Девять дверей. Секрет парадоксов

2. Глава Цветочки! И ягодки!

…Я разгадала его секрет. Ответ лежит теперь у меня в кармане. Но его послание было очень неожиданным и наполнено тревогой. Что же могло случиться? Мне нужно вернуться рано утром, чтобы успеть поговорить с отцом, пока он не уехал в экспедицию. Но так рано я не смогла поймать ни одного примвер-доставщика, чтобы сразу попасть в Вэроми. Поэтому я воспользовалась треймвером. А они не возят через лес. Теперь придется идти пешком. Но здесь недалеко, успею. Вон уже пруд… Но что это? Над деревней дым! Огонь, кругом огонь!..

Я проснулась от стука в дверь. Вся моя кровать была усыпана распечатанными письмами. Одно из них до сих пор я держала в руке. Старинный документ лежал рядом на подушке. Он был весь исчерчен непонятными письменами.

Я встала натянула любимые джинсы из Эгоцентриума, светлую тунику взяла из шкафа и обулась в удобные кеды. Сгребла все письма в стопку и, перевязав лентой, сунула под подушку, а папирус захватила с собой.

На пороге моей спальни стоял Марун с какао в руках. Одетый в хлопковую серую футболку и полуспортивные зеленые брюки с босыми ногами он выглядел очень мило и по-домашнему. Как было бы здорово сейчас обнять его и почувствовать тепло поджарого стройного тела. Но я быстро отогнала эти глупые мысли, ведь еще со вчерашнего дня решила больше не поддаваться на провокации этого волокиты и все внимание сконцентрировать на расследовании. Тем более я не могла забыть про Фэю, и сцена с поцелуем, словно заноза, саднила мое сердце.

— Доброе утро, — проговорил он, улыбаясь, и протянул мне горячую чашку чая.

«Подлизывается!» — подумала я, но чашку взяла, буркнув "спасибо" и прошла на кухню.

Открывая по очереди один шкаф за другим, кроме двух маленьких кульков с крупой и жалкой пачки макарон, других продуктов я не обнаружила. «Значит завтрак откладывается, по крайней мере, пока не выясню, где хранятся мои денежные средства», — подумала я. И тут вспомнила о сумочке, лежащей в прихожей.

Для полноты обычного женского набора из расчески, помады, носового платка, который я обнаружила в ней не хватало только зеркальца. Круглое маленькое, всученное мне вчера детективом для наблюдения, оно лежало в кармане ветровки, висевшей на деревце-вешалке. «Позже ему верну», — решила я и переложила его в сумочку. Зеркальце звякнуло, прикоснувшись к какой-то коробочке из неизвестного белого материала — на пластик не похоже. Повертев в руках совершенно гладкий на ощупь предмет, очень плотно закрытый, что даже щелочки не было видно или потайного замка, потрясла его. Внутри что-то гулко загремело, ударившись о стенки. Что-то небольшое и жесткое. Но как бы я не вертела странную штуку, наверняка, полую, найти крышку, чтобы открыть ее не смогла. Оставив бесполезные попытки, убрала таинственную коробку обратно и заметила мешочек из фиолетового бархата, затянутый золотистым шнурком. Высыпав на ладонь содержимое, я ахнула. Среди золотых монет большого диаметра лежали рубины, алмазы и еще какие-то необычные, но очень красивые камешки, видимо, тоже драгоценные.

Я подошла к Бэрсу, который сидел на кухне, пил кофе, и высыпав перед ним свое богатство спросила:

— Не знаешь, что это такое?

Тот молча посмотрел на горку с золотом и спокойно ответил:

— Деньги, разве не видишь?

— Нет, я вижу. А где же настоящие, за которые можно купить что-нибудь в магазине? — Я стала перетряхивать содержимое сумочки перед ним.

Марун почесал переносицу и, посочувствовав мне, посоветовал:

— Это, конечно не подойдет для магазина, но можно в банке обменять на серебро или медь, если хочешь.

— Ты что, издеваешься?! — не выдержала я. — Обычные деньги, бумажные!

Марун только захохотал над моими словами.

