Девушка: В одиночку

ГЛАВА 12

Местом назначения был дом в трех милях на восток. Рипли была за рулем, и навигатор сказал, что они прибудут через шесть минут. Рипли не посвятила Эллу в подробности телефонного разговора, сказав лишь, что им предстоит собственными глазами увидеть труп.

– Они ничего больше не сообщили по телефону? – спросила Элла.

– Нет, – отрезала Рипли, не сводя глаз с дороги.

Сев в машину, Рипли не включила радио. Раньше она всегда включала его, когда они ехали куда-то.

Элла почувствовала неприязнь. Она ощущала, что что-то не так, и догадывалась, что именно. Она набралась мужества и спросила:

– Что-то не так?

– О чем ты думала там? – сказала она, не дав Элле закончить предложение.

Элле не нужно было больше ничего спрашивать.

– Извините. Я просто подумала, что если кто-то поверит в мою теорию, это поможет убедить вас.

Они резко остановились на светофоре. Элла почувствовала отдачу. Она здорово вывела Рипли из себя. Девушка не решалась взглянуть на нее. Вместо этого Элла выглянула в окно и увидела, как мужчина открывает жалюзи своего небольшого ликеро-водочного магазина. Магазин назывался «АЛКОГОЛЬ ЧТО НАДО».

– Это было непрофессионально, если не сказать, глупо с твоей стороны, – закричала Рипли с нотками злости в голосе. – Что если коронер пойдет и расскажет кому-то о твоей небольшой теории? Так и начинаются сплетни. Не говоря уже о том, что теория не подтверждена и, в худшем случае, может оказаться в корне неверной. Ты можешь себе представить, как это отразится на нас?

– Но он обязан хранить все в секрете, разве нет? – сказала Элла.

Машина снова тронулась. До места назначения оставалось четыре минуты.

– Нет, – сказала Рипли. – Он не полицейский. Ты с таким же успехом могла рассказать все незнакомцу в кофейне.

Элла впервые видела агента Рипли такой раздраженной. Она чувствовала себя так, будто ее только что отругали родители.

– Но он сказал, что это хорошая теория. Я подумала, что если он провел те же параллели, что и я, он может поискать дополнительные детали, которые коронеры обычно оставляют без внимания. Это бы действительно могло нам помочь. Он даже сказал, что подробнее изучит тела для меня.

– И он, конечно же, не мог сказать это из скрытых мотивов? Я понимаю, что умение общаться с людьми – не твоя сильная сторона, и я знаю, что ты в этом новенькая, но урок номер один: не доверяй никому конфиденциальную информацию касательно дел об убийстве. Так ты можешь неслабо влипнуть.

– Извините. Я чувствую себя дурой. Меня занесло.

Ей не стоило этого делать и теперь, когда она оглядывалась назад, это казалось ей очевидным. Она почувствовала стыд. Она чувствовала, что подвела себя. В тот момент она думала, что это нечто незначительное, на что Рипли может закрыть глаза. Она не осознавала, сколько вреда может нанести раскрытие конфиденциальной информации.

– Я понимаю твой энтузиазм, но ты не можешь просто расхаживать вокруг, выкладывая свои теории всем, кто готов слушать. Это тебе не средняя школа. Как бы ты почувствовала себя, если бы эти слухи дошли до родителей Джулии? До брата Кристин? Или до внуков Уинни? Ты когда-нибудь теряла того, кого любила?

Элла вспомнила о своих снах. Это случилось лишь несколько часов назад, но ей казалось, что прошли дни.

– Нет, – солгала она. – Это больше не повторится.

– Хорошо, – сказала Рипли.

Впереди возник ряд частных домов. По каждую сторону стояло по три дома со скромными передними и задними дворами. Извилистая дорожка окружала все дома, позволяя пешеходам пройти мимо и насладиться чистыми видами самых живописных мест.

