Девяностые. Том первый.

Глава 8. Девочка на снегу

- Что, понравилось платье? – Вырвал меня из задумчивого разглядывания манекена ехидный голос молоденькой продавщицы. Мама с бабушкой и младшим братом скрылись в недрах магазина, занявшись наряжательством младшего брата, а я завис перед этим белоснежным чудом. Длинное, почти в пол, с длинными же рукавами, оборками, бантами и лентами, закрытое до горла одеяние маленькой принцессы вызвало у меня стойкое желание его купить. Зачем и почему – совершенно непонятно. Но вот должен, и всё тут.

- Не совсем… – Медленно ответил, не отводя взгляда.

Да, это оно. Или даже – Оно. Но вот что – оно? Непонятно. Видимо, за что-то зацепилось подсознание. Кого-то я хочу в него нарядить. Кого? Светика? Ммм… вряд ли. Нет, конечно, возможно и это, но Свету в этой жизни я ещё не встретил. И, честно говоря, не помню, как она выглядит. Образ… тёплый. Мягкий. Нежный. Но вот фактическая внешность, которую подсознание могло бы привязать к этому платью… точно нет. Платье, платье… чего-то к нему не хватает. Шляпки и туфелек? И перчаток… Ммм… Нет, не то. Тут что-то другое. Зонтика? Белого, с кружевной оторочкой… Тоже нет. Конечно, дополнив его этими деталями, можно нарисовать образ эдакой юной аристократки века восемнадцатого… Эдакой девочки-куколки-ангелочка… Куколки… Кукла… Уже ближе. Теплее, так сказать.

Хмм… Кукла-кукла-кукла. Ну-ка, мозг, выдай ассоциации к кукле. Статичность-безжизненность-иллюзия-башмачки… Стоп, башмачки выбиваются из ряда, значит – относятся к образу, связанному с платьем, а не куклой. Хмм… Башмачки. Белые? Однозначно нет. Белые – туфельки. Башмачки либо чёрные, либо коричневые. Последние подсознание отвергает. Да и первые… требуют коррекции? Чёрные, но не чёрные… Варианты? Серые? Нет. Чёрно-… синие? Вот прям горячо. Значит, чёрно-синие. Башмачки. Кукольной модели… То есть а-ля начало-середина века.

- У вас детская обувь есть? – Обратился к заинтересованно поглядывающей на меня продавщице.

- В соседнем отделе. – Кивнула она на проём в стене.

- В таком случае не продавайте пока это платье, пожалуйста.

- Хах! Хорошо. – Улыбнулась та.

Так-так-так… детская обувь… на девочку… возраста примерно лет пяти-шести… Хотя на возраст сейчас пофиг, тут главное модель. Туфли, туфельки, сандалики, сапожки… ботиночки, что в это время редкость на детскую ножку. Мне, например, свои пришлось на рынке в Воронеже покупать, когда гостил у деда с бабушкой в деревне. Я бы, конечно, лучше в Москве закупился, но не тратить же на это лишние сутки? Тем более, когда остановиться-то в столице и не у кого. Нет, язык-то, конечно, и до Киева доведёт, но, признаюсь, мне было лень. После съёмки института, печати кучи фотографий, подготовки альбомов и выставки… Фотографий… фото… графий? Так! Так-так-так! Платье-башмачки-фотография. Белое… на белом. Кукла на снегу? Точнее не кукла, а девочка. Девочка на снегу… Девочка-на-снегу… В чёрных с синим отливом башмачках… Девочка, лежащая на снегу… В башмачках… Образ уже почти дорисован, я прямо всем нутром чувствую. Чего-то ещё не хватает. Какой-то мелочи. Выражения лица?.. Нет, лицо я вообще не вижу. А что вижу? Ммм… Башмачки вижу. Вот эти вот прямо, что стоят скромненько себе так в уголке. Идите сюда, дорогие мои. Пойдём с вами к платью.

- Я кому сказала!.. – Раздалось откуда-то из-за спины, когда я поставил обувь под манекен и отошёл на пару метров, дабы окинуть взглядом получившуюся картину. Да, точно, вот именно эти самые башмачки. Вопрос только в размере. Какой размер у… у кого? Кого я вижу в этом платье на фотографии? Перевёл взгляд на продавщицу. Симпатичная. Но… Волосы короткие, и вообще шатенка. Ммм… Значит нужны светлые и длинные? Обернулся назад, упёршись взглядом в появившуюся в проходе тётку из отдела обуви. Русая, за тридцать. Но ухоженная. Волосы собраны в высокий хвост на затылке. Длина примерно до середины лопаток… Да, точно, длинные и светлые. Блондинистые или… светло-русые. Точно, вторые. Распущенные и немного вьющиеся. Кто из моих знакомых девчонок подходит под данное описание? Ммм… Есть одна такая. Майя, дочь Полковника из Вилючинска, с которой познакомился в порту. Тааак, где моя записная книжка? Ага, вот она. И вот нужный мне телефончик.

