Четверо в каменном веке. Том 2

Глава 9 Сокровище

Вынужденная стоянка продлилась двое с половиной суток. Много раз они пробивали вентиляцию сквозь налипающий слой снега. Дважды пришлось стряхивать пласты, когда растяжки начинали угрожающе скрипеть, а брезент и шкуры заметно прогибались. Повезло, что выход трубы не залепило мокрым снегом, а её длины хватало, чтобы выставляться за границей сугроба, в который постепенно превращалась палатка.

К вечеру второго дня стихли завывания бури, нервировавшие всех. Животные, почуявшие изменение погоды, взбодрились. Еле успокоили их — не раскапываться же на ночь глядя. О смене дня и ночи путешественники догадывались по едва заметным изменениям в освещённости наста — от тусклых сумерек до полной темноты. Буран стих как раз на закате.

А после полуночи вернулись заморозки. Два дня погода баловала их почти нулевой температурой. Достаточно было подкинуть несколько шишек и щепок, чтобы стало комфортно. Ближе к полуночи градусник буквально за час сполз до минус восемнадцати, а к рассвету показывал двадцать четыре ниже ноля. По крайней мере, эта отметка соответствовала температуре на уровне земли — термометр так и оставался прикрученным к борту с наружной стороны палатки. Михаил подкидывал дрова без перерыва, печь раскалилась, но всё тепло выдувалось сквозь промокший брезент. Путешественники закрыли оба выхода, чтобы не сквозило, но ничего не помогало.

— Нет, ерунда получается. — Михаил со злостью хрустнул кулаками. — Всё равно вымораживает. Нам так дров не хватит, с ледяной крышей-то.

— А если наоборот? — Ольга зацепилась за фразу мужа.

— Что наоборот?

— Если дать крыше замёрзнуть. Тогда лёд не даст ветру выдувать тепло.

Ирина покачала головой:

— Как бы самим не замёрзнуть, — сказала она, кутаясь в одеяло.

— Уж в куртках нулевую температуру мы выдержим. Ну, или чуть ниже нуля.

— А сейчас-то почему так холодно?

Ольга пожала плечами:

— Может, потому что привыкли, что температура почти комнатная. А может, потому что некоторые одеться не могут.

Ира действительно под одеялом сидела в одной рубашке и трусиках. Эти дни всех расслабили: тёплая погода позволяла легко протапливать маленький объём палатки, а толстый слой снега хорошо сохранял тепло. Все ходили в исподнем, не желая потеть при такой влажности. Но если Михаил с Ольгой не ложились с вечера и вовремя оделись, то Ира проснулась только сейчас, когда стало действительно холодно.

Проворчав что-то под нос, девушка решительно потянулась за тёплыми штанами и курткой. Дрожа так, что еле попадала в штанины и рукава, она через минуту снова сидела, нахохлившись, но теперь одетая.

— Не помогает, — стуча зубами, проворчала она.

— Ты просто выстыла, пока спала. Чай должен помочь.

Михаил протянул ей кружку с горячим взваром.

— Сейчас бы что-нибудь сладкое, для разгона организма. Но…

Он развёл руками.

— Нич-чего. Т-так тоже х-хорошо… Фух! Да, легче стало. Спасибо.

— Да не за что.

Мужчина пожал плечами, а девушки мечтательно закатили глаза:

— Сахарок бы не помешал…

— Это точно…

— Ну, чисто теоретически… — Заикнулся Михаил.

— Что?

— Правда, я давно не видел…

— Да что?! — Рявкнула Ольга.

— Отец энциклопедию покупал по пчеловодству. Может, видела? Такая жёлтая книжка в твёрдой обложке. Раза в два меньше стандартной.

— Не помню. Надо поискать.

— Вот и поищи. — Мужчина пересел поудобнее. — А способ найти улей с детства известен.

Помолчал немного. Потом вопросительно поглядел на обеих жён:

— Так что? Пробуем заморозить крышу?

Ольга усмехнулась.

— По-моему, уже поздняк метаться. Во-первых, по ощущениям, скоро рассвет. Так и так вылезать придётся. А во-вторых, кое-кто не стал ждать твоего решения. Слышишь?

Она махнула в сторону основного входа, где ещё минуту назад копошились собаки. Когда Михаил открыл клапан, то все увидели, что под навесом пусто. Только сквозь лаз в снегу пробивается тусклый свет, да задувает ледяной ветер.

— Сюжет ясен. Оля, проверь, с другой стороны тоже никого?

— Лизка привязана, в отличие от собак. Куда она денется?

— Ну, да. Ну, да. Тогда одеваемся по полной программе и за работу.

Семейство осторожно вылезло из-под навеса. На небе ещё сверкали звёзды, но восток уже розовел.

— Небо красно по утру — моряку не по нутру. Небо красно с вечера — моряку бояться нечего. — Выдал Михаил дедовскую присказку.

— И что? Чего нам бояться? — Не поняла Ольга.

— Ничего не надо бояться. Это про ясную погоду присказка. А у нас хмарь на горизонте. Развеется к обеду. Всё должно нормально быть.