— А я и не знал, что бумага теперь дороже золота стала!

Но видя, что мое терпение лопается, успокоил меня:

— Если ты говоришь о тех бумажках, что в ходу в Эгоцентриуме, так у нас их нет и никогда не было. У нас вот такие деньги, — он подкинул не руке монеты и положил передо мной. — Ладно, я помогу тебе в этом разобраться. Не могу же я допустить, чтобы мой главный свидетель умер с голоду.

Я села рядом с ним и уставилась на деньги и драгоценные камни, лежащие возле моей чашки с какао.

— Что же может в этом мире считаться сокровищем, если золото и бриллианты есть у всех? — Я не заметила, как произнесла свои мысли вслух. А потом вздрогнула, услышав ответ:

— Ну, во-первых, не у всех. А во-вторых, для каждого человека понятие «сокровище» свое.

Я посмотрела на Маруна. Он, почему-то, встал изо стола и отошел к окну, выходившему на палисадник с сиреневыми кустиками.

— Сегодня уже 20-е число, надо что-то выяснить про "сокровище" моего отца, — напомнила я, — мы должны спасти Никиту.

Бэрс повернулся ко мне, скрестив руки на груди. Улыбки на лице, как не бывало. «Опять влез в рабочую форму дознавателя», — промелькнуло у меня в голове.

— Как думаешь, были у твоего отца какие-нибудь ценности, которые он мог бы хранить в банковском сейфе или, скажем, просто в кабинете на работе?

Я пожала плечами. Во всех моих воспоминаниях об отце я видела его коллекции, богатую библиотеку с редкими междумирными книгами, отдельные раритетные экспонаты, но потайного шкафа или ящика, а уж тем более сейфа, в нашем доме не было это точно, по крайней мере мне об этом было не известно. Вспомнив сегодняшний сон, мне пришла в голову одна идея:

— Мой отец часто ездил в разные экспедиции и привозил из них много старинных вещиц. Может быть его коллеги, с которыми он вместе вел раскопки, что-нибудь знают об этом.

Выпрыгнув из зеркала в комнате Маруна, я быстро вышла в маленькую прихожую, уже открывая дверь на улицу. Но оглянулась, заметив, что Бэрса нет рядом. Он, чуть задержавшись в своей спальне, появился оттуда с коробочкой полной апельсиновых леденцов. Я даже не смогла скрыть улыбку и по-дружески предупредила его:

— Сластена, у тебя будет кариес.

— Не будет, я их зачаровал, — ворчливо ответил детектив, а потом с хитрой улыбочкой спросил, — Это в тебе сейчас говорит целитель, или ты за меня переживаешь?

Я посмотрела на него и, важно задрав нос, ответила:

— Во мне говорит здравый смысл.

— Съешь конфетку и перестань вредничать, — и он, протянув леденец, чуть коснулся пальцами моей ладони. И словно электрический ток пронзил меня насквозь. Я взяла угощение и поскорее выбежала на улицу, чтобы прохладный осенний ветерок погасил пожар на моих щеках.

Мы сели в примвер и отправились в институт, где работал мой отец. На кафедре истории и археологии творилось что-то невообразимое. Мимо нас пробегали возбужденные доценты, профессора, аспиранты. В коридоре стоял гул, как будто разворошили улей с пчелами. Марун поймал одного сотрудника и спросил: «Что здесь происходит?» Оказалось, что в местный склад-музей кто-то влез и все там перевернул вверх дном.

— Солари, — окликнул меня какой-то тучный мужчина, — что вы здесь делаете?

Чтобы не обнаруживать мою амнезию, я улыбнулась и поздоровалась.

— Я пришла поговорить с кем-нибудь об одной папиной работе, — начала я, не зная, как обратиться к этому человеку.

— Пойдемте в мой кабинет, а то здесь сегодня такая неразбериха после этого взлома! — профессор озабоченно покачал головой.

Я рукой подала знак Маруну, чтобы он не ходил за нами. Мне сейчас совсем не хотелось объяснять, почему со мной ходит дознаватель. Да и наедине со знакомой, я была уверена, профессор расскажет гораздо больше, чем при официальном представителе закона. Бэрс кивнул мне и направился на место преступления в музей.