- Простите, я могу от вас позвонить? – Обратился к молоденькой продавщице и, видя непонимание в её глазах, пояснил, кивнув на стоящие под платьем башмачки. – Боюсь ошибиться с размером ноги.

Девушка вопросительно посмотрела на свою старшую коллегу из отдела обуви. Та оглядела получившуюся композицию, хмыкнула и повернулась ко мне.

- Ну, позвони. Только если надумаешь покупать, приходи с кем-то из взрослых. – Качнула головой она. – Прости уж, но продать что-то детям твоего возраста мы не можем.

- И тут дискриминация по геронтологическому признаку. – Грустно вздохнул. – Впрочем, кажется, я начинаю к этому привыкать. Ведите меня, о мудрые взрослые, к волшебному устройству, что, презрев расстояния и время, способно донести мой глас до каждого уголка земли!

- Хах! Ну, пошли, поэт. – Молодая продавщица завела меня в один из кабинетов и кивком указала на стоящий на столе чёрный дисковый телефон. Быстро накрутил номер и вскоре дождался ответа.

- Здравствуйте, Нина Фёдоровна, это Иван, фотограф. Простите, не могу занимать аппарат долго, поэтому перейду сразу к делу. У Майи какой размер ноги? Мне для фотосессии нужно. Нет-нет, всего лишь реквизит. Ага, спасибо, я вечером ещё позвоню. Всего вам наилучшего. – Положил трубку и повернулся к продавщице, что привела меня к телефону в подсобку. – Спасибо вам, милая девушка, вы меня очень выручили.

- Пожалуйста. – Улыбнулась она и, поведя меня обратно в торговый зал, заинтересованно спросила. – Так ты фотографией увлекаешься?

- Есть такое. – Кивнул я. – Хотите - могу фотоальбом свой показать. Он, правда, в машине остался, но мне в любом случае в неё идти. За взрослым и деньгами. Так что вы пока заверните платье, а я смотаюсь вниз и быстро вернусь. Только в обувной сначала заскочу…

Вернув башмачки на место, озадачил продавщицу обувного отдела поиском пары нужного размера и отправился за наставником в машину. Для поездок по магазинам дед выделил нам свою разъездную Волгу, а Дмитрич за дополнительную премию согласился побыть шофёром.

- Добрый день, товарищ полковник. О, товарищ Адмирал, и вам здравствуйте. – Войдя в кабинет, поздоровался с хозяином и его гостем, которым оказался высоким крепким мужчиной с седой шевелюрой, адмиральскими погонами на плечах и планками наград на груди. – Простите, что отрываю, товарищ полковник, но у меня к вам просьба.

- Здравствуйте, молодой человек. – Улыбнулся Адмирал.

- Привет, малой. – Кивнул Полковник. – Говори, что хотел?

- Мне бы пару Макаровых и полведра патронов к ним.

Просьба моя вызвала замешательство на лицах мужчин. Не часто, видимо, к ним дошкольники с такими запросами обращаются.

- Неужто стрелять научиться решил? – Удивлённо спросил адмирал. – Только не рано ли тебе? И зачем сразу два?

- Нет, стрелять мне учиться, как вы верно подметили, пока ещё рано. – Качнул я головой. – Оружие нужно как реквизит для фотосессии. Патроны тоже. Ну и, товарищ полковник, мне понадобится ваша дочь.

- Майка-то тебе зачем?

- В смысле - зачем? – Я удивлённо похлопал глазами. – Как же без Майки? Она же моя модель! Ну и, как дочь офицера, ручки свои к оружию тянуть не будет. Ибо знает, чем оно опасно. Знает же? – Внимательно посмотрел на мужчину.

- Знает, знает. – Успокоил он меня. – Только она сейчас в школе.

- Не страшно, пока мы подготовим съёмочную площадку, она как раз закончит. Вы, главное, согласие своё дайте. И реквизит.

- Реквизит, хе. Ты же понимаешь, что мы не можем вот так просто взять и отдать тебе оружие и боеприпасы?

- Да не нужно отдавать. Я у вас тут всё сделаю. Под чьим-нибудь присмотром. Оборудование и остальной реквизит у меня с собой.

- Остальной реквизит?

