Чужестранец и завоеватели

Глава 10

Долина у подножия Трёх Старейших Гор была одним из самых величественных и прекрасных мест, известных курангам. Красота её не гасла и зимой, которая тут всегда наступала рано. Напротив. Чистейший снег закутывал деревья в блестящие наряды и покрывал белым плащом склоны гор, а потоки, сбегающие по горным склонам в озеро, занимающее центр долины, замерзали, образуя великолепные хрустальные украшения на этом плаще.

Но собравшимся здесь на совет людям было не до красот природы. Мысли вождей и старейшин курангов были заняты войной – войной, которую их народ проигрывал. Ещё этим летом казалось, что завоевание и покорение как минимум ближайшего княжества их давних, кровных врагов, саклибов, было делом решённым. Многие уже мечтательно задумывались о том, какими именно из богатых земель на равнинах они смогут владеть после победы. Но мечты развеялись как дым за неполный месяц. И теперь земли самих курангов стали целью вторжения. Саклибское войско может и было невелико числом, зато обильно дваждырождёнными, а вели их княжна с волшебным мечом, сразившая самого бога войны курангов, да чужестранец, прослывший неодолимым в бою.

Куранги делились на немалое число племён, часто враждовавших друг с другом. Всё же в иное время подобная наглость заставила бы их разом объединиться и выступить на врага. Разгром при Мерани, откуда не вернулось множество лучших и храбрейших воинов, подорвал их силы, но в горах ещё хватало людей, способных держать копьё и щит. Падение Кро-Кроаха, не только бога, но и военного вождя, на время подчинившего народ курангов единой железной воле – вот что стало самым жестоким ударом. Не одно поколение курангов выросло на обещаниях и пророчествах, гласивших, что когда-нибудь Кро-Кроах вновь появится среди них в человеческом облике и поведет их отомстить саклибам за все обиды, начиная с того времени, как те преклонились перед чуждыми, нечеловеческими богами и отобрали у курангов плоды победы над древней империей зла. Мало кто смог бы избежать уныния после столь полного крушения надежд.

Но люди, склонные к унынию, в этих местах выживали редко. Совет курангов пребывал в спорах и бездействии вот уже почти десятидневье не потому, что у них не осталось душевных сил для принятия решения, а потому, что силы эти были направлены в разные стороны.

Часть наиболее достойных и талантливых курангских предводителей лишилась голов от руки Кро-Кроаха, не терпевшего неповиновения, другие – в битвах с саклибами. То, что не объединив силы они будут перебиты по одиночке понимал каждый из присутствующих – да вот только вождя, способного внушить остальным уверенность, что под его началом они не будут перебиты всем скопом, на совете не нашлось.

– Уж лучше сразу послать к саклибской девке послов с данью, чем сидеть здесь да препираться! – воскликнул в сердцах Гицум, отягощённый сединами и брюхом дваждырождённый вождь, когда очередной день в круге совета приблизился к ночи без заметных подвижек.

Гицум сказал это лишь как пример того, что должно было быть отвратительно для всякого истинного куранга, образцом какового он себя считал. Но, к его изумлению, сразу с полдюжины голосов отозвались:

– А чего бы и не послать?

– Заговорим ей зубы, а там видно будет!

– Много ли толку стоять перед сходящей лавиной?!?

Круг предводителей зашумел, забурлил выкриками и пылкими возражениями.

– Лучше б мне было помереть от горячки в колыбели, чем дожить до седых волос и увидеть, как куранги обернулись трусливыми козами! – перекрыл большинство прочих голос старого жреца. – Владыка Кро-Кроах…

– Кро-Кроах растёкся дымкой по ветру на моих глазах! Когда их у меня ещё было два! – энергично ответивший ему воин средних лет и вправду был отмечен свежим багровым шрамом через опустевшую левую глазницу до нижней челюсти. Как видно он не успел вовремя добраться до одного из немногочисленных среди курангов дваждырождённых целителей, зато теперь у него имелось доказательство того, что врагов в проигранной битве он встречал лицом к лицу. – Тоже мне, «владыка»! Видать и вправду боги саклибов могущественнее, раз послали им удачу, даже не явившись на поле боя!

– Кро-Кроах лишь направил свою тень из божественных чертогов за бесконечным туманом, чтобы помочь нам, не оправдавшим его милости… – но голос жреца ослаб, словно гнев и отчаяние сдавливали ему грудь, так что его слова быстро утонули в общем гвалте.