– Больше всего меня беспокоит, что информация о нашем исследовании и, в частности, о твоих выводах, дойдет до прессы, – продолжила Рипли. – Притянутые за уши теории, наподобие твоей, – мечта любого журналиста. Пресса раскрутит это и сделает сенсацию. И тогда наш преступник узнает, что мы у него на хвосте, и ФБР будет выглядеть кучкой некомпетентных дураков. И начнется буря негодования в наш адрес. Я уже видела такое.

– Я поняла, – сказала Элла, ощущая, как стыд пульсирует в висках. – С этого момента я буду молчать.

– Рассказывай мне. Рассказывай шерифу. Но больше никому.

Элла решила, что молчание будет лучшим ответом. Их машина проехала тупик и наконец остановилась у дома на Лейксайл Вью. Весь дом был огражден желтой сигнальной лентой, а по периметру сновали туда-сюда четыре офицера. Напротив два соседа наблюдали за всем происходящим без тени смущения.

Рипли показала свое удостоверение дежурному офицеру. Он приподнял ленту для нее и пропустил их с Эллой. Два эксперта-криминалиста вышли из дома жертвы, сняли маски и вдохнули свежий воздух. Один из них показал агенту Рипли поднятый вверх большой палец, а затем указал на задний вход. Элла и Рипли обошли дом и встретили шерифа Харриса, который ждал их, плотно зажав сигарету губами. Он был весь красный. Выдохнув облачко дыма вниз, он сбил пепел с сигареты о забор на заднем дворе.

– Впервые за тридцать лет службы, – сказал он, не глядя на агентов. – Я начинаю думать, мне кажется, или мир на самом деле с каждым днем все больше сходит с ума.

– Что тут у нас? – спросила Рипли.

– Если бы я мог это описать. Следуйте за мной. И не забудьте маски. Они вам понадобятся.

Они вошли в большую кухонную зону. Она была выполнена в современном деревенском стиле, с деревянными поверхностями и коричневыми табуретками, приставленными к небольшому обеденному столу. На рабочей поверхности справа криминалисты оставили маски для них. Элла и Рипли надели их во второй раз за сегодня.

Элла осмотрела кухонную зону, отметив пустую миску для кошачьего корма, белоснежный холодильник-морозилку с кучей прикрепленных селфи и фотографий с вечеринок и из ночных клубов. На всех фотографиях был молодой ухоженный мужчина афроамериканского происхождения, чаще всего в обнимку с другим таким же ухоженным молодым человеком. Все фотографии были творчески прикреплены вокруг ручки холодильника. Элла подумала, что, кем бы ни был хозяин, у него был хороший вкус, и он точно был популярным парнем.

Это длилось всего несколько коротких мгновений, но искра возникла снова. Кусочки пазла соединились, и Элла точно знала, что им предстоит увидеть, когда они прошли дальше в дом. Как только все трое вошли внутрь, Элла почувствовала, будто очутилась на фотографии места преступления, которую она видела уже сотни раз. Все это было удивительно знакомым в каком-то смысле.

Но несмотря на это, она не была готова к тому, что увидела перед собой. На коричневом диване сидел мужчина, немного склонившись набок, будто дремал. Его лицо закрывала маска крови, которая стекала по шее до самых бедер, где она собралась в лужу. Она засохла и была коричневато-красной.

«С этого момента я буду молчать», – подумала Элла. Она не собиралась ничего говорить без крайней необходимости из страха еще одной взбучки или того хуже. Однако сейчас она была абсолютно уверена. Сцена, представшая ее глазам, подтверждала ее теорию. Жертва, тип, образ действий, причина смерти. Это очередное преступление подражателя.

– Шон Келли, двадцатипятилетний мужчина, – сказал Харрис. – Мы прибыли всего полчаса назад, поэтому все еще устанавливаем детали, но кажется, что он был застрелен и оставлен умирать.