- Конечно! Фото будет, без сомнения, шедевром. А к созданию шедевров нужно подходить со всем тщанием. Иначе они шедеврами не получаются. Поэтому мы забили багажник авто всем, что нам может потребоваться.

- Ладно, ладно, создатель шедевров, так и быть, будут тебе Макаровы, патроны и сопровождающий.

- Вот тут подойдёт. – Указал я на участок нетронутого снега рядом с изгибающимися квадратной аркой трубами горячего водоснабжения. Летом под ними явно был проезд, иначе зачем ещё их так изгибать? – То, что нужно. И высота нужная есть, и тень в сторону уходит.

Как только Дмитрич остановил волгу рядом с указанным местом, я выскочил наружу и достал лопату. Первым делом нужно прокопать дорожку. Это вам не центральная полоса с её парой сантиметров снега зимой, а самый что ни на есть Дальний Восток. Тут у нас сугробы по пояс взрослому – обыденное дело. Так что первая часть подготовки – работа лопатой. Дмитрич с приставленным к нам лейтенантом тоже приложили свои силы к раскопкам. Вместе мы быстро прокопали дорожку от машины до места установки штатива, расчистили площадку под этот самый штатив. Потом опять дорожку - до арки труб. И площадку для установки лестницы – мне ведь на эти трубы ещё лезть. Ну а в конце принялись за самое сложное – подготовить под аркой «подиум» для съёмки. Снег-то глубокий, Майя же просто провалится в него. Так что извлекли из салона рулон толстого полиэтилена, и с помощью смекалки и такой-то матери кое-как завели его под слой снега. Получилось так себе, впрочем, чего-то подобного я и ожидал. Поэтому, пока Дмитрич уехал за Майей, я под удивлённым взглядом лейтенанта, сторожившего ведро с патронами, просеивал над «подиумом» снег через крупное сито.

- Привет, Майка! – Поздоровался я с вылезшей из машины девочкой. Переоделась она заранее, и сейчас была в белом платье, частично скрытом шерстеным пледом.

- Привет, рубашка! – Озорно ответила она. – Что, наконец-то решил исполнить обещание?

- Ага. – Кивнул я, оценивающим взглядом окидывая её с головы до ног. Да, то, что нужно. И с размером отлично всё подошло, случаются же в жизни совпадения. Платье как будто бы создано было быть одетым на Майю. – Отлично смотришься. Платье тебе идёт.

- Да? – Распахнув плед, покрутилась девочка, глядя на своё отражение в лаковом покрытии машины.

- Точно тебе говорю, у меня глаз намётан. Чудный ангелочек. У тебя когда день рождения?

- В мае. А что?

- Майская Майка, хе-хе. Тогда считай это платье новогодним подарком.

- Правда? Спасибо.

- Пожалуйста. Но давай не буем мешкать, чтобы ты не простыла. Пойдём. – Махнул я рукой в сторону импровизированной съёмочной площадки.

- Угу. Что мне делать? – Спросила она, когда мы дошли до подиума.

- Сейчас становишься тут, лицом к камере. Погоди, не спеши, посмотри сначала, покажу, что дальше. Так вот, становишься лицом к камере и медленно, медленно-медленно падаешь. Вот так. – Я изобразил, что у меня подкосились ноги. Медленно и печально падая, чуть подкрутил корпус, так, чтобы упасть на правый бок. – Поняла?

- Ага. – Нетерпеливо закивала девочка.

- Теперь реквизит. – Повернулся к наблюдающим за нами от машины взрослым. – Товарищ лейтенант, можно нам светленький?

- Держи. – Подал офицер мне пистолет металлического цвета. Прям как у Джеймса Бонда, хе. Даже удивительно, откуда в нашем медвежьем углу самый настоящий Вальтер? Угу, именно того цвета, который для фото нужен. Так-то я даже легкосмываемую серебрянку с собой привёз, чтобы покрасить ПМ в стальной цвет. Благо, не пригодилась.

- Так, пистолет. – Повернулся я к Майке, проверяя отсутствие патронов в обойме и стволе. – Его держишь правой рукой, и в процессе падения роняешь справа от себя. Выскальзывать из руки он должен так же медленно, как ты падаешь.

- Прям как в кино? – Весело уточнила девочка.

- Ага, уловила самую суть. Теперь постой пока тут, остался последний момент подготовки. – Я отошёл к камере и посмотрел на девочку через видоискатель. – Так, сейчас смотри на меня. Теперь мне за спину, на машину. Теперь уводи взгляд вправо от себя. Стоп, чуть выше. Постарайся запомнить это положение глаз, назовём его «три». «Один» будет взгляд в камеру, «два» - на машину. На счёт «четыре» медленно закрываешь глаза. Давай, попробуй. Нет, ещё медленнее. Ага, вот так. Отлично. Дмитрич, – повернулся я к наставнику, – достань, пожалуйста, синий термос из машины. Сейчас глотнём чайку и начнём съёмку.

