Четверо в каменном веке. Том 2

Глава 8 В поход!

Как всегда получается в подобных ситуациях, выйти с самого утра не удалось. Никто не подумал, что надо снимать палатку с обоих санок. Иначе выволочь их не получится. В горизонтальном положении никак не удавалось развернуть транспорт в дверях, а наклонить вертикально не давала палатка. Но вытащили и к обеду всё-таки добрели до лошадиной ловушки, а к вечеру — до поваленного дерева у родника. Здесь и решили заночевать. Как и говорил Михаил на возражения Иры, сани по этому травянисто-ледяному ковру двигались великолепно. За многие годы, пока не провели трубу от колодца до дома, он прекрасно таскал санки с флягой от осени до поздней весны, когда снега ещё или уже нет. Главное, успеть по утренним заморозкам.

Привязали лошадей недалеко от входа, где травы достаточно. Куст тоже не весь облетел. На ночь всего этого должно хватить — лошадей не гнали особо, позволяли каждый час-два немного пожевать. Теперь они на голод не жалуются. Снега пока не видно и корм лежит в открытую, только замёрзло всё. Укрыли скакунов попонами из шкур — мало ли простудятся.

Обиходив скотину, приступили к установке лагеря. Несколькими камнями и комками мёрзлой земли совместить и выровнять платформы санок. Вогнать жерди в отверстия, похожие на гигантские замочные скважины — чтобы пролазили крючки на палках. Разгрузить одни сани и растянуть закоченевший брезент палатки. С последним пришлось повозиться. Простейшее действие оказалось самым трудным. То, что легко получалось в тепле избы, становилось почти невозможным на морозе. Каждую петлю на днище удавалось натягивать, только навалившись всем весом. Дома, в «горячую» — и то требовалось прилагать усилия. Михаил специально просверлил отверстия под колышки немного дальше, чтобы растянуть уж — так растянуть. Но справились. Как и с каркасом. Сначала пытались начинать снизу. Но держать в натяг всю крышу и пытаться в темноте попасть шпеньком в специальную петлю — тот ещё акробатический трюк. Гораздо легче сначала вставить верх, а потом насадить трубку на подставку в днище. По крайней мере, так хоть видно, куда суёшь. И с этим справились.

Вколотили колышки для продольных оттяжек. Выровняли скаты — теперь можно заселяться. Сначала печь. Бросить зажжённую бересту прямо через снятую конфорку. Сверху сухих шишек и мелкие еловые веточки. Шишки и веточки собирали, когда ещё шли по своему бору. Это он вовремя вспомнил рассказы, как когда-то топили самовары. Закрыть конфорку, дождаться, пока разгорится пламя. Теперь можно пихать толстые щепки и веточки. Тоже через верх. На первые пять минут Михаил чуть раздвинул кирпичи, на которых стояла печурка. Потом тяга заработала так, что кирпичи пришлось сдвигать обратно — для поддува хватало неровностей литья по нижней кромке трубы и у кирпичей. На такое Михаил и рассчитывал — не хотелось ему заморачиваться особыми способами регулировки тяги. Вскоре железка конфорки разогрелась. Мужчина поставил большой котелок с водой — для будущего ужина. Повернулся к девушкам.

Пока Михаил раскочегаривал печурку, жёны успели повесить шкуры по внутреннему периметру. Они ещё дома пришили десятки бечёвок по верхней кромке стены. Теперь продели эти верёвочки в дыры на шкурах и подвязали. Оставили только место напротив печки — в этом месте на всю высоты стены крепился коврик из асбестовой бечевы. Он должен и от огня защитить, и хоть немного предотвратить утечку тепла с этой стороны. На той половине, где нет печи, расстелили толстое одеяло в два слоя.

Крышу утепляли Михаил и Ольга, как самые высокие. Кинули на скаты четыре связанные попарно шкуры. Ещё одна легла на конёк. Для внутреннего использования отобрали самые мягкие и аккуратно обработанные изделия, а снаружи — жёсткие, грубой обработки. Такие и выкинуть не жалко, если окажется, что утепление крыши — излишество.

Ира в это время занялась готовкой. Высыпала в закипевшую воду два мешочка. Один с нарезкой копчёного мяса, второй — с сухими продуктами: приправами, горохом и бобами. Чтобы не заморачиваться в пути, женщины придумали заготовить продукты порционно. Сейчас посмотрят, получилось ли отмерить пропорции правильно. В котелке снова начало кипеть, и девушка подвинула его на край, заодно поставив маленький котелок для чая. Всего в комплекте шло три прямоугольных алюминиевых котелка, которые вставляются друг в друга. У каждого — две проволочные ручки вдоль длинных краёв. Ручки аккуратно складывались внутрь котелка. Плюс в комплекте крышка глубиной с дюйм. Её можно использовать как тарелку. Михаил рассказывал, что комплект ему достался давным-давно по случаю. Кто их делал — неизвестно. Точно такие же котелки ему больше нигде не встречались.