Рипли подошла к телу и рассмотрела его более пристально. Элла стояла в стороне, пытаясь осознать увиденное. Это было второе место преступления, которое ей довелось увидеть за свою семидесятидвухчасовую карьеру специального агента, и первое, на котором был труп. По крайней мере, труп, который был одним целым. Казалось, психологическое давление растет с каждым часом. Рассматривать тела в офисе коронера и без того было нелегко, но видеть свежий труп на месте убийства было еще тяжелее. Она знала, что эта сцена будет преследовать ее вечно.

«Держи себя в руках, – сказала она себе. – Если ты хочешь заниматься этим, придется научиться справляться с такими вещами». Элла вспомнила о методе диссоциации, которому научилась на старте карьеры в ФБР, однако это оказалось сложнее, чем она представляла. Мысль о том, что она стоит на том же ковре, на котором всего несколько часов назад стоял настоящий убийца, вызвала у нее тошноту. Несмотря на холод, она почувствовала, как на лбу проступил пот. Дыхание участилось. Это было зрелище не для слабонервных.

– Кто вызвал полицию? – спросила агент Рипли, упершись коленом о диван и разглядывая дырку в левом виске жертвы.

– Это был анонимный звонок, около часа назад, – сказал Харрис.

– Конечно, он был анонимным. Разве не всегда так? Криминалисты уже взяли предварительные мазки?

– Как раз только что закончили. Это займет пару минут.

– Хорошо. Они нашли пулю? И что это, черт возьми, за запах?

– А вы как думаете? – спросил Харрис. – Это трупный запах, мэм.

«Я точно знаю, что это за запах», – сказала Элла сама себе, но после той взбучки, что устроила ей Рипли, она решила, что не стоит сейчас вмешиваться. Она не хотела еще больше злить Рипли, выдвигая необоснованные теории. Страх еще раз получить выговор, да еще и при свидетелях, заставил ее молчать. Она вспомнила о школьных днях, когда она мгновенно решила задачу на доске, но вынуждена была ждать, пока весь класс с ней разберется, чтобы она могла поднять руку. Это раздражало, но она убедила себя, что когда-нибудь настанет ее время заговорить. Она видела, что Рипли уже сделала кое-какие выводы касательно тела перед ними, судя по ее недоверчивому взгляду. Элла вспомнила, как Рипли разнесла в пух и прах ее предыдущие теории, и не хотела, чтобы это повторилось.

– Нет, дело не в этом. Это что-то другое.

– Думаю, это выяснится в отчете криминалистов. Что скажете, агенты? – спросил Харрис.

Рипли встала и достала свой блокнот.

– Вся эта сцена – один большой средний палец, адресованный нам. Этот парень знает, что мы у него на хвосте, и он показывает нам, на что способен.

– С чего вы взяли? – спросил Харрис.

– Судя по отсутствию крови в других местах, жертву убили прямо здесь, на диване. Это значит одно из двух. Либо убийца пробрался незамеченным и неожиданно напал на жертву, скрутив ее и не дав покинуть диван. Либо он втерся в доверие к жертве настолько, чтобы выполнить свой план, сидя рядом с ней. Оба сценария говорят об организованности, навыках межличностной коммуникации и манипуляции. Он также заявил в полицию сам, чего не делал в прошлый раз. Он хочет, чтобы мы были здесь. Он хочет, чтобы мы восхитились его творением.

Один из криминалистов вошел в комнату и передал Харрису папку-планшет. Элла не могла разобрать, мужчина или женщина прячется под маской.

– Мазок готов, сэр. В организме обнаружено высокое содержание алкоголя, а также значительные следы гидроксибутирата на слизистой щеки.

Харрис просмотрел заметки, перевернув пару страниц.

– Понятно. А что это значит на обычном языке?

– Изнасилование на свидании, – вмешалась Рипли. – Жертву накачали наркотиками.

– Накачали?