Парящий напиток был быстро выпит, и мы вернулись к делу.

- Ещё раз пробежимся по взглядам и начинаем. Давай, раз… два… три… четыре… Отлично, у тебя всё прекрасно получается. – Кивнув Майе, я подошёл к ведру с патронами и, зачерпнув оттуда побольше, рассыпал по «подиуму». – Всё, Май, давай на позицию. И после падения не поднимайся, мне нужно будет снять тебя сверху.

- На трубы полезешь? – Перевела взгляд она на лестницу, приставленную к арке.

- Ага. Пять минут снимаем, потом перерыв на чай с плюшками. Готова? Тогда начинаем.

Девочка в белом платье и чёрных башмачках лежит на снегу. Ноги полусогнуты в коленях, словно она просто свалилась на землю, а не картинно падала почти минуту. Рядом с полусогнутыми руками валяется чёрный ПээМ. Да, чёрный Макаров на снегу получился лучше, чем серебристый Вальтер. Взгляд девочки стеклянный и безжизненный, словно у мертвеца. Длинные светло-русые волосы растрёпаны. Снег под ней в красных пятнах. Вокруг валяются стреляные гильзы – спасибо продуманному лейтенанту, что захватил их вместе со снаряжёнными патронами. Да, с первого раза снять задуманное идеально не получилось. Зато второй дубль вышел на ура. Среди стреляных гильз нашлось немного от АК – их мы тоже рассыпали. Ну и идея Дмитрича оставить свой след, хе-хе, мне понравилась. Настолько, что следы мужских ботинок мы «оставили» не только на снегу вокруг Майи, но и на её платье. Она, конечно, повозмущалась немного – платье-то после фотосессии ей достанется – но в итоге смирилась.

Осталось только добавить какую-нибудь надпись большими красными буквами, навроде «Нет войне»… или просто «НЕТ!!!» - и получится готовый антивоенный агитлисток. Даже не знаю, что скажет отец, когда мы будем печатать эти фотографии. Ммм-де… вдохновение иногда подкидывает весьма неоднозначные сюжеты.

Интересно, как на это фото отреагируют Полковник с Адмиралом?

И что скажет мама Майи, когда увидит ту в слегка затоптанном белом платье?

Хмм, может быть, стоит съездить в зону какого-нибудь военного конфликта? А то что-то желание проснулось нечто такое поснимать.

Чем больше я смотрел на отпечаток, тем больше чувствовал некую незаконченность. Не кадра – в нём было всё прекрасно. Но в целом… В целом смысл ускользал. Получалось нечто вроде пропаганды против войны.

Узко.

Слишком узко.

Хоть и сильно.

Но этого мало.

Этим фото я хотел показать нечто большее.

Глупость, жестокость, бессмысленность и ужас не только войны, а агрессии как таковой.

Ведь маленькие девочки не идут воевать.

Но с жестокостью мира сталкиваются не реже, чем остальные представители человечества.

Но не переснимать же, добавляя смыслы и сюжеты к уже законче…

Точно, сюжеты! Нужно снять ещё одно фото, чтобы сделать сюжетную линию. Задать направление, вектор мышления, так сказать. Показать предысторию. То, что привело её к этому положению на снегу. Вот только что? Как передать жестокость и несправедливость мира по отношению к одной маленькой девочке в одной фотографии? Или не в одной? Ммм… в нескольких точно проще будет. Только нужно не съехать в комиксы. А значит – уместить весь сюжет в как можно меньшее количество фотографий.

Что ж, есть, над чем подумать…

Большая часть информации человеку поступает через зрение. Зрительные образы сильнее всего воздействуют на психику. Кто-то скажет – музыка. Но будет не прав. Да, классическая музыка - некоторая - способна вызывать в голове картины, создавать эти самые зрительные образы и через них воздействовать на сознание человека. Но… попробуйте эти же семь-десять минут не отвлекаясь всматриваться, например, в «Апофеоз Войны» Верещагина.

Я невеликий художник. Когда-то учился, и прекрасно представляю, что это не моё. Мне не нравится возиться с красками, подбирая нужный цвет. Не нравится часами выписывать кусочки картины, перенося своё воображение на холст. Но мне нравится фотография. Не та художественно-бытовая, что с появлением смартфонов стала сопровождать людей в двадцать первом веке. Нет. Мне нравится создавать наполненные смыслом фотокартины…

Фотография как шахматы. Тонкая игра разумов – фотографа и зрителя. Просто передать свою мысль так, чтобы зритель что-то понял – не сложно. Передать её так, чтобы человек понял именно то, что ты хочешь... непросто.