Теперь совет окончательно превратился в безобразную, свару, где все разом кричали и ругались, безо всякого подобия порядка. Со стороны такое поведение лучших мужей курангов выглядело даже забавно – по крайней мере, пока они ещё не схватились за оружие и не пролилась кровь.

И кое-то действительно не стал сдерживать хохота, который становился слышен всё чётче и чётче по мере того, как всё больше людей в круге замечали приближающегося к ним в вечерних сумерках человека.

Норан, ещё недавно бывший первым из избранных Кро-Кроаха, всегда выглядел впечатляюще, а сейчас, когда на нём была дорогая кольчуга и отороченный мехом чёрный плащ – в особенности. И шёл он так, словно десятки устремившихся на него ошеломлённых, подозрительных и враждебных взглядов нисколько не умаляли его веселья. Куранги на его пути невольно расступились перед человеком, которого ещё минут назад считали покойником – а не был ли он и на самом деле ходячим покойником? – давая проход к центру круга, где пылал большой костёр.

– Поглядите на себя! – воскликнул Норан столь зычно, что услышали все. – Собачитесь, как дворняги, не поделившие кость! Разве так ведут себя достойные мужи в час опасности?

Несколько секунд все молчали, прежде чем подал голос одноглазый воин:

– Видать, ты не наваждение, а вправду Норан. Признаю тебя по наглости! Только не тебе судить достойных мужей! Где ты, правая рука Кро-Кроаха, был в день битвы под стенами Мерани? А?

Норан поглядел на одноглазого с видимой беззаботностью:

– Рад видеть тебя среди живых, Ханкель. В преддверии того дня Кро-Кроах направил меня с Дургалом и ещё несколькими воинами защитить наши спины от незримых и чудодейственных ухищрений богов пустоты. И клянусь предками, нам пришлось вступить в страшную битву, из которой выполз я один, да и то с трудом отлежался. Кто же знал тогда, что злые боги приготовили не только коварное чародейство за спиной, но и копьё, направленное нам прямо в грудь?

– И уж конечно у тебя есть чем доказать свои слова? Или нет? – выкрикнул кто-то из толпы.

Прежде чем к одному скептическому голосу присоединились десятки, Норан топнул ногой. Звук вроде бы и не был невероятно громким, кратера в снегу тоже не осталось, но сердца почти всех присутствующих, пропустили удар, словно по полю прокатилась невидимая волна силы. Плащ Норана затрепетал и волосы зашевелились, будто его окружал невидимый ветер. Простой иллюзорный трюк, как и тот, что позволил Норану появиться в лагере незамеченным, к тому же не его собственный, а данный взаймы – но вполне действенный. Конечно, было в толпе несколько жрецов и ведунов, способных расколоть секрет этого фокуса, вот только с ними всё было обговорено заранее. Пережили правление Кро-Кроаха лишь те чародеи, которые склонились перед ним, а сейчас боялись, что с них спросят за поражение их бога. Они с готовностью согласились подыграть человеку, обещающему их защитить, а Кро-Кроаха – выставить в относительно выгодном свете.

– Поглядите на себя! – повторил Норан громче, чем прежде. – Я, Норан – сильнейший среди курангов. Пусть выходят смельчаки и перед лицом Старейших Гор, я покажу, что любые шестеро из вас разом со мной не совладают! Я вернулся, когда саклибы проникли в сердце наших земель, и уже подступили к Семикамню. Да ладно бы ещё это были могущественные князья и воеводы саклибов – но нет, вы дрожите перед какой-то девчонкой! И чем вы встречаете того, кто знает, как её одолеть? Подозрения! Препирательства! Видно уж лучше мне будет искать удачи на чужбине…

– Погоди, – заговорил Гицум. – Ты знаешь, как спасти Семикамень? Лишь теми воинами, что у нас есть тут, в долине? Даже выступив завтра утром, мы уже можем не успеть…

– Спасать Семикамень теперь уже слишком поздно! – отрезал Норан. – Меньше вам надо было спорить друг с другом. Я знаю, кое-что получше – как разом выиграть войну.

