Девочка с птицами

20

Когда лежать без сна становится невыносимо, забираюсь с блокнотом под одеяло и включаю фонарик на телефоне. Записываю грустные мысли о предстоящем расставании. Если бы Зоря не сказала, я бы не думал об этом до последнего. А теперь так больно и тоскливо, словно уже сегодня мы разойдемся навсегда.

А вдруг она больше не захочет со мной разговаривать? Вдруг вчерашний разговор – это точка в наших отношениях? И дедушка тоже говорил, что первая любовь не всегда бывает долгой…

Грусть сменяется пустотой, и я вожу ручкой по бумаге, записываю слова, складываю в рассказ, на который у меня нет ни плана, ни задумки. Вдруг в блокноте появляется слово «полупоцелуй». Оно заставляет меня встрепенуться и замереть. Откладываю ручку на кровать и стараюсь достать фотографии из кармана как можно тише, чтобы не разбудить ребят шуршанием. Перекладываю одну полоску снимков за другой, пока не дохожу до той, где запечатлен наш нелепый полупоцелуй с Зорей. Долго смотрю на него, а потом вытираю глаза рукавом, убирая непрошеные подступившие слезы.

Не хочу, чтобы все закончилось нашей ссорой. Я хочу поговорить с ней.

Беру телефон и пишу Зоре сообщения одно за другим:

Я: Зорь, ты спишь?

Я: Давай поговорим

Я: Пожалуйста, не сердись…

Она не отвечает. Ее даже нет в сети. Наверное, спит, пока я тут мучаюсь…

Откладываю телефон и снова смотрю на фото. Оттягиваю его от клейкого слоя и леплю на внутреннюю сторону обложки блокнота. Теперь наш первый полупоцелуй всегда будет рядом. И другие милые снимки тоже. Забавные я клею на обложку блокнота. Пусть все видят, как нам было весело с Зорей!

Чтобы разбавить романтику, выбираю несколько снимков, где мы вчетвером. Друзьям не будет обидно, а я подчеркну, что они тоже важны для меня.

Когда у соседей кричит петух, кладу блокнот под подушку, выключаю на телефоне фонарик и выбираюсь из комнаты. В кухне встречаю дедушку, который ест тосты с маслом.

– Ты рано сегодня, – замечает он.

Я подхожу к нему и достаю хлеб из пакета, криво и неумело нарезаю его, сосредоточенно хмурясь, а потом вкладываю два ломтика в тостер. Дедушка следит за мной, ничего не говоря. Пока тосты жарятся, я вздыхаю и смотрю на деда.

– Дедуль, а вы с бабушкой ругаетесь?

– Ругаемся? Нет, не назвал бы это руганью. Так, ворчим иногда друг на друга.

– Подскажи, как помириться с девочкой?

– Хм, дай-ка подумать, – он откусывает кусок тоста и жует. Потом говорит: – В нежном возрасте многого придумывать не надо. Достаточно искренне извиниться. Можешь подарить цветы или шоколадку. Или и то, и другое.

– А если ни цветы, ни шоколадка, ни искренность не помогут?

– Тогда все будет зависеть от времени и самой девочки. Если она не захочет тебя простить, никогда не простит.

Внутри все сжимается. Кажется, тело холодеет на несколько градусов. Поежившись, достаю тосты и смазываю маслом. Красивые получились, а есть совсем не хочется…

– Такое в жизни случается. Иногда другие люди злятся на нас слишком сильно, чтобы простить. Могут не простить за всю жизнь, а могут оттаять годы спустя, когда мы уже построим другую жизнь без них. Знаешь, что самое важное в такой ситуации?

– Оставаться человеком? – неуверенно предполагаю я.

– Не без этого. Самое важное сказать или сделать то, что ты считал должным. Чтобы не осталось мучительных сожалений, которые будут ныть вот здесь, – дед касается груди, за которой бьется сердце. – Некоторых людей из жизни придется отпустить, как бы больно нам ни было.

От его слов становится горько. В конце лета я уеду. Значит ли это, что мне придется отпустить Зорю? И что следующим летом она не будет гулять со мной за руку и целоваться в щеки?

– Спасибо, – я беру тарелку с тостами и долго смотрю на нее. – Возьми еще тостов, дедуль. Я пока не хочу…

Зоря прочла мои сообщения и ничего не ответила. Можно весь день сидеть и унывать, а можно дойти до ее дома. Одевшись, я отправляюсь к ней. Пусть сейчас рано, я дождусь, пока она проснется, и поговорю с ней. Я чувствую, что должен это сделать, как и говорил дедушка.