С работой разделились. Ира пошла набирать воду — её заметно потратили за два дня. Ольга — за дровами. Михаил же занялся самым трудоёмким — принялся раскапывать палатку. Следовало полностью откинуть снег и попробовать соскоблить лёд с брезента. С первым он справился быстро — среди инструментов была запасена и совковая лопата с укороченной ручкой. А вот спасение жилища из ледового плена затягивалось. Пока он раскапывал сугробы, палатка достаточно промёрзла, и Михаил отколотил основной лёд. Но внутри ткани его оставалось ещё достаточно. Поскоблив иней внутри и снаружи, и добившись этим ничтожно мало, мужчина задумался.

Вернувшиеся в очередной раз девушки застали его за разборкой палатки. Все вещи уже лежали снаружи на шкурах. Рядом торчала снятая печь.

— Что ты задумал?

Жёны с любопытством наблюдали, как он, пыхтя, вытаскивает стойки.

— Хочу… Фух!.. Хочу помять, может лёд раскрошится и высыплется из ткани.

Он начал сгибать-разгибать брезент с одного края.

— Думаешь, получится? — Скептически спросила Оля.

Но присоединилась к процессу.

— По крайней мере, процентов на восемьдесят рассчитываю.

Ира была настроена не так недоверчиво, но решила уточнить:

— А остальные двадцать?

— На них тоже найдётся управа.

К полудню, мокрые от пота и летящих из брезента мелких льдинок, путешественники заново собрали палатку. Вымели остатки инея и поставили печь.

— Так, Сапегин, я не поняла — ты зачем трубу открутил?

— В этом и состоит мой план.

Мужчина быстро закидал дрова в печь и, выскочив наружу, закрыл молнию входа.

— Задушить нас дымом?

— Просушить этим дымом крышу. По крайней мере, я надеюсь, что успею до вечера.

— Ну-ну… Надейся. А мы делами займёмся, а не баловством. Пошли, Ира. Надо лошадей покормить.

Мужчина несколько раз заползал и подкидывал в печь дрова, когда, наконец, скаты начали не просто сочиться дымом, но и парить — нагретый брезент решил, что пора сохнуть. Много дыма, конечно, уходило через окна и вход. Но основная масса скапливалась под крышей. А оттуда уже деваться некуда — только просачиваться сквозь ткань, заодно осушая её. Дело близилось к закату. Девушки за это время не только лошадей обиходили. Поворчав об отсутствии печки, они развели костёр снаружи и приготовили поздний обед, плавно переходящий в ужин.

— Вроде всё.

Михаил провёл рукой по натянувшемуся барабаном брезенту. Хлопнул, вызвав низкий гул.

— Заселяемся!

Несмотря на общую усталость, лечь получилось только через несколько часов. Одеяла, как и палатка, тоже оказались влажными. Пришлось их по очереди подвешивать на центральную растяжку и сушить. Ещё требовалось хоть как-то стянуть разрезанную заднюю стенку. Это место, конечно, закрывается шкурами, но сам разрез ослабляет конструкцию.

Следующее утро встретило их как отличным настроением, так и относительно тёплой погодой: температура снова поднялась до восемнадцати градусов мороза. Не оттепель, которую принёс буран, но и не мороз глубоко за двадцать. Заморозки, кстати, оставили путешественникам ещё одну головную боль. Оказалось, очень трудно сняться с места. Причём, буквально. Сначала долго выколачивали драгоценные стальные колышки, вмёрзшие в землю. Потом, когда оторвали сани от грунта, оказалось, что на них намёрзло толстым толсто снега и льда с травой. Пришлось всё снимать, ставить сани на попа и прогревать факелами, отскабливая. Потом, вспомнив одну журнальную заметку из детства, Михаил вообще перевернул транспорт и залил лыжи водой, добиваясь ровной ледяной плёнки.

И всё-таки они выехали! Как раз пообедали, пока замерзала смазка на лыжах, и выехали. Сразу выявилась проблема. Снега намело немного, от силы сантиметров двадцать-двадцать пять, и он весь замёрз толстым настом. Его твёрдости хватало, чтобы по нему шли люди, у которых большая площадь подошв. Сани тоже не проваливались. А вот Лизка, как только потащила груз, проломила наст. Едва заслышав хруст, Михаил остановил караван:

— Стоп машина!

— В чём дело? — Ира только-только заставила лошадь идти, а уже надо останавливаться.

— Вспомнил кое-что. Надо сделать Лизке башмаки. Иначе она все ноги порежет настом.

Ольга кивнула:

— Да, тоже читала где-то.

Через полчаса стартанули во второй раз.

— Только мы идём первые, — предложил вождь. — После лошади по разбитому снегу неудобно тащить сани.

Когда они уже этим вечером миновали последний ряд сопок и вывалились обратно на равнину, Михаил понял, насколько же им повезло. И не только вовремя увидеть надвигающуюся опасность.

— Шагай мы чуть быстрее или реши вернуться по своим следам, и здесь, на равнине, нас унесло бы, как Элли с её домиком.

