Девять дверей. Секрет парадоксов

6 глава. Как две капли

Я открыла глаза. В окошко маленькой спальни Бэрса ярко светило солнце. Простыня подо мной была влажная и скомканная. На тумбочке возле кровати еле разместились разные склянки с разноцветными жидкостями — лекарством. Вот синяя — это гекинтонол от жара, темно-красная — феррекс от боли, фиолетовая — сильеция противовирусное, зеленая — ммм… не помню, голова кружится. Взгляд выше. В кресле у окна спит Гэрис.

Я хотела уже сесть, но не смогла спустить ноги на пол. Возле меня, облокотившись на край кровати сидя на полу, уснул Марун.

Интересно, как долго я была без сознания? Во рту все пересохло и хотелось пить. Я потихоньку тронула детектива за плечо.

— Мару-ун, — позвала я шепотом.

Тотчас он поднял голову с уставшими, но счастливыми глазами.

— Марун, принеси мне, пожалуйста, попить, — так же тихо попросила я.

Он бесшумно встал и быстро ушел на кухню. Вернувшись со стаканом воды, Бэрс встал на колени перед кроватью.

— Лара, прости меня! — произнес он, настолько искренне раскаиваясь, что, заглянув в его глаза, наполненные до краев теплом и лаской, я услышала, как мой предательский голос внутри уже во всю вопил: «прощаю!» Но вредина-гордость не позволила мне это произнести вслух. Я лишь протянула ему руку:

— Перемирие.

Но он не пожал ее, как предполагалось, а, наклонившись, поцеловал, превратив меня в вареного рака.

— Солари, ты пришла в себя! — раздался обрадованный голос Гэриса. Он вскочил с кресла и, бросившись к кровати, присел на краешек.

Бэрс тут же поднялся с колен и молча вышел из комнаты. Я только проводила его взглядом.

Рис тоже имел уставший и помятый вид. Наверное, они оба не спали всю ночь. Из-за меня! Я еще ощущала слабость, но увидеть сегодня утром, как возле моей постели ждут моего пробуждения двое дорогих мне мужчин, было лучшим лекарством!

— Привет! — улыбнулась я другу.

— Тебе что-нибудь нужно? — заботливо спросил он.

— Да, встать, одеться и продолжить вместе расследование! — озорно подмигнула я ему.

Рис рассмеялся на мой ответ.

— Но мистер Фулер, семейный целитель семьи Нордиков, не велел тебе вставать, по крайней мере, сутки. — произнес Бэрс, появившийся в дверях.

— Если хочешь, мы привезем к тебе для компании Фэю. Она могла бы за тобой ухаживать, — любезно предложил Рис.

— Нет, — отмела я все предложения. Носятся они, понимаешь, со мной, как с инвалидом! — ухаживать за мной никому не надо. (Парни как-то погрустнели разом.) Да и суток у нас нет. Пора Горина вытаскивать! Да, кстати, чтобы открыть шкатулку нужна Фэя, — я многозначительно изогнула бровь, уставившись на Бэрса, а про себя произнесла — «один — ноль».

— А что я не подойду для этого? — немного обиженно спросил Гэрис.

Не сводя взгляд с ухмыляющегося дознавателя, я ответила:

— Не знаю, как устроен этот артефакт, но, по-моему, здесь важны не только чувства, но и фактор времени отношений между мужчиной и женщиной. — Похоже Риса успокоило такое объяснение, а я про себя продолжила счет — «два — ноль».

Пока мы с Бэрсом «играли в гляделки», он машинально почесал руку. И тут воздух перед ним загустел, и в белом облаке начал проявляться мираж. Парни отреагировали молниеносно: встав рядком, спрятали меня за своими спинами.

— Бэрс, я жду вас уже полчаса! — услышала я знакомый властный голос гром-бабы, Амнер, — И вы, Нордик, где вас носит?! Да вы оба еще не в отделе! — Она, видимо, пыталась заглянуть им за спину, — Чем вы, вообще, занимаетесь?! Чтобы через полчаса были у меня!

