Чужестранец и завоеватели

Глава 12

По счастью, покойный Одот и компания были конченными дураками. Иначе бы сжигание всего, что может достаться победителю они бы начали с амбаров, где хранилась запасённая на зиму еда. Из всех недостатков курангов, недостаток ума был сравним лишь с недостатком у них кулинарного искусства.

Так, по крайней мере, думал Оррик, мрачно гоняя по миске последний кусок трофейной кровяной колбасы. Видать, последнее время его жизнь была слишком хорошей, так что он уже начал обращать чрезмерное внимание на вкус пищи.

Но приходилось есть, что есть. Всё равно деваться из Семикамня сейчас было некуда. Оррик, конечно, постоянно выезжал отсюда на покорение близлежащих поселений и другие важные дела, соблюдая свой обет не проводить под одной крышей более трёх ночей, пока это было в его власти. Но сильно не отдалялся, памятуя, что опасно разделять силы в ещё не покорённой стране. И ему не приходилось даже мучаться совестью от того, что он опять использует букву обета против его духа – зима пришла ему тут на помощь. Поднимавшийся дальше к востоку величественный хребет, на ниспадающих склонах которого и располагалась страна курангов, даже летом был почти непроходим для смертных. А уж в зимнюю пору и для дваждырождённого на Молодости попытка пересечь эти горы была практически самоубийством. Попытка же обойти их с севера или с юга не только требовала проезда в одиночку по враждебной стране, но и рисковала отобрать больше времени, чем простое ожидание весны.

Оставалось зимовать в Семикамне, вместе с армией и Нельяной. Не то что бы Оррик от этого мучался. Всё было бы даже прекрасно, если б не курангская, с позволения сказать, кухня, которая не становилась вкуснее, сколько ни напоминай себе, какую дрянь он порой ел в своём странствии или в былых военных походах.

Как раз когда Оррик думал о том, как бы научить служанку готовить, он услышал шаги по скрипучему полу за дверью. И эти шаги сразу сказали ему, что сейчас он услышит нечто, способное заставить его забыть о проблеме невкусной еды на обозримую перспективу. Шла Нельяна, да не то что шла – почти бежала. Тяжёлая дверь, ведущая в сени, перед ней распахнулась так, что чуть не сорвалась с косяка.

– Не сиди, Оррик! Только что прискакал гонец из Туманного Острога! Надо поднимать войско! – раскрасневшаяся княжна явно была в состоянии, когда человеку хочется что-то сделать, неважно что, лишь бы занять себя и выкинуть из головы пугающие мысли.

Оррик, заранее обернувшийся к двери, её совету не последовал, и не встал.

– Погоди, не кричи, – он повёл рукой по воздуху. – Что бы ни случилось за доброе десятидневье пути от нас, пять минут уже ничего не решат. Расскажи-ка мне всё по порядку.

Когда княжна рассказала, Оррик лишь покачал головой:

– Что теперь толку кого-то поднимать? Ставлю двадцать к одному, Туманный Острог, пал ещё прежде, чем гонец проехал половину дороги.

– А если нет? – возмутилась Нельяна. – Гонец поведал, что отряд курангов был невелик, весь конный, коням же по стенам лазать несподручно. Может и всадники не захотят подставлять лбы, на стены карабкаясь, будут сперва изводить защитников перестрелкой. Хороши же мы будем, если окажется, что мы оставили товарищей и соплеменников на погибель!

Оррик покачал головой снова:

– Если гонец рассказал всё верно, то полководец курангов хорошо продумал нападение. Уж конечно за конницей двигалась и пехота, просто на переход-другой дальше. И уж конечно когда она подошла, Туманный Острог взяли быстрым штурмом, просто задавили оставшихся защитников числом, даже если для этого потребовалось положить пару-тройку сотен простых смертных. Чтобы уж точно не получить второй битвы при Мерани. Если мы поскачем на выручку, то прискачем прямо в засаду, поднесём себя врагу на блюдечке, как царь Баллан, отдавший нечистым последователям Отступника половину Южного Заморья из-за того, что хотел спасти всего один осаждённый замок.

Чем дольше он говорил, тем сильнее сжимались губы Нельяны, и тем более упрямое выражение принимало её лицо. По счастью, Оррик заметил это, и добавил, прежде чем она успела что-то ответить:

– Ты ведь и сама это понимаешь, так? Разве тебе нужно моё одобрение, чтобы поднять дружину? Они ведь идут за тобой, а я здесь так, твой консорт, чужеземный рубака. Ты сюда пришла, чтобы остыть немного, убедиться, что голос разума – разумен, а сердце сейчас лучше не слушать.

