Чужестранец и завоеватели

Глава 20

К тому времени, как подоспели куранги из лагеря, чужеземного чёрта и его спутников уже след простыл. Остался лишь один, выпавший из седла, саклиб, которого заметили в свете принесённых факелов – курангское копьё удачно вошло над воротником кольчуги. Дружинник был ещё жив, но не в таком состоянии, чтобы выпытать из него что-то полезное.

Норан уже знал, что двое из его спутников лишились в краткой стычки жизни, а один кисти руки, это не считая перебитых дозорных, так что находка была к месту. Он картинно махнул мечом, так чтобы видели все собравшиеся:

– Саклибские трусы сбежали, бросили своего дваждырождённого! – может дружинник и был обычным человеком, но вряд ли, если ещё жив с такой-то раной. – Это хороший знак! Сбежали сейчас, побегут и наутро!

Куранги вокруг разразились воинственными воплями, потрясали кулаками и оружием. Считать собственные потери они разом забыли, заразившись воинственностью Норана.

– А эту падаль тащите в лагерь, – добавил Норан. – Его кровь нам пригодится.

*****

Спустя несколько часов кровь саклибского дружинника остывала в древней чаше, с которой бородатый шаман обходил собравшихся на лесной прогалине вождей и героев. Раз за разом он опускал пальцы в чашу, чтобы коснуться лба и одежды очередного куранга, оставляя тёмные метки.

К сожалению Норана, первым получившего благословение кровью врага, этот ритуал, оставшийся с незапамятных времён, не обладал ровно никакой волшебной силой. Может когда-то, во времена древних богов, при которых Кро-Кроах был, если верить покойному Покровителю, простым псарём, она в нём была. Но то ли вся сплыла, то ли в ритуал со временем вкрались ошибки. Хорошо хоть остальные куранги верили, что она есть, сражаться будут упорнее.

– Сегодня мы идём на битву из битв, – зычно заговорил Норан, едва лишь ритуал был закончен. В бытность свою разбойником и командиром наёмников – разница невелика – он привык подбадривать подчинённых солёными шуточками, да обещаниями вина и баб. Ведя за собой небольшой отряд лично знакомых ему курангов, он обращался с ними запанибратски, пока все понимали, кто здесь вожак. Но мрачная, торжественная обстановка, созданная ритуалом, обязывала выдать какую-нибудь подобающую случаю околесицу.

Впрочем, Норану было не впервой вешать лапшу на уши тупым головорезам. Насчёт вина с бабами он в своё время тоже обычно лукавил.

– Сегодня решится судьба ваших племён и всего народа курангов. Если мы победим, то славой и могуществом сравнимся с героями песен и сказаний. Если проиграем – песен и сказаний больше не будет, а выжившие трусы навеки станут рабами. Но разве можно нам проиграть, когда наши предки и наши боги смотрят на нас с горных вершин и ниспосылают нам свои благословения? Не посрамим же их славы и памяти! Поклянёмся же сражаться до последней капли крови и не брать сегодня пленных!

– Клянёмся! – отозвались в ответ десятки голосов.

*****

Утро было не очень холодным, но промозглым. Тяжёлые облака скрывали вершины гор, молочно-бледная дымка затапливала низины. С вершины над берегом Оррик осматривал пейзаж с замиранием сердца. Если эта дымка обратится в густой туман, то сражение будет не выиграть без огромной удачи или настоящего чуда.

Но то ли духам и феям, которых куранги принимали за горных богов, было плевать на раздоры смертных, то ли сил у них не было повлиять на погоду. Один университетский волшебник как-то сказал Оррику, что если б каждый божок, деревенская ведьма и мелкий бес, заявляющие, что могут вызывать или прекращать дождь, были действительно способны на это, мир давно превратился бы в пустыню, из-за столкновений столь чудовищных сил. Так или иначе, дымка не густела, а рассеивалась. У Оррика полегчало на сердце, даже несмотря на то, что из тающей белёсой завесы ему стали видны тёмные колонны курангов, медленно ползущие к реке. При всей сложности точного подсчёта, он видел – не соврали перебежчики и пленные, клявшиеся, что у Норана тысяч десять бойцов.

Войско Нельяны было достаточно невелико, чтобы княгиня могла лично объехать ряды перед боем. Насколько это можно было назвать рядами. Добрую половину линии занимали перешедшие к Нельяне куранги, расставленные по десяткам вперемешку с бездоспешными слугами и обозниками, у которых из оружия имелось лишь по копью да по нескольку дротиков. Мелкие группки спешившихся дружинников в их кольчужных доспехах занимали места, где на берег было проще всего взобраться.

