Дело о прекрасной эльфийке (СИ)

Глава 21

Примерно в то же время, когда Астралия вернулась в герцогский дворец и, прошмыгнув мимо служанок, заперлась в своей комнате, Иван валялся на кровати в «служебной» квартире, смотрел в потолок и чувствовал себя полным идиотом.

После приема у гномской королевы Ариты Иван и командор Вателли заехали в коттедж его погибшей племянницы. Сыщик настоял на том, что нужно еще раз допросить слуг. Впрочем, ничего нового ни кухарка, ни уборщица, за которой пришлось послать мальчишку, не сказали.

Иван месте с уборщицей повторил весь ее маршрут в день убийства, обращая внимание на то, что может оказаться в поле зрения человека, нагнувшегося к тряпке. Дверь в гостиную действительно достаточно долго была в этом самом поле зрения — ее видно и с лестницы, и из холла, и даже их коридора, ведущего к кухне. Даже если кто-то воспользовался артефактом невидимости, то сквозь дверь он просочиться не мог. Значит, она должна была открываться. А она после ухода командора Бурегага не открывалась — на этом тетка стояла твердо, как скала.

Кухарка весь день находилась на своем рабочем месте. Лишь однажды вышла в садик, чтобы срезать поздние розы:

— Мастрис Арита разрешила! Все равно их скоро укрывать… а у меня дочка любит розы, ей в радость, — оправдывалась женщина. — У меня дочка какой год из дома не выходит, ноги у нее…

Иван понял, что прикоснулся к очередной беде, которых много в любых мирах, и отмахнулся:

— Мастрис Еленка, никто вас ни в чем не винит! Лучше вспомните, что видели, когда во двор вышли.

Видела кухарка розы и еще дворника около открытого сарая. Что он там делал, она не поняла, стоял к ней спиной…

От кухарки Иван получил исчерпывающую информацию по поводу садика, роз и дворника.

Розарий достался леди Вателли от прошлых хозяев. Раньше сад был намного обширнее, но сначала большую его часть продали соседям, и лишь затем леди Вателли купила сам дом с куцым остатком земли, на которой умещалось лишь пара сараев, несколько старых яблонь да кусок розария вдоль решетки, отделявшей усадьбу от улицы. Раньше во дворе хозяйничал ветхий старичок-полукровка, который был когда-то садовником, но не сошелся характерами с новыми владельцами земли. Три года назад он купил домик где-то в деревне, и появился дворник Кэвер Марк.

Парнишка — сирота, вырос в приюте. Невеликого ума, но не злой, не пакостный и не вороватый, хоть и с ленцой. Не запойный, как многие мужики из Портового квартала и неплохо разбирающийся в столярном ремесле. В обязанности дворника входила уборка перед крыльцом, уборка во дворе, уход за цветами, заготовка дров и еще куча всяких мелких дел, где нужны мужские руки. Работающие в доме тетки его жалели, подкармливали, заставляли стирать одежду и вообще выглядеть опрятно.

Леди Виолин и мастрис Аралии на то, что твориться во дворе, было глубоко наплевать. Им было надо лишь, чтобы возле каждой печки, особенно в подвале, вовремя появлялась охапка дров, да чтобы под руками всегда был кто-то, кого можно послать за извозчиком или попросить перетащить что-нибудь тяжелое. А вот новая хозяйка с первого дня начала гонять парня, как проклятого.

— Не верю я, что он и раньше собирался куда-то уходить, — под большим секретом сообщила Ивану кухарка. — У нас он как сыр в масле катался. Это тетя лошадь его так допекла, что он решил сбежать…

— Кто? — не понял Иван.

— Ну, эта новая леди Вателли, — покраснела мастрис Еленка. — Только вы никому не говорите, что я так сказала, ладно?

— Ладно, — рассмеялся сыщик, подумав, что жена командора не вызывает восхищения не только у него.

Иван попросил разрешения выйти во двор, побродил под окнами гостиной. Конечно, после дождей никаких следов не осталось, но было видно, что с одной ветви старой яблони, той, что ближе всего к окну, обтрясены все яблоки, а на других они еще висят, хотя листьев уже почти не осталось. Видимо, на урожай всем в доме тоже было наплевать. Поэтому Иван поднял несколько упавших яблок, которые еще не успели сгнить, обтер об штаны и отправился искать Кривую улицу, где, как сказала кухарка, и жил юный дворник в каком-то «доходном доме мастера Бука».