— Только в сказочной стране оказались бы без возврата. — Цинично закончила Ольга.

— Вот именно. А сейчас пора бы встать на ночлег. Вы лучше видите. Как думаете, вон там может быть вода и сухой хворост?

— Вполне, — за обеих ответила старшая.

Дальнейший путь получился вполне комфортным. Пристроившись сбоку от следов очередного стада, они шли несколько дней. Однажды, это случилось на следующий же день, как они вышли на равнину, Мишка навёл их на стервь. Прибежал радостный и давай скакать. Начальство посовещалось и решило идти всем караваном. Благо, что направление отклонялось всего градусов на двадцать от основного пути. Так они в тот день получили несколько килограмм свежемороженого мяса молодой козочки. Не беда, что пришлось вырубать добычу топором, а потом им же стёсывать шкуру и остатки шерсти. Собаки получили струганину за наводку, а люди поели жаркого.

День, другой, третий… В округе появлялось всё больше травоядных. А с ними тесно шли хищники. За это время путешественники заметили две стаи волков голов по шесть и один кошачий прайд. Кто именно — на таком расстоянии не понятно, даже размеры трудно соотнести.

Звери появлялись с восточных холмов, выцарапывали когтями и зубами добычу, а потом либо поедали её на глазах проходящих, либо утаскивали обратно в холмы.

— Теперь понятно, почему животные не идут на восток. Там с холмов охотиться ещё легче. На равнине хоть издалека видно.

Ира передёрнула плечами и непроизвольно погладила самострел. Путешественники в очередной раз пережидали, когда хищники уйдут. Двигаться в упряжке, когда в любой момент могут напасть, они опасались.

— Естественный отбор. — Пожал плечами Михаил. — Наверно, сначала травоядные бродили везде. Хищники тоже охотились везде. Но с холмов и из кустов гораздо удобнее охотиться засадой или загонной охотой. Поэтому здесь хищники гораздо чаще и обильнее питались. Вот и размножились сильнее. А на равнине — еле-еле выживают. Хотя в эти времена, по сравнению с нашими, добычи в разы больше.

Оля продолжила:

— Дальше ещё проще. Хищники с холмов просто сожрали всех любопытных, которые туда рвались. Остались только те животные, которые не хотели идти в холмы.

Она умильно похлопала ресницами на удивлённый взгляд остальных.

— Ну, я тоже могу поиграть в эту вашу игру «придумай логику естественного отбора». Не дура же.

Мужчина смутился.

— Я никогда не говорил, что ты дура.

— Но думал.

— И не думал. В твоей профессией вообще дур не бывает. Увольняют. Тоже естественный отбор. Хотя бы на количество оборудования в вагоне посмотреть…

Ира остановила их обыденную перепалку:

— Ребята, гости уходят.

Прайд снялся с места и побежал вслед за очередным стадом козюлей. В отличие от других, у этого выявилась отстающая от толпы потенциальная жертва. Короткий разгон вожака, а может — альфа-самки, и бедняга падает под тяжестью хищника. Вздохнув, люди убрали оружие и впряглись в лямки. На санях, которые тащили Михаил с Ольгой, действительно пришлось ставить вторую лямку — в одной они только зря толкались плечами.

Обедающих кошек обошли по широкой дуге. Те отвлеклись, некоторые шагнули вперёд. Только Михаилу не хотелось снова простоять несколько часов. Он погнал караван дальше, надеясь, что хищники не станут рисковать, уже поймав добычу. Ирина влезла на передок саней, контролируя округу.

Не напали. Так только, проводили друг друга настороженными взглядами. Лишь Ира, свободная от силовой нагрузки, выцеливала хищников заряженным арбалетом. Пронесло, короче.

А вот со стаей волков так не повезло. Ладно, хоть обошлось без жертв в людской стае. Встретили их через пару дней после кошек. И вроде сначала вожак, понюхав воздух, не решился нападать. Но тут выскочила какая-то мелочь ему по плечо и принялась с рычанием брызгать слюной. Все замерли. Если не агрессия у этой особы не уменьшится, то хотя бы не пропустить первый удар. Только создавалось впечатление, что стоящие без движения люди ещё сильнее разъяряют этого волка.

Вождь замер. Страх и паника всё сильнее заливали мозг. Где-то на краю сознания мелькнуло, что нельзя всё внимание уделять только прямой и явной угрозе. Ведь может же скалящийся волк оказаться только отвлекающим действием? Вполне.

Михаил медленно сдвинул капюшон на затылок. Девушки, глядя на него, повторили. Так-то все трое постоянно закрывали лица от жгучего равнинного ветра. Но тут уж лучше немного обморозиться, чем пропустить нападение. Вождь осторожно скосил взгляд в одну сторону, в другую. Так и есть, пока они раззявили рты на припадочного волка, остальные хищники начали охват с флангов.