«Девочка-на-снегу». Какой главный посыл увидит зритель, наблюдая эту картину? «Нет войне». То есть противопоставление мнения меня-фотографа мнению государства. Оно, такое нехорошее, ведёт войны, в которых умирают невинные дети. То ли это, что я хотел сказать? Нет. Поэтому «Девочка-на-снегу» лишь часть фотокартины. Последняя её часть, завершающая краткое повествование о человеческой глупости и безответственности перед будущими поколениями. Последствия выбранного пути. Результат промывки детских мозгов.

Апофеоз пропаганды. Да, можно так назвать этот триптих.

Но перед третьей будут ещё две картины.

На первой девочка смотрит боевик по телевизору во время пьяной ссоры родителей. Назовём её пока «Постижение жестокости мира». Думаю, неплохое рабочее название. Возможно даже – не рабочее.

На второй…

Девочка должна как-то перенимать эту самую жестокость мира… И принимать её как единственно-верный способ коммуникации.

Вопрос – как? Пока на ум ничего не приходит. Значит… значит надо записать в блокнотик… как и описание первой картины.

Может, на стрельбище Майку поснимать? Или в тире?

Нет, всё не то…

Хмм…

Дни тянулись за днями, совершенно незаметно перетекая один в другой. Исполнение обязанностей маленького мальчика, решение задач в области управления бизнесом, тренировки, чтение умных книг, запись и зарисовка знаний из прошлого-будущего. Выходные отличались разве что увеличенным количеством тренировок взамен посещения детского сада. Даже фотографией почти не занимался – триптих так и остался недоделанным, без второго кадра. Лето в этой круговерти повседневной рутины и бытовых забот наступило совершенно незаметно, прямо как во взрослом возрасте. Ррраз, и полгода жизни как корова языком слизала. Естественно, долго так продолжаться не могло. Отсутствие полноценного отдыха, вырывающего из постоянного дня сурка, понемногу расшатывает даже самую крепкую психику подготовленных взрослых, не то, что шестилетнего ребёнка. Нет, конечно, дед ещё с зимы стал периодически напоминать мне о необходимости отвлечений от трудов праведных.

Вот только как тут отдыхать? На Камчатке, в смысле. Культурно, я имею ввиду. Горячие источники стали обычной рутиной – посещали мы их стабильно каждую неделю. Только расслабиться и попускать пузыри в небо у меня не получалось – время, дозволенное детскому телу на полежать в горячей минеральной воде, ограничено сорока минутами.

Театр... Все те несколько раз, когда я его посещал в прошлом-будущем, впечатления он о себе оставил у меня неизгладимое. В том числе и кукольный.

Филармония… не после Дудамеля и других дирижёров двадцать первого века. Сейчас разве что на Светланова можно сходить. Караян уже три года как умер. Сэр Саймон Рэттл… его бы я послушал, но он в Англии, а попасть туда даже для такого хитровыдуманного меня весьма непросто. Это вам не Германия, где советский человек не вызывает пристального внимания, и куда Аэрофлот совершает ежедневные авиарейсы. Но, если мне не изменяет память, в Берлинском Филармоническом сейчас нет своего супердирижёра. И ещё долго не будет – слава Караяна имеет и обратную сторону. Оправдать ожидания публики после смерти маэстро… сложно и тяжело. Разве что из приезжих кто-то может выдать что-нибудь сравнимое. Только кто? И как бы узнать? Не звонить же в Берлин по такому поводу?

С другой стороны – почему бы и нет?

- Товарищ полковник, у меня… проблема… – Забравшись на стул, я оглядел выставленную на стол посуду и угощения. Втянув носом приторно-сладкий аромат чая из стоящей передо мной кружки, явно с какими-то ягодами и травами, поднял взгляд на мужчину. – И кроме вас мне не к кому с ней обратиться.

- Ну, давай, рассказывай свою проблему. – Не скрывая иронии во взгляде, посмотрел на меня отец Майки. Ну да, конечно, какая может быть проблема у пятилетнего ребёнка, пусть он и является высококлассным фотографом?

- Пятого июня мне нужно оказаться в Мюнхенской Филармонии, не позднее семнадцати часов по местному времени. – Состроил скорбное выражение лица.

- И в чём тут проблема? – Улыбнулся он, наблюдая за эволюциями моей мимики.