Мы зашли в просторный кабинет, в котором сидели два аспиранта. Историк попросил их выйти ненадолго.

— Конечно, профессор Лукас, — вежливо ответили сотрудники, прикрыв за собой дверь.

И тут я вспомнила, папиного коллегу и хорошего знакомого звали Реми Лукас.

— О чем вы хотели узнать, дорогая? — поинтересовался ученый.

— Не привозил ли папа из какого-нибудь мира нечто очень ценное, что могло бы иметь особое значение?

Скрестила я пальцы на удачу.

Лукас задумался и, вздохнув произнес:

— Да, Бэнтон привозил очень много интересных находок из своих путешествий по мирам. Каждая по-своему уникальна, и стала прекрасным украшением нашего музея. — не без гордости заметил он.

— Может быть какая-то вещь особо была ему дорога и важна? — цеплялась я за соломинку.

— Если таковая и была, — мудро рассуждал профессор, — вряд ли бы Бэнтон отдал ее на экспозицию. А оставил бы себе. Хранил бы в частной коллекции.

— Или спрятал бы? — предположила я.

Лукас категорически со мной не согласился:

— Бэн был не из тех фанатиков, которые прячут произведения искусства или какие-либо ценности, чтобы упиваться своей властью собственника. Он обязательно нашел бы применение любой находке. Обратил бы ее особенности на пользу другим. Или хотя бы изучил ее историю, чтобы потом поделиться своими знаниями. Таковы настоящие историки.

Профессор с грустью посмотрел на меня и сочувственно произнес:

— Солари, мне очень жаль. Гибель вашей семьи — это ужасная потеря не только для вас, но и для всех, кто знал ваших родителей и любил их.

— Спасибо, — искренне ответила я, — Мистер Лукас, а вы не знаете этот язык, то есть не могли бы вы сказать, что здесь написано? — я вытащила из замшевой сумочки сложенный вчетверо манускрипт из отцовского письма.

Историк вытащил из кармана очки и стал всматриваться в закорючки на старинном документе. — Что конкретно, не переведу, потому что этим языком не владею. Но что за язык, скажу — это древнехариканийский. На нем говорили еще в послеметеоритный период, когда жила раса харикан — наших предков, — он протянул мне папирус. — А откуда это у вас? — поинтересовался историк.

— Папа давно прислал мне письмо и вложил в него этот листок. Все никак не получалось его изучить, но теперь, мне кажется, я просто обязана его перевести. Этого ведь хотел отец.

Лукас, соболезнуя, похлопал меня по руке. Поблагодарив его за помощь, я пошла искать Бэрса.

Детектив стоял возле окна и разговаривал с Гэрисом. Я подошла поздороваться с моим новым знакомым.

— Привет, Рис, — широко заулыбалась я.

— Здравствуй, Солари. Ты сегодня очаровательно выглядишь.

Я не могла не заметить серьезных перемен в одежде Гэриса: его отлаженную с иголочки серую рубашку, заправленную в брюки из дорогой ткани.

— Спасибо, — смутилась я, непривыкшая к комплиментам. — А как ты здесь оказался?

— Марун просил найти археолога Алекса Трейва и допросить его о дне убийства.

Я приподняла брови, глянув на Бэрса. Тот внимательно слушал рапорт коллеги. Гэрис продолжал:

— Он слово в слово повторил цель своего визита в Эгоцентриум, которая была указана в его "разрешении" на переход, — рассказывал Рис, — Сообщил, что пробыл там два месяца и, завершив свою миссию, вернулся второго дня месяца перецвета. Это зарегистрировано в журнале переходов. По убийству ничего добавить не смог. Пересказал только то, что мы видели на записи. Зашел в «Архив ключей». Архивариус открыл ему портал.

— То есть Трикса был еще жив?! — я ничего не понимала, — Но ведь между визитом Трейва и моим никого не было! Тогда как убийца прошел мимо Ока незамеченным, ведь его же нельзя обмануть!

Бэрс стоял все это время молча, что-то соображая.