– Вероятнее всего, подмешали. Скорее всего, убийца бросил таблетку в напиток – это наиболее эффективный и действенный способ отравить человека гидроксибутиратом.

– Что ж, я отправил офицеров на поиски людей, которые знали этого парня. Жена, девушка, друзья, родные.

– У него не было девушки, – сказала Рипли. – Он гей и одинок. Он мог встретить убийцу в баре, и они могли прийти сюда вместе. Начните с бара.

Рипли повернулась к Элле.

– Новенькая? Ты что-то притихла. Что скажешь об этом?

– Просто пытаюсь осознать все.

– Послушай, я сказала, что ты можешь делиться своими мыслями со мной и Харрисом. Мы здесь одни, так что выкладывай.

Пришло время добавить недостающий фрагмент пазла. Но она не ожидала, что Рипли примет его к сведению.

– Прежде всего, я не думаю, что жертву застрелили, – Элла подошла и провела пальцем около раны на виске жертвы.

– Нет?

– Однозначно нет. Я думаю, он использовал перфоратор, чтобы просверлить это отверстие.

Харрис пробубнил что-то невнятное.

– Не хочется признавать, но все может быть. Меня уже ничто в поведении этого типа не удивит. Не говоря уже о том, что в отчете сказано, что на голове парня не найдено выходного отверстия. Если, конечно, убийца не стрелял с расстояния мили, в голове жертвы должно быть как минимум две дырки.

Рипли задумалась.

– Интересно. Отверстие определенно небольшое, но его сложно рассмотреть из-за свернувшейся крови.

– А запах, о котором вы спрашивали? – продолжила Элла. – Думаю, это кислота или отбеливатель. Наш убийца просверлил в голове жертвы дырку и заполнил ее какой-то жидкостью.

Харрис скривился. Он покачал головой.

– Зачем, черт побери?

– Потому что именно это сделал Джеффри Дамер с двумя своими жертвами в восьмидесятых.

– Дамер? Псих из Висконсина? Я не слышал это имя уже много лет.

– Дамер был одержим идеей создания зомби из человека. Он думал, что сможет сделать это, закачав соляную кислоту в череп жертвы, но, очевидно, это не сработало.

– Еще одна теория о подражателе? – сказала Рипли.

– Образ действий идентичен. Наш убийца встречает темнокожего гея в баре и идет с ним домой. Затем он накачивает его алкоголем, подсыпает наркотики и сверлит в его голове отверстие, пока тот еще жив. После этого он вливает внутрь любую жидкость, которая у него имеется. Все сходится, до последней детали.

Рипли потерла лоб кончиками пальцев. Элла ожидала возражений.

– Точно, – сказала Рипли. – Я поняла. Запах. Это антифриз.

У Эллы и Харриса ушло несколько секунд, чтобы соединить ниточки. Они оба поняли.

– Господи, – сказал Харрис. – Тот антифриз, который он взял в строительном магазине.

– Весьма вероятно, но точно неизвестно.

Затем Элла подумала кое о чем. Это была еще одна закономерность, которую ее подсознание вывело из увиденного ею за короткую жизнь. Она вспомнила о преступлениях Дамера, о расчленениях, о каннибализме, о фотографиях, сделанных им.

– То есть мы можем с уверенностью сказать, что это тот же парень, который убил мисс Хартвелл? – спросил Харрис. – Ненавижу искать позитив в таких делах, но это правда хорошо.

– Опять же, мы не можем сказать с абсолютной уверенностью, но я бы сказала, что это возможно.

Рипли сфотографировала тело Шона Келли на свой телефон. Она набрала номер, но тут вмешалась Элла.

– Шериф, криминалисты все здесь обыскали?

– Еще нет. Это следующий пункт плана. А что?

– Я думаю, что знаю, как найти доказательства, что это сделал один и тот же преступник.

Рипли и Харрис повернулись к ней.

– Внимательно слушаем, – сказала Рипли.