Мираж развеялся.

Марун взлохматил пятерней свою шевелюру и на выдохе произнес:

— Сегодня будет веселый денек!

Я снова сидела в кабинете № 71, уставившись в маленькое зачарованное зеркальце Бэрса. Для меня можно было уже учредить новую должность в следственном отделе — «подглядывающая».

Бэрс с Рисом стояли перед столом начальницы. Она пыхтя ходила взад и вперед вдоль окна, заложив руки за спину. Резко остановилась и, уперев руки в стол, начала громко отчитывать подчинённых:

— Сегодня утром у меня был нелицеприятный разговор с судьей Арханом Дороновичем. После вашего, — она ткнула пальцем в Бэрса, — запроса на обыск дома историка, его однофамильца. Он заявил, что ваши подозрения беспочвенны, что это все домыслы, что доказательств подозревать уважаемого человека никаких нет! Да я и сама не очень была уверена в ваших выводах. Короче, запрос на выдачу ордера я отклоняю! Мне хватило и того, что вы вытащили из-под стражи подозреваемую в убийстве, как, якобы, свидетельницу, и подняли это дело о пожаре в Вэроми! Но уж сыпать обвинениями в адрес, — она указала наверх, — высокопоставленных чинов я не позволю! И лишаться своей должности из-за вас не собираюсь! Идите работать!

Когда парни зашли в кабинет, я хохотала, сгибаясь пополам. Оба были красные и взъерошенные, как дикобразы.

Дядюшка Андрэ был рад нас обслужить, принеся тушеные телячьи ребрышки со свежим салатом и знаменитый ягодный чай со сдобными булочками. Мы сидели за столиком и, уплетая сытный обед, строили план дальнейшего расследования.

— Как же теперь быть с Дороновичем? — поинтересовался Гэрис, — будем его проверять?

Я, прожевав салат, воскликнула:

— Но как без ордера?

Мы оба посмотрели на Бэрса, ожидая его мнения по этому делу. Он все это время, пока Рис возмущался по поводу бюрократии и семейственности на верхах, ел молча, отстраненно наблюдая за нашим разговором. И словно ждал, когда же мы дойдем до главной проблемы, поэтому сразу оживился.

— Гэрис, мне нужен адрес Стонха Дороновича уже через час. — Это прозвучало, как приказ.

Но, видимо, так было заведено между дознавателями и визуарами, потому что Рис, наскоро допив чай и, поцеловав мне руку (скоро у меня выработается привычка подавать руку для поцелуев, как у дам во времена среднеметеоритного периода), убежал в отдел. Я только успела в след крикнуть:

— Пока!

Оставшись с Маруном наедине, я решила поконкретнее узнать, что он задумал.

— Хочешь сказать, что собрался влезть к историку в дом? — с улыбкой спросила я.

— Не собрался, а собрались, — поправил он меня с серьезным видом, — Ты пойдешь со мной, а то будешь потом обижаться, что тебе ничего не сообщают и никуда не пускают, — и подмигнул мне, мол — «два-один».

Я чуть не подавилась мягкой булочкой.

— Но ведь это незаконно! — воскликнула я, вовремя спохватившись, чтобы не закричать это в полный голос.

— Солари, все мое существование, вообще, незаконно. Люди из разных миров не имеют право иметь детей. Потому что они получаются слишком сильными, так как обладают двойственной магией.

— Как ты и твоя сестра? — в лоб спросила я.

— Что ты об этом знаешь?! — поменяв тон, холодно процедил он.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — я испугалась, что после, только-только установившегося между нами хрупкого мира, Бэрс опять на меня разозлиться. Я схватила его за руку, чтобы успокоить. И мне это удалось почти сразу. Его взгляд тут же изменился, зрачки расширились, пульс участился, голос растерял уверенность.

— Да я не сержусь, Лара, — он сжал мою ладонь и стал пальцами поглаживать ее. Теперь была моя очередь смущаться, но отступать я не собиралась.

— Марун, пожалуйста, расскажи о ней. Фэя говорила, что у нее слабое здоровье.