Нельяна возмущённо фыркнула, но лицо её смягчилось и мысли, как видно, сменили направление. Чуть подумав, она ответила, всё ещё со злостью, но уже спокойнее:

– Когда ты свою голову ставишь на кон, ты безрассуден как Морив-силач, а вот когда речь заходит обо мне, то становишься осторожен как Венша-чародей. Не могу ж я просто сидеть сидьмя и ничего не делать.

– Так не сиди. Обойди людей, ободри их, объясни, что пугаться нечего, ведь холод и холод нам здесь пока не грозят. И я тоже сидеть не буду. Как говорил один мой старый друг, сперва узнай, с кем сел за стол, а уж потом делай ставки. Вот и думаю, надо бы сперва узнать, что за новый предводитель появился у курангов, какие племена к нему уже примкнули и сколько собрали воинов. Если моя предусмотрительность себя окупит, это даже будет несложно.

*****

Племя контов считалось принадлежащим к курангскому корню, было связано с иными племенами курангов и военными союзами, и брачными, но держалось всё же особо и по обычаям отличалось. Богов гор они почитали вперед Кро-Кроаха. И когда тот собирал войско для похода на Мерань, конты долго отводили его гнев щедрыми обещаниями. И в последний момент прислали лишь горстку юнцов, которым уже невмоготу было без славы и добычи. На совет в долине у Трёх Старейших Гор от них явились люди, да только не первые в племени, и там они больше слушали, чем говорили.

Норан, однако, весьма надеялся на мало пострадавшее в летней войне войско контов и причина для такой надежды у него была. Поэтому он удивился и насторожился, когда вместо сильного отряда посланные в городище контов гонцы привели с собой в лагерь Туманного Острога лишь троих всадников – Сенгара, брата нынешнего контского вождя, да пару сопровождавших его воинов. Будь у него время, он подробно расспросил бы гонцов, но времени не было, так как не принять такого гостя немедленно было бы серьёзным неуважением ко всему его племени.

Вид Сенгара, высокого, костлявого человека, с длинной, но жидкой бородой, в синем саклибском кафтане, только усилил настороженность Норана. Конечно, после трёх взятий крепости за полгода, пиршественный зал Туманного Острога выглядел немногим лучше берлоги тролля, от стен которой только недавно отскребли самого тролля. И собравшиеся в нём куранги не были ровней той свите вождей и воинов, которая пировала в этом самом месте летом, перед вступлением на саклибские земли. Но всё же, не читались бы в глазах Сенгара ехидство и даже презрение, если бы всё пошло так, как Норан замышлял.

Своих опасений, Норан, конечно, не выдал:

– Рад видеть тебя здесь, храбрый Сенгар. Эй, подайте дорогому гостю еды да питья!

Сенгар без особой спешки опрокинул чашку слабого курангского пива, откусил от краюхи хлеба, показывая, что принимает добрые намерения хозяина, прежде чем ответить:

– И я рад тебя видеть живым и здоровым, могучий Норан. Поздравляю с первой победой.

Слова соответствовали всем правилам вежливости, но в тоне Сенгара чудилась насмешка. Норан решил сразу взять быка за рога, пользуясь образом человека прямого и откровенного, который так усердно себе создавал:

– Поздравишь, когда я вымету врагов с земли курангов. И, если уж говорить об этом, я ждал, что твой брат и твои соплеменники явятся, чтобы помочь мне вымести их. Ведь доблесть контов общеизвестна.

– Общеизвестна, – согласился Сенгар. – Как и наше почтение к богам и предкам. Мой брат был бы рад вступить в битву с проклятыми саклибами, да только уж очень неблагоприятны сейчас знамения для выступления в поход.

Тут уж разве только тот, у кого голова служит сугубо для ношения на ней шлема, не догадался бы, что Сенгар говорит лукаво. Не то что бы куранги не верили в знамения и гадания. Верили. Но «неблагоприятные знамения» были, пожалуй, самым заезженным из всех оправданий для бездействия в случаях, когда обычай или принесённые обещания требовали действия, сулившего скорее убыток, чем выгоду.

– Знамения, значит, неблагоприятны?!? – Гицум вышел на два шага вперёд из толпы. Его и без того красноватое лицо налился кровью.

Норан старался знать всех вождей и знатных воинов курангов и близких к ним племён. Сейчас он припомнил, что Гицум и его род давно, хоть и не очень кроваво, враждовали с правящим родом контов. Он напрягся, готовый броситься и остановить Гицум если тот схватится за оружие при всех, но старый вождь пока ограничился словами:

– Знамения, значит, беспокоят доблестных контов? А то, что твой же, Сенгар, племянник, был обручён с внучкой Одота из Семикамня, которую, верно, уже всё саклибское войско пустило по кругу, вас вовсе не беспокоит, да?

