Дело №2

Пятница

Сразу же после завтрака я позвонила в страховое агентство, полис которого нашла в бумагах Креченских. Представившись и заявив, что расследую дело об убийстве их клиента и хотела бы поговорить с Джоном Заборски. Женщина, видимо секретарь, немного помялась, потом сказала, что Джона сейчас нет в офисе, но он скоро будет, и попросила меня оставить координаты.

— Он с Вами непременно свяжется.

— Спасибо, я перезвоню, — поблагодарила я и положила трубку.

Следующим пунктом был инспектор. Не то, чтобы я придавала большое значение исчезнувшей маске с перчатками, но, скорее, мною двигало любопытство. Я знала, что по утрам у него часто бывают небольшие совещания, поэтому подождала какое-то время, занявшись бумагами лавки. Ровно в десять я набрала номер инспектора. Голос у него был бодрый.

— Нашли деньги? — поинтересовалась я.

— Нет еще, но ищем. Зато нашли отпечатки пальцев Анны в комнате Софьи. То есть, не нашли, а обнаружили, что отпечатки, найденные в спальне, совпали с отпечатками Анны.

— А еще чьи отпечатки обнаружили?

— Ну, Креченского, разумеется, Марии, уборщицы, и Анны.

— Так не для кого не секрет, что Анна в отсутствии Софьи жила или как там лучше выразиться, пребывала в доме Креченских.

— То есть Вы считаете, что это еще не доказательство, что Анна — убийца?

— Нет, не считаю, особенно после того, как выяснилось, что она стащила пять тысяч из денег, которые, по Вашей версии, все равно должны были ей достаться. Вы знаете, что у Софьи был друг?

— Ну, Вы пытались меня убедить в этом вчера утром. Только она вполне могла ездить на другой машине.

— Спросите Марию и она Вам скажет, что хозяйка отбывала в Миннеаполис в пятницу вечером, а приезжала в понедельник утром всегда в хорошем настроении. Кроме того, однажды Мария нашла в мусорном ведре чек за мужской пиджак за четыреста пятьдесят долларов. Нового пиджака в гардеробе хозяина она не обнаружила. Прибавьте сюда странности с километражем. Что получается?

Инспектор молчал.

— Я Вас не слышу, — пропела я в трубку.

— А я ничего и не говорю, — промычал инспектор. — Дженни, ну, даже если и был у нее друг, то ему-то какой резон ее убивать?

— Прямой, если он был в курсе шалостей мужа, ее планах этому мужу крепко насолить и обналичить двести пятьдесят тысяч. Он вполне мог ее морально поддерживать и подбадривать и даже в Миннеаполис на своей машине возить до тех пор, пока в сумке не скопилась кругленькая сумма. Тогда он ее убивает, маскирует убийство, пишет от ее имени письмо, которое она подписывает, видимо, перед смертью, и скрывается с деньгами. Все подозрения падают на мужа, разумеется.

— Красивая версия, — согласился инспектор.

— Помогите мне найти этого друга и версия — Ваша, — расщедрилась я.

— Похоже, придется, — второй раз подряд согласился со мной инспектор, не знаю только насколько серьезно.

— Кстати, помните Вы говорили о маске с перчатками?

— Маске? — не понял инспектор.

— Ну, да. Вы еще объяснили мне, что отпечатков на письме Софьи могло не быть потому, как у нее на руках были перчатки.

— А, да, конечно. И что?

— Вы их обследовали?

— На предмет чего?

— Ну, отпечатков, состав крема?

— Зачем? Перчатки полотняные, на них все равно ничего не найдешь. А состав крема нам к чему? — удивился инспектор.

— То есть Вы их даже в лабораторию не отдавали?

— Нет, конечно.

— А может, эксперты все-таки их взяли, Вы просто не знаете? — настаивала я.

— Дженни, все результаты экспертизы у меня, я их даже перечитывал, так что не морочьте мне голову, — он осекся. — То есть я хотел сказать, что Вам дались эти перчатки?

— Ничего, просто хотела себе такие же купить, но никак не могу найти.

— Они Вам не к чему, — сделал мне комплимент инспектор. — Вы кого-нибудь подозреваете? Я имею в виду, у Вас есть хоть какие-нибудь догадки относительно того, кто этот таинственный друг?

— Нет. Я его просто вычислила. Но этот парень, должно быть, очень хитер, раз ничем и никак себя не обнаружил.

— Ладно, Дженни, мне надо идти. Если Вы что-нибудь накопаете, не забывайте…

— Делиться информацией с полицией! — закончила я за него. — Я только это и делаю.

Мы попрощались, договорившись созвониться в ближайшее время.

Я снова набрала номер страхового агентства. На этот раз Джон Заборски оказался на месте.

— Добрый день! Как я могу Вам помочь сегодня? — услышала я его бодрый голос.

Я представилась, сказала про убийство и попросила о встрече.

— Но я уже все рассказал полиции, — в его интонации было недоумение.

Я еще раз представилась, уточнив, что я детектив частный.

Он немного замялся, потом сказал, что занят, но еще через мгновение все-таки согласился со мной встретиться:

— Приезжайте прямо сейчас, — пригласил он и назвал адрес.

Адрес я знала и без него. Составлять список вопросов времени у меня не было. Немного беспокоясь, как бы этот страховой агент не отделал меня так же, как нотариус, я покинула лавку и пошла на стоянку. Через пятнадцать минут я парковала машину около конторы Заборски. Стоянка перед одноэтажным комплексом, где располагалось страховое агентство была пустой, на ней не было ни одной машины. «Должно быть, служащие ставят свои машины где-нибудь на задворках,» — подумала я и пошла на встречу с Заборски.