Но всё же войско было слишком велико и слишком растянуто, чтобы разом до всех докричаться. Нельяна остановила коня на левом фланге, где расположились лучшие силы – основная масса опытных стрелков, с луками и самострелами, добрая половина дружины, все пешие. Оррик, всё ещё стоявший на своей вершине, слышал слова Нельяны отчётливо.

– Друзья мои! Соратники! Сегодня на кону стоит немногое. Если проиграем – лишимся лишь наших жизней. Если выиграем – обретём лишь славу, почёт и богатую добычу. Потому, я и не требую от вас много. Сражайтесь, как научены, там, где поставлены, не губите себя сами бессмысленным бегством, да не бросайтесь вперёд, покуда не услышите сигнала. Вот и всё! Плохие из нас с Орриком-чужестранцем были б воеводы, если б мы без конца полагались на одну лишь вашу доблесть, а не на крепкую позицию да полководческие ухищрения!

По рядам пробежали смешки, катился приглушённый говор – речь княгини передавали тем, кто стоял слишком далеко. Похоже, что мрачное, придавленное настроение воинов, на которых наступает превосходящий в разы числом враг, отчасти рассеялось.

– А теперь – к бою!

Оррик поднял тяжёлый саклибский самострел и начал спускаться вниз. Действительно, до боя оставалось уже совсем немного.

*****

Норан въехал на холм чуть повыше, пытаясь оглядеть вражеский берег и войско, стоявшее на нём, но видно было мало.

– Давай, езжай на левый край, Ханкель, – обратился он к одноглазому воину, который успел отличиться в прошлых стычках. – Если они всё ж попробуют пустить конницу по льду – смотри, чтоб не застали врасплох! Отвечаешь головой! Я же поведу главную атаку справа.

*****

Оррик, с его-то глазомером, уже некоторое время назад мог бы начать достаточно точно закидывать болты в медленно ползущую к реке чёрную массу курангов. Но порядок есть порядок – первый выстрел должна сделать предводительница войска.

Нельяна сняла шлем, примерилась к дорогому лугу с выгнутыми плечами, который не всякий дружинник мог себе позволить, прикинула расстояние, резким рывком натянула тугую тетиву и тут же послала стрелу в сторону неприятеля. Прикреплённая к стреле свистулька испустила пронзительный звук – каждый мог если не увидеть, то услышать, куда она полетела.

А вот сумела ли она ранить кого-то, упав в плотных рядах курангов, увидеть было едва ли возможно. Но ещё прежде, чем стрела княгини завершила свой полёт, к ней присоединились сотни стрел и болтов.

*****

Услышав первые вопли боли курангов вокруг себя, Норан в первый миг изумился. До врага оставалось ещё треть версты, не меньше. Даже среди дваждырождённых далеко не всякий мог прицельно послать стрелу на такое расстояние. А в следующий миг он понял, что саклибы стреляли неприцельно – стрелы и болты дождём сыпались сверху. Сила таких снарядов была невелика, но чтобы ранить, иногда даже убивать курангов, у которых настоящий доспех носили лишь вожди и лучшие воины, её хватало.

– Вперёд, вперёд, шевелите ногами! – заорал он во весь голос.

*****

Оррик перезаряжал самострел и стрелял как заведённый. Один болт за другим ложился среди курангов. Многие другие стрелки ухитрялись мазать даже по всей их нестройной массе, времени, чтобы научиться такой манере стрельбы, у них было мало. Хорошо хоть нашлось достаточно доверия княгине, чтобы в решающий момент перебороть старые рефлексы. Потому-то Оррик и предложил поставить стрелков массой на более уязвимый фланг, а не растягивать по фронту. Чтобы превратить такой обстрел из раздражающего в губительный, метальные снаряды должны были сыпаться часто и плотно.

Куранги теперь спешили вперёд, не соблюдая строя. Их правый фланг явно обгонял остальную часть войска, которая теперь ковыляла по каменистой россыпи. Это тоже было частью плана. На стойкость обозной сволочи и перебежчиков особо надеяться не приходилось. Они побегут, как только будут перебиты или переранены немногочисленные дружинники, скрепляющие оборону. Разбить правый фланг курангского войска, где уж конечно стоят их лучшие люди, надо было до того момента, когда это произойдёт. Хорошо, если правый фланг ввяжется в бой раньше прочих, да ещё утратившим порядок в попытке поскорее добраться до терзающих его стрелков.