Я смотрела на него во все глаза, думая, — «либо сейчас, либо никогда».

Он колебался, подбирая слова.

— Все просто, она — чистый гласс.

Я ожидала услышать все, что угодно, но только не такое.

— Но ведь это не болезнь. — робко и растерянно заметила я.

Бэрс чему-то невесело усмехнулся и начал объяснять:

— Энергия космоса — это, своего рода бездонный колодец, из которого все мы черпаем силу. Мы все так устроены. Просто в каждом мире людям доступен только один вид магической силы. Но, что если вокруг такая энергия, которая тебе не подходит?

Марун грустно вздохнул, а я тихо переспросила его:

— А как отсутствие магии вредит Гаэль? В чем это выражается?

Руки Маруна были сильными и нежными одновременно. Я не пыталась вынуть свою ладонь из его «объятий», а он продолжал наощупь изучать ее рельеф.

— Здесь в Логии магия парадоксов. Но Гаэль она не подходит, поэтому ее организм истощается. Тот запас зеркальной магии, который был дан при рождении, израсходовался еще в детстве, а новую взять неоткуда. Она слабеет, как терзаемый жаждой человек. Ей необходима энергия глассов, но она ее не получает. У Гаэль порой нет сил даже ходить.

— А как ты используешь зеркальную магию и в Логии, и в Эгоцентриуме? — поинтересовалась я.

Бэрс сосредоточенно поглядел на меня и продолжил:

— Я с помощью парадоксов научился открывать себе доступ к энергии глассов. А в Эгоцентриуме можно пользоваться любой магией, ведь вдохновение есть в каждом из нас, поэтому можно сказать, что Эгоцентриум простейший из всех миров. Но он и уникален этим. В нем выходец из любого мира может пользоваться присущей ему магией.

— А в других мирах — нет? — переспросила я.

— Если, скажем, ты попадешь в Фантомию или Акватерриум, то не сможешь там пользоваться магией парадоксов и долго находиться не сможешь. Поэтому ученые приходят в чужой мир на короткий срок.

Осторожно взвешивая каждую фразу, я спросила:

— А ты не думал, что отправить Гаэль жить в Зеркальный мир, это выход для нее? — я внимательно посмотрела на Маруна, но он нахмурился.

— А ты бы согласилась жить в чужом мире совсем одна без родных и близких?

Я задумалась, но не растерялась:

— А я так и жила в Эгоцентриуме, пока не появился ты. И даже здесь я не знаю, где мои родные. Я — одна. Но я уверена, что у Гаэль все будет хорошо, потому что у нее есть такой любящий брат.

Марун посмотрел на меня с такой благодарностью и теплом, что я решила, если немедленно не сменю тему разговора, окончательно капитулирую под чарами его магнетического взгляда.

— Как ты предполагаешь влезть к историку в дом? — выговорила я, отводя глаза в сторону и забирая свою руку из сладкого плена.

— Все зависит от сигнализации, которая там может быть внутри. Пойдем туда сегодня вечером, — он таинственно улыбнулся и подмигнул мне.

Вечер был тих, как спящий младенец. Самое время, чтобы влезть в чей-нибудь дом. Наша несколько подозрительная троица выскочила из примвера и прошла на соседнюю улицу. Остановившись возле большого белого двухэтажного дома, окруженного высоким кованым забором, Бэрс достал какую-то коробку из своего рюкзака, набитого под завязку различными полезными в нашей операции вещами. Мы подошли к воротам, Гэрис прошептал парадокс Монти Хола и тихонько открыл калитку справа. Пока мы крались к дому через кусты, густо разросшиеся по всему палисаднику, Марун вытащил из коробки большой хрустальный шар, наподобие тех, по которым лже-предсказатели «видят» будущее. Потер его рукой, словно от пыли и шепнул:

— Гласса-спекто!