- В том, что родственники в этом помочь мне отказались, а своими силами я границу не пересеку. Международный контроль, к сожалению, серьёзней, чем на внутренних авиалиниях. Путешествовать же на товарных поездах… – я поджал губы, – слишком долго. Да и в моём возрасте не безопасно.

- Хах! Ну ты придумал, тоже мне, прогулку на товарняках! – Не сдержал смеха Полковник. Естественно, он понимал, что про поезда я не всерьёз, иначе не сидел бы сейчас перед ним, а ловил попутный железнодорожный состав. – И зачем тебе в Германию?

- Микелианджели и Челибидаке дают последний совместный концерт. Билет-то на него раздобыть оказалось не так сложно, как мне думалось, а вот с доставкой себя на место действия вышла проблема. – Развёл я руками.

- Концерт? – Поднял брови в удивлении мужчина. – Я правильно понимаю, что ради какого-то концерта ты просишь меня нелегально переправить тебя в Мюнхен?

- А потом вернуть обратно. – Серьёзно кивнул я. – Товарищ Полковник, подозреваю, услышав это, вы посчитали меня не самым умным представителем человечества… И, возможно, вы правы… но... для меня это важно. – Моргнув, переключил взгляд в режим максимальной серьёзности. – Действительно важно. Как бы вам объяснить… Это словно увидеть Королёва и Гагарина… И Иосифа Виссарионовича вместе с ними. Да, пожалуй, сравнение, хоть и странное, но вполне подходящее.

- И чего же в них такого, что ради посещения их концерта нужно целую спецоперацию проводить?

- Просто они лучшие в двадцатом веке. Без прикрас. Оба учились музыке ещё до начала второй мировой войны. Старая школа. Сильная музыка. Чёткая и выверенная. Они вне конкуренции. Челибидаке… несравненен. Он как Светланов, Караян, Озава и Рэттл вместе взятые и перемноженные друг на друга. Это… блин… простите, я не могу объяснить музыку словами. Это надо услышать. Прочувствовать. Сравнить, наконец, с другими. А Микелианджели… пианист. Просто пианист, и всё. До мозга костей. Всю свою жизнь он играет. Только играет. Живёт в каморке с минимумом удобств и изо дня в день играет на своём рояле. О, и да, он чувствует музыку. Чувствует то, что играет. То, что вкладывал автор в композицию…

- И откуда ты знаешь всё это? – Сощурившись, спросил Полковник.

- Записи на ТэВэ. Видел в видеотеке, где мамина подруга работает. Фильмы мне не интересны, но там весьма приличная подборка концертов. – И не соврал при этом. Я действительно ходил в видеотеку. И на самом деле нашёл там кассету с записью концерта Челибидаке. Вчера. Чего только не сделаешь ради себя любимого! Точнее для легендирования своих знаний перед разведкой.

Полковник – мировой мужик! Убедить его, конечно, было не просто, но… он мне позволил. По-любому наблюдает за мной. Возможно даже рассчитывает прибрать к рукам после школы. Наивный! Это я его к рукам приберу! Точнее – уже прибрал, просто он об этом не знает, му-ха-ха!

А даже если до этого не наблюдал, теперь точно будет. Уж после того, как я аргументированно отказался от сопровождения наставника в этом приключении, сославшись на то, что маленький мальчик куда как более незаметен, чем он же в компании человека с военной выправкой. Пришлось, правда, блеснуть знаниями английского, но поездка за границу того стоила. Тем более что в следующий раз будет проще его уговорить на такое.

Главное, чтобы он меня к оперативной работе не начал привлекать. А то под конец беседы глаза у него нездорово так блестели.

Дорога до Мюнхена мне запомнилась надолго.

Сначала был перелёт до военного аэродрома в Подмосковье. Надо будет, кстати, потом поблагодарить товарища Полковника за предупреждение одеться потеплее – в грузовой кабине семьдесят шестого Ила оказалось весьма прохладно, даже в отделении для экипажа. Конечно, там было отопление теплым воздухом и горячий чай… как и четверо курящих мужиков. Не люблю сигаретный дым с тех пор, как бросил курить. Вот был бы у них там кальян… хотя всё равно мне никто не дал бы присоединиться.

Так что, сбежав от сигаретного дыма, я отправился исследовать нутро летающего грузовика. В обнимку с фотоаппаратом, ага. Две катушки плёнки отщёлкал – хотя, казалось бы, ну чего там снимать? А много чего! Вид на закат из кабины бортинженера, той, что на носу внизу. Из пассажирского самолёта такое не снимешь. Разве что из сто тридцать четвёртой Тушки ранних выпусков, но таких у нас на полуострове нет. Или самый настоящий зенитный пулемёт в хвостовом гнезде. Какой мальчишка может похвастаться тем, что своими руками его трогал? Я вот могу. И даже фотка меня за этим пулемётом имеется – бортстрелок любезно согласился сделать взамен такой-же, но уже с ним в роли модели. И даже одну совместную сделали, кое-как закрепив фотоаппарат на каком-то вентиле. На ней мы меняли ленту в пулемёте, скорчив такие рожи, будто у нас на хвосте вражеский перехватчик, и в разгаре боя в пулемёте кончились патроны.