Наконец, закрыли клапаны палатки. Перед этим пришлось выиграть небольшую битву с Мишкой и повторяющим все его действия Геком. Пёс никак не мог понять, почему сами люди облюбовали такую классную конуру, а его не пускают.

— Дайте им поесть, ёлы-палы. Сами уйдут. — Мужчине надоело бояться, что вот-вот — и опрокинут горящую печь.

Наконец, справились с двумя собаками, постоянно сующими морды и выстужающими палатку. Вытряхнули занесённый мусор и закрылись. Маленькое пространство моментально прогрелось от горячей печи. Уже через минуту скинули зимнюю одежду и обувь.

— Фу-у-у! — Ира поморщила носик.

— Ага! — Ольга жизнерадостно засмеялась. — Русским духом пахнет. А что ты хочешь? Целый день в обуви. И не валялись просто так, а топали.

Михаил внёс уточнение:

— Если судить по анекдоту, то русским духом запахнет, когда каши из гороха поедим.

— Это который про козла в пещере? Но там ведь: «Воздуху! Воздуху!» — Возразила Ольга.

— Действительно…

Ира подняла руку:

— А я всё-таки вспомнила правильный анекдот! Слушаете?

Оля молча махнула рукой.

— Значит, так… Маленькая девочка приходит к папе и говорит: «В книжке написано, что Иван-царевич шёл-шёл, шесть пар сапог сносил. Но нигде не написано, что он мылся».

Молчание.

— Всё. Анекдот кончился.

Первым среагировал Михаил:

— Всё? А лопата?

— Какая лопата?

— Блин, Ира, не тормози. — Ольга ответила вяло, расслабляясь с закрытыми глазами. — Та самая.

— Какая «та самая»?

— Которая «смеяться по слову „лопата“».

— Да ну вас!

При виде её нахмуренной физиономии и надутых губок невозможно было сдержаться от доброй улыбки.

— Всё-таки я был права насчёт анекдота, — улыбаясь, сказала старшая.

— Смех — смехом, но у нас именно горох с бобами в дорогу собраны. Для уменьшения веса.

Ира как раз помешивала варево. Посмотрела на консистенцию:

— Нет, не разварилось.

— И не разварится за такое время, — хмыкнула Ольга. — Мясо сейчас съедим, а остальное оставь до утра. Пусть упреет.

Ира выцепила большинство кусков на крышку-тарелку. Котелок с мелкими кусочками мяса и недоразварившейся кашей спрятали за печку — здесь его не зацепят.

Сидели на валиках из собственных курток, привалившись к противоположной от печи стенке, и передавали друг другу единственную посудину. Вилку тоже единственную использовали. Какой смысл пачкать остальные, если ты всё равно не можешь держать в руках лишнее — с мяса капает. Так и засунули обратно в мешочек к другой посуде.

Михаил задумчиво оглядел пространство.

— Вот сейчас мы сидим, едим. С местом пока нормально. Что будет, когда спать ляжем?

Ольга согласно кивнула:

— Первый раз спали без печки. Не подумали про неё. Про снятую одежду тоже. Точнее, про обувь. А сейчас печь, вода, дрова и обувка заняли половину.

Ира пожала плечами.

— По-моему, это не вопрос. Вы ляжете по краям, а я, как самая маленькая — напротив печи. Я как раз, когда ноги подгибаю, упираюсь в центральную доску. Надо только арбалеты подвесить к балке, чтобы не мешались.

— Тогда и ботинки тоже, — добавил Михаил. — Пусть сохнут.

Остатки сока от мяса вылили обратно в кашу, ещё раз её перемешали и закрыли до утра. На ночь Михаил подкинул в печь порцию деревяшек потолще — пусть тлеют как можно дольше. Немного дыма вырвалось, когда он приоткрыл центральную вьюшку у конфорки, но всё быстро развеялось. Внизу им этот дым тем более не мешал.

Дневная усталость сказалась — слишком большая нагрузка не давала расслабить мышцы и уснуть. Все трое долго вертелись, пока не провалились в темноту.