Прикасаясь кончиками пальцев поочередно ко лбу, груди, глазам, губам, как в своеобразном ритуале, и, одновременно произнося магические формулы, стал «наматывать» себе на руку тонкую серебристую нить, которая тянулась из неоткуда. Обвитой рукой Марун втолкнул шар через оконное стекло, которое в этот момент стало похоже на студень. По звуку за окном было слышно, как шар покатился по комнатам. Бэрс все еще держал руку на стекле. И вдруг оно стало затягиваться тонкой пеленой, словно морозной корочкой. На матовом фоне появилось изображение, как на экране в кинотеатре. Оказывается, стеклянная сфера, которая катилась по дому историка, сканировала все вокруг и передавала виденное на окно.

В доме Дороновича было темно и безлюдно. Мы наблюдали, как из комнаты в комнату пролетали три зачарованных Читающих ока.

— Раз, два, три… — считал вслух Бэрс.

— Что ты делаешь? — спросила я, удивленно переводя взгляд с экрана на детектива и обратно.

— …Семь, восемь. — закончил он, — хочу узнать, сколько зеркал в доме.

Бэрс достал из рюкзака небольшое зеркало, завернутое в тряпку и, повернувшись к Рису, сказал:

— Мы с Солари пойдем загонять Читающие очи в одну комнату и запрем их там. Когда закончим, откроем дверь. А ты пока следи, чтобы к дому никто не подходил, если что, дай сигнал.

И он сунул визуару в руку маленькое зеркальце, точно такое же, как у меня. Я посмотрела на Гэриса. Он, как и я, был заинтригован предстоящей миссией. Бэрс снял тряпку с зеркала и установил его поустойчивее возле стены. Взял меня за руку и, глядя в глаза, предупредил:

— Не бойся и делай точь-в-точь, как я, — и пропел, — глассирум-м!

И в миг нас утянуло в зеркало. Я стала оглядываться вокруг. Это было необычное пространство: стен я не видела, да и, как высоко находиться потолок, тоже не могла определить. Но мне все равно казалось, что мы находимся в помещении. Здесь все искажалось, преломлялось, потому что всюду сотни и тысячи зеркал стояли под разными углами.

— Где мы? — мой голос отразился от стен и звонким эхом повторился десятки раз, пока не затих.

— В Зазеркалье, — тихо-тихо проговорил Марун мне в самое ухо, — здесь свои физические законы. Смотри, — он подошел к ближайшему ко мне зеркалу, просунул в него руку и коснулся щеки моего отражения. А я на своей почувствовала тепло его руки. — Здорово? — он хитро улыбнулся и подошел ко мне. — А можно и наоборот, — он наклонился ко мне, так близко, что я заметила, как пульсирует жилка на его шее, — Смотри, — почти бесшумно, одними губами произнес он. И в зеркале позади Бэрса я увидела, как наши отражения поцеловались.

Он отступил на шаг и, увидев мои пунцовые щеки, рассмеялся. И тут же его смех со звоном прокатился по камерному измерению. Дождавшись пока эхо отзвучит, я спросила:

— Что мы будем делать?

— В каждой комнате есть зеркала, — шепотом объяснял Бэрс, — а Читающие очи реагируют на любое движение. Поэтому мы будем перемещаться из зеркала в зеркало, заманивая артефакты в одну комнату, где я их запру.

— А они не зафиксируют наши изображения? — с опаской уточнила я.

— Нет, в доме темно. Так что разобрать что-то будет проблематично. Следуй за мной.

Мы шли, обходя зеркальные стены, пока я не увидела небольшое окно. Бэрс подвел меня поближе. За ним оказалась полутемная комната. И тут же, летя в полуметре над полом, показалось Читающее око. Детектив помахал ему рукой.

— Иди к такому же окну, — он пальцем указал направление.

Пройдя чуть подальше, я увидела окошечко чуть меньше предыдущего. Око рвануло ко мне. Бэрс уже выглядывал из следующего зеркального оконца, маня артефакт к себе. Так, перебегая от одного зеркала к другому, мы добрались до последнего. Марун высунул руку из окна произнес парадокс и закрыл двери. Все три Ока, оказавшись в ловушке, закружили по комнате.

