Дариар. Начать сначала

Глава 8

Сегодня все носились по дому как ошпаренные. Кто-то расставлял цветы, кто-то в последний раз поправлял шторы, кто-то без устали натирал паркетный пол. Повара на кухне, специально нанятые пэром Люмоусом, с самого раннего утра что-то резали, жарили, парили и раскладывали по тарелкам так, чтобы было красиво. Длинные столы были расставлены по периметру бальной залы, и ломились от различных закусоидов и выпивоидов. Специально нанятая охранка делала вид, что пристально осматривает помещение на наличие неучтенных преступных лиц и незарегистрированных взрывоопасных артефактов. В том-то и дело, что они только делали вид, праздно шатаясь по периметру залы, пытаясь завязать разговор с более-менее свободными слугами. Я не знал, что происходит за периметром дома и есть ли охрана там, но как бы то не было, этих придурков не следует сбрасывать со счетов. Но на меня они обращали внимание не больше, чем на расставленную мебель, что не могло не внушать определенного оптимизма.

Чтобы лишний раз подтвердить свой великолепный имидж полного придурка, я сел на третью ступеньку мраморной лестницы, ведущей на второй этаж в спальни, вытащил горсть семечек и принялся их щелкать, выплевывая кожуру прямо на пол залы, стараясь при этом попасть в мечущихся по залу слуг, которые наводили последний лоск. Особо удачный плевок оказался прямо на макушке у Жордана. Правда, я предпочел бы, чтобы это был огненный шар, но пока сойдет и кожура от семечек.

— Ах ты, паразит! — Жордан пытался сбросить шелуху, но я этот месяц провел с пользой, и выучил несколько несложных заклинаний, в том числе и это, которым я приклеил шелуху к лысой макушке дворецкого. Он повернулся ко мне и принялся материться, брызжа слюной и тряся кулаком. Я же запрокинул голову и заржал. Это было действительно смешно, да и положение слюнявого идиота обязывало. — Тина! Уведи эту скотину отсюда! Скоро пэр Люмоус с супругой и гостями вернутся, а тут это чучело!

Ко мне подскочила Тина, схватила за руку и потянула наверх, но не на второй этаж, а еще выше на третий, где в этом доме селили слуг. Я безропотно пошел за ней, как бычок за пастушкой. Доведя меня до спальни, в которой я провел целый месяц своей жизни, Тина втолкнула меня внутрь. Я попытался ее облапить и затащить следом за собой в комнату, но она решительно сбросила мои руки со своей талии и груди.

— Нет, — она сказала это твердо и решительно. — Не сейчас. — И девушка закрыла дверь и заперла ее на ключ.

Как только я остался один, дурацкая ухмылка сползла с моего лица. Сегодня день свадьбы, а я так и не придумал, каким образом сбегу отсюда. И хоть Люмоус был абсолютно уверен в том, что я не опасен и плотно прикормлен, ошейник он снимать не спешил, потому что усилено работал над моим магическим потенциалом, выводя его на новый уровень. Вот только потенциал у меня, может быть и вырос, но вот куда его девать, я не знал. Пользуясь определенной свободой, слоняясь по дому, мелко пакостя и гогоча во все горло, я сумел стащить из библиотеки пару книг по магии. Опытным путем мне удалось определить, какие именно заклинания я могу применять, не рискуя быть удавленным своим ошейником или остаться с хорошо прожаренными мозгами от ударов током.