*****

Действительно, уже через две ночи после появления Норана на совете, Семикамень, едва ли единственный настоящий город в землях курангов, был готов пасть. Укреплён он был славно, хотя и самой природой, к которой мало что добавило скудное искусство строителей. Защитников было немало – всё же, завоёвывать Мерань ушли в основном юнцы, которым на родине не хватало ни места, ни возможности проявить себя. Вот только с ними ушли и славнейшие дваждырождённые вожди, для которых война была что мать родна. Ушли и не вернулись. Заменить их оказалось некому. Вроде бы и много было у Семикаменного клана союзников и родственников, вроде бы всякое горное племя считало для себя честью просватать будущего вождя к их дочке, но как пришла беда, всех их как ветром сдуло. Не только войск не явилось на подмогу, но и дваждырождённые удальцы напрочь позабыли о своих обещаниях.

А если дваждырождённых у тебя слишком мало и слишком они слабы, то тут уж не помогут ни крутые скалы, окаймляющие горное плато, ни количество простых воинов. Просто развязка будет медленнее.

От проломленных ворот ещё доносился шум боя. Куранги успели возвести позади них невысокую стену, разбирая собственные дома на материал. А нападающие не торопились ломиться вперёд – одни сейчас перестреливались и перебрасывались метательными снарядами с защитниками этой внутренней стены, а другие пытались её ослабить и расшатать. Весь авангард состоял из дваждырождённых. Если кого-то из них пронзал одиночный дротик или повергал брошенный камень, это едва ли могло убить его на месте. А раненых саклибов быстро ставили на ноги служители их богов – если не сразу же, то к следующему дню. В то время как ряды защитников неуклонно убывали.

Семикамень был готов пасть и это понимали все. Уцелевшие вожди и предводители курангов могли теперь сделать только одно – позаботиться, чтобы победа не принесла заклятому врагу никакой поживы.

Поэтому на городской площади сейчас разгорался огромный костёр. Старики, от которых немного было толку в бою, стаскивали дорогие вещи из палат вождя и домов старейшин – расшитые одежды, серебряную посуду, резную мебель – и с неподдельной, буйной яростью метали прямо в бушующее пламя. Распоряжавшемуся происходящим седому Одоту, последнему оставшемуся в живых мужчине и дваждырождённому из рода верховных вождей, даже не приходилось их подстрекать или присматривать, чтобы ничего не украли. На что богатство мертвецу? Всякому курангу было понятно, что в селении, взятом после упорного сопротивления, могли рассчитывать на пощаду молодые женщины и дети, ну может кое-кто из юношей, в общем, те, кто сгодится в рабство, но никак не бесполезные старики.

Кстати о женщинах и детях… Не считая пары дваждырождённых женщин, сражавшихся наравне с воинами и сейчас уже почти наверняка убитых, остальные были собраны в углу площади, под охраной нескольких стариков покрепче и юнцов понадёжнее. Они сбились в тесную кучу, как напуганные цыплята. Одни смотрели пустыми глазами в никуда, под воздействием выпитого дурмана, другие плакали, пара девок истерично хихикала. Одот медленно окинул их взглядом, и лицо его некоторым сейчас казалось исполненным величия духа, а иным – совершенно безумным:

– Ведите себя достойно! Даже если удача изменила нам, лучше расстаться жизнью так, как подобает стойким жёнам и дочерям курангов, чем претерпеть поругание и позорное рабство у старых врагов, поклоняющихся злобным и чуждым богам!

В этот момент все находившиеся на площади смотрели только на Одота, так что никто и не заметил появления новых действующих лиц в этой драме. Пока одно из этих лиц не оборвало старика совершенно не соответствующими настрою сцены словами:

– Да чё, правда, что ли?

Что бы ни творилось в голове у Одота, медленно думающие тупицы редко доживали до седых волос и положения вождя среди варваров. Он обернулся с похвальным проворством, тем же движением выхватывая меч. Только было уже поздно. В грудь ему вонзились два копья и дротик, брошенных с такой силой, что ноги его оторвались от земли и сам он отлетел на несколько шагов, прежде чем упасть.

А всех прочих курангов на миг сковали страх и изумление, когда они увидели три фигуры, появившиеся словно из ниоткуда. Одним из них был широколицый и светловолосый саклибский воин, другим карла-полурослик, а третий, третьего знали в лицо все защитники Семикамня – усатый чужеземный бес, из схватки с которым пока ещё ни один куранг не вышел живым!