Секретарша или помощница выглядела, в отличие от нотариальной конторы, весьма элегантно. Она была высокой, стройной и старой. Ей вполне могло быть и шестьдесят и семьдесят. «Наверное, она все-таки помощница,» — решила я и пошла следом за ней в кабинет. Сам Заборски был тоже не молод, но старался выглядеть моложе и, определенно, следил за собой. По-моему, у него даже волосы были подкрашены, чтобы скрыть седину. Разумеется, он был хорошо одет и от него пахло дорогим одеколоном. Из-за прозрачных, наверное, цейсовских стекол очков смотрели пустые и равнодушные глаза. Этот взгляд мне хорошо знаком. При всем стремлении американцев эффективно вести бизнес, что часто напрямую связано с обслуживанием клиентов, чаще всего вы натыкаетесь на белозубый оскал, называемый улыбкой, и равнодушные холодные, часто откровенно скучающие, глаза. Не знаю, как это сказывается на объемах продаж и сказывается ли вообще, но мне всегда жалко этих бедолаг в костюмах и галстуках. Впрочем, я была не клиентом, поэтому Джон вполне мог позволить себе смотреть на меня как ему вздумается. Вкратце описав ситуацию, я спросила у него, не обращалась ли к нему Софья с целью аннулировать страховку.

— Да, она приходила. Когда со мной беседовал инспектор, мы даже уточняли дату ее прихода.

Но страховка не была аннулировала.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Я не могу ничего сказать. Я объяснил ей, что страховка ее жизни входит в пакет, что аннулирование договора повлечет за собой некоторые штрафы.

— Она как-нибудь объясняла свое желание аннулировать страховку?

— Нет, — он покачал головой.

— А Вы не спрашивали?

— Зачем? Я не любопытен.

Он смотрел на меня, как мне казалось, не моргая, и насмешливо. Хотя, может, у меня мания или комплекс.

— Вы были у них дома? — неожиданно для себя спросила я.

Глаза под очками оживились и немного округлились.

— Нет, никогда.

— Когда она к Вам приходила?

— В конце ноября, сразу после Дня благодарения.

— Она была одна?

— Да.

Больше вопросов у меня не было, но на всякий случай я спросила, светит ли что-нибудь ее мужу.

— Если я правильно понял, он арестован и подозревается в убийстве, — теперь уже откровенно насмешливым тоном сказал Джон. — Что же Вы спрашиваете? Конечно, нет.

Помощница Джона была приветливее, чем он, да и глаза ее смотрели с участием. Я начала было задавать ей вопросы про Софью, но из кабинета показался Заборски. Не обратив на меня никакого внимания, он попросил ее пройти в кабинет. Мне ничего не оставалось делать, как попрощаться и уйти.

Если не считать пропавшей маски, следствие мое за последние сутки мало продвинулось. Правда, я окончательно, после разговора с Марией, убедила себя в том, что у Креченской был любовник или друг, но как его найти? Здравый смысл подсказывал, что искать надо было в кругу знакомых. Хотя Люся и уверяла меня, что Креченские ни с кем близко не общались, но где-то же эта Софья подцепила себе кавалера. Поскольку плана у меня не было, идей тоже, я решила съездить в мастерскую и еще раз поговорить с Георгием. Вполне возможно, он знал несколько больше, чем сказал мне. Я развернулась и поехала в сторону мастерской. Машин утром было не очень много, и я доехала быстро. Дверь в мастерскую была заперта. Я постучала. Мне никто не ответил, тогда я обошла здание и попробовала зайти с черного хода, который показал мне Георгий в предыдущее мое посещение. Геогрий сидел на потрепанном кожаном кресле, которого я не заметила в прошлый раз, и курил.

— Ха, следователь пришел, — замахал он мне рукой. — А я думаю, кто там ломится?

— А если это клиент? — спросила я.

— А что мне клиент? Я по ихнему все равно не калякаю. То есть, калякаю понемножку, а вот понимать, совсем не понимаю басурман этих. Как там Володька? Скоро выйдет?

— Не знаю, — честно призналась я.

— А, что пришла?

— Поговорить хочу.

— Ну, говори, коли пришла, — разрешил он. — Курить не начала?

— Нет пока.

— Это хорошо.

— Георгий, — начала было я, но он перебил меня:

— Че уж, зови меня Гошей. Какой я теперь Георгий? Эти басурманы меня Джоржем прозвали. Тьфу, противно, — и он сплюнул на пол.

— Хорошо, Гоша. Вы знали, что у Софьи был друг?

Он никак не отреагировал.

— Друзья. У кого их нет-то?

— Нет, я имею в виду друга, с которым она, вероятно, и ездила в Миннеаполис на выходные.

Он присвистнул.

— Ну, Сонька дает! Рога, значит, Володьке наставляла, — он расхохотался.

— Гоша, и все-таки, подумайте. Кто бы это мог быть?

Он закурил новую сигарету, затянулся глубоко, выдохнул и сказал:

— Не знаю. Она ведь с нами больно не яшкалась. Так, придет, бывало и не поздоровается. Пройдет в контору, там за компьютером посидит, бумаги какие поперебирает, с Вовкой потолкует и уйдет.

— Постойте, Вы же говорили, что видели ее пару раз, — насторожилась я.

— Ну она и приходила пару раз, — пояснил Гоша и забавно развел руками.

— А на какой машине она ездила?

— На этой, синей. Как ее? «Мазда».

— А почему она масло меняла не здесь, а в другой мастерской?

Он пожал плечами.

— Вот, чего не знаю, того не знаю. Здесь бы ей все сделали в лучшем виде и бесплатно.

Это навело меня на мысль, что надо бы съездить в мастерскую, где Софья меняла масло. Шансов на успех было немного, конечно, но, поверьте, в детективном деле никогда не знаешь, где и как найдутся улики, родятся версии или найдутся подозреваемые.