– В других убийствах присутствуют наиболее известные элементы каждого из серийных убийц. Дамер влил кислоту только двум своим жертвам. Он куда более известен другими вещами.

– Например?

– Он хранил части тел как трофеи.

Рипли снова посмотрела на жертву.

– Но тут все части тела на месте, новенькая.

Элла надеялась, что провела правильные параллели. Казалось, Рипли начинает склоняться к ее теории, и ей не хотелось, чтобы энтузиазм агента погас.

– Так и есть. Может, и не у этой жертвы, но у других некоторых частей не хватает.

Она рванулась на кухню, щедро обставленную мебелью в деревенском стиле, и остановилась перед холодильником. Рипли и Харрис последовали за ней.

– Видите эти фотографии? – спросила Элла, указывая на снимки вокруг ручки на двери. – Я думала, они расположены так из эстетических соображений, но нет.

Рипли отошла на шаг, чтобы четче рассмотреть картину.

– Они расположены в форме вопросительного знака.

– Именно. Он привел нас сюда. Дамер хранил некоторые части тел в холодильниках.

– Да вы издеваетесь, – сказал Харрис.

– Позовите сюда криминалистов, – прокричал он из задней двери.

Шериф вернулся к холодильнику и открыл его. Все было обыденно: две бутылки молока, консервы для кота, овощи, масло. Харрис доставал продукты один за другим, пока не добрался до большой пластиковой коробки, зажатой в нижнем левом углу холодильника. Стенки были испачканы, из-за чего нельзя было рассмотреть содержимое.

Но Элла точно знала, что внутри. Рипли и Харрис тоже поняли это. Харрис поднял крышку – и комната наполнилась тошнотворным запахом. Это был запах залежавшегося трупа, который днями гнил, прежде чем его переместили в новое место.

Элла увидела это в глазах Рипли. Ее теория была верна, и Рипли выглядела так, словно тоже была убеждена в этом.

Харрис раскрыл рот в удивлении.

– Матерь божья. Что это за чертовщина?

Элла, Рипли и Харрис не сводили глаз с находки, когда к ним поспешили два криминалиста. Харрис передал им контейнер дрожащими руками. Команда криминалистов взяла его и бережно положила на рабочую поверхность позади них.

Это была голова Кристин Хартвелл – без кожи и волос, с двумя карими глазами, застывшими в смертельном взгляде. На ней были следы бровей и неповрежденные зубы. Можно было рассмотреть все сухожилия, идущие от щек к голове. От увиденного Элла почувствовала рвотные позывы. Пока Рипли и Харрис осматривали голову, Элла выбежала на улицу, чтобы подышать воздухом.

Теперь ее теория имела значительное подспорье, но все равно это было самое ужасное утро. Облачное небо над головой и грязная трава под ногами. Она чувствовала, как влага с лужайки просочилась в ее обувь. Сначала ей было некомфортно, но затем она вернулась в реальность. Все эти смерти и разложение, которые она лицезрела за последние несколько дней, казались ей каким-то невероятным ночным кошмаром.

За последние несколько дней она многому научилась, включая то, что учебники и фотографии мест преступления не могут подготовить человека к встрече с этим в реальности. Элла всегда думала, что, окажись она в подобной ситуации, ей удастся держать свои эмоции под контролем, но реальность разительно отличалась от того, что она представляла. Каждое место преступления накладывало свой отпечаток, вытесняя все приятные воспоминания сценами жестокости и человеческих страданий.

Она подумала, что, возможно, эта должность не для нее, но мысль о том, чтобы подвести людей, давших ей этот шанс, повысила уровень ее тревожности до предела.

Вдруг она почувствовала на своем плече прикосновение чьей-то руки.

– Нет, легче со временем не станет, новенькая, если ты об этом думаешь.

Элла сняла очки и протерла глаза. Она не развернулась к Рипли.

– Не об этом. Я думаю, может, я не создана для этой работы.

Рипли рассмеялась.