Утром, несмотря на остывшую печь и общую прохладу, воздух оставался тяжёлым. Эта тяжесть гирей давила на мозги. Кое-как одевшись, приоткрыли клапан. Хотя Михаил ещё дома смазал молнию на входе толстым слоем жира, но за ночь на ней намёрзло слишком много воды. Открывал долго, много раз дёргая вверх-вниз.

Наконец, смог выглянуть. Первым делом посмотрел на лошадей: здесь, целы, спокойны. Значит, хищников в округе нет. Лежащие у порога собаки подняли головы. И эти спокойны.

И всё-таки он сразу же подхватил копьё, как только выбрался наружу. Вдохнул полной грудью морозного, но такого живого воздуха. А то в палатке задохнуться можно. Огляделся: и так, и через подзорную трубу. Заледеневшая степь продолжала жить своей жизнью. Стада поредели, разбиваясь на мелкие группы, но оставаясь на виду друг у друга.

Хищники же должны сбиваться в стаи, Михаил сильно этого опасался. Но пока они, вероятно, шли по территории волков, в стае которых «прописаны» их собаки. Добавляет ли это какие-то поблажки — неизвестно. Но пока путешественники видели лишь силуэты где-то вдали.

Выдали собакам по куску мяса и сами позавтракали. Попробовали остывшую уже кашу. Та к утру действительно набухла, хотя и оставалась жиденькой.

— Солоновата, по-моему. — Ольга прислушалась к ощущениям.

— И островата, — добавила Ира.

— С остротой в порядке, а вот соль чувствуется.

— Девочки, не ссорьтесь. У Иры ещё молодой язык, чувствительный. Вот и всё. Я вообще не чувствую ни чрезмерной остроты, ни солёности. Впрочем, если даже соль есть, то пропотеем так, что мало не покажется. Все излишки с потом выйдут. Тягать санки — это не прогулка. Вон, сталеварам солёная вода вкуснее сладкой газировки. Всё из-за обильного потоотделения.

Протёрли котелок пучком сухой травой, которую тут же схрумкала Лизка. Напоили лошадку тёплой водой, простоявшей в палатке, и заново наполнили ёмкости.

Опасаясь возгорания, вытряхнули из печи тёплую ещё золу. Оригинальность конструкции позволяла сделать это за минуту. Надо просто поднять саму печь, постучать, чтобы зола со стенок осыпалась в кастрюлю, вытащить и перевернуть ёмкость, а потом вернуть всё на место. Все спальные принадлежности и шкуры обернули вокруг печи, чтобы её не трясло в дороге. Теперь оставалось открепить ту половину палатки, на которой спали, завернуть её поверх другой, и можно расцеплять сани. Освободившийся транспорт загрузили оставшимися вещами.

Ольга и Михаил впряглись, потянули… И недоумённо переглянулись. Они же вчера таскали целый день. Было трудно, но не чрезмерно. Пораскинув мозгами, мужчина нагнулся и постучал тупым концом копья по лыжам. После этого сдвинуть получилось без особого труда.

— Так и есть. Сани основательно примёрзли за морозную ночь. Кстати, вы чувствуете, что сегодня холоднее?

Ира склонилась к бортику саней, на котором закрепили термометр. Потёрла заиндевевшее стекло.

— Минус восемнадцать. Не сказать, что сильно отличается от вчерашнего, но почему-то по ощущениям гораздо холоднее. Вам-то что, вы сейчас согреетесь, а мне ползти с этими четвероногими и дубеть.

Именно так распределили роли в походе. Груз тянули Михаил и Ольга, как самые сильные. Ирину, как «слабосерю», оставили контролировать округу и вести в поводу лошадей.

— Ты, кстати, можешь не плестись. — Предложила старшая жена. — Пробежись вперёд на полкилометра, проверь. И лошадки с собаками разомнутся.

Когда свистящая, ржущая и лающая ватага умчалась вперёд, Михаил подошёл к поваленному, но так и не сдавшемуся дереву. Опробовав несколько веток, он срубил пару. Потом выбрал несколько сухих — их тоже отправил в сани.

— Сухие понятно, а зачем эти две? Сырые и кривые какие-то. — Поинтересовалась супруга.

— Ну, во-первых, зимой древесина относительно сухая. Особенно у лиственных. А кривые выбирал специально. Хочу всё-таки сделать хомут. Не такой, как видел в детстве, но хоть какой-то.

— Давно пора, нечего Лизке просто так гулять. Оправилась уже от родов. Чего раньше не делал?