Довольно скоро сыщик понял, что все виденные до этого момента столичные промзоны и трущобы — это вполне приличные места. Кривая улица была кривой во всех смыслах. Она косо поднималась по обрыву, так что верхние дома стояли чуть ли ни на крышах нижних. Естественно, проехать по ней было невозможно ни на чем. Дорога между грязными трех- и четырехэтажными кирпичными зданиями больше походила на сточную канаву, наполненную жидкой глиной. Впрочем, канава вдоль нее тоже была — наполненная тем, что текло из доходных домов… И перемещались по ней вдоль канавы тоже весьма кривые разумные, так что нужный доходный дом удалось найти далеко не сразу.

Мастер Бук о своем жильце ничего не знал. То есть совсем ничего. Дескать, прожил три года, платил исправно, проблем с полицией не было — чего еще нужно? Несколько дней назад отдал деньги за последнюю седьмицу и заявил, что съезжает. Ну, съезжает и съезжает, его дело…

— А в какой квартире он жил? — на всякий случай поинтересовался Иван. — Может, соседи что знают?

— Может, и знают, — пожал плечами домовладелец, явственно не горевший желанием общаться с полицейским.

В конце концов Ивану все-таки удалось вытрясти из этого мастера Бука, где жил дворник. Оказалось, что он снимал не комнату, а койку в огромной спальне, похожей то ли на камеру в «общей» зоне, то ли на общежитие гастарбайтеров. Двухъярусные кровати — всего сыщик насчитал сорок с лишним «плацкартов». От зоны отличие было лишь в том, что каждая кровать отгорожена шторкой, создававшей видимость «личного пространства» площадью в два квадратных метра. Посреди комнаты — длинный стол и десяток колченогих стульев. В самом темном углу — что-то вроде ячеек камеры хранения и несколько сундуков. Все это освещалось одной-единственной керосиновой лампой под потолком, так что углы тонули в темноте, несмотря на то, что за крошечным окном в торцевой стене еще догорал закат.

За столом под лампой сидела компания не очень трезвых мужиков, игравших во что-то вроде домино. На сундуках приткнулось с полдюжины бабенок, с верхних кроватей высовывались любопытные детские головки… В общем, обстановка, достаточно знакомая Ивану и по земным реалиям. Правда, в общагах с гастерами обычно поменьше ребятишек.

Общаться с полицией в таких местах не жаждет никто, но Ивану все же удалось найти парня, с которым Кэвер дружил еще с приюта.

— Дхорг бы его знал, была у него родня, ни была, — равнодушно пожал плечами рослый бородач и выкинул на стол очередную костяшку. — Двойка, братцы! Глядите, не провороньте!

Видимо, расклад в игре привел его в хорошее расположение духа, и он милостиво кивнул в сторону верхних коек:

— А спроси вон эльфа — они с одного приюта.

«Эльфом» оказался худенький большеглазый парнишка, выглядевший лет на 14. Видимо, у него действительно была толика крови долгоживущих, которая делает ее обладателей моложе своего возраста. А в столичном приюте, похоже, не так внимательно относятся к воспитанникам, как в кнаккском. Исполнилось 16 лет — вали на улицу и зарабатывай себе, как можешь.

Пацан лежал на верхней койке рядом с лампой и, к удивлению Ивана, читал какую-то толстую книгу:

— А я что, дядя Зорг? Я ничего такого…

— Слазь да поговори с мастером дознавателем! — приказал бородач. — Если твой дружок в чем и замешан, то вряд ли сам что набедокурил. Влип твой дружок, может, за чужие грехи его таскают!

Парнишка спрыгнул с кровати, аккуратно положил книгу и задернул шторку:

— Родня? Знаю про родню. Только это… пиво мне… и бутыль вина мужикам. А то чего насухую говорить?

Пацан гордо вздернул подбородок. Похоже, он сам немного офигел от собственной наглости, но решил выдержать марку перед мужиками.

Иван хмыкнул, но, поняв задумку «эльфеныша», кивнул:

— Так за пивом идти надо. Я вам не гонец, идем вместе! Да, а тебя-то как зовут-то, не сухой ты наш?

