Чужестранец и завоеватели

Глава 11

Несмотря на всю старинную вражду между саклибами и курангами, в относительно мирные времена, до возвращения Кро-Кроаха, два народа вели довольно регулярную торговлю, в промежутках между набегами. Странно было бы иное, раз уж имелись у каждого из них товары, которых недоставало другому. Обычным местом обмена добываемого в горах железа и красивого камня для строительства на зерно и лошадей стал Туманный Острог, в горной долине у самой границы. Когда-то правивший там род, на протяжении поколений связывавший себя брачными узами с саклибскими соседям и считавшийся частью народа курангов больше по инерции, был богат и прославлен. Да и подчинённые ему жители долины не бедствовали.

Но ещё армия Кро-Кроаха разграбила Туманный Острог и перебила большую часть его обитателей, как нарушителей заветов курангских богов и подозрительных полукровок. Затем по долине во второй раз за год прокатилась война, когда через неё двинулась в горы саклибская армия под началом Нельяны и Оррика. Так что сейчас от былого благополучия остались разве что грубые каменные стены и квадратная башня самого Туманного Острога.

В стенах этих опять обитали люди. Нельяна не собиралась отделять части собственной дружины, чтобы оставлять гарнизоны в захваченных острогах и городищах. Но расположение Туманного Острога была выгодным, а сама крепость осталась относительно целой. Так что сам воевода Данслав, который сейчас правил Меранью от имени малолетнего князя, послал своего племенника Данмира с отрядом, чтобы занять её. Ход был беспроигрышный. С одной стороны поддержать Нельяну в её завоевательном походе, который должен был избавить Мерань от угрозы курангов, гарантировать, что лучшая дорога в горы останется открытой и войско княжны не отрежут от родины. А с другой, если она преуспеет и создаст новое княжество в горах, это позволит заранее ослабить её положение и укрепить положение Мерани.

В общем, выгода для всех, кроме Данмира, которому приходилось теперь морозить филейные и все прочие части тела, зимуя в крепости, где из удобств к его приезду оставались только голые стены, а въевшийся запах гари нельзя было истребить ничем. Даже крышу над головой пришлось настилать заново. Куранги не появлялись – если не считать местных земледельцев, повылазивших, когда поняли, что их вроде не собираются резать под корень. Так что возможности развеять тоску, и себя заодно показать, не предоставлялось.

До сегодняшнего дня, когда стражи в крепости приметили с башни, что горстка охотников, выехавших из Туманного Острога в дальний лес на горных склонах, спасается бегством от гораздо более крупного конного отряда.

Едва убедившись в верности слов стражей, Данмир облачился в доспехи, собрал горстку сидевших в крепости прочих дваждырождённых, вместе с наилучшими из простых дружинников, и выехал на выручку.

Данмир не был дураком. Немалую часть проведённого в Туманном Остроге время он потратил, изучая местность, которой ему предстояло править. Теперь он сразу смог прикинуть – никакого удобного для засады места, где ночью можно было бы спрятать толпу курангов, между воротами крепости и местом, где его отряд должен был встретиться с незадачливыми охотниками, не имелось. Жеребец княжеской породы, способный скакать дни напролёт без устали имелся лишь у самого Данмира, но и у простых саклибских дружинников кони были лучше, чем у врага – отборных коней курангам продавали редко и втихую – а сами они искуснее как наездники. Так что подойди к вражескому отряду большое подкрепление, несложно было бы найти спасение в бегстве. А главное, уже не оставалось у курангов могущественных дваждырождённых, способных в одиночку определить исход подобной стычки.

Так, по крайней мере, считал Данмир, и потому летел на бой с лёгким сердцем, придерживая разгорячённого коня лишь настолько, чтобы за ним поспела дружина. Он наслаждался жизнью и скачкой, даже колючий зимний ветер в лицо сейчас казался в радость.

Из троих охотников осталось двое, к тому времени, как отряд Данмира пронёсся мимо них, огибая взмыленных лошадей и испуганных всадников с обеих сторон. Один из двоих резко осадил лошадь, так что из под копыт полетела веером снежная крошка, что-то крикнул Данмиру, но шлем помешал расслышать его слова сквозь стук копыт, храп лошадей и воинственные крики, которые испустила пара дружинников, увидав как раз показавшихся из лощины курангов.