— А Володя знал или догадывался, что у жены роман? — продолжала я пытать Георгия-Гошу.

— А кто ж его знает? Может и знал, но мне не говорил.

— Даже не намекал?

— Не-а.

— Смотрите, забавно получается: у мужа была любовница, у жены — друг, и они оба ни о чем не догадывались. Так, что ли?

— Получается, что так, — согласился он.

— А, как Вы думаете, если Володю выпустят, он женится на Анне? — еще раз решила спросить я.

— Дак ты ж еще в прошлый раз меня про то спрашивала, — напомнил он мне. — Говорю ж тебе, на кой она ему сдалась? Ни кожи, ни рожи, да еще басурманка.

Басурманами у него, похоже, были все, кто не говорил по-русски.

Вопросов у меня к нему больше не было, но я еще посидела, поговорила с ним, что называется, за жизнь, пообещала в очередной раз, что Володю выпустят и пошла было к машине, но вернулась и спросила, где остальные работники.

— Так не ходят, хозяина нет, вот и не ходят.

— А Вы, чем заняты?

— Да я машины ремонтирую.

— А кто дела ведет?

— Никто не ведет. Я отмечаю, что сделал и где, а уж кто потом разбираться будет, не знаю, — он тяжело вздохнул и встал:

— Ладно, мне работать пора. Да и тебе тоже.

Я, по привычке, пожелала ему успехов и ушла.

Времени было около половины двенадцатого, и я поехала в мастерскую, где Софья, судя по наклейке на ветровом стекле ее автомобиля, меняла масло. Я знала, куда ехать, поскольку это была довольно крупная мастерская местного автомобильного дилера. Мне повезло, я была единственным клиентом. Наверное, мои сограждане перед Рождеством не тратят время на такие пустяки, как смена масла, они заняты покупкой подарков и поиском распродаж. Впрочем, не мне было жаловаться — торговля в лавке последнее время шла более, чем бойко. Еще по дороге я решила поменять масло в своем «Додже» и проверить что-нибудь, например, тормоза. Поговорив с менеджером, которого звали Алвином, и отдав ему ключи, я села в холле, где стояли стулья, работали два телевизора, а на стойке, рядом с кофеваркой, горкой лежали всякие печенья и сладкие батончики. Я взяла один и налила себе жидковатого кофе без кофеина. Надо было решить, с кем разговаривать. Наверное, все-таки с менеджером. Он, очень кстати, появился из боковых дверей, ведущих, видимо, в саму мастерскую и подошел ко мне сказать, что подождать придется минут двадцать.

— Конечно, — согласилась я. — Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

Он удивился, довольно холодно на меня посмотрел и спросил, чем еще может мне быть полезен. Я объяснила, что веду расследование убийства женщины, муж которой владеет автомастерской, но она, почему-то, меняла масло три недели назад у них.

— И что в этом странного? — не понял Алвин.

Он был не очень высокого роста, крепкий мужчина, наверное, средних лет. Стараясь быть приветливым, он улыбался, но в душе, наверное, проклинал меня за то, что я пристала к нему с какими-то вопросами.

— Может, и ничего. Вы не помните ее? — спросила я, дала ему номер ее автомобиля и показала фотографию Софьи.

Он посмотрел на фотографию, почесал за ухом и, ничего не сказав, пошел к себе за стойку. Я поспешила за ним следом. Покопавшись в компьютере, он назвал мне точную дату визита Софьи, которую я ее и без него знала.

— Алвин, а Вы ничего не обычного не заметили? — спросила я вкрадчиво.

Он явно колебался.

— Алвин, эта женщина была убита. Я знала ее немного, характер, конечно, еще тот…

— Не то слово, — подхватил Алвин. — Вы бы слышали, какой она нам тут скандал закатила!

— Из-за чего?

— А не из-за чего, просто так.

— Но повод-то должен был быть какой-то?

— Да не было никакого повода! У нас в тот день работы было много, вернее, парень один на работу не вышел — заболел, и мы ее машину не сразу в ангар завели, а минут через пятнадцать. Вот она и разоралась.

— А потом?

— А потом, к счастью, ей кто-то позвонил, и она проговорила по телефону минут двадцать. Мы за это время ей масло и поменяли.

— А с кем она говорила? Не знаете?

— Нет, она не по-английски говорила.

— По-русски? — догадалась я.

Он улыбнулся и покачал головой:

— Не знаю.

— Спасибо, — очень искренне поблагодарила я его. Конечно же, надо было проверить все телефонные звонки Софьи за последнее время. Ведь, если этот друг существовал, они же должны были как-то договариваться о встречах, значит, должны были звонить друг другу. И, наверняка, полиция эти звонки уже проверила. Неужели инспектор уже знает, кто этот друг? Я набрала его, инспектора, номер.

— Привет, Дженни, — обрадовался он. — Что-нибудь накопали?

— Нет пока, — уклончиво ответила я. — Скажите, а Вы проверяли звонки на мобильный телефон Креченской?

— Конечно, — ответил инспектор. — Как только начал проверять Вашу версию о любовнике.

— И что?

— А ничего. Звонил только муж, да и то, не очень часто. Сама она звонила только по делам — нотариусу, например.

— А еще кому?

— Сейчас взгляну, — пообещал инспектор и замолк.

Я достала из сумки тетрадь и ручку и приготовилась записывать, но записывать оказалось нечего. За последний месяц Софье четыре раза звонил муж, один раз она звонила ему в контору, еще были звонки нотариусу, страховому агенту и в телемагазин. Инспектор назвал мне даты и даже время звонков. Я спросила, проверяли ли домашний телефон, но, как и следовало ожидать, им вообще практически не пользовались.