В животе застыл здоровенный кусок льда. Сколько раз он уже сталкивался с опасностью? Два? Три? Нет, пять! Мелкий саблезуб, потом волчонок, большой саблезуб, и тот барс несколько дней назад. Вспышки-кадры промелькнули в памяти. А ещё медведица. Причём на неё сами же и наехали — ходили после переноса вечно полупьяные, соображалку пропили. Это надо же было, пойти охотиться на огромного медведя с волчьим капканом. А остальные случаи? Первый саблезубый тигр выскочил и сразу же напоролся на остриё копья. Михаил испугался уже пост-фактум. Чук — мелочь. Зубы, когти есть, а опыта — нет. Кстати, носорог тогда чуть не стоптал — это тоже считается? Тогда шесть.

Второго саблезуба он протаранил в горячке боя. С барсом в сопках тоже быстро получилось. Немного мандража, когда всё закончилось. Была ли та кошка действительно барсом — неизвестно. Но решили назвать вот так. Вроде как леопарды в наших краях не жили. А барс — зверь легендарный, на слуху. Так и назвали, чего мозги ломать.

Итого — шесть. А может, добавить тот прайд позавчера? Но там никакого столкновения не произошло. Посмотрели друг на друга и ушли.

В какой-то момент страх настолько завладел им, что превратился во что-то противоположное. Ярость точно так же разлилась по телу. Руки и ноги всё ещё дрожали. Но теперь — от адреналина, готовые к прыжку или удару. Пропала боль в рёбрах и в ноге. Она хоть и не мешала обычно, но отвлекала. Теперь же исчезла полностью. Губы непроизвольно раздвинулись, показав пусть маленькие, но клыки. Из горла послышался то ли хрип, то ли рык.

И сразу будто включили звук. Оказывается, всё это время он ничего не слушал и не слышал, обращая внимание лишь на картинку. Сквозь удары сердца и хриплое дыхание пробилось рычание собак, медленно, припадая на передние лапы, выдвигающихся вперёд. Бесконечное «мамочка-мамочка-мамочка» от Ирины, стоящей на санях, и маты Ольги за левым плечом. Безумный храп лошади и ржание жеребёнка.

Шаткое равновесие нарушила Лизка. Всхрапнув в очередной раз, она сорвалась в галоп. До Михаила донеслось только очередное «ой, мамочка!», когда сани запрыгали по снежным торосам. Ира не удержала равновесие и растянулась на шкурах, так и не выпустив поводья. Но лошадь не реагировала на натянувшуюся узду. За матерью, жалобно заржав, поскакал Гаря.

Мысли, ещё недавно застывшие, понеслись вскачь. Как в замедленном кино мужчина увидел, что большинство волков сорвалось за убегающей добычей. Инстинкт такой — догонять бегущего.

— Фас!

Это был не крик приказа. Это был рык вожака. Мишка, не раздумывая, кинулся вперёд. Его движение, как всегда, повторил Гек. Пёс-полукровка и волк, решивший стать собакой, наскочили на беснующегося хищника. Две пасти вцепились в плечи, не давая прыгнуть или укусить. Волк имеет слишком мощную шею, чтобы схватить кого-то в районе собственной груди. Так все трое и повалились, раскидывая наст. Взлетевшие брызги снега заискрились радугой.

Огромный вожак, похоже, ждал именно этого. Одним прыжком он перелетел через клубок дерущихся. Второй прыжок уже направлен в грудь жертвы. Изогнувшись в воздухе, хищник сумел проскочить мимо странного длинного рога, выставленного двуногим. Попытался вцепиться в горло.

Паника всё-таки на миг завладела Михаилом, когда он увидел, что серое тело невероятным гибким движением огибает остриё копья, а чёрно-алая пасть раскрывается перед лицом, сверкая желтизной зубов. Противная липкая вонь дыхнуло в лицо, череп затрещал в живых тисках. Толстый капюшон, зимняя шапка-ушанка, намотанный шарф и стойка водолазки не дали клыкам слишком близко пробиться к шее. Но и без этого боль в стискиваемой голове заставила орать, хотя горло тоже сдавило. Михаил почувствовал, что один клык всё-таки пробил шапку и проткнул ухо. Боль обволакивала, не давая сообразить. А мозги, вместо того, чтобы искать выход, замечали совершенно ненужные вещи. Например, что перед глазом торчит особенно огромный зуб.

«Хищный зуб», — мелькнуло в затуманенном сознании. — «Хорошо, что мимо головы, иначе череп раскололся бы, как орех».

Руки продолжали жить своей жизнью. Пытались зацепиться за челюсти волка, но постоянно промахивались. В какой-то миг хищник дёрнулся особенно сильно, чуть не свернув Михаилу шею, и затих. Между зубов показалось остриё копья. Так близко, что порезало ему нос. Михаил непроизвольно дёрнулся и замахал руками, боясь, что не убил волк, так зарежут.

— Тише! Сейчас освобожу.

Донеслось глухо, как из подземелья — мешала прижатая шапка. Копьё повернулось, раздвигая челюсти. Новая волна боли заставила заорать. Наконец, зубы исчезли, в горло хлынул поток живительного воздуха. Михаил снова вскрикнул — с него сдёрнули шапку.

— Да что ты как маленький. Ну, подумаешь, ухо порезали.

— Сильно?