Интересно будет понаблюдать за реакцией родителей, когда увидят отпечатки. Надеюсь, переживу эту сцену, хе-хе.

После фотосессии перекусил и лёг спать. Да так удачно, что проснулся только когда пилоты перевели двигатели в реверс.

- Так, малец, мне рекомендовали тебя как сознательного человека. – В комнату зашёл мужчина лет тридцати на вид. Высокий, крепкий, с коротким ёжиком тёмных волос. Обычные, «рязанские» черты лица. Одет он был в простые серые брюки, светлую рубашку и кремовый свитер. Вот только эта одежда ни разу не скрывала военную выправку и стать. Да блин, его фигура была мечтой всех мальчишек!

- Здравствуйте, эээ… – На секунду я задумался, как его называть. Мужчина не представился же. И даже не поздоровался. Ну лаааадно. – Товарищ военный.

- Хмм… – Сощурился он. – Здравствуй. На время, пока мы будем вместе, тебе нужно называть меня отцом.

- Хорошо, пап. – Кивнул и снова изобразил задумчивость на лице. – А как моего папу зовут? А маму? Какая у нас фамилия? Бабушки, дедушки? Где папа с мамой работают? Где мы живём?..

- Стоп! Читать умеешь? – Мой кратковременный отец достал из портфеля тонкую бумажную папку и положил передо мной на стол, явно не сомневаясь в ответе на вопрос. – Здесь вся информация, которая тебе нужна. Постарайся запомнить с первого раза. Выезжаем через два часа.

Открыв папку, минут на двадцать я выпал из реальности. И, чем дальше читал, тем сильнее начинал подозревать какой-то розыгрыш. Или издевательство. Не может же быть, что легенду создали настолько ужасно? Или может? Или это проверка? И как мне на это реагировать? Если Полковник решил разыграть партию… в плане – проверить глубину моего… разума? Аналитики? Понимания действительности?

Вот что мне делать? Согласиться с этим бредом и не отсвечивать? Или…

- Сразу говорю, фотоаппарат я не оставлю, это не обсуждается. – Спокойно посмотрел в глаза «папе Юре».

- Это может вызвать лишние вопросы на таможне. Никто не поверит, что ребёнок в твоём возрасте занимается фотографией. Проверяющие подумают, что я так пытаюсь отвести от себя подозрения.

- Пап, не плоди сущностей! Мои работы выставлены в университете, городском фотоклубе и в администрации. Думаешь, я не справлюсь с убеждением кого-то в своём профессионализме?

- Вот этого я и боюсь. Ты должен быть обычным ребёнком, а не профессионалом. Отводить от нас внимание, а не привлекать его.

Некоторое время я смотрел в стол, постукивая по нему пальцем, после чего поднял серьёзный взгляд на мужчину.

- Товарищ военный, носящий позывной «папа Юра», давайте будем объективны? Я совершенно не способен отыграть обычного шестилетнего ребёнка. Как и вы не способны не выглядеть в глазах понимающих военным. Ни вы, ни я не являемся профессиональными разведчиками. Нам нет смысла пытаться играть среднестатистическую семью на выгуле. Поэтому предлагаю сфокусировать внимание на мне. Шестилетний профессиональный фотограф - весьма необычная зверушка. Редкая, я бы даже сказал - редчайшая. Если правильно разыграть эту карту, папа-хищник на заднем фоне сможет стать совершенно незаметным. А если ему ещё добавить чуточку шарма, капельку смущения… и какую-нибудь слезливо-печальную историю про умершую при родах жену… или нет, лучше пусть она скончается от рака… года два назад. И ответственный родитель уходит со службы ради воспитания сына. Хе-хе! Женщинам понравится.

- Угу, а у мужчин возникнут вопросы. Например - откуда у неработающего отца-одиночки деньги на заграничные поездки?

- Мафия же! Папа - боевик в ОПГ. Думает, что сын об этом не знает, но тот знает. И в тайне гордится.