— Да всё думал, что мороки много. Надо же деревяшку в крутую дугу согнуть. Это сколько распаривать надо[3].

— А сейчас, значит, нашёл решение?

— Нашёл. Ну, что? Поехали.

Михаил навалился здоровым левым плечом на широкую лямку из шкуры.

В обед Михаил закончил первый вариант хомута. Пока женщины держали встревоженную Лизку, мужчина завязал две половинки на шее лошади. Горло не закрывало, и это главное. В других местах получалось просунуть палец или два. Эти неравномерности он предполагал подравнять с помощью шкур. Уже вечером Михаил раскроил одну из них на широкие полосы и намотал на хомут. Где толще, где тоньше — как запомнил. Несколько раз мерил и перематывал. Наконец, хомут сел равномерно. Обновку оставили Лизке на всю ночь — пусть привыкнет к украшению. Та немного покрутилась, пытаясь увидеть, что же там тянет шею, но потихоньку успокоилась. За последние месяцы ей много раз что-нибудь вешали на спину. А однажды от шакалов пришлось под человеком скакать. Не привыкла, но пугаться грузов перестала.

Утром Михаил так и не решился впрягать животину.

— Место неудобное, — пояснил он и заказал: — В следующий раз, Ир, найди недалеко от воды. И чтобы дрова были. Я так чувствую, что придётся лишний день задержаться. А пока пусть побегает. Или попробуй верхом. Теперь тебе есть за что держаться.

Ира кивнула и повела лошадь по кругу. Положила руку на холку — Лизка не реагировала. Опёрлась сильнее, потом подпрыгнула, с опорой на обе руки. Тоже прокатило. Всё-таки затуркали бедную лошадку. Решившись, девушка передала поводья старшей жене, а сама заскочила на спину Лизке, пытаясь устроиться на привязанной в несколько слоёв шкуре.

Вечером девушка валялась, раскинув ноги, и стонала. Нет, она не скакала весь день, как оглашенная. Но даже с перерывами нагрузка оказалась чрезмерной. Она слышала, что при долгой скачке натирают промежность. Но это, вероятно, относилось к седлу со стременами. Ей же приходилось крепко сжимать колени, чтобы не скользить. Через некоторое время ноги начинало сводить спазмами, тогда девушка соскакивала на землю и шла рядом с лошадью. К вечеру такие перерывы становились всё длиннее.

— Ох, теперь я понимаю, почему у кочевников ноги колесом. Я прям чую, что мои бедные ножки стали чуть-чуть вогнутыми.

— Нормальные у тебя ноги. — Михаил пожал плечами. — Вот, Оля подтвердит.

Та аж закашлялась, узнав, что все стрелки перевели на неё.

— Ноги как ноги. Только придётся их помассажировать, а то окочуришься. Давай, снимай штаны.

Массаж довели до конца, несмотря на активное сопротивление и вопли пытуе… Эмм… Пациентки. Но маленькая девушка против двух человек, при этом оба на голову выше неё — не катит. Закончив с экзекуцией, мужчина быстренько оделся и выскочил. Плоть требовала продолжения, но он понимал, что после дневного перехода никто не способен на полноценный секс. Ни он, ни девушки. Особенно Ира, для которой это будет продолжением пытки. Вот и выскочил охладиться.

— Проверю, не прибежал ли кто на твои крики. — Бросил он, выходя.

— Злые вы.

Ира вытерла слёзы и обиженно сложила руки на груди.

— Скажи ещё, что уйдёшь от нас. — Хмыкнула Ольга.

— А вот и не уйду. Куда мне деваться? Такой маленькой и слабенькой. Но я требую сатисфакции!

— Чего?!

— Чего-чего… Буду тебя щипать. Вот!

— Ну-ну… Будешь щипаться — получишь подзатыльник.

Обойдя округу и вернувшись, мужчина ожидал увидеть что-то мирное. Например, что жёны встречают его с ужином. Шум из палатки заставил его быстрее зайти внутрь. Очки моментально запотели, но он успел увидеть, как Ира, почему-то в шапке, тянется к заду Ольги, а та лупит её по голове большой ложкой. Пока он восстанавливал зрение, девушки успокоились. Сидят, прилежно сложив ручки на коленках. Будто ничего не произошло.

— Я смотрю, вы восстановились? Так может, мне не стоило заниматься медитацией? А наоборот — разогнать кровь в чреслах, как говорится.

Жёны переглянулись.

— Не стоит. Мышцы и суставы всё-таки ломит. А это мы так, размялись. А то после нагрузки мышцы затекают.