— Похоже, не было у нее никакого друга, — заключил инспектор.

— Может, и не было, — согласилась я, сама не знаю, почему. Впрочем один из звонков Володи совпал по времени с посещением Софьей автомастерской.

К тому времени, как я закончила говорить с инспектором, машина моя уже была готова и стояла перед входом. Алвин отдал мне ключи, поблагодарил за визит и пожелал успехов в расследовании. Тот факт, что Софья никому не звонила и ни с кем ни по интернету, ни по телефону не общалась, несколько обескуражил меня, но, подумав, я решила, что, если этот друг Икс, узнав от Софьи про ее желание отмстить мужу, намеренно решил не светиться. Тогда в подозреваемые автоматически попадали нотариус и страховой агент, обоим из которых Софья могла рассказать про измену мужа и желание с ним развестись, оставив его ни с чем. «Однако, с этими парнями работать будет трудновато,» — резонно предположила я. Если они заподозрят или заметят, что я под них копаю, мало мне не покажется. Я была уверена, что на встречи со мной ни один из них время больше терять не будет, но Володя с Анной сидели в тюрьме и им грозило обвинение в убийстве по предварительному сговору. Надо было что-то придумывать и предпринимать. С такими невеселыми мыслями я поехала домой, то есть в лавку, где Алик с котом весело вели торговлю. Я заметила, что стены, на которых висели фотографии Алика, опустели, что означало — он продал все выставленные работы и вечером приготовит что-нибудь необычное и вкусное. Народу в лавке было не очень много. Наверное, волна покупателей, которая хлынула в лавку после того, как мы дали очень удачную рекламу, пошла на спад. Я спросила Алика, нужна ли помощь.

— Нет, тетя Дженни. Идите работайте!

Легко сказать — работайте. Если бы я знала, что делать, но делать что-то было надо и я пошла в кабинет, взяв с Алика слово, что если ему понадобится моя помощь, он меня позовет. Кот, лениво развалившийся на прилавке, чего мы ему вообще-то делать не разрешали, заметив, что я пошла в жилую часть, легко соскочил на пол и поспешил за мной, видимо рассудив, что я загляну на кухню. Мне не хотелось его разочаровывать, и я дала ему витаминок. Чтобы немного потянуть время, я поставила кофе. Кит, съев витамины, продолжал сидеть на стуле и громко мурлыкать. Я открыла пакетик с кормом, выдавила его в миску и поставила на табурет. Кит замурлыкал еще громче, правда есть стал лапой. Обычно лапой он ест, когда не сильно голоден. Я понаблюдала как он ловко цеплял когтем кусочек, подносил ко рту, обнюхивал его и осторожно, чтобы не зацепить язык, съедал прямо с когтя. В конце концов, ему это надоело и, обнюхав очередной кусок, он стряхнул его на пол, потянулся и спрыгнул следом, чтобы с ним поиграть. Я, конечно же, отобрала кусок и, зная, что порчу кота, достала ему из холодильника оливку. Оливки Кит обожал по двум причинам: во-первых, он их с удовольствием ел, а, во-вторых, с ними можно было играть, катая их из угла в угол, таскать во рту как мышей, снова катать и, наконец, съесть. Мы пробовали покупать ему игрушки, но он с ними не играл, а вот с оливками мог возиться часами, забыв про лавку. Несмотря на занятия с котом, мне удалось не упустить момент, когда кофе в старинной стариковской турке начал закипать. Разлив его по чашкам, я отнесла Алику кофе и немного печенья, а сама-таки отправилась в кабинет и открыла тетрадь. Итак, что мне было известно? Софья, зная, что ее у мужа шашни, да еще и ребенок, с Анной, решила, видимо, подготовиться к разводу, для чего стала снимать деньги с их общего счета, изменила завещание. Стоп! Зачем она меняла завещание, если, по моей версии, умирать совсем не собиралась? Даже, если она сама написала письмо, зная, что ее травят, почему не обратилась в полицию раньше? Почему не предпринимала никаких действий? Или предпринимала? Что-то здесь не так. Ладно, дальше. По-видимому, причина, по которой ее все-таки убили, были деньги, та сумка с наличными, которую Анна видела в доме Креченских, когда приходила за своим кольцом. Кто мог знать о том, что Софья снимала деньги? Прежде всего, наверное, Володя. Хотя, если всеми счетами занималась Софья, ему не было особой надобности следить за деньгами. Но, если бы Володя узнал, что жена проворачивала какие-то странные операции с их совместным счетом, как бы он отреагировал? Стал бы ее травить? Но тогда он должен был знать, где она прятала деньги. Следил за ней? Потом убил в подходящий момент хитроумным способом, не зная, что она отправила письмо в полицию? Может, так оно и было. Но почему нет отпечатков на письме и куда пропали перчатки и маска, которые инспектор видел в комнате Софьи. Володя их забрать не мог — его арестовали сразу же после или еще до обыска. Итак, если убийца — не Володя: он должен был знать про деньги. Откуда? Либо Софья сама ему сказала, либо по долгу своей службы, но я интересовалась у инспектора, и он сказал мне, что деньги она снимала небольшими сравнительно суммами в банкоматах и банках. Другими словами, похоже, что она все-таки с кем-то поделилась своими планами. Но с кем? Если у них были достаточно близкие отношения, чтобы проводить вместе выходные, то почему он ни разу ей не позвонил? Или она ему? Впрочем, если этот друг задумал завладеть деньгами с самого начала, то он, конечно же, постарался убедить Софью, чтобы телефонами они не пользовались. Вздохнув, я написала в тетради, что нужно проверить алиби нотариуса и страхового агента на четверг и выходные, на которые Софья в последний раз уезжала из дома. Сделать это было не легко, тем более, что на помощь инспектора рассчитывать не приходилось. Он всегда подвергает сомнению мои блестяще или даже просто хорошие идеи. Как подступиться к нотариусу и страховщику, я понятия не имела. Правда, у обоих были секретарши или помощницы, но та, что была у Заборски, мне бы точно ничего не сказала. И я решила начать с нотариуса, но сначала позвонила Дженифер и пригласила ее на ланч.