А доберётся он непременно. Эх, будь тут у Оррика хоть пара нормальных рот стрелков из его родной Яннарии, да артиллерийская батарея в придачу… Расстреляли бы варваров в кровавую кашу. Даже безо всяких боевых чародеев. Но чего не было, того не было, приходилось полагаться на луки и самострелы.

С другой стороны, варвары, у основной массы которых в качестве защиты только щит да шлем – тоже не закованная в железо имперская пехота, обожравшаяся «сластями латника» до такой степени, что выжившие потом два дня спать не смогут. Оррик видел, что там и здесь куранги уже спотыкаются об упавших товарищей. Первые из них были уже близко, можно было разглядеть бородатые лица, искажённые страхом и яростью. Те стрелки, кто не утратил в боевой горячке способность думать, теперь стреляли обычным манером – с малого расстояния болты их самострелов тяжело ранили и убивали слишком прытких врагов. Оррик выцеливал тех курангов, у кого имелись доспехи.

И всё же, через застреленных перескакивали новые враги.

– В мечи! – заорал Оррик. – Дружина вперёд!

Миг спустя его слова заглушил улюлюкающий боевой клич курангов. Тут бы сражение и было разом проиграно – если бы не подъём берега, да не вбитые в него колья. Благодаря им дружинники успели выступить вперёд, с мечами наголо, благодаря им стрелки успели отбросить арбалеты и похвататься за топоры с булавами, у кого что было. Благодаря им, да ещё благодаря тому, что добежали до них первые куранги нестройной россыпью. Да ещё тому, что Оррик первый шагнул вперёд и срубил голову громадному варвару, который и на вонзившиеся в него болты не обращал внимания, прежде чем тот успел протиснуться между кольев.

И тут пошла свалка и давка, сумятица и хаос, в котором не считаешь нанесённых и полученных ударов, а потом, если жив, сам толком не помнишь, скольких убил, и когда тебя ранили. Крики, вой, лязг, треск. Вонь крови, пота и потрохов. Преимущество в этом побоище имели те, у кого было больше воинов в хороших доспехах, кто рубил сверху вниз, кто не был переранен.

Но мало бывает преимуществ, которые не в силах нейтрализовать могущественные и храбрые дваждырождённые. Может ниже ступени Зрелости им и не под силу побеждать армии в одиночку, но уж точно они могут определять исход сражений между армиями. Один удар меча – и пара кольев срублена под основание, открывая проход. Другой – и слетела с плеч голова, несмотря на кольчужный воротник. Третий – сразу несколько саклибов убито и ранено. Норан может и был достаточно осмотрителен, чтобы не бежать под стрелы вперёд всех, но его нельзя было упрекнуть в робости. Он вломился в самую гущу врагов как медведь в стадо овец, рубя направо и налево как безумный, отбросив щит, защищаемый лишь силой своего натиска и ужасом, мгновенно охватившим сердца врагов.

Видно, Норан не заметил, где сражался Оррик. Он пробивался туда, где под синим знаменем стояла Нельяна. Оррик стоило большого труда уговорить княгиню не лезть сразу в первый ряд. А вот Оррик его заметил – да не успел вовремя протиснуться сквозь толпу, а бросаться к нему гигантским прыжком в давке не решился. В проделанную Нораном брешь уже бросились новые куранги. Дюжий, длиннобородый вождь в кольчуге и украшенном волчьими клыками шлеме, оказавшийся проворнее прочих, запустил в Оррика копьём.

Собственное копьё Оррика уже давно осталось в одном из курангов, у него был лишь меч в правой руке. Левой рукой он поймал копьё в воздухе – и тут же метнул обратно, угодив прямо в разинутый для боевого клича рот вождя. Потом он и сам дивился, как это ему такое удалось.

– Держите брешь, чтоб вам провалиться! – крик вряд ли много кто услышал в какофонии, но саклибы, кого не порубил Норан, вроде как очнулись от шока. Оррик уже не смотрел, удалось ли им заткнуть прорыв – он обернулся и кинулся вслед за Нораном, благо тот оставил позади себя широкий путь.