В доме тети Любы свет не горит. Наверное, обе еще спят. Сажусь возле калитки и прижимаюсь спиной к забору. Солнце уже нещадно палит, но мне пока не так жарко. Когда внутри стужа, зной снаружи не замечаешь.

Я: Зорь, я пришел к твоему дому

Я: Буду ждать, пока не выйдешь

Когда ноги затекают, поднимаюсь и расхаживаю их, посматривая на дом. Обычно в это время тетя Люба уже хлопочет на улице. А вдруг их нет дома? Может, они у Макара Александровича?

Кошусь на телефон. Ни одного сообщения. Вздыхаю и иду к орнитологу. Зоря говорила, что ей нравится гостить у него. Однако и там меня ждет разочарование. Видимо, Макар Александрович куда-то уехал, во двор никто не выходит.

Пиликает телефон. Хватаюсь за него.

Зоря: Связь еле ловит…

Зоря: Я сегодня не дома, не жди

Значит, она не игнорирует меня, просто куда-то уехала с мамой… Выдыхаю. Жизнь налаживается, но осадок после нашей ссоры все еще ощутим.

Возвращаюсь домой и почти не выхожу из комнаты. Друзья переглядываются, думая, что я не вижу, а я притворяюсь, что действительно не вижу.

– Сеня, – зовет Тёмка, взирая на меня сверху.

Перевожу взгляд со дна его койки и спрашиваю:

– Чего?

– Че случилось? Че такой… как ты там сказал? – кидает он Лёньке.

– Поникший.

– Во! Да. Так че случилось?

– С Зорей поругались.

Тёмка спускается с койки и садится на мою. Лёнька встает рядом, присев на тумбу сбоку от меня.

– Поделишься?

Смотрю на лица друзей. Оба сосредоточенные, каждый по-своему: Тёмка, пусть и серьезный, глядит с любопытством, а Лёнька с явным беспокойством. У него повышенное чувство переживательности. Да, такого слова нет, и что? Для чего придумали фантазию? Чтобы иногда разбавлять ею нудную правильность.

Сажусь на кровать и забираюсь вглубь посередине, чтобы Лёнька тоже мог сесть поближе. Когда они рядом, мне спокойнее, хоть тяжесть с души и не отступает насовсем.

– Если честно, я сам не понял… – начинаю я, глядя на пальцы ног, которыми сминаю одеяло. – Я проводил ее до дома, как обычно, а потом она спросила «Что с нами будет?» И после все спрашивала и спрашивала. Требовала сказать, что я тоже скучаю по ней каждый день. Я сказал, и она почему-то разозлилась. Сказала, что я уеду в конце лета, а она тут останется. Кричала, что я ее забуду, что мы «все всегда так делаем». Я запутался…

– Ого, – присвистывает Тёмка. – Настоящая любовная драма, Сеня.

Лёнька так хмурится, что его переносица морщится. Видимо, даже для его светлой головы это слишком трудная ситуация.

– Это послание, – выдает он наконец.

Мы с Тёмкой смотрим на него в ожидании.

– Сейчас попробую объяснить, – Лёнька продолжает забавно хмуриться. Кажется, я слышу, как у него в голове крутятся шестеренки. – Ты упомянул, что она требовала сказать, что ты тоже скучаешь по ней каждый день. Если я правильно понял, она так передала тебе свои переживания.

– Я ничего не понял, – признаюсь я.

– Попробуй попроще, – поддерживает Тёмка.

– Сейчас, – Лёнька водит большим пальцем по указательному и среднему пальцам, пока наконец не щелкает ими. – Зоря переживает, что вы расстанетесь в конце лета. И она призналась, что скучает по тебе каждый день. Только не напрямую. Она тебя ценит, Сеня, – у меня перехватывает дыхание от его слов. – И боится, что ты ее забудешь, когда уедешь.

– Вот я когда сюда ехал, надеялся стать еще бо́льшим сердцеедом. Но представить не мог, что наш Сеня кому-то сердечко разобьет, – выдает Тёмка.

– Мы ведь и правда расстанемся в конце лета, – бормочу я. – Я не могу этого изменить. Родители не разрешат остаться здесь.

– Сейчас есть куча способов общаться на расстоянии. Все мессенджеры, видеозвонки, – напоминает Тёмка. – Это вообще не проблема, как по мне.