— Затекают, значит. Ну-ну. Ужинаем и спать. — Скомандовал он.

— Тиран, — проворчала себе под нос Ирина.

— Зануда, — вторила ей Ольга.

Как и предполагал Михаил, тащить груз Лизка поначалу отказывалась. На третий день похода мужчина решил, что они достаточно замучили скотину, чтобы та не возражала поработать в упряжи. Оглобли соорудили из двух жердей, которыми сцепляли сани. Имеющиеся крюки позволили надёжно закрепить оглобли, чтобы не выскальзывали из ременных петель.

Ирина попыталась сразу взять лошадку в оборот, но та только перешагивала из стороны в сторону. Не решалась идти и останавливалась, как только чувствовала нагрузку на плечи. Попробовали подтолкнуть лентяйку, накатив на неё сзади сани. Сани толкнули оглобли, оглобли толкнули хомут, а хомут… А хомут соскочил с насиженного места и чуть вообще не слетел с головы, стукнув Лизку по нижней челюсти.

И всё-таки дело сдвинулось с мёртвой точки. Во-первых, позади лошади к жердям привязали поперечину. Теперь, если толкнуть сани, эта палка хлопала Лизку под зад. И та, испугавшись, начинала тянуть. А начав, уже привычно шла. Во-вторых, эта же поперечина не давала всей конструкции соскочить с шеи. Одни сани лошадке оказались как раз по силам. А Михаил с Ольгой могли не напрягаться, везя другие сани вдвоём. И всё-таки, перерывы теперь стали делать чаще и основательнее, давая скотине отдохнуть. Но по прикидкам Михаила дневные переходы остались примерно те же. Они проходили всё также чуть дальше горизонта. Просто скорость увеличилась, компенсируя простои.

Пятый день отличился появлением кошачьего хищника. Услышав вечером, во время ужина, шум снаружи, Михаил быстро обулся и выскочил в одном свитере. Лошадь дрожала, пытаясь сорваться с привязи, а в паре десятков метров рычали собаки, наскакивая на кого-то с двух сторон.

— Девчонки, в ружьё!

Ситуация явно патовая: гость не хочет уходить, чувствуя добычу так близко. Но и нападать не решается — боится схватки с собаками. Поэтому мужчина, не спуская глаз с рычащей компании, проверил крепление верёвки, на которую зацепили лошадь. К самой лошади не пошёл. Ей на шею накидывали затягивающуюся петлю. Так казалось надёжнее. Захочет убежать — придушит себя немного и остановится. А жеребёнок от неё всё рано никуда не денется. Сейчас лошадь хрипела, но продолжала рваться. Надо избавляться от гостей, пока скотина не задохнулась.

Вот и арбалетчицы. Девушки, оценив мишень, разошлись в стороны. Сдвоенный щелчок двух машинок смерти, и из сумерек послышался короткий мяв. Тень исчезла. Вслед за ней пропали собаки. Только рычание звучало в темноте.

— Ушла?

Девушки сначала закончили перезаряжать самострелы, и только потом ответили на вопрос мужа:

— Если и убежала, то недалеко.

Ольга прислушалась. Как раз притихла лошадка, давая это сделать.

— Ну, вот. Метров триста. Слышите? Лает. Идём?

Запалили маломальный факел из веток и скрученной травы.

— Мишка! Отзовись.

Ответом стал весёлый лай Мишки и непонятное квахчанье Гека. Вскоре нашли их, вылизывающих текущую из раны кровь. Эта большая кошка не впечатляла размерами, по сравнению с уже виденными. Может, с леопарда, только пропорции конечностей отличаются. И хвост гораздо короче, чем у других кошачьих. Окрас, насколько позволял увидеть факел, серый с небольшой рыжиной. Ольга наклонилась и ножом расширила рану, доставая стрелу.

— Эта целая. На! Эта твоя. — Передала стрелу Ире. — А вот моя наверняка сломалась. Давайте перевернём.

Пока младшая счищала кровь травой, они вдвоём перекинули лапы трупа на другую сторону. Из раны торчал только деревянный пенёк. Обломилась стрела. Зато можно сказать, что наконечник точно внутри, не потерялся. Оля просяще посмотрела на мужа:

— Миш, достанешь? Так неохота…

Следовало экономить железо, новое они долго не получат. Если вообще получат. Но лезть туда у женщины не было желания. Мужчина улыбнулся.

— Давай нож, лентяйка. Или ты, как Ира, стала бояться крови?

— Не, я бы и сама, но вот настроение такое. Брезгливое.