*****

Нельяна сжала Златолист до боли в пальцах, глядя на то, как взлетают в воздух отрубленные руки и головы, там, где шёл курангский богатырь. Но не двинулась с места. В голове её звучали слова Оррика перед битвой.

– О Норане я скажу так: он человек смелый, хотя смелость его служит лишь ему одному. Поставлю что угодно, если сражение пойдёт плохо для его надежд на власть над этой землёй, он будет пробиваться к княжескому знамени, чтобы срубить тебе голову. И впереди тебе лучше не стоять потому, что ты ему в честном бою не ровня. Я попытаюсь его остановить, но если не выйдет, ты сделай вот что…

Несколько саклибов шарахнулись в стороны, и Норан предстал перед Нельяной. Выглядел он жутко – глаза сверкают, безумный оскал на лице, борода взъерошена, кровью забрызган с головы до пят, всё больше чужой, хоть пара обломанных копий и засела в теле. Неудивительно, что простые воины уже не решались заслонять ему дорогу. А Нельяну окружали лишь знаменосец, да ещё семеро юнцов, из тех, от кого в гуще боя было мало толку.

Вот только каждый из семи держал заранее заряженный самострел. А чтобы разрядить самострел в цель, да попасть с десяти шагов, большого умения не надо. Один болт, нацеленный дрожащими руками, всё же улетел в молоко, второй лишь чиркнул по кольчуге, третий Норан отбил в полёте, ещё четыре воткнулись ему в грудь и живот.

Норана это остановило лишь на один удар сердца, отбросило только на полшага. С глухим, утробным рёвом, он бросился вперёд как раненый медведь, занося меч обеими руками. Юнцы замерли, страх перед этим неубиваемым чудовищем в человеческом облике сковал их до такой степени, что не осталось сил даже бежать.

Полгода назад с Нельяной, пожалуй, случилось бы то же самое. Но с тех пор она успела навидаться такого, что страх… нет, не ушёл, но она давно приноровилась с ним бороться. Она сделала глубокий вдох и, в тот момент, когда её лёгкие превратили ледяной воздух в жаркую внутреннюю вспышку, шагнула навстречу предводителю курангов, замахиваясь Златолистом.

Потом свидетели клялись, что в момент столкновения мечей с неба ударили гром и молния. На самом деле ничего такого не случилось. Но вспышка волшебной силы и треск, когда меч Норана столкнулся с зачарованным клинком и разлетелся на две половинки, были и вправду впечатляющими.

В последний момент сверхчеловеческие рефлексы позволили Норану отдёрнуть голову от смертельного удара. Златолист лишь сбил с его головы шлем и рассёк кожу, вместо того, чтобы разрубить череп. А вся энергия Нельяны была вложена в этот единственный удар. На миг ей показалось, будто кости обеих предплечий сломаны. Она попыталась отскочить, разорвать дистанцию, но ноги сейчас сделались ватными. Прежде чем она успела втянуть ещё воздуха и Второго Дыхания, Норан бросился вперёд, хватил за руки, начал их выкручивать, не давая направить меч себе в лицо. Нельяна попыталась пнуть его. Норан в ответ ударил коленом с такой силой, что обычному человеку раздробило бы весь таз. В пальцах больше не было сил, Златолист уже начал было ускользать из её хватки…

И в этот момент меч ударил в шею Норана сзади, разрубив её до половины и застряв в укреплённых костях. Предводитель курангов в изумлении глянул перед собой. Затем поперхнулся кровью, обмяк, осел. Из спины его напротив сердца торчал кинжал.

– За мной, кажется, был должок, княгиня, – выражение лица Оррика было довольно-таки безумным, хотя сам он, наверное, считал его молодецким. И, тем не менее, она хотела бы броситься ему на шею. Помешало не княжеское достоинство, плевать она сейчас на него хотела, а страх. Позволь она себе сейчас самую малую слабость – и её развезёт, надолго. Пока её люди продолжаютсражаться и умирать.

– Считай его уплаченным, – сказала она. – А теперь пора нам выиграть эту битву!

– Это можно, – Оррик огляделся вокруг. Кроме него самого и Нельяны, вокруг оставалась лишь горстка юнцов, только отходящих от ужаса и изумления. Все прочие саклибы, кто ещё был жив, сражались на склоне. Как видно, доверие их к своей княгине было велико – как-то они сумели закрыть брешь, прорубленную Нораном в их рядах.

– А ну очнулись, щенки! Пора становиться большими псами!