— Зато людей обмануть можно, — заметил он, — Думаю, что настоящий преступник хотел, чтобы подозрение пало либо на Трейва, либо на тебя. И мне кажется, я знаю, как он это сделал.

У Маруна от возбуждения блестели глаза.

— Но прежде, — он обратился к напарнику, — надо расспросить визуаров, работающих на месте взлома в музее, — Марун кивнул в сторону столпившихся сотрудников института возле огромной двери с табличкой «Музей истории и археологии», — пропало ли что. Рис, составь, пожалуйста, список того, что украли. И еще раз узнай у сторожа, что он видел. А мы, — он повернулся ко мне, развернув конфетку и сунув в рот, — отправимся проверять мою догадку.

Взяв у Гэриса адрес Алекса Трейва, мы уже летели в район Парков и скверов. Марун всю дорогу молчал, посасывая леденец, а меня распирало от любопытства, как же, все-таки, был убит ключник. Но я сообразила, что расспрашивать об этом детектива, просто бесполезно. Пока он сам во всем не удостоверится, ни за что не скажет.

Марун, низко спустив примвер, вел его над самой водой широкого пруда Центрального городского парка. Возле берега плавали яркие мандаринки и рябые коричневые утки. Ребятишки, весело смеясь, бросали им хлебные крошки. По пруду на деревянных лодках катались влюбленные парочки, подплывая под склоненные над водой ивы, чтобы уединиться от любопытных глаз. Наблюдая за ними, я вспомнила, как прошлым летом, сидя в такой же лодке под деревьями, целовалась со своим парнем голубоглазым шатеном Леоном Рикли. Это был мой однокурсник и моя первая любовь. Но после страшных событий в Вероми я пошла работать в Архив, как только выпустилась из университета. Леон не мог этого понять, а я ему ничего не объяснила, потому что сама не была полностью уверена, что мои родители и братья каким-то чудом выжили. Мне нужно было поверить все самой, не выслушивая при этом сочувствующе-утешительных уговоров смириться с утратой и продолжать жить дальше. Я не желала принимать на веру отчёт местного криминалиста, который просто спешил поскорее закрыть дело о массовой гибели жителей деревни, которое подрывало его репутацию своей запутанностью.

Получив место по распределению в одном из целительских корпусов в городе — Сальвине недалеко от Хардирона, он уехал, и с тех пор мы только переписывались. Но даже в письмах я не смогла рассказать ему о моих подозрениях относительно гибели родителей. А после моего исчезновения он, наверное, решил, что я с ним порвала.

Сейчас, спустя столько месяцев и заглянув глубоко в себя, я не находила больше в сердце тех чувств, что некогда испытывала к Леону. События, втянувшие меня в эту кутерьму, изменили меня и не только потому, что я потеряла память и стала воспринимать все по-другому. У меня снова забрезжил огонек надежды — докопаться до истины, узнать, что же произошло в Вероми прошлой весной.

Неожиданно мое путешествие в прошлое было прервано Маруном, который, дохнув на меня ароматом апельсиновых леденцов, осторожно спросил:

— Вспомнила что-нибудь? — сверлил он меня взглядом.

— С чего ты так решил? — почему-то обиделась я.

— У тебя такое задумчивое лицо. Может поделишься? — он повернулся ко мне поближе, зачаровав примвер на автопилот.

Я оттолкнула его слегка.

— Ты со мной не откровенничаешь, — с намеком на обстоятельства произнесла я, — Тем более, это не касается расследования.

Марун хитро прищурился.

— Дай угадаю, ты здесь была раньше. (Я нехотя кивнула.) И не одна, — он многозначительно повел бровями.

Я демонстративно отвернулась к окну, не собираясь изливать ему душу.

— Приятные воспоминания или нет? — промурлыкал детектив. А я, резко обернувшись, злобно сверкнула на него глазами.

— Хорошо, хорошо! Не буду больше спрашивать, — он приподнял обе руки, будто сдается, — Когда ты так смотришь, мне даже страшно! — сквозь смех произнес он.