— Вроде нормально. Целое.

Кивнув, Михаил отпихнул тушу волка и поднялся. Кажется, он пропустил всю веселуху. В груди у вожака стаи зияла широкая рана, кровь из которой пропитала снег уже на полметра вокруг. Ещё одна туша валялась в нескольких шагах с арбалетной стрелой в боку. Понятно: Ольга сначала подстрелила одного из волков, который побежал за санями и подставил бок. Потом, не теряя время на перезарядку, воспользовалась копьём и проткнула вожака. Тёзка с Серым за это время прикончили своего противника.

Узнать бы, что с Ирой. За ней погнались ещё четверо. Словно отвечая на его вопрос, за спиной послышалось ржание Лизки и визг девушки. Вождь крутанулся, в движении забирая своё копьё из рук жены. Ирина как-то умудрилась развернуть лошадь. Теперь они мчались обратно. Груз сзади мотался из стороны в сторону, не давая волкам прыгнуть на круп лошади. Хорошо, что запрягали те сани, которые с припасами. Упряжка с высокой палаткой давно бы уже перевернулась.

Михаил прикинул, где примерно проскачет лошадь, и рванул туда. Бросил на ходу:

— Заряжай!

Ольга очнулась. Секунда — наклониться за оружием, одновременно вытаскивая из-за пояса крюк. Вторая — нога вставлена в стремя арбалета, крюк на тетиве. Третья — взвести. Четвёртая — стрела в желобе. Пять — прицелиться. Волки как раз пробегали мимо, открывая бок. Выстрел.

Вождь одновременно с выстрелом успел добежать до траектории саней и воткнул копьё в бедро другого волка. Целился-то он в грудь, но не рассчитал скорость цели. Визг, а Михаила будто пнули под рёбра. Под больные рёбра. Взвыв, он припал на колено. Но очнулся быстро и, шипя, потянулся к кортику. Надо прикончить подранка. Можно бы подождать, но каждое упущенное мгновение — это увеличение опасности для девушки. Волк, подволакивая раненую ногу и таща за собой копьё, попытался уйти. Охотник в рывке догнал его и наступил на древко. Снова визг. Волк соскочил с острия и рванул прочь. Но запнулся. Подвела рана. Тогда хищник решил продать жизнь подороже. Начал поворачиваться, открыл пасть…

Не давая противнику закончить поворот, Михаил шагнул и вогнал кортик в подреберье. Тут же отскочил, проворачивая и вытаскивая оружие. Зверь закружился. Его мотануло несколько раз. Упал. Михаил облегчённо выдохнул — не подвела рука. Но прикончить надо. Выпустив клинок — потом подберёт и помоет, он шагнул к копью. Поднял, резко вогнал в районе сердца и тут же выдернул.

И снова на пересечение с трассой саней. На этот раз Ире удалось развернуться раньше. Лошадь уже не ржала, а только хрипела. Зато девушка визжала за них обеих. Из снежного облака, поднятого санями, выглядывали две серые с чёрными подпалинами морды.

На этот раз Михаил чуть-чуть не успел. Пришлось втыкать копьё куда-то под хвост проскочившему волку. Хищник резко расхотел охотиться и умчался в белую даль. Оставался последний. Вождь покрутил головой и обнаружил ещё одно тело со стрелой в боку. Волк ещё полз, но явно при смерти.

Сани укатились на пару сотен метров, где и остановились, развернувшись к остальным. Ира посидела немного, потом скатилась с саней. Полежала, глядя в ясное небо. Снова перевернулась, поднялась в раскоряку. И пошла к остальным, таща Лизку за повод.

Решив, что теперь всё в порядке, Михаил пошёл собирать оружие. Сначала копьё. Волк, раненный под хвост, проскакал метров десять карамелькой на палочке, но потом всё-таки выронил второй хвост (или это у него уже третий будет?) и убежал, кропя снег кровью.

— Ну, и х…й с тобой. — Пробормотал Михаил себе под нос. — Всё равно с разорванными кишками долго не проживёшь.

Кортик тоже нашёлся быстро. А вот оттирать всё это снегом и мёрзлой травой пришлось долго. Михаил обихаживал оружие и наблюдал, как старшая жена вырезает стрелы из трупов и чистит их. Она обошла всех подстреленных волков, а потом начала переворачивать того бешеного, которого загрызли собаки.

— Чего ты там ищешь? — Поинтересовался вождь.

Ольга ещё раз приподняла копьём хвост, раздвинула лапы.

— Всё-таки я была права!

— В чём? И мы ведь не спорили.

— Не спорили, это да. Но я подумала, что это не волк, а волчица. Мелкая какая-то.

Михаил улыбнулся.

— В этом есть какой-то сакральный смысл?

— Да никакого. А вот было ли у неё бешенство — это важно.

— Думаете, это бешенство? — Крикнула издалека Ира.

Девушка не смогла дотащить до них упирающуюся лошадь и остановилась метров за десять. Оттуда и кричала. Она привязала поводья к какому-то кустику и направилась к собакам.

— Мишка! Гек! А ну сюда!