Во время своих экспериментов мне удалось определить, что на этом проклятом ошейнике отсутствовали сигнальные маячки или другой подобной следилки, и это не могло ни радовать — иначе удивлению Люмоуса не было бы предела. Сомневаюсь, что, если бы он узнал, чем промышляет его «слюнявый» подопечный, мы бы продолжали играть в эти забавные игры. Об этом я подумал уже после того, как провел в отключке пару часов, считая, что заклинание «Пламя Свечи», никак не сможет мне навредить. Оказалось, что это, наверное, одно из самых мощных заклинаний из тех, которые я могу применить. Начиная с него и других подобного класса и выше, оставляли при своем применении все прелести рабского непослушания. В общем, картина получалась нерадостная — безболезненно применять я мог только мелочевку, типа того же приклеивания шелухи. Но изучать книги я не перестал, вот только… запомнить что-то без практики было очень сложно, и как я не пытался, но выучить большинство заклинаний у меня не получилось. Вообще с магией все было не так-то просто. Чтобы полноценно колдовать — нужно было ее почувствовать, почувствовать ее потоки в своей крови, почувствовать ее жар, ощутить, где она берет начало и проследить ее ток по всему телу. Это было сложно и достигалось при помощи опытного наставника, которого у меня не было. Но вот прочитать заклинание и сделать положенный жест — это мог даже полный кретин. Самое смешное заключалось в том, что могло сработать. Нет, на более сложных заклятьях вряд ли получилось бы, все-таки если ты не видишь нитку, то будет чрезвычайно сложно что-то пришить. А вот намотать эту нитку — пожалуйста. В конце концов, я бросил это гиблое дело и даже вернул книги в библиотеку, пока Люмоус их не хватился. Мои попытки как-то научиться владеть своей силой заставили понять одно — самому нехрен даже пытаться. Вот когда мне дадут основы, тогда и можно будет экспериментировать, а пока лучше обойтись парой мелких фокусов. Думаю, что ошейник с меня не снимали еще и потому что контролировать мой огонь, меня никто не учил, а следить за мной, и сдерживать рвущееся наружу пламя никто и не собирался. А вырвавшийся на свободу огонь — это о-о-очень жарко.

Так как я был лишен любых доступных мне средств получить хоть какие-то знания и навыки, я решил не распыляться и принялся совершенствовать тело. Люмоус эти попытки не только не пресекал, но и всячески поощрял, справедливо полагая, что в здоровом теле и дух здоровей, и сил можно вместить побольше. Так что, я отъедался, и занимался физкультурой, точнее, нормально я занимался, вспоминая то, чему меня когда-то учили, правда, не помню, кто учил, оставшись наедине с самим собой. Когда на дом спускались сумерки, и в моей комнате, которая была всегда очень скудно освещена, я вставал возле стены так, чтобы моя тень располагалась строго напротив.

«Бой с тенью — это полная свобода движений. Ты двигаешься легко, свободно, и получаешь мгновенный ответ от своего темного двойника. Но в этом бою нет отвлекающих факторов, типа мишени, перед тобой, чтобы бить по ней, или противника перед тобой, который заставляет тебя чувствовать себя не комфортно и ждать ответного удара. Главный фокус боя с тенью — привыкнуть к движениям. Как следует изучить их и сделать так, чтобы они выполнялись практически на автомате. Ничего больше! Запомни! Бой с тенью нереален — это только движения, только танец бойца с единственным партнером — своей собственной тенью», — я закрывал глаза и слышал этот спокойный голос, но я не мог вспомнить, кто мне это говорил. Как ни старался — не мог вспомнить, и это сначала напрягало, потому что эти знания, которые иногда всплывали сами собой в моей голове, были абсолютно противоположными тем, что вбивал в головы своим бойцам Магистр Лорен. А ведь до недавнего времени я считал Лорена едва ли не эталоном владения боевыми искусствами. Теперь не считаю. Хотя, следует полагать, что цели у них все же были немного разные: у этого голоса и Лорена. Один учил в совершенстве владеть своим телом, чтобы можно было встретиться с врагом лицом к лицу, второй учил выживать и не вступать в открытую схватку с противником, который зачастую имеет гораздо больше опыта и превосходил подопечных Магистра если не на голову, то на ее половину точно. «Плох тот убийца, который будет вызывать опытного дуэлянта на честную схватку, давая право выбирать оружие мастеру своего дела» — однажды сказал своим ребятам Лорен. Я тогда не понял его слов, но именно сейчас, с каждым новым днем, начинает приходить понимание. Кто бы и когда бы меня не учил, сейчас я не поставил бы и пфеннинга на то, что смогу что-то противопоставить в открытом бою опытному телохранителю. Но продержаться какое-то время, я все же надеялся, совершенствуя движения, всплывающие сами собой в памяти и готовя свое тело к тяжелому испытанию.