— Пойдем, теперь можно войти в дом. Мы выскочили из зеркала возле Гэриса. Он недовольно заворчал:

— Что вы так долго делали?

Бэрс с лукавой улыбкой ответил:

— Надо было сначала объяснить Солари, как устроено зазеркалье, прежде чем выполнять нашу задачу.

Я покраснела и отвернулась, чтобы Рис не заметил. Но от Бэрса это не ускользнуло. И сверкнув на меня своими хитрыми глазами, он пошел открывать входную дверь.

Прежде чем войти в дом, детектив повернулся к нам, прижав указательный палец к губам. У каждого из нас в руке был маленький фонарик с малюсеньким язычком пламени внутри. Мы бесшумно, словно тени, рассредоточились по дому.

Я исследовала небольшой кабинет со множеством книг и скромной коллекцией антикварных вещей: вазочек, статуэток, курительных трубок и табакерок. На столе между серебряным пресс-папье и массивными малахитовыми часами я заметила фотографию. И челюсть у меня отпала.

На снимке были два совершенно одинаковых человека, похожих, как две капли воды. Они стояли рядом и улыбались. Я вспомнила внешность Стонха Дороновича. Один из этих мужчин был, конечно, историк. А кто другой? То, что это брат-близнец, я не сомневалась.

Схватив со стола изображение, я быстро отыскала в доме Риса и Маруна. Вцепившись в них, выволокла парней на улицу. В руках у них были зажатые вещи, в которых они копались минуту назад: Бэрс держал калькулятор (интересно, откуда у историка иномирная вещь?), а Гэрис, видимо, просматривавший почту, захватил пару деловых писем.

— Что случилось? — недоумевали они.

— Вот что я нашла, — и повернула к ним фото.

Гэрис, автоматически сунув письма в карман, выхватил у меня из рук снимок и уставился на него удивленными глазами. А Бэрс хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:

— Ну конечно! Вот теперь все встало на свои места. Теперь состав преступления на лицо!

Гэрис, произнеся парадокс — двойников, сделал копию фотографии. Мы положили все, что брали в доме обратно и, выпустив из запертой комнаты Читающие артефакты, вышли за ворота, закрывая за собой калитку.

Все кафе в это время были уже закрыты, поэтому нам пришлось зайти в небольшой ресторанчик, где со сцены томно выводила блюз какая-то откровенно одетая блондинка. Мы сели на диванчик в форме буквы «С», и к нам подошла официантка с блокнотом и ручкой в руках.

— Что будете заказывать? — Она широко заулыбалась, увидев сразу двух симпатичных парней.

Бэрс хотел побыстрее приступить к обсуждению итогов нашего вечернего предприятия, поэтому, не заглядывая в меню, буркнул:

— Три файртейла.

Официантка разочарованно, что мальчики не обратили на нее внимание, отошла от нашего столика, покачивая бедрами.

— Так, что получается, — начал Гэрис, — двое братьев — историков решили перейти в Эгоцентриум. Только у одного есть разрешение на переход, а у другого нет. Поэтому они поменялись местами. А прикрывает их родственник — судья.

Бэрс отрицательно замотал головой.

— Переход открыт для всех ученых, — не согласился Бэрс. — Нет. Тут главное — мотив. Кто и зачем проник в другой мир? Что мы узнали? Есть два брата-близнеца. Только один — историк, а вот другой… — тут Бэрс сделал многозначительную паузу, — … другой — судья.

Мы с Гэрисом изумленно уставились на детектива. А он продолжал:

— Ты прав, Рис, они поменялись местами. И в Эгоцентриум перешел не историк, а судья, взяв пропуск своего брата. Судьи не имеют права переходить в другие миры, поэтому, попав в «Архив ключей» с помощью документов историка, судья убил архивариуса и сиганул через портал. Поэтому он и не схлопнулся за ним, а Солари утянуло туда следом по закону Гериоксена о незакрытых «дверях».

И тут меня осенило:

— Судья! Так вот откуда у преступника такая сильная магия!

— Умница! Думаю, все так и есть.