Но те не услышали. Они катались в снегу, занятые чисткой шерсти.

— Иди сюда!

Девушка попробовала схватить пса за ошейник. Мишка увернулся с радостным лаем. Похоже, он решил, что с ним играют. Заливисто гавкая, пёс начал наскакивать.

— Да стой ты! Блин! Бешеная псина! Стой!

Девушка пыталась догнать уворачивающуюся собаку. Минут через пять главе семейства надоела эта чехарда:

— Мишка, стоять!

Пёс повернулся к хозяину, навострив уши.

— Чего расскакался, как малолетка?

Морда собакена выразила удивление: Ты чего, хозяин? Я ведь действительно маленький.

— Вот не стыдно?

Ира воспользовалась тем, что псу заговаривают зубы, подкралась и схватила за ошейник. Мишка попытался дёрнуться, но замер после окрика хозяина.

— Этот чист. Вали отсюда.

Девушка растрепала шерсть везде, где замечала хоть немного красного, но ран не обнаружила. Осчастливленный массажем Мишка лизнул её в нос и убежал. Гек-Серый на зов не явился, но и убегать не стал и позволил потеребить. Шерсть у него, не смотря на зиму, оставалась не такой толстой, как у пса. Молодой, вот и не растёт грива, наверно. Через несколько минут его тоже отпустили.

— У обоих ран не нашла. Но можно ли заразиться, если в пасть попала кровь бешеного волка?

Михаил покачал головой.

— Меня больше интересует, был ли бешеным тот волк, который укусил меня.

— Но ведь он вёл себя адекватно, — заметила Ольга.

— Это мы ещё не знаем, какое поведение адекватное. И не забывайте про инкубационный период.

— А сколько он? — Поинтересовалась молодая.

Мужчина только пожал плечами.

— Ни разу не в курсе. Меня никогда не кусали и уколы не ставили.

Пока они обсуждали, что делать, Ольга уже осмотрела остальные трупы.

— Слюной брызгала только эта тварь. У остальных пены в пасти нет.

Она облегчённо выдохнула:

— Насколько я помню, опасно заражение именно через слюну больного животного.

— В общем, надежда есть. — Подвёл итог Михаил. — Знаете, после такого инцидента хорошо бы отдохнуть, устроить привал. Обработать мне раны.

Ирина сразу же предложила:

— В той стороне кустики удобные и родник, — махнула она рукой.

И добавила:

— Только замёрзший. Как всегда, короче.

Быстро дошли, начали обживаться. Глава семейства сразу занялся костром — требовался кипяток для обработки ран. Девушки в это же время протёрли лошадь от пота и пены, прикрыли её меховой попоной. Постоянно контролируя, чтобы Лизка не хватанула снег, дождались горячей воды. Немного повоевали с мужем, который рассчитывал, что этой водой будет промывать раны. Наконец, получили литр кипятка и развели его снегом. Тёплой воды вышло почти ведро, но лошади хотелось больше. Пришлось обломать. Она, конечно, дикая, то есть — организм выносливый, но рисковать не хотелось.

Дождались, когда кипяток охладится в сугробе, и занялись раной. Михаил снял куртку, шарф, встал на четвереньки, наклонив голову, а Ольга оттирала его мокрым полотенцем, убирая засохшую кровь.

— Ну, как там?

— Только дыру прокололи. Не порвано, нормально всё. Крови натекло, конечно. Но не так уж много.

— А болит так, будто его вообще оторвало. Уй!

— Не дёргайся ты! Считай, дырку под серёжку тебе сделали. Только в хряще. Но мода — она такая разная…

— Да иди ты! Никогда не хотел эту дурость. И ещё не известно, доживу ли до того момента, когда смогу носить подобное украшение.

— Настраивайся положительно, и всё будет нормально. Вот и всё, осталось дезинфицировать и перевязать.

Кроме дополнительной дыры в ухе, клык немного порвал кожу на черепе. Но там совсем ерунда — приклеилось обратно. Михаил ещё немного поорал, когда раны обрабатывали спиртом и перевязывали. Потом боль под повязкой сменилась на ноющую с лёгким жжением, и раненый успокоился.

— Слушайте, даже аппетит проснулся. Когда есть будем?

— А потерпеть не в силах? — Буркнула Ольга. — Я хотела сначала палатку поставить и уже на печи готовить.

— Ну, ладно тебе! Отрежь кусочек копчёного мяса. Его же готовить не надо.

Ира тоже попросила:

— Да, Оль. У меня тоже что-то урчит в животе. От нервов, наверно.

— Горячего не хотите, что ли?

— Хотим. Но можно и попозже.

Встреча с волками отметила конец путешествия. На следующий день звериные тропы нырнули в холмы и завиляли между ними. Десятки, а может — сотни ручейков из травоядных всё глубже вгрызались в каменистую возвышенность. Животные перестали искать еду, они целенаправленно шли вперёд почти без промежутков. При таком плотном потоке хищники уже не рисковали нападать на добычу. Мелочь, бегающая между стадами мамонтов, зубров и прочих гигантов, могла не беспокоиться.