С улицы донесся какой-то шум. Множество голосов, чей-то уже пьяный хохот.

Я подошел к окну, встал боком и посмотрел на улицу, слегка приоткрыв штору. Люмоус заявился, вон он вылезает из кареты, демоны бы его разодрали. Я внимательно смотрел, прикусив костяшку указательного пальца правой руки. Что же делать? Ведь именно сегодня ночью этот сморчок хочет сотворить со мной нечто жуткое, а я не знаю, как этого избежать. Я смотрел, чувствуя, как меня прожигает ненависть к этому старикашке, и тут он протянул руку к распахнутой дверце кареты. На его кулак легла изящная женская ручка, и в следующий миг мое сердце пропустило удар, когда из кареты вышла та самая темноволосая девушка, которую я видел лишь однажды в храме воочию, и почти каждую ночь во сне. Девушка была бледна, но ее губы послушно раздвигались в улыбке, когда к ней обращался ее новоиспеченный муж. Так значит это она и есть — Клорис Ивэн Люмоус, в девичестве Харьер?

Моя ненависть к сморчку начала увеличиваться просто в геометрической прогрессии. Я отпрянул от окна, потому что почувствовал, как потеплели ладони. Спокойно, Кеннет, спокойно. Вот так, дыши глубже, иначе этот проклятый ошейник тебя накажет, и ты точно потеряешь все шансы на побег даже те призрачные, что у тебя есть.

Успокоившись, я сел на кровать, повернул зеркало, стоящее на прикроватном столике так, чтобы в нем отразился мой ошейник и вытащил из-под матраса шпильку. Мне удалось спрятать несколько в те ночи, когда ко мне по приказу Люмоуса приходила Тина. Еще немного наклонив зеркало, я очень осторожно вставил шпильку в крохотную замочную скважину, и напряг слух, стараясь различить едва слышные щелчки пинов. То, что на ошейнике оказался именно такой замок, было вполне логично — он же реагировал на магию, и ему было все равно кого бить током — того, на кого его надели, или того, кто в этот момент его одевает.

Я обнаружил этот замок на четвертый день, после того, как пришел в себя после горячки, вызванной ранами, когда очень внимательно осматривал ошейник в зеркале. Тогда Тина пришла ко мне в первый раз, и я едва не попался, вовремя отбросив зеркало и завалившись на кровать, как только услышал звук открываемой двери. Она тихо позвала меня по имени, и я приложил все свои силы, чтобы не отреагировать. Тогда она громко вздохнула и подошла ко мне, дотронувшись до обнаженного плеча. Я нехотя развернулся и… остался в таком положении, выпучив глаза, в которых в этот момент было все что угодно, кроме разумной мысли. По-моему, у меня даже слюноотделение усилилось, потому что Тина стояла передо мной абсолютно обнаженной, а мне, все-таки всего шестнадцать.

У меня никогда никого не было, или было? Я не помню! Как же меня бесили такие моменты потери памяти, когда мой разум словно распадался на две не связанные между собой части. Вот, примерно, как в случае с Тиной. Я абсолютно точно знаю — что ни разу до этой ночи не делил постель с женщиной. И в то же время, я с циничностью бывалого распутника оценил Тину, после того как она уснула, отодвинувшись от меня на край кровати, как «неопытная, холодноватая, но старательная». Иногда, это раздвоение было настолько контрастным, что я мог только засунуть голову под подушку и несколько раз ударить кулаком по матрасу. Что только убедило девушку в моем помешательстве.

Тина была неплохим человеком, но она стала меня бояться, как боятся всех диких и непредсказуемых животных, которым я ей представлялся. Она приходила еще несколько раз, но особого желания делать это я в ней не отмечал. Однако, насколько я знал, сумасшедшие очень падки на это дело, поэтому я не мог просто отправить ее обратно, как сделал бы, если бы мне не нужно было притворяться.