Тех было не больше пары десятков, свирепого вида всадники в чёрных и серых плащах и ожерельях из костей поверх доспехов, с чёрными щитами, и шлемами, украшенными султанами из чёрных перьев. Убогим отряд преследователей не выглядел – всё же конными у курангов сражались лишь вожди и лучшие воины. Но за Данмиром-то поспевали почти три десятка бойцов, каждый в светлой кольчуге и шлеме. Преимущество саклибов было слишком явным, чтобы их предводитель, разгорячившийся уже не меньше своего коня, повёл свой отряд куда-то, кроме как в атаку.

А поскольку преимущество саклибов было слишком явным, то никто не удивился, когда куранги немедленно повернули коней, Воздух наполнился воплями и улюлюканьем. Дружина Данмира ринулась вслед за врагами, как гончие за зайцами. Остановить их сейчас было бы непросто. Да Данмир и не пытался. Он выкрикивал оскорбления вслед удирающим врагам и улюлюкал вместе со всеми. Может куранги и хотели заманить преследователей в засаду, да только куда ж им было теперь доскакать до густого леса, где эта засада могла укрываться? Ведь ко всему прочему, их лошади ещё и устали сильнее.

Когда куранги свернули в редкий лесок, никто в отряде преследователей не замедлил хода. И лишь когда чистый зимний воздух вдруг заполнился сырым, мёрзлым туманом, глушившим даже звуки. Лишь когда саклибские всадники – те двое или трое, которых Данмир ещё видел – поспешно осадили коней, чтобы не загнать их в какую-нибудь яму, когда вокруг невидно ни зги. Лишь когда рядом с ближайшим из них вдруг выросло словно из под земли нечто – не разберёшь с первого взгляда, то ли здоровенный пеший воин в облепленном снегом плаще и капюшоне из звериной шкуры, то ли горное чудище. Вот лишь тогда Данмир вдруг осознал, что, конечно, в этом леске было не спрятать большой отряд. И даже маленький отряд тут тоже было не спрятать. Но несколько искусных дваждырождённых здесь могли спрятаться без особого труда.

Но едва он успел это подумать, как на него вылетел из тумана курангский всадник. Данмир успел заметить лишь могучее сложение куранга и холодные синие глаза, прежде чем ударивший как молния меч обрушился на его голову.

*****

Оставшийся без дваждырождённых Туманный Острог должен был опять сменить хозяев уже в самое ближайшее время. Однако, Норан не торопился с штурмом, ожидая, пока подтянется укрывавшееся на другой стороны горных гребней пешее войско. Лишний день или даже два сейчас едва ли что-то решали, а вот ненароком потерять даже ещё одного дваждырождённого ему не хотелось.

Пока его всадники праздновали победу, красуясь перед воротами крепости, выкрикивая угрозы, и демонстрируя на горстке пленных, что ждёт оставшийся гарнизон, Норан обосновался в одном из немногих пригодных теперь для жизни домов в развалинах поселения, окружавшего Туманный Острог. Уцелевшие обитатели опять разбежались, и ловить их сейчас не было ни времени, ни желания. Так что некому было приготовить Норану еды, или согреть постель. Но если на войне или в странствиях у тебя есть крыша над головой, да ещё и очаг – это уже прекрасно.

Спустя некоторое время, когда в этом очаге уже потрескивал огонь, а Норан собирался приступить к нехитрой трапезе из хлеба, который нашёл в доме, с вяленым мясом из его собственной седельной сумки, он почувствовал, как по его ногам вдруг пронесло порывом холодного ветра. Иной испугался бы, а Норан усмехнулся самыми краешками губ. Может его новый гость и умел передвигаться как тень, незаметно и неслышно, но вот открывать дверь, чтобы войти, ему всё же приходилось.

Окликать гостя Норан не стал, дождался, пока тот заговорит из-за его спины:

– Я, Ауртун, здесь. Мы сделали всё как было сказано.