Люди поняли, что в такой толпе с санками не пройти, а по вершинам холмов им не проехать. Каждый час приходилось отворачивать в узкие долинки между холмами, чтобы пропустить очередное крупное стадо. Они уже решили, что просто разобьют лагерь в одном из таких тупиков, и тут им невероятно повезло. Небольшой грот оказался настоящей находкой. Места внутри было как раз, чтобы развернуть палатку. Пусть даже впритирку. Оставалось только перегородить вход. До конца дня они успели зажать между камнями несколько поваленных стволов (спасибо недавней буре). Потом привязали к ним ещё десяток потоньше. Михаил потряс и попинал конструкцию — держит. Сверху положили лапник и засыпали снегом. Небольшая пещерка полностью слилась со склоном. Оставалась только узкая нора входа с одного края. И ещё отверстие для дыма по центру.

— Теперь здесь может держать оборону даже один человек. — Сказал Михаил, когда они заползли внутрь и растопили печь.

— Зачем? — Не поняла Ольга.

Вождь удивлённо посмотрел на неё:

— Что «зачем»?

— Зачем здесь нужно обороняться в одиночку?

— Ну, я думал, что двое пойдут дальше, а одна останется сторожить вещи.

— «Одна»? То есть, ты уже сразу решил, что обязательно пойдёшь?

Женщина моментально завелась.

— Не слишком ли ты раскомандовался?

Мужчина только ошарашено смотрел на разъярённую фурию. Ира решила разрядить обстановку:

— Оля, подожди. Не кипятись. Если надо, я могу остаться.

И уже тише:

— Хотя одной будет страшно…

Но подруга её услышала.

— Вот именно! Одной страшно. Поэтому пойдём все! Кому здесь воровать? Людей нет!

Вождь попытался отговорить её от предъявления ультиматума:

— Но как же звери? Могут забраться и попортить.

— От крупного хищника всё равно невозможно защититься. А от мелочи достаточно заткнуть нору, как мы сейчас сделали.

Михаил задумался.

— Логичненько, — поддержала Ира супругу.

— Ну, если только так.

Мужчине пришлось согласиться. Медведя или какого-нибудь саблезуба можно банально прозевать. Невозможно бодрствовать круглосуточно. И защититься от них в одиночку нереально. Придут, разроют, выломают решётку — и попробуй замахай такого. А мелочь, вроде лисы, возможно, отпугнёт сам запах огня. А не отпугнёт — так они всего лишь останутся без мяса. А его в этих местах можно быстро добыть.

— Решено! Завтра идём все. На себе каждый тащит своё оружие, воду и еды на один перекус. На лошади — воды и еды ещё на сутки. Думаю, этого хватит. Не забываем перевязочные пакеты.

— Не забудем! — девушки полезли во внутренние карманы курток, показывая ленты из старой простыни, завёрнутые в обычные пищевые пакеты.

Рассвет встретили на вершине сопки. Отсюда было видно, как на восток уходят ломанные гребни холмов. Долины между вершинами пока пустовали. Травоядные, подошедшие к холмам накануне, не стали соваться сюда на ночь глядя и заночевали на равнине. Теперь они бродили, выискивая корм. Судя по всему, путь продолжат позднее. Возможно, к обеду.

Михаил опустил подзорную трубу и спрятал её в пакет.

— Предлагаю спуститься и идти по звериной тропе. Там и снег утоптан, и не надо постоянно спускаться-подниматься.

— Согласна, — кивнула старшая.

— И я. — Повторила Ира.

Мишка тоже гавкнул. Только Гек промолчал, да Лизка меланхолично рылась под снегом. Гаря уже пристроился к материной титьке.

Тропа оказалась не так уж утоптана. Снег, взбитый тысячами, сотнями тысяч копыт, напоминал дорогу в провинциальном городе во время снегопада. Коммунальщики даже не пытаются расчистить, пока не кончится снег. Да и потом не сразу приступают. А люди идут и едут. Кто-то счастливо пробивает путь на внедорожнике, а кто-то пытается не сесть в колею, виляет чуть ли не поперёк. Снег слегка утрамбовывается, потом ломается, снова утрамбовывается, а поверх падает новый, слой за слоем.

Идти получалось, хоть и выматывало. Но на санях они бы не проехали. Перед обедом тропа вслед за долиной, по которой шла, повернула на юг.

Вождь остановился, подождал остальных.

— Думаю, пора забираться наверх.

И поднял руку, предупреждая возможные вопросы:

— Послушайте…

Девушки завертели головами. Ира поняла первая:

— Это топот копыт?

Михаил только кивнул. Зигзагом поднялись по ближайшему склону. Оглянулись на пройденный путь. Вообще, тропа шла не только по самому низу. Довольно много следов рисовали петли, если сопка позволяла подняться. Вот и сейчас по центру долины чернела кривая нитка коровьего стада, а вокруг неё кружились мухами козы и овцы.

Люди не стали дожидаться, когда их подопрут снизу массой копытных, и побрели вдоль гряды, не спускаясь вниз, но и не поднимаясь на особо крутые склоны.