- Какая-то херня получается…

- Зато куда как реальнее той лажи, что написана в папочке. – Пожал плечами. – Кто вообще составлял эту легенду? Там всё шито белыми нитками. Ты фотки дедушки с бабушкой сам-то видел? Они же американских шпионов на завтрак едят, морскими котиками закусывая. Это…

- Так, всё-всё, достаточно. – Поднял руки в примирительном жесте мужчина и достал из портфеля точно такую-же папку. – Вот, читай.

- Сын военного фотокорреспондента? – Быстро пролистав первые страницы, поднял взгляд на «отца». – И к чему был этот цирк тогда?

- Ну, я же должен был понять, с кем имею дело?

- Эх, любите вот вы, взрослые, всё усложнять. – Покачал я головой. – Ладно, поехали, по пути прочитаю.

В итоге легенда не понадобилась. Никто на нас особого внимания в процессе перелёта и прохождения контроля не обратил. Поулыбались разве что таможенники при виде мальца с фотоаппаратом, просветили его вместе с остальными вещами, и на этом всё закончилось. Даже обидно чуть-чуть стало. Я, понимаешь, биографию свою учил, в роль вживался, а они…

Ну да ладно, главное – до цели добрался.

Про сам концерт рассказывать бессмысленно. Старый концертный зал, крутой оркестр, суперкрутой дирижёр и музыкальный маньяк в качестве солиста. Такое не передать словами, такое надо слушать. И не в записи, запись не передаёт и десятой доли тех ощущений, что чувствуешь, слушая это в-живую.

Обратная дорога до Камчатки… ну, она была. Но, находясь под впечатлением услышанного, я её совершенно не запомнил. Добрался до нужного адреса, где встретил какую-то тётку, с ней долетел до Москвы. Она же посадила меня на рейс до Петропавловска. Я даже фотоаппарат после выхода из филармонии ни разу так и не расчехлил.

Отпустило меня только после того, как проснулся утром в своей постели. Хотя «отпустило» - слишком громко сказано. Вместо ставших уже привычными утренних тренировок я тупо пялился в стену кухни, механически пережёвывая бутерброд с салом.

- Ваня, ау!

- А? Что? – Повернулся я на звуки своего имени.

- Что случилось? – Серьёзно смотрел на меня завтракающий по соседству дед.

- Ничего страшного.

- Разве? Ты куда-то пропадаешь на два дня, благо хоть предупреждаешь на сей раз. А потом возвращаешься и сидишь тут в прострации, изображая из себя статую. Может, тебе помочь чем-то? Я…

- Да не, деда, помощь не нуж… или нужна? Хмм… Знаешь, деда, я тут подумал… если я сейчас начну заниматься фортепьяно, то имею все шансы стать самым известным пианистом всех времён.

- А-ха-ха-ха-ха! Это когда ты собираешься успеть стать ещё и великим музыкантом?

- Не великим, а известнейшим! – Поднял я палец вверх. – Ощути разницу. А насчёт когда… Назови мне самого известного советского дирижёра.

- Эээ…

- Да, ты далёк от музыки, но даже ты его знаешь. Светланов.

- Да, кажется, слышал эту фамилию.

- Он отличный дирижёр, но не гениальный. А свою славу заслужил тем, что просто начал записывать музыку на пластинки. То есть практически всю классическую музыку, которую можно было приобрести в Союзе, писал он. Смекаешь? На западе, кстати, этим занимался Караян. Вот тот уже совсем не гений. Светланову он проигрывает по всем статьям. Но из всего многообразия классической музыки, записанной на твёрдые носители - включая видеозаписи, между прочим - восемьдесят процентов записано этими двумя дирижёрами.

- И ты хочешь пойти по их стопам?

- И да, и нет. – Поёрзал я на стуле, усаживаясь вполоборота к деду. – Двадцать первый век будет веком свободного распространения информации. Компьютерная индустрия набирает обороты и с каждым годом развивается всё быстрее. Носители информации становятся миниатюрнее, и при этом вмещают информации всё больше. В штатах уже объединяют ключевые информационные центры в единую сеть Интернет. Пройдёт всего лет десять, и к этой сети будет подключена каждая третья квартира в больших городах. Ну, может, пятнадцать.

- И? Я не очень понимаю, к чему это ты.

- К тому, что видеоролики, первые видеоролики, они будут самыми известными. Как пластинки Светланова и Караяна. Но, чтобы эти самые видеоролики записать… и чтобы они были хорошими, качественными, мне нужно уже сейчас начинать учиться музыке.

- Вот как? Значит, хочешь пойти в музыкальную школу?

- Или найти репетитора хорошего. Второе даже предпочтительнее будет, но толкового преподавателя найти непросто. Так что, пожалуй, начнём с музыкалки…

Вот так я, совершенно неожиданно для себя, начал посещать музыкальную школу.