Михаил уже разрезал плоть в обе стороны и пытался зацепить обломок древка.

— Так не пойдёт… Факел подержи, что ли.

Повернув нож обухом кверху, он вдавил остриё клинка в деревяшку. Потом, действуя ножом как рычагом, потянул.

— Держи.

Ольга машинально протянула ладонь, на которую лёг обломок стрелы. Девушка тут же разжала руку, роняя окровавленный предмет, но испачкаться успела.

— Блин! Сапегин!

Жена злобно посмотрела на него, раздувая ноздри. Тот только развёл руками: типа, случайно получилось. Услышав раздор, появилась маленькая миротворка. Даже не оборачиваясь, Михаил почувствовал, как на него смотрят глазами обманутого ребёнка. Тяжело вздохнул.

— Ты это… Извини, Оль…

Жена опустила глаза.

— Да я тоже хороша. Могла бы и сама.

— Да ладно…

Ира поняла, что так может продолжаться до утра, и решила перевести тему:

— Лучше скажите, нам шкура нужна?

Оба тут же ухватились за возможность спустить дело на тормозах и принялись осматривать трофей. Единогласно решили, что шкура у кошки переходная — не летняя и не зимняя. Брать такую нет смысла. И уж тем более смысла мало, если кошка всегда носит такое непотребство. А вот клыки с когтями достаточно представительны.

— Ира, сбегаешь за топориком?

— Зачем?

— Тебе ожерелье нужно?

Девушка припомнила недавние манипуляции Михаила, сложила два и два…

— Я сейчас!

Ольга дождалась, когда супруга скроется, и «наехала» на мужа:

— А мне почему не предлагаешь?

— Да как бы обеим предлагаю. Потом подумаете, как делить. Всё равно делать дома будете.

— В смысле «будетЕ»? — Не поняла женщина.

— В смысле, что каждый свою добычу разделывает самостоятельно. А уж доказательства своей доблести — тем более.

— Эй, подожди! Это получается, как если бы каждый солдат сам делал себе медали.

Мужчина задумался.

— Действительно… Но мы же в каменном веке или где?

— Я не умею. Ира, наверно, тоже.

— Ничего, научим.

Михаил замолчал. Как раз вернулась Ира и подала ему топорик. По уже опробованной технологии мужчина разбил челюсти и вынул клыки. Приступил к вырезанию когтей, но подумал, что уже пора учить самостоятельности.

— Так, а чего просто так стоим? — Крикнул он девушкам. — Ну-ка, быстро ножички взяли и отрезали коготочки у кошечки.

Ольга хмуро присела возле лапы.

— Сами, говоришь…

Она нащупала первый сустав в пальце и обвела лезвием, потом воткнула остриё, отламывая. Чуть труднее, чем курицу разделать. Занимаясь уже третьим когтём, услышала голос мужа:

— Ира, не надо пилить по костям. Вот здесь сустав, чувствуешь?

Когда Ольга, сдувая с лица выбившиеся волосы, закончила со своей частью и распрямилась, Ира только приступила ко второй лапе. Немного позлорадствовав, женщина пошла за водой и мылом: всем потребуется смыть кровь. И лучше это сделать здесь, чтобы в самом лагере не стало грязно.

Когда она вернулась, Ира как раз закончила.

— Ну, что? Пойдём спать. — Скомандовал Михаил.

Уходя, он ободрал шкуру с верхнего бока и распластал брюхо добыче, облегчая собакам доступ к еде.

— Кушать! Еда! — Подал он команду и ушёл в палатку.

И только откинувшись на постели, все ощутили запоздалый ужас. Это только по сравнению с теми двумя саблезубами сегодняшняя кошка не выделяется. Но на самом-то деле — ничуть не менее опасна. Даже, наверно, более — скорость у неё должна быть выше. Но там и тогда было не до переживаний. Зато сейчас начало плющить и колбасить. Судя по двойному дрожанию, остальным тоже не сладко. Обнявшись, долго лежали в темноте, разгоняемой красными всполохами из печки, и прислушивались к звукам снаружи.

День за днём местность становилась всё пересечённей. Путешественники сами не поняли, как вместо прямого пути стали вилять между холмами, выискивая дорогу полегче.

— Так, стоп! — Скомандовал Михаил, когда подошли к очередному ручейку. — Небольшой привал.

Он оставил жён разбираться с лагерем, а сам взобрался на вершину ближайшей сопки. Пока девушки разводили костёр — самим чай попить и лошадей с собаками напоить тёпленьким, Михаил успел спуститься. Он присел возле огня, пытаясь высушить взмокшую спину. В застёгнутой куртке жарко, а в распахнутой может продуть. Вот и парился, иногда приоткрывая грудь.