— Ничего, что в субботу? — спросила я ее.

— Конечно, даже здорово. Никуда не надо торопиться, — засмеялась она в трубку. — Что-нибудь случилось?

Я замялась на секунду, но потом призналась, что мне бы хотелось побольше узнать о Хэннинге.

— А, понятно, — чувствовалось, что она улыбалась. — Я не очень хорошо с ним знакома, почти даже и не знакома, но отец, по-моему, его знает. Я буду у них сегодня, постараюсь папу расспросить, если он будет в хорошем настроении, а завтра тебе все расскажу. Идет?

— Конечно! Спасибо!

И мы попрощались.

Я посмотрела на свой стол. Несмотря, что у меня было только одно расследование, а бумагооборот по лавке был минимальный — практически все хранилось в компьютере, в кабинете был приличный беспорядок. Я решила, что вреда для дела не будет, если я немного приберу.

На уборку ушел почти час. Я не только сложила и выкинула все ненужные бумаги, но и вытерла пыль, потом, войдя в раж, вытряхнула из ящиков все содержимое и начала разгребать накопившиеся там счета, записки, визитные карточки и прочее барахло. В одном из ящиков был журнал с рекламой лавки. Точно такой же я нашла в машине Софьи, он лежал рядом с водительским сидением. «Забавно, — подумала я. — Вот она жила, возила с собой журнал, в котором была моя фотография, даже не подозревая, что через каких-нибудь пару недель та, что смотрела на нее с обложки, будет расследовать ее убийство.» Я села в кресло и стала листать журнал. Перед Рождеством все, кто мог, старались заманить потребителей к себе, чтобы те раскошелились. Рекламировали все — дантисты предлагали новые зубы, магазины — новые наряды и украшения, рестораны — уютные вечера, автомеханики — новые шины. На последней странице была реклама психотерапевта: «Не хотите тащить в Новый год со старые семейные проблемы? Приходите. Мы не разговариваем по телефону. Что может быть лучше живого человеческого общения? Приходите и мы Вам поможем начать новую жизнь!» Со страницы улыбалась полноватая женщина лет пятидесяти. Ее звали Сузи Дэвис, и у нее было круглое лицо, маленькие близко посаженные глаза и очень розовые щеки. Интервью с ней я прочитала на десятой странице. Ничего особенного. Она уверяла, что придя к ней, пациент либо сумеет сам распутать клубок семейных проблем, либо она поможет ему или ей по-новому взглянуть на себя и на окружающих. Я подумала, что неплохо бы было встретиться с этим терапевтом семейных проблем. Шансы были невелики, но, возможно, Софья и наведалась к ней на консультацию. Я посмотрела на часы, было начало четвертого. Взяв журнал и тетрадь, я пошла к машине. В лавке было довольно много покупателей, но мне некогда было помогать Алику. Я только помахала ему рукой.

Кабинет Сузи был в десяти минутах езды от лавки. Я не очень рассчитывала, что она будет работать в пятницу вечером перед Рождеством, но за окном под вывеской горел свет. Я поставила машину на полупустой стоянке и вошла в кабинет, на двери которого висел непропорционально большой Рождественский венок. Сузи появилась на звон колокольчика откуда-то из-за китайской резной ширмы.

— Привет, — улыбнулась она мне как хорошей знакомой.

Взглянув на нее, я поняла, что фотография в журнале была гораздо хуже оригинала. Женщина была очень приятной с приветливой улыбкой.

— Вы уже уходите? — спросила я, поскольку на ней была куртка, а в руках она держала ключи.

— Ничего страшного, — она снова улыбнулась. — Раз Вы ко мне зашли, значит, у Вас ко мне дело, и это дело не терпит отлагательств. Проходите.

Она жестом пригласила меня следовать за ней. За ширмой была дверь, которая вела в довольно просторную комнату с мягкой мебелью зеленоватых тонов. В комнате еще стоял большой письменный стол и массивный шкаф с книгами.

— Присаживайтесь, — сказала Сузи, стягивая с себя куртку.

Я села в кресло. Оно было очень мягким и удобным.

— Меня зовут Сузи, — подошла она ко мне и села напротив.

— Да, Сузи. Очень приятно, — я тоже улыбнулась ей.

Предстояло самое неприятное. Сузи приняла меня за клиента, и мне надо было ей сказать, что меня интересует, не приходила ли к ней Софья. Вопрос казался совсем уж нелепым, и тогда я, представившись и сказав, что веду расследование убийства, спросила, какое впечатление на нее произвела Софья Креченская и не создалось ли у нее, Сузи, впечатления, что у Софьи кто-то был. В ее глазах промелькнуло разочарование.

— А с чего Вы взяли, что эта Софья была моей клиенткой? — спросила она без вызова.

— У нее в машине нашли вырезку с рекламой Вашего кабинета, — соврала я.

— Но я не помню, чтобы у меня был клиент с таким именем, — как-то не совсем уверенно сказала Сузи.

— Речь идет об убийстве, — напомнила я ей. — Сколько раз она была у Вас.

— Сейчас посмотрю, — сдалась она.

Это была удача! Сузи встала и пошла к компьютеру, включила его, я слышала, как она несколько раз щелкала мышкой и, наконец, сказала:

— Да, Софья Креченская приходила ко мне два раза. Должна была придти в четверг на прошлой неделе, но так и не пришла.