— Ваш заказ, — прогнусавила подошедшая с подносом официантка, выставляя перед нами три высоких стакана с оранжевым содержимым.

— Спасибо, — бросил ей Гэрис, даже не взглянув в ее сторону.

Та демонстративно удалилась.

— Только, — Бэрс печально вздохнул, — мы не можем это доказать.

— А фотография? — с надеждой спросила я.

— К сожалению, она не является доказательством нашей гипотезы, — резонно подчеркнул Рис. — Никто не станет проверять судью. Тем более, другой брат в Эгоцентриуме. И, вообще, быть близнецами — не преступление.

Я задумалась об убийстве иностранного дознавателя и предположила:

— Выходит, это историк убил Дориана Варка!

— Скорее всего, — поддержал мои выводы Бэрс, потягивая напиток.

В расстроенных чувствах, я сделала большой глоток, и слезы тут же выступили у меня на глазах.

— Это что, водка?! — просипела я обожжённым горлом.

Бэрс прыснул со смеху. А Рис, оторвавшись от своего стакана, с интересом переспросил:

— А что это такое?

— О, Менделеев, прости его! — воскликнула я, откашливаясь, — это та бурда, которую ты пьешь!

— Но ведь это файртейл, — растерянно произнес он.

Давясь от хохота, Бэрс объяснил другу:

— В Эгоцентриуме алкоголь так называют. А ты, что не пьешь алкогольные напитки? — обратился он ко мне.

— Пью, но не такие крепкие, — честно призналась я, а у него в глазах промелькнул странный огонек.

— Ты, что в жизни никогда не напивалась? — переспросил Гэрис.

— Один раз на студенческой вечеринке. И больше не хочу.

Бэрс, толкнув Гэриса локтем, кивнул в мою сторону:

— А память-то к ней возвращается! — и снова захохотал.

— Лучше бы этот эпизод из моей биографии выпал навсегда! — пробубнила я, краснея.

Теперь парни дружно покатывались от смеха. Алкоголь начал свое коварное дело!

— Не могу себе представить тебя пьяной, — сквозь смех проговорил Рис.

— И не увидишь, — злобно отрезала я, — И вы, завязывайте с этим, — я указала на стаканы. — Завтра надо ехать в Таргери за Гориным. И, вообще, кто поведет примвер? Я не умею.

— Грихэль, ты ужасная зануда, — ввернул Бэрс, уже находящийся под градусом. — Ты не умеешь радоваться жизни.

— Кто бы говорил, — буркнула я, — можно подумать, из тебя оптимизм так и прет — трудоголик!

Меж тем на сцене блондинка затянула очередную любовно-песенную муть. И Гэрис, повернувшись ко мне, протянул руку.

— Пойдем танцевать? — предложил он.

Я с сомнением покосилась на него, но все же согласилась. Мы вышли на танцпол. Но едва подстроились под ритм, к нам подлетел Бэрс и потащил к выходу.

Свежий ночной воздух провентилировал легкие и, освежив, вернул к действительности.

— У нас есть план по спасению Никиты? — спросила я у парней, шедших по обе стороны от меня.

— А кто этот таинственный… хм Никита? Странное имя! Что ты все рвешься его спасать? — внезапно спросил Гэрис.

Бэрс повернулся к другу:

— О, тебе это понравиться, Рис! Это один журналист, который постоянно волочился за Ларой!

Я резко остановилась и удивленно уставилась на них. Из нашей троицы, похоже, только я была абсолютно трезвой.

— Серьезно?! — изумился Гэрис. И обратившись ко мне, спросил, — Если его похитили, значит он тебе дорог!

— Конечно дорог, она про него все уши прожужжала, — подлил масла в огонь Бэрс.

— Эй, вы чего? — я пощелкала пальцами у них перед носом. — Очнитесь! При чем тут дорог — не дорог! Он заложник — его надо спасать!

— Да, не переживай, Лара, конечно спасем, — засмеялся Бэрс и открыл дверцу примвера.

Я застыла на месте, когда парни уже сидели в салоне.