— Ситуация такая. Мы подошли к гряде холмов. Все низенькие, но идут очень далеко. До самого горизонта. Но главное не это!

Он поднял палец, привлекая внимание.

— Мы уши с тропы.

— С какой тропы? — Вскинулась Ира.

— С той, по которой идут все животные. Я увидел два стада. Или табуна — не разобрать. Оба шли с севера на юг.

— Ты бы застегнулся, — бросила мужу Ольга.

Тот кивнул, но продолжил обмахиваться дымом, пытаясь просушить куртку, не снимая её.

Ира вернулась к разговору.

— То есть, цель всех этих… Этих… Миграций! Вспомнила!.. Получается, цель миграций где-то на юге?

Михаил кивнул, хлебнув из чашки, протянутой младшей женой.

— Может, на юге. А может, всё ещё на востоке. Возможно, прямо на восток дороги нет или там что-то достаточно опасное.

Мужчина, получив чай, успокоился и продолжил, уже сидя без движения:

— И насчёт отсутствия активности в той стороне. Это только здесь холмы лысые. Наверно, кто-то травоядный сюда время от времени всё же забредает и съедает кусты. А вот восточнее — сплошь леса.

Ольга вынесла вердикт:

— То есть, нам надо повернуть на юг.

Михаил сморщил согласную рожицу.

— Лучше на юго-запад. Надо вернуться к равнине. Неудобно здесь. Больше виляем, чем продвигаемся. Можно и обратно на запад, но хочется немного срезать.

Им повезло, что пошли наискосок, а не решили вернуться прямиком по своим следам.

Всё началось, когда забеспокоилась Лизка. Вернее, они поняли, что должно что-то произойти, когда лошадь стала постоянно вертеть головой и притормаживать. Ира дёргала за повод, лошадь шагала дальше, но раз от раза это помогало всё хуже. При каждой такой остановке Михаил тревожно осматривался, но хищников не находил. Наконец, глядя на храпящую от страха животину и на постоянно оглядывающихся собак, он забрался на ближайший холм. Постояв минуту с подзорной трубой, бегом спустился к остальным. Сразу же впрягся.

— Срочно, кровь из носу, мчимся вон туда.

— Да что там? — Девушки тоже встревожились.

— Там, — он показал вперёд за поворот склона, — кусты… Возможно, ручей.

— А там, — взмах на север, — буран… У нас пара… часов… Чтобы… приготовиться.

— Но почему именно туда?

Говорила только Ира, так как не напрягалась, но Ольга хотела спросить то же самое. А вот мужчине приходилось срывать дыхалку.

— Как раз… из-за дров… и воды… Буран… может… надолго. Ходу!

Через полчаса путешественники уже выравнивали площадку под стоянку. Воздух стремительно теплел, а ветер усиливался. Когда они вломились в кусты около ручья, ветер завывал, не переставая. Заметно повысилась влажность. Сани поставили чуть выше родника, повернув вдоль пути надвигающейся опасности. Как разместить палатку прямо над источником Михаил не придумал. А тут хотя бы дойти можно, если что. Только привязаться. В этот раз в землю заколотили не только оттяжки крыши, поставив их как можно дальше, но и угловые лини, и от навеса тоже.

Потом девушки занялись запасами воды, дров и сена — сколько получится, а Михаил — устройством дополнительных навесов.

Пока собирали палатку, он описал жёнам, как представляет устройство лагеря. Сейчас ему требовалось накрыть продольные оттяжки шалашом из толстых длинных веток. Пусть они без листвы, но могут удержать шкуры. Поверх шкур — ещё веток для тяжести и несколько линей, привязанных к колышкам. Это чтобы не смело ветром. Один навес получается с задней стороны — для лошадей и их сена, другой — с передней, для собак, продуктов и дров. Часть дров девушки сразу сложили в углах палатки.

Ира забеспокоилась:

— Миша, а если все шкуры пустим на навесы, то чем крышу закрывать?

— А крышу не будем. Боюсь, если навалит снег, то вместе со шкурами конструкция может не выдержать.

Больше этого он беспокоился только о том, как завести лошадь под навес. Боялся, что она заартачится и придётся держать её до самого конца, когда той уже деваться некуда будет. Как ни странно, Лизка, как только почувствовала укрытие над головой, перестала дёргаться. И даже легла, когда Ира потянула за узду.