В героических сказаниях курангов после подобных оскорблений герои обычно хватались за мечи. Да и в реальности так порой случалось. Но Сенгар, с виду, по крайней мере, остался вполне спокойным, и ответил с достоинством:

– Будь оно так, то, конечно, народ контов стал бы искать мести на поля боя, даже если б тени предков и боги гор сами явились, чтобы отговорить нас. Но раз уж саклибы возвратили невесту моего племянника здоровой и нетронутой…

– Что?!? – от такой новости даже Норан не сдержался, но тут же восстановил самообладание и выступил вперёд, оттирая Гицума от Сенгара, чтобы пресечь дальнейшую ссору. Ещё сейчас не хватало, у всех на виду убить посланника и более того – гостя, принявшего его угощение. – Сенгар, расскажи-ка без утайки, что случилось?

Прежде чем Сенгар дошёл до половины подробного рассказа, Норан вскипел внутри, хотя снаружи оставался невозмутим. Он-то надеялся нанести саклибам неожиданный удар и запереть им самый простой путь из гор как раз в тот момент, когда они отыграются за кровь и слёзы этого лета на тех, кого найдут в Семикамне. А ведь родственные и брачные узы правящего рода Семикамня раскинулись на большую часть гор. Нужно было лишь дать немного надежды, и бросающий на колени ужас от судьбы самого большого и богатого поселения курангов превратился бы в ярость, заставляющую даже робких браться за оружие.

Но кто бы ни командовал у саклибов – Норан чуял тут руку чужеземного чёрта, которого однажды уже встречал, правда, не смог тогда даже разглядеть толком – он сумел отвести большую часть удара, вернув дочек и невест благородных родов их отцам и женихам. Сенгар говорил только об одной знатной женщине, но Норан не сомневался, что так же поступили и с прочими. Так что теперь со страхом, вызванным падением Семикамня смешалась совсем иная надежда – на милость со стороны благородного врага. Норану так и хотелось плюнуть.

Тем не менее, Сенгар еле успел договорить, как в голове Норана уже завертелись новые планы. Он заговорил звучным голосом, перекрывая недовольный ропот собравшихся вокруг курангов:

– Недорого же стоит свобода контов, если чужеземные завоеватели купили её одной девицей. Но Сенгар и его воины – наши гости. Кто тронет хоть волосок на голове гостя в моём стане, сам лишится головы, в том вам мой зарок. Сенгар, вечер близко, остановись до завтра под моим кровом, а то потом пойдут упрёки, что Норан выгнал своих гостей прямо в ночь.

Сенгар оглянулся вокруг, смерил Норана взглядом, и, видно не найдя причины, по которой Норану было бы выгоднее убить гостя ночью, а не прямо сейчас, кивнул.

*****

Погода в горах, как обычно, сменилась очень быстро. Казалось бы, только что холодные тучи порой скрывали тропу и людей на ней, а теперь вдруг прояснилось и солнце превратило угрюмый бело-серо-чёрный зимний пейзаж в картину из серебра, оникса и бриллиантов.

Смерть здесь, конечно, должна была быть красивее, чем в собственной провонявшей постели. Но Сенгара это не очень утешало. Он бы предпочёл тучи и туман, даже если они делали бег по горной тропе ещё опаснее. Сейчас брат вождя контов стоял на четвереньках в снегу, отчаянно втягивая в грудь холодный воздух, пытаясь восстановить хоть немного сил после отчаянной попытки оторваться от преследователей. Его воины были мертвы, его лошадь переломала ноги, и даже его сверхчеловеческая выносливость дваждырожденного была на последнем пределе после ран и почти целого дня бегства.

Свистнула стрела, зарывшись в снег на ладонь правее цели, и это придало Сенгару сил для нового рывка. Место, где тропа резко уходила вниз, была недалеко, но и силы Сенгара были, что последняя вспышка пламени из разбитого уголька. На полпути его правая нога подвернулась. Он упал, ещё одна стрела пролетела над головой. Последним отчаянным усилием нырнул за большой валун, рядом с тропой. Железный наконечник чиркнул по камню, едва он успел скрыться из виду.

Сенгар огляделся. Никакого пути дальше, кроме как обратно на простреливаемое пространство. Или вверх, на скалы, где его тоже подстрелили бы. Да и куда там по ним карабкаться – подвёрнутая нога пульсировала такой болью, что он разом забыл про ноющие раны. Похоже, он добегался. А ведь спасение должно было быть уже недалеко! А ведь преследователям только что пришлось оставить позади уцелевших лошадей – они убоялись гнать их на особенно ненадёжный, осыпающийся спуск! Но теперь оставалось лишь ждать и слушать, как к его укрытию подбираются по скрипучему снегу не меньше десятка человек.

Они остановились неподалёку.

– Эй, Сенгар, ты там ещё в штаны не наложил со страху? Узнаёшь меня?