— А Вы не пробовали ее разыскать?

— Нет, — она улыбнулась. — Я не надоедаю своим клиентам. Они приходят, когда им нужна помощь.

«Странный метод ведения бизнеса,» — подумала я, но вслух, конечно, этого не произнесла.

— Она не говорила, был ли у нее друг?

— Друг? — не поняла Сузи.

— Ну да, друг, с которым она проводила свободное время.

— Погодите, я так не могу, — она встала из-за стола и пошла в угол комнаты. Там стоял большой шкаф черного цвета, который я не заметила. Открыв шкаф, она покопалась в ней, достала блокнот и начала его листать.

— Да, она пришла ко мне двадцать девятого октября, — медленно, как бы раздумывая, сказала она.

— И что?

— Ничего, мы с ней поговорили, она пожаловалась на сложные взаимоотношения с мужем…

— Софья сказала Вам, что у мужа любовница и ребенок?

Она, поколебавшись, кивнула.

— Вы что-нибудь ей посоветовали?

— Я - не советчик, я терапевт и моя задача состоит не в том, чтобы давать советы.

В голосе у Сузи появились жесткие нотки.

— Простите, — извинилась я. — Я не хотела Вас никак ни задеть, ни обидеть. Просто дело такое.

— Понимаю, — мягко ответила Сузи и предложила мне чаю или кофе. Я отказалась.

— Вы сказали, что Софья была у Вас два раза, но с двадцать девятого октября прошло довольно много времени…

— Да, двадцать девятого она пришла не на прием, а договориться о приеме, потом, — Сузи заглянула в свой блокнот. — Потом она пришла уже на прием первого ноября, мы с ней поработали полтора часа, а на следующий сеанс она не пришла.

— Без объяснений?

— Нет, заехала так же как Вы, вечером и отменила.

— Ну что-то же она сказала Вам?

— Наверное, я не помню, — улыбнулась Сузи. — Я запомнила, что она приезжала потому, что когда звякнул колокольчик, я как раз переодевалась — у меня было свидание в тот день.

Она засмеялась.

— Представляете, забыла закрыть входную дверь, стала наряжаться и вдруг этот колокольчик. Вот я и запомнила.

— А когда она в следующий раз появилась?

— В начале декабря. Я точно сказать не могу, но знаю, что после того, как я дала рекламу, работы у меня прибавилось, и, когда она появилась, я не смогла ее сразу принять. Она еще немного повозмущалась, но я ее успокоила и записала на…, - она снова сверилась с блокнотом. — На шестое декабря.

Шестого декабря Софья была убита.

— А на какое время?

— На три.

— И она не предупредила Вас о том, что не сможет придти.

— Нет, я вообще больше ни о ней, ни от нее ничего не слышала. До меня только сейчас дошло, что она не пришла потому, что ее убили. Когда это произошло?

— Как раз в то время, когда она должна была к Вам идти.

— Боже! Какой ужас! Только, пожалуйста, не распугайте моих клиентов. У меня и так дела не очень идут.

Выглядела она растерянной и расстроенной.

— А у кого сейчас очень? — посочувствовала ей я.

— Скажите, а у Вас не создалось впечатления, что у нее кто-то был? — повторила я свой вопрос.

Сузи полистала блокнот, потом закрыла его и отложила в сторону.

— Знаете, прямо она мне ничего не говорила, но, имея опыт, я скажу Вам, что, вполне вероятно, она была как бы на распутье.

— То есть? — не совсем поняла я.

— То есть в жизни ее могло что-то измениться, и это что-то ее манило и пугало одновременно.

— Как-то все не очень ясно, — посетовала я.

— А яснее и не будет, — улыбнулась Сузи. — Я делюсь с Вами впечатлениями, которые у меня сложились или появились от всего-то одного сеанса с клиентом, причем довольно давно. Другими словами, я бы сказала, что у нее мог кто-то появиться, и она не была уверена, как быть дальше.

— Потому и пришла к Вам?

— Возможно. А возможно, ее очень сильно унижала измена мужа.

— Она его любила?

— Не в этом дело. Она ему, похоже, доверяла, а он ее обманул. Ее не столько беспокоила сама измена, сколько то, что он ее обманул и обманывал. И это ее грызло. Но, кажется, появился кто-то, кто помогал ей пережить то, что ей выпало пережить.

— И кто это? Хоть что-нибудь скажите, — взмолилась я.

— Не знаю, не могу сказать. Пару раз она упомянула своего соседа.

— Соседа?

— Да.

— А как его зовут?

— Я не знаю, она называла его соседом.

— И, что она про него говорила?

— Да ничего, просто сравнивала с ним своего мужа.

— В каком смысле?

— Ну, ей казалось, что сосед более интеллектуален, образован, да и манеры у него лучше.

— А как она с ним познакомилась?

Сузи пожала плечами.

— Я не знаю. Она про него упомянула раза два, но я сделала вывод, что там что-то есть. Обоюдное или нет, понятия не имею.

— А о чем Вы с ней беседовали во время сеанса?

— Вы, я думаю, догадываетесь, что я не имею права раскрывать то, о чем мне клиент говорит во время сеанса, но, поскольку ее убили…

Она встала и пошла к тому же черному шкафчику и, покопавшись там, достала диск.

— Я сейчас сделаю Вам копию, — пообещала она, включая компьютер.

— А Софья ничего не говорила Вам о своих планах как-то отомстить мужу, лишить его наследства или страховки?

— Нет, — твердо сказала Сузи. — Мы вообще не говорили о ее муже, мы говорили о ней. Впрочем, сами послушайте.

Она протянула мне диск.