Копьями своими они уже воспользовались, оставшись с одними клинками, и одеты были лишь в штаны с рубахами – как видно, в доспехах даже опытным дваждырождённым было не влезть по скалам, окружавшим Семикамень со всех сторон, кроме одной. К тому же, среди них был полурослик. Ниже ступени Зрелости и оружие, и доспех, и природная сила тела имели существенное значение. Вот только какие шансы воспользоваться этими преимуществами были у смертных стариков и мальчишек?

– А ну оружие на землю, руки к небу! – рявкнул Оррик зверским голосом. – Сдавайтесь, кому жить не надоело!

Куранги на площади замерли, не зная, что делать. Драться было бессмысленно, сдача могла всё равно кончиться смертью, только более медленной. То, что сдачу вообще предлагают, когда враги уже в сердце города, выбивало из колеи.

Один из юнцов сжал копьё со всей силы, чтобы остановить дрожь в руке, начал было его поднимать, раскрыл рот для ближайшего подобия боевого клича, которое было ему под силу. Но в следующий миг Оррик оказался перед ним, а меч Оррика – у его горла, чуть оцарапав кожу.

– Не советую, – заметил он.

Копьё вывалилось из руки юнца ещё прежде, чем осел снег, взметнувшийся от движения Оррика. Затем на снег посыпались и другие копья и мечи.

Оррик вытер пот со лба. Сам взрывной бросок по прямой был на его Ступени и круге простым приёмом. А вот остановить его, не снеся голову мальчишке с плеч, оказалось сложно.

Но тут на всю площадь раздался хриплый надтреснутый голос.

Одот ухитрился приподняться с побагровевшей заснеженной земли, встать на колени. Его сверхчеловеческой живучести дваждырождённого было недостаточно, чтобы сражаться с такими ранениями, но достаточно, чтобы говорить.

– Не покоряйтесь! – просипел он плюясь кровью, обвёл рукой напуганных женщин. – Пока ещё не поздно, умрите как подобает…

– Умри сам, если так хочется! – истерически выкрикнула крепкая девушка в неукрашенной одежде служанки.

Тут Одоту поневоле пришлось последовать совету. Потому что Оррик уже подошёл к нему, замахиваясь саклибским мечом, прискорбно пригодным только для рубящих ударов. И на этот раз голова слетела с плеч. Оррик огляделся и обратился ко всем присутствующим курангам, указывая окровавленным клинком в сторону костра:

– Если кто-то предпочитает смерть этому, как он сказал, позорному рабству, то я мешать не буду.

Он принюхался. Сквозь мерзкий запах свежей крови, выливающейся на снег, можно было почуять исходящий в волнах жара от гигантского костра ещё более мерзкий дух горелого мяса и волос хотя и не слишком подавляющий. Видно те немногие, кто твёрдо не намеревался пережить поражение, сделали свой выбор ещё до появления Оррика с компанией. Оставались лишь те, кого в костёр надо было если не тащить силой или опоенных, то загонять давлением.

– Что, нет таких? Хорошо. Эй, ты, – он указал на служанку, которая только что предложила Одоту умереть в одиночку. – Иди-ка сюда.

Служанка – довольна молодая и, по стандартам этой варварской дыры, красивая, с чёрными волосами, собранными в толстую косу, всё ещё не очень твёрдо стояла на ногах от пережитой карусели эмоций, но выполнила приказ со всей поспешностью.

– Я не дам тебя в обиду и пристрою к самой княгине, если ты сейчас для меня кое-что сделаешь. Давай, показывай мне тут знатных девиц и дочерей вождей, говори, кто есть кто, и кто с кем обручён.

К тому времени, как его товарищи закончили вязать мужчин-курангов и вернулись к Оррику, не решаясь без него отправиться, чтобы покончить с сопротивлением у ворот, Оррик уже успел отделить нескольких молодых девушек от основной массы.

– Постережёшь их, – обратился он к полурослику. – Ворота и без тебя откроем. Смотри, отвечаешь головой!

– Ого, ну у тебя и аппетиты, Оррик! – осклабился во весь рот молодой саклиб. – Что же подумает госпожа княгиня?

– Попридержи-ка язык, Венша! – Оррик неожиданно уставил указательный палец юноше в лицо, едва не коснувшись носа, так что тот невольно отшатнулся назад. – Боги на небесах, твой язык и так уже чуть не добавил нам сложностей сегодня. Заруби себе на носу – глумиться над врагом не стоит никогда, а особенно если он ещё не убит! И уж всяко не когда мы пытаемся застать его врасплох. Ладно, пошли, пора заканчивать со всей этой осадой.