Мы уже свернули на одну из улиц, разделенную длинным каналом со множеством мостов. Вдруг какой-то лихач подрезал нас. Но Марун, лихо взяв влево еле-еле, вскользь разминулся со встречкой. Я вцепилась в сидение. Черный блестящий примвер без номеров преследовал нас по пятам. Бэрс, чуть притормозив, нырнул под широкий мост и завис там. Наши преследователи вырвались вперед по инерции, замедляясь для разворота. Мы меж тем, выскочив из-под моста, мчались в сторону городских рынков, где всегда было скопление разных транспортных средств: примверов, треймверов и веро-рикш.

— О небо, кто это был? — меня немного потряхивало от гонки.

Мы двигались в тесном потоке магических машин.

— Скорее всего эти ребята и влезли сегодня в музей, — предположил детектив. — Ого, игра предполагается веселая! — он присвистнул. — Думаю, это только цветочки!

Я не разделяла его азарта, потому что думала только о том, как найти способ вызволить Горина. Ведь время шло, а я пока не приблизилась к разгадке тайны папиного сокровища.

Миновав рынки, мы летели вдоль реки Врады, воды которой блестели в полуденном солнце. Под нами стал меняться пейзаж. Уютные аллеи с подстриженными кустами, пушистые акации, высокие пихты, лавочки, прячущиеся под ивами и ветлами. Экзотические деревья Хардирона, цветущие желтыми пушистыми гроздьями до самого месяца хлада.

Оставив примвер возле кованой ограды одного из многочисленных парков, мы шагали по тихой улочке с говорящим названием "Спокойная аллея". (Табличку я прочитала на заборе.) По обе стороны улицы вдоль скромных зеленых домиков тянулись смешные сиренево-красные кустики с пушистыми веточками, похожими на меховые лапки.

— Что это за растения? — заинтересованно спросила я, проведя по ним рукой.

— Это пламия, — отозвался Бэрс, сорвал одну веточку и провел мне по шее. Я со смехом вывернулась из-под его руки и, схватив пучок пушистых «лапок», подбежала и засунула ему прямо под футболку.

— Щекотно же, Лара! — вытряхивая ветки засмеялся Марун, утаив одну в руке.

— Ты первый начал! — подразнила его я. А он вытащил из-за спины сиреневый пушистик ткнул мне в нос и отбежал в сторону.

— Ах, ты! — задохнулась я от возмущения.

— Два — один, — хохоча произнес детектив.

Так подшучивая друг над другом, мы все шли по длинной улице. В этот момент я забыла и про расследование, и про Фэю с Гэрисом. Нам обоим было очень хорошо и весело сейчас. Но вот Марун остановился возле какого-то дома, сверившись с адресом, написанным на листе, который вытащил из кармана. Улыбка тут же исчезла с его лица, будто он ни на минуту и не отвлекался от дела. Я даже позавидовала его самообладанию. Мне же с трудом давалось держать слово перед самой собой: я в очередной раз не устояла перед заигрыванием красавца-детектива.

Мы прибыли по адресу, указанному нам Гэрисом. Мистер Трейв, открыв дверь, удивился такому частому посещению правоохранителей. Но гостеприимно пригласил нас войти. Бэрс не стал тянуть кота за хвост и сходу выпалил:

— Вы можете в подробностях припомнить день вашего перехода в Эгоцентриум, о котором уже рассказывали моему коллеге?

Археолог начал описывать уже знакомую нам процедуру прохождения паспортного контроля. На фразе «Визуар-архивариус взял ключ» Бэрс оборвал его:

— Опишите его, пожалуйста.

— Что, ключ? — не понял Трейв.

— Нет, архивариуса.

Археолог задумался, вспоминая внешность визуара. Его ответ поверг меня в шок:

— Среднего роста, худощавый блондин с голубыми глазами, может чуть моложе меня.

Я вспомнила, как Марун показывал мне фото Орко Триксы. — кареглазого лысого толстяка.

— А вы ничего не путаете? Может это был другой архивариус и в другой день? — засомневалась я.

Но Трейв стоял на своем:

— Да нет же. Он же очень похож на меня самого, как я тогда подумал.