– Ты шутишь? Твоя теория выглядит весьма правдоподобной. Не позволь паре жутких подробностей разуверить тебя.

Элла почувствовала, как тревога отступила. Облегчение пришло медленно и постепенно, когда она поняла, что легендарная Мия Рипли похвалила ее.

– Что ж, спасибо. Просто.. Видеть все эти свежие трупы очень тяжело. Когда я вижу их в учебниках, я будто просто постигаю факты. Я просто читаю историю, понимаете? Я ничего не могу сделать, чтобы изменить то, что с ними произошло.

– Но теперь ты чувствуешь, будто в ответе за них, – сказала Рипли.

Элла тяжело вздохнула и кивнула.

– Наверное. Это сложно объяснить. Я чувствую, что если бы старалась лучше, лучше проработала теорию, проговорила ее, тогда, возможно, в этом доме не было бы трупа.

– Да, я помню, когда думала так же. Но поверь мне, ничто не могло это предотвратить. Ты не можешь винить себя за действия психопата.

– Я знаю. Просто это тяжело.

– Конечно, тяжело, но ты должна гордиться собой. Ты пришла к этой теории практически с самого начала, основываясь всего на одном месте преступления и небольшом количестве деталей. Даже с сегодняшними находками, я бы не додумалась до таких выводов. Я бы предположила, что это дело рук какого-то рассеянного шизофреника, экспериментирующего с разными методами убийств. Но твоя теория разворачивает дело в совершенно другом направлении. Даже мне это не по силам.

Элла снова надела очки и повернулась к Рипли. Между ними дул ледяной ветер. Элла промерзла до костей. Все это утро казалось нереальным, но еще более нереальным казалось то, что Рипли хвалит ее. Элле пришлось воспроизвести слова агента в памяти, чтобы убедиться, что она правильно все расслышала. В течение сорока восьми часов Рипли спешно опровергала ее теорию. Теперь она вернулась к этой теории. Это был успех, неважно каким горьким он был. Эллу переполняло чувство удовлетворения.

– Правда? Даже вам? – спросила Элла.

– Даже мне. Если бы я нарисовала психологический портрет и отправила его копам, представь, как бы глупо я выглядела, когда выяснилось бы, что он на самом деле делал с каждым убийством?

– Да уж, – согласилась Элла. – Но теперь вы знаете правду.

– Все еще есть вещи, которые я не могу разглядеть. Ты замечаешь мелкие детали, такие как джутовый мешок на месте убийства Хартвелл, след от помады на месте убийства Баркер. Эти детали помогают выявить связь и определить более четкий психологический портрет. Поэтому я хочу доверить это тебе.

Элла смотрела на нее в потрясении.

– Что? Мне?

– Да, тебе. Ты когда-нибудь составляла психологический портрет?

Вот оно. Великое достижение. Высшая честь, которой она могла удостоиться.

Она мечтала составить официальный психологический портрет для ФБР со времен средней школы, когда готовила презентации для уроков и представляла, что будет заниматься этим в будущем. Все, ради чего она работала, все эти годы работы до полуночи, чтобы быть лучшей, все эти часы исследований, которыми она занималась в свободное время, все то время, что она чувствовала, будто ее не замечают, несмотря на то, что она работала до изнеможения. Одобрение, которого она втайне ждала, свалилось на нее, как цунами ответственности.

Это был апогей; момент, который она запомнит до конца своих дней, независимо от того, как сложится ее карьера.

– Нет. То есть ни разу официально.

– Неофициально – тоже неплохо. Давай в последний раз осмотрим место преступления и будем двигаться дальше. Ты справишься?

Это была честь для нее, честь, о которой она никогда даже не мечтала. Она пришла с огромной ответственностью, но был шанс, что она сможет предугадать следующий шаг преступника. Был шанс, что ее способности помогут поймать реального серийного убийцу.

– Да, я справлюсь.

– Хорошо.