— Да, и, пожалуйста, уничтожьте его после того, как он Вам уже не понадобится. Я не очень красиво поступаю, но ведь ее убили, — она вздохнула. — И если Вы что-нибудь из монолога ее почерпнете, то считайте, что это ее показания.

— Хорошо, — согласилась я и поблагодарила ее.

Мы пошли к выходу.

— А, если у меня появятся вопросы, можно я к Вам еще раз приду? — спросила я, уже держась за ручку входной двери.

— Да, конечно, только позвоните предварительно, — и она протянула мне свою визитную карточку.

Я еще раз ее поблагодарила, посетовала на то, что явилась не во время и без звонка.

— Ничего, ничего, — успокоила меня Сузи, улыбаясь, но по глазам ее было видно, что я ей порядком надоела. И я ушла.

Прежде, чем отправиться домой слушать диск, я решила проехать мимо дома Креченских, он был буквально в двух кварталах. Проезжая по заснеженным улицам, я думала, что всего каких-нибудь две недели назад по этим же улицам ездила Софья в своей синей «Мазде», вместе с ней ездил и журнал, где была реклама Сузи и моя. Вдруг я сообразила, что в первый раз Софья обратилась к Сузи в конце октября, когда журнала еще не было, он вышел только во второй половине ноября. Наверное, Софья увидела кабинет Сузи, проезжая мимо, или нашла его в телефонной книге. Журнал, вполне вероятно, оказался в машине случайно, но, благодаря этой случайности, я узнала, что в жизни Софьи был еще и сосед. Хорошо было бы, конечно, расспросить Володю, но для того, чтобы поговорить с ним, надо было снова обращаться к инспектору. Самой же отправляться на поиски соседа мне не очень хотелось, тем более, что, вероятнее всего, меня ни один сосед даже бы на порог не пустил. Впрочем, полиция, наверняка, уже допрашивала соседей, и я могла попросить у инспектора их имена и даже познакомиться с показаниями. Но сначала надо было послушать диск, и я поехала домой.

Лавка все еще была открыта, и в ней даже были покупатели. Вообще-то, у нас есть часы работы, которые Алик частенько нарушает, если, как он выражается «покупатель прет». Я не вмешиваюсь. Кот рыжей кучей отдыхал на прилавке. Пожилая женщина ждала, пока Алик упакует ее книги, рассказывала ему про своего кота. Я улыбнулась им и прошла в кабинет. Кот, конечно же, устремился за мной. Я включила компьютер, сходила на кухню, покормила животное и вернулась в кабинет.

Запись была полуторачасовая. Я внимательно слушала, стараясь делать заметки, но особо помечать было нечего. Софья напряженным голосом говорила про то, как узнала про измену мужа, как ее это потрясло и как она переживала. Рассказывала она не очень гладко, иногда всхлипывая. Один раз, подавляя рыдания, она сказала:

— Есть же нормальные люди. Сосед мой, например. Тоже приехал голодранец-голодранцем, но выучился, в театр жену возит в Миннеаполис.

Ага, значит сосед Креченских тоже из иммигрантов. В кабинет, постучавшись, заглянул Алик.

— Я лавку закрыл, — сообщил он. — Сегодня все фотографии ушли, сейчас съезжу за продуктами в Хай-Ви и ужин приготовлю. Креветки?

Я обрадовалась. Креветки я обожаю. Кот, впрочем, тоже. Алик еще спросил, не нужно ли мне чего-нибудь, я сказала, что нет, и он ушел. Через некоторое время в кабинете появился Кит. Ему было скучно одному, Он обошел мой стол, все обнюхал, потом запрыгнул на кресло для посетителей, умылся и, свернувшись калачиком, стал слушать откровения Софьи. Впрочем, кроме упоминания об образованном соседе, ничего интересного Софья больше не сказала. Сузи была права, они ни о ком не говорили, то есть, после того, как Софья рассказала ей про свои проблемы, Сузи начала с ней работать, как я понимала, чтобы повысить самооценку, но, может быть, я ошибалась. Когда я закончила слушать запись, на часах было уже семь. «Пожалуй, поздновато звонить инспектору,» — подумала я, но все-таки набрала номер его кабинета. Инспектор оказался на месте.

— Что-нибудь выяснили? — спросил он меня, как только поздоровался.

— И да, и нет, — ответила я.

— И все-таки? — в голосе у него было любопытство. Инспектор рассудил правильно — не стала бы я ему звонить в пятницу вечером на работу просто так.

— Я нашла психотерапевта, к которому ходила Креченская.

— И что?

— Был всего один сеанс, запись которого у меня есть.

— Дженни, не тяните! Что на ней? — взмолился инспектор.

— Да ничего особенного. Разве что она упоминает своего соседа, похоже, тоже иммигранта. Вы же допрашивали соседей?

— Да, был там один. Работает в колледже и говорит с акцентом. Сейчас.

Было слышно, как инспектор положил трубку и начал шуршать бумагами.

— Вот, — он снова взял трубку. — Зовут Джозеф Кранц. Дженни, мне нужна запись.

— Да, приезжайте хоть сейчас. Алик креветки на ужин собрался готовить.

Как раз в этот момент Алик заглянул в кабинет.

— Приедете? — спросила я.

— Да, — буркнул инспектор.

— Если не хотите креветок, мы Вам можем пиццу заказать, — предложила я.

— Креветки сойдут. Еду, — сказал инспектор и положил трубку.

— У нас креветок на инспектора хватит? — повернулась я к Алику.

— Хватит, — ответил он. — Я три фунта взял.