– Гонцы? – Норан демонстративно неспешно обернулся на лавке, чтобы взглянуть на гостя.

– Саклибы из острога послали четырех всадников. Двух в свою страну. Они не доехали. Двух обходной тропой к войску Нельяны у Семикамня. Они доедут. Если ума хватит не сбиться с пути.

Ауртун выглядел странно, как впрочем, и полагалось человеку вроде него. Его волосы давно поседели и поредели, но бледная кожу на узком лице оставалась довольно гладкой. Грубая его одежда была сделана из шкур снежных барсов, руки его, казалось, заканчивались чудовищными когтями вместо пальцев, и стоял он вечно сгорбившись, так что с расстояния или при слабом свете смертный сразу и не скажет – человек это, или какой-то оборотень, зверь вставший на задние лапы.

Норан, однако, знал, что Ауртун и его товарищи по невеликому числом, но наводящему немалый страх, братству ночных бродяг, были никакими не оборотнями, а просто дваждырождёнными изгоями, намеренно придававшими себе облик полузверей. Это, кстати, не делало их менее грозными, скорее наоборот. Как смертный воин, не чувствующий в бою ни страха, ни боли, не становится менее опасен, от того, что на самом-то деле не превращается в волка или медведя, как ему кажется под воздействием настойки из мухоморов, которой он перепился, так и дваждырождённому Второе Дыхание может дать куда больше сил, чем у заурядного оборотня, который его не практикует и даже собственные превращения обычно не контролирует.

Ещё этим летом Норан полагал, что ночные бродяги были не больше чем разбойниками и наёмниками, вполсилы помогавшими Кро-Кроаху, ради добычи и его милости, а потом испарившимися, как только дела пошли плохо. А вот сейчас он в этом сильно сомневался. Но сомневался молча.

– Хорошо сработано, Ауртун. Свою награду получишь, когда войско дойдёт сюда. Сам видишь, сейчас казны при мне нет. И дел для тебя у меня тоже пока больше нет. Если ты и твои головорезы не можете добраться до рыжей девки и её чужестранца, конечно.

Предводитель изгоев чуть мотнул головой:

– Проси что полегче. Второй после меня уже погиб летом. На той дороге, откуда приехал чужестранец. Сможем, только если только они возьмут привычку ночевать вне стана.

Норан вздохнул, как бы сожалея о том, что в жизни нет простых решений, но его истинные чувства были куда более сложными. Скорее всего, подобное убийство действительно было для Ауртуна слишком большим риском, раз уж к Норану он редко мог подкрасться незаметно. Но Норан испытывал не столько сожаление, сколько облегчение от того, что Ауртун не был неотразимой угрозой для него самого. И испытывал б, даже если б за Ауртуном никто не стоял…

– Норан.

Уж на что Норан гордился своим самообладанием, но сейчас он вздрогнул. Потому что голос Ауртуна вдруг изменился устрашающим образом. Не то что бы его голосовые связки вдруг трансформировались, но тон, этот тон сложно было с чем-то спутать.

– Покровитель? – Норан почувствовал острое желание отбить поклон.

– Да, это я, – рот Ауртуна разошёлся в неестественной ухмылке, словно кто-то силой растягивал ему кончики губ. А глаза его были стеклянными, немигающими.

– Я уже говорил, пока существует страж земель саклибов, я избегаю действовать в моём истинном теле там, где моё появление слишком предсказуемо. Но довольно обо мне. Я пришёл поговорить о тебе и твоих делах, Норан. Семикамень пал. И я очень желаю услышать, что так замедлило твоё появление на совете в то время, когда угроза Семикамню и необходимость быстроты в действиях были очевидны.

Норан уже успел до некоторой степени изучить привычки существа, повелевшего называть себя Покровителем. Покровитель, что было заметно уже по выбранному прозвищу, хотел показаться господином с лёгкой рукой, управляющим пряником, а не кнутом и оттого ожидающим, что с ним будут говорить честно, выкладывая всё, как есть. Естественно, Норан был не так глуп, чтобы принимать это за чистую монету. Он вздохнул, изображая сожаление:

– Я появился на совете ровно тогда, когда вожди и старейшины дошли до отчаяния и были готовы выслушать то, что я скажу. И то мне сперва оказали не то чтоб радушный приём. А кроме того, падение Семикамня теперь, когда саклибскому войску не так-то просто вернуться на родину, ещё может обернуться нам на пользу, а их – погубить.