– Проблема, – заявляет Лёнька. – Потому что когда человек тебе нравится, хочешь быть к нему ближе. За руки держаться, смотреть глаза в глаза. А когда он уезжает на год… да даже если и на меньшее время, это больно.

– Тебе-то откуда знать? Опыт, что ли, такой был? – Тёмка с подозрением косится на Лёньку.

– Нет, я статьи и книги читаю. Много, – тот отмахивается. – Сень, я думаю, что она боится. И ее нужно успокоить. Из-за эмоций она не может мыслить рационально.

– Это как? – спрашиваю.

– Головой, а не сердцем.

– Вроде писатель тут ты, тогда почему он больше тебя слов знает, а? – подкалывает Тёмка.

Недовольно на него кошусь.

– Я тоже боюсь, – признаюсь друзьям. – Кажется, я влюбился в Зорю. И мне больно от мысли, что нам придется расстаться. Я не знаю, как мне дальше быть.

Ненадолго комната погружается в тишину. Мы все выглядим подавленными и расстроенными.

– Не представляю, каково это, – говорит Лёнька, касаясь моего плеча. – Но я буду рядом, когда тебе понадобится помощь.

– И я буду. Только не делай из меня жилетку для нытья, ладно? – бурчит Тёмка, скрывая неловкость.

Снова молчим, иногда переглядываясь.

– Любить сложно, – говорю я.

Мы с Тёмкой знаем о любовных муках, а вот Лёньке повезло. Надеюсь, ему не придется страдать так же, как нам.

– Да лан, Сеня, – Тёмка приобнимает меня локтем за шею. – Сложно не сложно, все равно прикольно. Это жопыт!

– Чего?

– Это ж, говорю, опыт!

Мы с Лёнькой смеемся. Произношение у него иногда хромает.

– Че ржете? Я ничего смешного не говорил! – возмущается Тёмка.

Я рад, что даже в грустные моменты меня поддерживают друзья. С ними жить становится не так тревожно.

Несколько дней Зори нет дома. Я продолжаю писать рассказы. После вопроса Зори мои мысли словно стали взрослее.

– Курортные романы знаешь чем хороши? Их заводят для удовольствия и отдыха, а потом спокойно расходятся, – однажды говорит Тёмка.

– Тём, курортные романы – это неподходящее сравнение, – замечает Лёнька. – Не приставай к Сене.

Понятия не имею, о чем они, поэтому дальше пишу рассказы. Однажды, пока я сижу в кровати с блокнотом, с улицы к окну подходит Лёнька.

– Сень, там Зоря пришла.

Бросаю блокнот и выбегаю из комнаты, едва не забыв надеть резиновую обувь на крыльце. Торопливо приближаюсь к забору, у которого Зоря болтает с Лёнькой. Тёмка стоит рядом с ними и громко хрустит яблоком.

– Мальчики, нам нужно поговорить наедине, – говорит Зоря, заметив меня.

Ребята отходят, а я смотрю на нее исподлобья. Хоть я и скучаю по ней каждый день, как и она по мне, напряжение нарастает.

– Прости, что накричала на тебя, – Зоря вздыхает. – Мне просто было так хорошо рядом с тобой, не хотелось, чтобы день заканчивался. А потом я подумала о папе в море и вспомнила, что ты здесь только до конца лета. И мне стало так обидно!

Молчу, давая ей возможность высказаться.

– Папа в этом году словно совсем обо мне не вспоминает. Раньше он звонил чаще. А я его очень люблю. И боюсь, что как только ты уедешь, ты тоже перестанешь со мной общаться.

– Зорь, у нас же есть телефоны. Мы можем созваниваться по видеосвязи, – говорю я. – Я буду тебе звонить каждый день.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Раньше мне казалось, что девочки вроде Зори ничего не боятся и не стесняются. Но теперь понимаю, что беречь нужно всех девочек, даже таких бойких и дерзких.

Зоря протягивает руки, как я в день нашей ссоры. Нас разделяет забор. Я выхожу через калитку и обнимаю ее. Где-то неподалеку слышатся Тёмкины смешки и тихое шиканье Лёньки. А мне все равно. Моему виску удобно на ключицах Зори, а ее острому подбородку удобно на моем темечке.

– Давай больше не будем ругаться? – предлагаю я.

– Давай.

Мы стоим так еще какое-то время, пока не отстраняемся друг от друга.