Цель показалась во второй половине дня. Все склоны впереди лежащих холмов зияли провалами. Сотни и тысячи животных бродили по этому карьеру, вылизывая торчащие серые камни. Иногда поддевали копытом или рогами, выискивая особо лакомые кусочки. Михаил долго водил трубой по окрестности. Наконец, решился.

— Нам туда.

Переждали очередной поток лакомок и быстро пересекли долину. Этот склон был особенно крут и обрывист, животные сюда не стремились подниматься. Да и людям не очень просто. Лошадь пришлось заволакивать пинками и долгими уговорами. И всё-таки пришлось оставить в самом конце, возле особенной высокой ступеньки. Зато мучились не зря. В этом месте сохранился естественный навес, мешающий осадкам разрушить выход каменной соли. Она здесь, хоть и лежала тонким слоем, но оставалась такой же изначально белой. И даже блестела кое-где кубиками кристаллов. Михаил выломал один такой, размером с фалангу мизинца, и лизнул.

— Вроде не горчит. И лёгкой солёности, как у калийных солей, не чувствую.

— А ты пробовал калийную соль? — Удивилась Ольга.

— Выписывали хлорид калия. Для правильного обмена веществ.

— Так это хорошо или плохо, что здесь обычная соль? — Уточнила младшая.

Мужчина задумался.

— Пожалуй, хорошо. Калийной соли надо очень мало, а избыток, наоборот — на сердце влияет. Отсутствие тоже, но избыток вреднее. Впрочем, надеюсь, что достаточно калия сможем получать из остальной еды.

Выход соли оказался просто великолепен: чистая, полупрозрачная или матово-белая. Михаил отколол особо крупный кусок и прижал к груди:

— Моя пре-е-е-лесть!

— Блин, Сапегин. Кончай прикалываться! Надо до вечера вернуться с этими сокровищами на базу.

Не откладывая в долгий ящик, занялись сбором. Буквально за час набрали заплечные мешки и загрузили Лизку. Благо лошадка не возражала, с упоением облизывая солёную стену. Со спуском возникли проблемы. Пришлось даже разгружать лошадь, чтобы она могла спрыгнуть в одном месте. Загрузили снова и почапали по своим следам.

К оставленному лагерю подходили настороженно — темно ведь уже. Но всё обошлось. Новых следов не обнаружили, и затычка из вязанки хвороста не потревожена.

За добычей сходили ещё раз — на второй день, и на этом остановились. Уже сейчас получалось 3–4 стандартных мешка — 150–200 кг. Точнее сказать невозможно, всё на глаз. Но сто килограмм — это тот предельный груз, на который Михаил рассчитывал, кроме веса самих саней и вещей на них. Да и время, время поджимало. Вроде незаметно, но животики у девушек увеличивались. И вроде ходят спокойно, но уже не так активно.

Обратный путь получился гораздо быстрее. Сказалось как отсутствие петли, когда они по ошибке влезли в холмы, так и возможность срезать по диагонали, зная конечную точку. Плюс то, что ветер дул преимущественно в спину, и не пришлось терять время, пересиживая буран.

Погода радовала путешественников. И вот к обеду 19 числа шестого месяца первого года от Переноса, или пятого декабря по старому стилю, они разгребли заиндевевшие ворота и протащили сани под крышу.

Переглянувшись, бросили всё в том виде, как есть. Заперлись. Задали лошадям сена. Дрова, натасканные перед уходом, и заранее сложенная в печи растопка радовали глаз. Береста быстро зажглась от первой же спички. Холодная труба немного покоптила, но потом дым пробился наружу, увеличивая тягу. Глава семейства откинулся на спинку стула с чаем в руке. Жёны заняли две другие стороны. В очаге приятно потрескивали дрова.

— На сегодня всё. — Решил он. — Только напоить лошадей. Прогреть дом. Ну, и поужинать.

— Помыться бы. — Пожаловалась Ира.

— А выдержим?

Ольга вздохнула и поднялась.

— Я лучше сейчас ещё немного напрягусь, зато потом приятнее будет.

Ира тоже подскочила:

— Я с тобой.

Вождь глубоко вздохнул. Только расслабился, а они снова барагозят. Наконец, настроился на работу.

— Вы растапливайте пока. А воду я помогу натаскать.

Через полчаса он с вёдрами, лопатой и ледокольным топором побрёл к ручью. За время путешествия уже появился опыт сбора воды. Источники в основном стояли замёрзшие. Приходилось вырубать лёд. Пробовали растапливать снег, но он слишком рыхлый. Даже если утрамбовываешь, получается слишком мало. Лёд к тому же оказался чище.

На улице к нему присоединились жёны. В три пары рук быстро натаскали и в баню, и домой — всё ведь вылили перед уходом. Даже чай пили из привезённых запасов.

Перед самой парилкой вынесли воды животине и добавили сена — после бани уже сил не останется.

Так и оказалось. Вяло погрелись, добрели до кровати и рухнули. Хорошо, что и здесь Михаил настоял на том, чтобы заправить постель заранее.

Закрыли глаза — и чернота.