– Изволь объяснить, как именно.

Когда Норан объяснил, Ауртун некоторое время стоял бесчувственным столбом – видно Покровитель погрузился в раздумья. Наконец, его губы разомкнулись снова:

– Придя на помощь Семикамню, ты бы мог, при умеренном везении, застигнуть войско Нельяны в уязвимом положении, породниться с древнейшим кланом вождей и по заслугам стать первым человеком в горах. Но ты, как я погляжу, предпочёл низменное коварство!

В словах Покровителя, даже несмотря на передачу их чужим голосом, был слышен гнев. Он сделал паузу, то ли предлагая Норану шанс оправдаться, то ли пытаясь справиться со своими эмоциями. Потом заговорил:

– Что ж. В произошедшем есть, отчасти, и моя вина. Я предполагал, что тебе предстоит дело простое и не столь уж важное – не будь войны, то благодаря моим советам почти любой вождь легко смог бы укрепить единство народа курангов, главнейшие препятствия к которому устранил ещё Кро-Кроах. Хватило бы внушительного вида и умения махать мечом! Но теперь тебе предстоит дело сложное, дело, которое нельзя провалить! Потому что если народ курангов падёт, погибнет из-за дерзости девчонки и пришельца неведомо откуда…

Покровитель вновь умолк, но на этот раз продолжил почти сразу:

– Слушай очень внимательно, Норан. Ты ещё жив потому, что эту войну нельзя проиграть! Ты даже не представляешь, сколько трудов и надежд теперь могут пойти прахом из-за тебя! Слушай, и не говори, что не слышал: если ты ещё раз не послушаешь меня, если ты провалишь дело по глупости, а тем паче, если ты попробуешь сбежать, спасая собственную шкуру, то, клянусь, я не то что достану тебя из под земли, я саму твою душу вытащу из преисподней, чтобы лично заставить тебя пожалеть о том дне, когда твой отец положил глаз на твою мать! Пусть будут свидетелями моей клятвы Фаан, Воплощение Ненависти, Шакс, Нескончаемая Боль, и все остальные князья Бездны, которые пожелают её услышать!

Норан сомневался, что князья Бездны существуют вообще и уж тем более, что им не безразличны клятвы смертных. А вот в искренности угрозы Покровителя сомневаться не приходилось. Норана называли кем угодно, но только не трусом. И всё же сейчас его пробила дрожь.

В тот же самый миг Ауртун тоже вздрогнул, покачнулся на миг, прежде чем восстановить равновесие. Поглядел на Норана уже своим обычным, колючим взглядом:

– Господин Покровитель многое тебе доверил. Не разочаруй его.

После его ухода Норан некоторое время сидел как по голове ударенный, уставившись в никуда. Но затем стряхнул с себя оцепенение, снова взялся за еду и даже чуть повеселел.

Нрав у Покровителя был ещё тяжелее, чем у Кро-Кроаха. И, без сомнения, Покровитель обладал устрашающим, невероятным могуществом – рядом с ним павший бог войны казался безобидным щенком. Вот только могущество породило высокомерие. Норан и раньше уже подозревал, что Ауртун и ночные бродяги служат скрытыми когтями Покровителя среди курангов. А сейчас узнал наверняка. Ну кто же так просто выдаёт свои козыри? Или раскрывает свои чувства? Будь для Покровителя эта война чем-то незначительным, одной из мелких интриг, которыми подобные ему занимаются в свободное от более важных дел время… Да, тогда Норан мог бы только плясать под его дудку – к нему привязано достаточно ниточек, за которые Покровитель может дёргать, а в обратную сторону не ведёт ни одной.

Но если вся эта вспышка гнева была искренней… Если вся эта война действительно так для него важна… Тогда у Покровителя была слабость. А где слабость – там всегда есть шанс её использовать. Надо лишь найти его или дожить до удобного момента. И не разозлить Покровителя раньше времени.