— Знаете, я всё-таки останусь здесь. — Сообщила она остальным. — По крайней мере, пока не начнёт заваливать.

— Тогда ты внутрь не сможешь попасть.

— Смогу. Можно отпороть сетку с окна и немного разрезать стену. Кстати, так сможем к лошадям постоянно ходить. Всё равно ведь потребуется.

Пришлось признать её правоту. Мало ли, лошадь — животное пугливое. Если не успокаивать, то может всё разнести к чертям.

— Но пролезать сможешь только ты, — возразил муж. — А нам весь борт надо расхреначить.

— Значит, только я. Ты иди, вам ещё собак успокаивать.

Тёзка и Серый уже поняли, что в этот раз их не оставляют на улице, а предоставили конуру. Теперь четвероногие обживали жилплощадь. Серым Гек стал внезапно, когда вспомнили, что Гек — это странное искажение имени Сергей. Так и прилипло второе, уже современное прозвище из того же имени. Гек-Сергей-Серый.

Михаил ещё раз поправил все шкуры, проверил натяжение верёвок, привалил дополнительно толстых веток и камней по низу. Поглядел ещё раз, как на вершинах соседних сопок гнутся кроны кустов и редких деревьев, да и забрался в палатку.

— Мать, ты уже затопила?

— Думаешь, надо?

— Думаю, что труба должна прогреться. Иначе, когда заметёт, мы уже не сможем растопить.

Он принялся готовить печь.

— А Ира чего не заходит? — Спросила жена.

— Так тебе отсюда не слышно было, что ли?

— Не слышно чего? — Ольга встревожилась.

— Да ничего такого. Вон то окошко открой.

Заинтригованная девушка потянула за тесёмку клапана. С той стороны что-то мелькнуло. Ещё раз. Сквозь москитную сетку да в темноте — не разобрать.

— Оля, это я!

Только теперь она поняла, что ей махали рукой.

— Оля, давай сетку срежем.

Девушки в две пары рук быстренько распороли швы. В отверстии тут же показалась улыбающаяся физиономия. Окно небольшое, но голова пролезет, вот Ира и сунулась:

— Здрасьте!

— Здорово, коли не шутишь. — Проворчал Михаил.

И продолжил сам себе под нос:

— Надо было всё-таки поставить боком к ветру. Пусть парусность выше, зато труба была бы прикрыта бортом. Теперь только на авось надеяться.

— Может, пронесёт?

— Ежели не снесёт и не пронесёт, то точно пронесёт.

В предчувствии опасности даже такая немудрёная шутка снизила напряжение.

Фронт бурана накатил буквально через десять минут. Брезент и шкуры выгнулись наружу под очередным порывом, потом, хлопнув, снова прогнулись. Всё вокруг как-то разом заскрипело и заныло. Резко потемнело, скаты прогнулись ещё сильнее, а в промежутках между шкурами посыпался снег. Через минуту, когда уже забеспокоились, что их всё-таки засыплет, снег перестал падать внутрь. Михаил выглянул под навес. Потеплело настолько, что мокрый снег залепил все щели, не пуская новые порции. Но сквозь тонкую корочку можно было заметить, как там проносятся тени.

Мужчина успокаивающе погладил собак, выдал по мозговой косточке — будет, чем заняться. Кости они тогда прихватили от пристреленной кошки, как раз для подобных случаев — занять чем-нибудь хвостатых друзей. Успокоив здесь, пошёл узнать, что с той стороны. Очень уж Ира материлась.

— Что там у тебя?

Он пытался хоть что-то разглядеть в глубоком сумраке.

— Чего-чего. Эта скотина чуть не обоссала меня. И, кстати, течёт к палатке.

Тут уж подорвалась старшая:

— Эй! Какое течёт? Быстрее бери лопату и окапывай.

Михаил покачал головой.

— Врядли лопатой удастся что-то сделать. Замёрзло ведь всё. Топор держи. Делай канавку, только землю откидывай в сторону палатки и утрамбовывай. Так меньше натечёт.

Через десять минут девушка выдохлась. Пришлось меняться. Ольга аккуратно разрезала ткань почти до пола. Пояснила:

— Как буран закончится, зашью. А дома хочу молнию вставить. Ещё оставался запас.

Ира закинула верхнюю одежду в палатку, потом полезла сама: в зимних штанах и толстой куртке даже ей трудно протиснуться. На замену ей полез Михаил. Для него всё-таки пришлось увеличить разрез. Сил мужчины хватило минут на двадцать. Его заменила Ольга, потом канавой снова занялся Михаил.