А еще я с того дня, когда Люмоус едва не стер меня из реальности, молчал. Вообще не произносил ни слова, только мычал и гыгыкал. «Му-му, твою мать. Ну что, Герасим, утопим этот собачник?» — спросил я тогда сам себя, глядя в зеркало. Потом повертел пальцем у виска. Дожился, уже сам с собой разговариваю. Кто такой этот Герасим, я даже не пытался узнавать, не до этого, да и ответа от самого себя я вряд ли дождусь. В один прекрасный день я принял решение не пытаться спорить с самим собой, а просто принимать неизвестно откуда появившиеся знания, как данность. Ну какая разница, кто мне когда-то рассказал про пины в замках и как их нужно считать, и отодвигать? Может я в глубоком детстве слышал, как какой-то вор про это говорит, сидя среди девочек заведения Марты?

Сосредоточившись, я услышал щелчок. Так, еще один пин открыт. По моим подсчетам осталось не больше двух. Только бы все получилось. Я почувствовал, как от волнения у меня вспотели руки. Решив, что так я только все испорчу, я подошел к двери, быстро ее открыл и выскользнул в коридор. Эту дверь я научился открывать первой, благо это было нетрудно. Я тогда долго удивлялся, как это вообще возможно, ведь воры хранят такие секреты, как зеницу ока. Память услужливо подсказала, что меня этому учили на тот случай, если меня похитят. Меня вообще на этот случай многому учили. И не давали увиливать от занятий. Интересно, кому бы пришло в голову меня красть? Чушь какая, но, несмотря на этот бред, который подсунула мне память, знания-то были, вот они. Так что теперь только плечами пожимаю, когда моя голова выдает мне такие фортели. Сначала было непривычно не обращать на это внимание, но потом я привык, и теперь просто делаю то, что считаю нужным. В итоге я перестал казаться сумасшедшим даже самому себе, наконец, ощущая себя единым целым с самим собой, как бы это странно и дико не звучало.

Пройдя до лестницы незамеченным, я осторожно спустился вниз, спрятался за колонну и заглянул в распахнутые двери бального зала.

Невеста в это время танцевала с отцом. Она еще больше побледнела и уже не улыбалась, тревожно поглядывая на часы, висящие на стене. Я проследил за ее взглядом и едва слышно выругался. Приближалась полночь, а значит, скоро всех вышвырнут вон, и ей предстоит первый кошмар этого брака — брачная ночь с этим недомужчиной, который стал ее мужем. Я сжал кулаки. Я многое бы отдал, чтобы не допустить этого, но… Я абсолютно точно знал, что хоть ей и страшно, и противно, но она будет терпеть и улыбаться, потому что ее так воспитали, потому что она считает, что так правильно, и не обрадовалась бы, если бы я влез сейчас со своими сопливыми мечтами.

Но времени оставалось совсем немного, нужно было спешить. Вернувшись тем же путем в свою комнату, я посмотрел на потолок. Вот почему я не заметил наступления вечера — сегодня Люмоус не экономил на свете — под потолком висел осветительный шар, который горел гораздо ярче, чем обычно. Я же, занимаясь замком, даже не заметил, как он зажегся.

Следующий щелчок пина раздался быстро. Так быстро еще ни один не открывался. Но ошейник продолжал сжимать мою шею, значит, нужно было отомкнуть еще один. Времени почти не осталось, и я, чтобы перевести дыхание, схватил стакан с водой, который всегда стоял на прикроватном столике. Выпив его залпом, я сунул шпильку в отверстие и закрыл глаза, стараясь действовать предельно аккуратно и одновременно быстро.

Последний щелчок раздался в тот самый момент, когда я понял, что с водой было что-то не так, потому что вместо того, чтобы разомкнуть уже ошейник и броситься бежать, я уронил шпильку на пол, мои глаза закатились, и я погрузился в темноту.