Мы пошли на кухню. Кот, унюхавший креветок, надрывно пел, зажмурив глаза. На табурете перед ним стояла миска с сухариками, которые он игнорировал. Посовещавшись, мы выделили Киту большую креветку, предупредив, чтобы он больше ни на что не рассчитывал. Не успела я разложить продукты по полкам холодильника, а Алик разогреть духовку, как раздался звонок. Пришел инспектор. Он сразу же потребовал у меня диск. Я проводила его в кабинет, и мы прослушали монолог Софьи, в котором она говорила про соседа, свои отношения с мужем, его измену. Инспектор хмыкнул. Я было собралась спросить, сам ли он допрашивал господина Кранца, но появился Алик и пригласил нас ужинать.

Вина Алик, конечно же, не купил, но в остальном все было отменно. Инспектор ел с большим аппетитом и почти не отвлекался на разговоры. Мы с Аликом, не стесняясь присутствием инспектора, смакующего креветки, обсуждали дела в лавке. Кот сидел на специально принесенном из кабинета стуле и наблюдал за столом. Наконец, инспектор насытился.

— И что я Вам за этот пир должен? — спросил он.

Алик удивленно посмотрел сначала на инспектора, потом на меня.

— Видишь ли, Алик, инспектор не может мне сделать одолжение только лишь потому, что я раздобыла для него кое-что и еще версию в придачу подарила…, - начала было объяснять я, но инспектор меня перебил:

— Дженни, я ничего Вам не должен. Вы, по закону, обязаны делиться информацией с полицией в деле об убийстве.

— Но не обязана Вам версии дарить, — парировала я.

— Ваша версия вытекает из информации, которую Вы нам предоставили, — упрямился инспектор.

— А вот и нет, — обиделась я. — Вы допрашивали тех же самых людей, что и я, да еще и раньше меня…

— Кстати, — снова перебил инспектор. — Как Вам удалось выйти на психотерапевта?

— Я обязана делиться информацией, а не мозгами.

— Полно, Дженни, — инспектор был в хорошем расположении духа и даже похлопал меня по плечу.

— Дайте адрес Кранца и помогите выяснить, где провели выходные перед убийством нотариус Хэннинг и страховой агент Заборски. Было бы неплохо, если бы Вы еще проверили их алиби на время убийства.

— Я смотрю, Дженни, Вы опять за свое. Выбираете в подозреваемых уважаемых людей, да еще акульих профессий. С чего Вы, например, взяли, что Хэннинг к этому причастен?

— А Вы заметили у него в офисе фотографии с бейсбольных матчей?

— И что?

— А то, что Георгий, работник из мастерской Креченского, говорит, что Софья увлекалась бейсболом и ездила на матчи в Миннеаполис.

— Зимой?

— Это меня тоже насторожило, но они могли начать ездить летом.

— Возможно, — согласился инспектор. — Только об измене мужа Софья узнала сравнительно недавно…

— Это Анна ей позвонила месяца два назад, а сказать наверняка, что Софья и до этого ни о чем не догадывалась, мы не можем. Может, наверняка ничего и не знала, но догадываться могла, тем более, что Анна оставалась в доме на выходные, да еще с ребенком. Какую-нибудь распашонку или пеленку вполне могла оставить ненароком или специально.

— Дженни, Вы знаете, сколько человек в этой стране и в Су-Фоллсе, в частности, увлекаются бейсболом? — нарочито вспылил инспектор. — В моем кабинете тоже есть фотография, где я ору как сумасшедший на матче. И что? Вы и меня тоже запишите в подозреваемые?

— Но вы не были душеприказчиком Софьи, и она не делилась с Вами своими планами обналичить двести пятьдесят тысяч долларов в отместку мужу. Или делилась? — улыбнулась я.

— С чего Вы взяли, что он был в курсе? Или они были в курсе?

— Я не знаю, даже уверенности у меня нет, но согласитесь, что такое возможно. Смотрите, не бедная, в смысле финансов, женщина приходит к нотариусу переделать завещание. Он может поинтересоваться, почему, с целью дать хорошо оплачиваемый совет. Она рассказывает ему все или почти все. Он тут же оценивает ситуацию, начинает ее обхаживать и ненароком дает совет очистить их общий с мужем счет. Потом они переделывают завещание, у них завязывается роман, то есть Софья думает, что у нее роман, они ездят в Миннеаполис, проводят вместе выходные…

— И он ей ни разу не звонит?

— У него же план. Уж не знаю, как они договаривались о встречах. Может, у него жена, и он сильно опасался как бы она чего не узнала.

— Он не женат, — сказал инспектор.

— Откуда Вы знаете?

— А он мне сам сказал, когда рассказывал про Креченскую.

— Прямо так и сказал: «Здравствуйте инспектор, меня зовут Жульен и я — холостяк»?

— Ну, не так, конечно, но заметил, что Креченская так тряслась, чтобы ее мужу ни цента не досталось из ее наследства. Вот он и сказал, что хорошо, что он не женат.

— Вот видите, — воодушевилась я. — Ему и скрываться ни от кого не надо было.

— Бросьте, Дженни. Опять нагораживаете огород, — он осекся.

— В прошлый раз мой огород помог найти преступника. Вы тоже говорили, что все ясно и понятно.

— Говорил, но два раза снаряд в одну воронку не попадает или как вы там говорите? — засмеялся он. — Хорошо, я постараюсь выяснить, где провел выходные Хэннинг.

— И Заборски.

— Это уже слишком.

— А я поговорю с соседом, — примирительно сказала я.

— Я сам с ним поговорю, — заверил меня инспектор.

Мы еще немного посидели и поболтали не о чем. Потом инспектор сказал, что ему нужно идти, не в первый раз посоветовал нам вместо книжной лавки открыть ресторан, попрощался и ушел. Я отправила Алика спать, а сама загрузила грязную посуду в посудомоечную машину, расставила по местам стулья, дала коту оливку за хорошее поведение — он ни разу не запрыгнул на стол во время нашего ужина, и пошла спать.