– Пойду домой. Устала в автобусе ехать, – она потягивается и зевает, прикрывая рот рукой. – Еще увидимся.

Провожаю ее до поворота, а потом разворачиваюсь и подхожу к друзьям.

– Да говори уже, – кошусь на еле сдерживающегося Тёмку.

– Вы прям ролями поменялись из-за роста!

– Я знаю, что тебе завидно, – гордо вскидываю голову. – Ничего, когда-нибудь ты тоже так сможешь.

Лёнька смеется, а Тёмка недовольно ворчит, но не обижается. Понимает, что за свои подколы может получить ответные.

Наши отношения с Зорей налаживаются. Мы снова гуляем, а потом переписываемся и записываем голосовые сообщения и кружочки с видео. Ближе к августу мы с Лёнькой едем в автобусе в город, чтобы выбрать для Тёмки подарок на день рождения.

– Ты что-нибудь придумал? – спрашиваю друга.

– Нет. Думаю, в этом году ему нужно что-то весомое.

– Может, сходим в кино и поедим где-нибудь?

– Это мы и так всегда делаем. Нужно что-то материальное.

Первым делом мы заходим в книжный. Лёнька всегда настаивает на остановке в нем, но в этот раз идет не к полкам с томиками манги, а к полкам с книгами по психологии.

– Собираешься ему подарить? – удивляюсь я, когда Лёнька берет книгу про развод.

– Нет, хочу посмотреть, есть ли что-то приободряющее, чтобы самому почитать.

Вот Лёнька человек простой. Если он чего-то не знает, то идет в книжный и зависает там часами. Мы находим несколько книг для детей и подростков, в которых упоминается развод. Лёнька берет парочку и заодно покупает материалы, чтобы сделать из них обложку поверх книги. С мангой он так же поступает, поэтому Тёмке ничего не заподозрит

Я осматриваюсь и среди канцелярии нахожу стенд с разными сладостями и фигурками. Впервые я надолго задумываюсь над подарком для Тёмки. Раньше мы все радовались любой мелочи, потому что могли разделить их друг с другом. Куда важнее было провести время вместе, а не подарить что-то значимое. Но в этом году все изменилось. Мы больше не дети, у Тёмки в семье серьезные проблемы, и он постоянно переживает. Радует, что он стал лучше спать благодаря ромашковому чаю, который я продолжаю заваривать для него на ночь.

Беру пачку мармеладок, чтобы приложить к общему подарку. Все равно сладкое всегда приятно получить.

– Он как-то перстень хотел, – вспоминаю я, пока мы ходим по торговому центру, высматривая интересные магазины. – Даже показывал пару раз, помнишь?

– Помню, но у нас нет размеров его пальцев.

Мы почти одновременно вытягиваем свои. Мои пальцы короче Тёмкиных и у́же, а пальцы Лёньки длиннее и уже.

– Да уж, лапа у него, как у медведя, – шучу я.

– Может, наушники ему купим? Беспроводные.

– Давай посмотрим.

Заходим в магазин техники и идем к нужному отделу. Разглядываю разноцветные наушники с кошачьими ушками. Интересно, Зоре бы такие понравились?

– О, смотри, – беру пачку с черным ободком и красными амбушюрами. Поверх черного пластика снаружи уха изображены белым цветы сакуры.

– Выглядят интересно, – соглашается Лёнька.

Наушники оказываются складными и держат заряд довольно долго. Мы скидываемся на них пополам. Упаковав подарок, прячем праздничный пакет в обычный, чтобы Тёмка не увидел сюрприз раньше времени.

– Он этим летом музыку почти не слушал, – говорит Лёнька, пока мы ждем автобус на остановке. – Слишком за семью переживает.

– Значит, напомним ему про нее.

Вернувшись, застаем Тёмку, сидящим на крыльце вместе с Зорей. Они разговаривают с сосредоточенным видом. Когда мы подходим ближе, Зоря поднимается.

– Ладно, я пойду. Пока, увидимся, – она быстро обнимает меня и уходит.

– О чем говорили? – интересуюсь я.

– Я раньше думал, что у рыжих нет души. Оказалось, у нее душа широкая, – заявляет Тёмка.

– Поясни? – просит Лёнька.

– Долго объяснять. Скажу, что она здорово меня поддержала, – Тёмка потирает ладони и встает. – Хорошая девчонка.

Позже я узнал от Зори, что она не забыла про мою просьбу и поговорила с Тёмкой про развод.