Парнишку звали Литом Морони, и работал он посыльным на почте. А еще хотел учиться на почтмейстера. Но об этом Иван узнал только тогда, когда они дошли до соседнего кабачка и заказали по паре пива с закуской. Да и то — походя, так как парня интересовало абсолютно другое:

— Нет у Кэва никакой родни. И не было никогда, — ухмыльнувшись, Лит посмотрел в глаза Ивану, оценивая, как тот прореагирует. — Это я мамку помню, а Кэва к храму Зеленой Девы подкинули и записки не оставили. Так многие бабы делают, кому нечем младенца кормить…

— Я так и понял, — кивнул Иван. — Давай я сейчас куплю мужикам вина и пошлю кого-нибудь из кабака… отнесут в доходный дом?

— Без проблем! Крикни вон того подавальщика, он у нас там живет, его пропустят.

— И что ты хотел рассказать без лишних ушей? — так же ухмыляясь, как и собеседник, спросил Иван. — Боишься, что мужики подумают, что ты — стукач?

Пацан опустил глаза, потом резко спросил:

— А что? Кэв ни с каким бандами не вязался, так что все дело в том эльфе. И в убийстве его хозяйки. Это я точно знаю. Я и того эльфа видел, ну, который из магического сыска…

— Магического сыска?

Иван напрягся, ощутив, что наконец-то в деле появляется хоть какая-то зацепка.

— А откуда еще? Такой весь из себя благородный господин, а магией от него так и прет!

Постепенно удалось вытащить из Лита все, что тот знал. А знал он, оказывается, немало.

Почти седьмицу тому назад с утра пораньше в контору к мастеру Буку заявился «благородный эльф». О чем они говорили, никто не слышал. Но Бук кликнул поломойку Вирину и приказал привести Кэвера Марка. На службу дворник ходил к полудню, так что был еще в комнате. Точнее, только проснулся. А потом произошло вообще невероятное: Бук оставил визитера с Кэвом в своей конторке, а сам пошел по этажам гонять поломоек.

Кэв и благородный господин провели в кабинете мастера Бук с четверть склянки.

— Я слышал, как Вирина Кэва звала, вот мне и любопытно стало. Я сел у конторки на подоконник в нишу — типа, книжку читаю, — похвастался Лит. — Этот господин прошел мимо меня и не заметил. Там ниша такая и типа занавеси…

Когда эльф ушел, Лит перехватил Кэва, собирающегося на работу. Тот показался приятелю каким-то странным:

— Он и раньше жаловался, что новая хозяйка — змея и злая лошадь. Но тут вообще сам не свой стал. Говорит: «Надоело все, возьму расчет! Меня лорд Оран устроит матросом на торговца, уйду в плаванье, надоели бабы!»

После чего Кэв отправился на работу, а Лит — к себе на почту. Больше Лит приятеля не видел. Мужики сказали, что вернулся тот не поздно вечером, как обычно, а через пару склянок после того, как ушел, собрал свои вещи и, ни с кем не попрощавшись, был таков.

— Лорд Оран? — переспросил Иван. — Точно помнишь?

— Точно, — кивнул Лит. — Только вот что я думаю… не может такого быть, чтобы он сразу уплыл. Как раз начались шторма, и из бухты вряд ли кто выходил. Даже если его этот лорд устроил куда-то, то Кэв мог бы хоть зайти… даже не в доходный дом, тут рожи все — только и ждут, чтобы им выпивку поставили. Ко мне на почту мог бы зайти, она прямо рядом с портом. Не приковали же его на «торговце»? Так что странно мне…

— Мне тоже странно, — кивнул Иван. — И ты это… не думай, что настучал. Кэв мог быть свидетелем убийства, сам о том не догадываясь, так что он сам сейчас в опасности. Опиши того эльфа!

Впрочем, словесный портрет визитера из «магического сыска» ничего не говорил Ивану. Как и имя «лорд Оран».

Поняв, что в участок возвращаться уже поздно, Иван из кабачка дошел до более или менее приличной улицы, нашел извозчика и доехал до "служебной" квартиры. Организм заявил, что местно пиво — это абсолютно не то, о чем он всегда мечтал. Поэтому Иван заварил себе чаю, сгрыз пару купленных по дороге листиков пастилы (противная отрыжка чуть поутихла) и завалился, не раздеваясь, на кровать.

— Так все же: занимается этот «магический сыск» убийством леди Вателли или не занимается? — произнес вслух Иван, обращаясь к потолку. — Или я — идиот, лезущий в чужое дело? Или там засветился кто-то из убийц?

В конце концов сыщик решил, что начинать надо с поисков дворника. Живого или мертвого. Потому что не понятно, что он мог видеть.