— Ты в таком состоянии поведешь?! — воскликнула я.

— Лара, мы выпили по бокалу! Ты, о чем? Не бойся, садись.

Парни дружно хохотали надо мной. А я надулась на них и всю дорогу молчала.

Я с силой шмякнула две чашки на стол, что они жалобно звякнули. Налила горячего крепкого кофе и поставила перед этими паяцами. Демонстративно развернулась и пошла из кухни.

— У тебя ужасный характер! — бросил мне в спину Бэрс.

Я повернула только голову и через плечо парировала:

— Вот закроем дело, и ты от меня избавишься! — И хлопнула дверью.

Было, наверное, уже за полночь. Я очень устала и завалилась в свежую постель в спальне Бэрса. В голове у меня прокручивался сегодняшний день. А перед глазами стояли наши с ним целующиеся зеркальные двойники. Опять детектив принялся подразнивать меня! Хотя я уже смирилась с этой его привычкой.

Мои мысли бежали вперёд, не давая мне расслабляться. Что мы смогли найти благодаря нашему взлому? Оказывается, мы имели дело с братьями — близнецами. Всё-таки, Бэрс прав, это их совместная афера. Хорошо, что Гэрис сотворил копию с фотографии. Возможно, она ещё сыграет свою роль в этом деле, даже если не будет использована, в качестве доказательства вины судьи Дороновича. Да… двойники, близнецы, копии… Я уже начинала клевать носом, когда меня, будто что-то торкнуло. И тут все сложилось: я поняла, как можно перехитрить шантажиста!

Спрыгнув с кровати, я достала из замшевой сумочки шкатулку — артефакт из Дуалитаса. Она была снова плотно закрыта, пряча в себе мощную космическую энергию, сконцентрированную в маленьком метеорите. Я подумала, как же мне ее открыть? Прошлый опыт меня тоже запутал. Может, магия Дуалитаса сработает, если артефакт будет в руках пары, в которой хоть один любит другого?

Сейчас в гостиной, лежа на полу, дрыхли парни. Я вспомнила, что Фэя говорила о своем брате и его чувствах ко мне. Поэтому потихоньку вышла из спальни с мобильником в руке, который заменял мне фонарик (батарейку я научилась заряжать с помощью парадоксов) и подошла к Гэрису. Он спал, лежа на животе, обняв подушку. Коснувшись шкатулкой его руки, я стала ждать «запоздалое» действие магии. Но ничего не произошло. «Значит, Фэя ошибалась», — даже обрадовалась я и поглядела на спящего рядом Маруна. Мое сердце бешено забилось. Как же он был прекрасен. Я с трудом преодолела желание прикоснуться к нему, а лишь прижала коробочку к его руке и — та-да! Она тут же щелкнула и крышка приподнялась. Я так и застыла с открытой шкатулкой в руке.

Все это время я не признавалась самой себе в своих истинных чувствах, но магический артефакт открыл мне глаза на правду. Я полюбила Маруна! То, что он стал для меня больше, чем другом, я давно чувствовала. Он не просто очень нравился мне, а заставлял трепетать каждую жилку мое тела. Я так страстно желала его, что мне до ужаса захотелось прикоснуться к его губам. Почувствовать их на вкус. Раствориться в его объятиях. Ревность к Фэе изводила меня, а страх потерять этого несносного волокиту сводил с ума. Теперь я поняла, что не могу без него жить! Я посмотрела на него. Он чему-то улыбался во сне. И я улыбнулась тоже. Да, я его люблю! Люблю. Страстно. Неудержимо. И безответно.

И тут я упала с облаков на землю. Он меня терпит, может быть, жалеет, иногда флиртует, заигрывает, дразнит — забавляется! Держит возле себя по необходимости, для дела и личных интересов. И у него есть утонченная, красивая и талантливая Фэя. А от меня у него только неприятности и головная боль.

Я на цыпочках ушла в спальню, закрыв за собой дверь. Но я уже сделала свой выбор и пути назад нет. Открыв кулон-сердце, я достала камень…