– Узнаю тебя, Гицум, – Сенгар, успевший немного отдышаться, сильнее стиснул рукоятку меча и напомнил себе, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, но и умирать можно достойно. – Что, свинья, Норан выпустил тебя подчищать его помои?

– Гавкай, гавкай, пока можешь, пёс. Идея-то была моя, Норан лишь согласился. Жаль только не сразу я догадался, что ты, вонючий предатель, от пути к вашему городищу свернёшь на боковую тропу к Семикамню.

– Ха! С каких это пор Норан решает за свободных людей, с кем им можно встречаться, а с кем нет? И задержать меня он решил прежде, чем вы могли обговорить ваши козни. Так что твою идею он же тебе в голову и вложил, боров ты тупой, раб изгоя, позор курангов!

– Ах ты паршивая контская дворняга! Ну погоди, недолго тебе вонять осталось!

– Эй, Гицум, ты там так и будешь похрюкивать, или, может, подойдёшь сюда, сразишься как дваждырождённый? – подступиться к Сенгару в его узком укрытии было непросто, огибающая валун тропа была в этом месте узкой, идущий первым столкнётся с ним в одиночку. Гицум, насколько знал Сенгар, находился на той же завершённости ступени Детства, что и он сам. Вряд ли среди его людей был кто-то, хотя бы настолько же сильный. Это давало шанс, если не выжить, то забрать кого-нибудь с собой.

Враги должны были это понимать. Но дожидаться пока холод и раны доконают дваждырождённого – дело уж очень долгое. Гицума засмеют, когда узнают, что он вечер и полночи переругивался с еле живым противником, выжидая, пока тот окончательно лишится сил.

Расчёт Сенгара оправдался. После небольшой заминки, он снова услышал скрип снега под сапогами и на тропе показался Гицум. Лучшие годы старого вождя были далеко позади, да только и Сенгар был уже не очень молод, к тому же изранен и измотан. А главное, Сенгар во время бегства, когда пешим уходил от конных, побросал всё, даже скинул одежду, что была поверх рубахи, остался с одним лишь мечом. Гицум же держал в правой руке короткое копьё, а в левой щит.

Сенгар сам не понял, как ему удалость извернуться, но копьё не вошло ему в живот, лишь зацепило бок по касательной, распоров кожу. Он налетел на Гицума, рубанул раз, другой, третий, пока тот выхватывал меч, но щит выдержал удары. Попытался броситься на противника всем телом, и спихнуть с тропы, вниз, на крутой склон, пусть даже вместе с собой – но Гицум успел ударить его щитом в лицо, отбросив назад. Сенгару потребовалась пара секунд, чтобы вытрясти искры из глаз и сплюнуть кровь. А когда он это сделал, то увидел, почему ещё жив.

Гицум упал на одно колено, а из шеи и бока у него торчали болты от сакблиских самострелов. Оррик, с которым Сенгар уговаривался встретиться, всё же был достаточно близко, а с ним и его отряд!

*****

–Повезло тебе с ясной погодой, – заметил Оррик несколько позже, когда уже стемнело, Сенгар, перевязанный и закутанный в два меховых плаща, грелся у наскоро разведённого костра. – Лучше меня знаешь, в горах человека, неосторожно показавшегося на гребне, бывает видно с другого конца долины. А они слишком торопились тебя догнать, чтобы осторожничать.

Сенгар лишь утвердительно хмыкнул. К тому времени он уже успел пересказать Оррику всё важное и хотел только, чтобы чужестранец перестал его донимать. Но Оррик всё не успокаивался, думая вслух:

– Значит, вправду Норан. Я его даже видел, мельком, но думал, что Кро-Кроах с ним разделался. Признаться, как услышал это имя от вас, сперва подумал, что какой-то самозванец взял его себе. Дерзкий тип, скажу я тебе – злоумышлял против собственного божка…

Вдруг кулаки Оррика сжались, глаза сверкнули и он воскликнул:

– Боги на небесах! Действительно дерзкий василисков сын, чтоб ему провалиться прямо в пустоту Нижнего Мира! Понятно теперь, почему он не побоялся натравить того Гицума на тебя.

– Что такое? – удивился Сенгар, мозги которого сейчас работали медленно из-за крайней усталости.

Оррик поспешно ответил вопросами на вопрос:

– Сколько у контов воинов? Дваждырождённых? Есть ли хоть кто-то на Молодости? Готовы ли вы отбиваться вот прямо сейчас, если Норан и его войско уже выступили в поход?

Сенгар хотел было сказать, что нету у Норана и его сброда сил одолеть контов на их собственной земле. Но стоило ему подумать об этом, вместо того, чтобы рефлекторно отметать саму возможность, как он понял – силы есть.