И действительно, внешне археолог тоже подходил под это описание.

Совершенно сбитая с толку я надулась на детектива, сидя напротив него в маленьком уличном кафе на набережной Врады. Бэрс с аппетитом уплетал куриные ножки. Оторвавшись от еды, он посмотрел на меня:

— Если ты не будешь ничего есть, меня посадят за зверское убийство с припиской — уморил голодом.

Я равнодушно ковыряла вилкой салат. Меня начинал раздражать этот скрытный и быстро меняющий настроение дознаватель. С тех пор, как мы вышли от Трейва Бэрс и рта не раскрыл, чтобы мне что-то объяснить. А ведь он уже догадался, как произошло убийство. Вон, сидит и улыбается, аж глаза блестят! Коварный тип!

Я обиженно стала жевать огурец. Марун тем временем потер руку. И перед нами возник мираж Гэриса.

— Что-нибудь узнал о взломщиках? — спросил он.

— По словам сторожа, двое в масках уже вылезали через окно, когда он вошел. Ему не удалось попасть в них сковывающим парадоксом. И он сразу вызвал визуаров. — рапортовал Рис. — Те проверили Читающее око — лиц, действительно, не видно. Но эти двое искали что-то конкретное, потому что, как выяснилось, они ничего не взяли.

Бэрс удовлетворенно хмыкнул, как будто заранее знал, что именно так все и было.

— Все интереснее и интереснее… — пробормотал он, — Да, Гэрис, я вчера пообещал Фэе прийти сегодня к вам вечером на ужин. Если мы придем с Солари не к пяти, а к семи, это не будет слишком поздно?

Рис обрадованно замотал головой:

— Неважно, главное приходите! — и он с надеждой посмотрел на меня.

Гэрис был отличный парень, и мне с ним было интересно и весело. Но перспектива снова увидеться с его сестрой меня не прельщала. Я даже не знала, что мне сейчас больше всего хотелось сделать: вежливо отказаться или запустить тарелкой с салатом в Бэрса. Удержав себя от рукоприкладства, я обратилась к ожидавшему мой ответ брюнету:

— Прости Рис, я, наверное, не смогу прийти.

Тот заметно скис. А Бэрс, не обратив внимания на мою фразу, продолжил разговаривать с другом, отмахнувшись от меня, как от назойливой мухи:

— Не обращай внимание, она придет. Я ведь обязан за ней следить, как за, пока еще, подозреваемой.

Гэрис радостно хлопнул в ладоши, поторопив мираж развеяться, чтобы я не успела придумать новый предлог для отказа.

Тарелка с салатом так и застыла у меня в руке, потому что к нашему столику стали пробираться пара бугаев, одетых во все черное. Они уже сплетали магические формулы атак, судя по движениям рук. Теперь я знала, куда деть мой гнев. И мгновенно вскинула ладони пальцами вперед, сыграв на опережение:

— Парадокс пила-фулгур!

Гигантский мыльный пузырь шаровой молнии, искрясь на солнце, понесся в бандитов. Тот, что слева выставил маг-щит и молния, сверкнув, бахнула и исчезла. Люди, сидящие за соседними столиками, завизжали и стали разбегаться, лишь несколько человек остались сидеть на месте и закрыли себя и своих спутников «щитами». Марун бросил в нападающих парадокс Зенона, но бандюги увернулись и выстрелили в нас «сетью» и «ножами». Щит, выставленный Бэрсом, прикрыв наше отступление к примверу, со звоном исчез. Рванув с набережной, мы летели с такой скоростью, что меня начинало уже мутить.

— А вот это уже ягодки! — Марун быстро и ловко маневрируя в потоке летающих аппаратов, явно балдел от всей этой ситуации.

Меня же эти игры со смертью совсем не веселили. Мы приземлились на лужайке возле его дома. Он неожиданно наклонился ко мне близко-близко и протянул в самое ухо:

— А ты неотразима, когда злишься!

И выскочил из примвера. Опять вогнал меня в краску, гаденыш!

Я была сейчас просто в бешенстве. Хлопнув со злостью дверцей, я поспешила за несносным детективом, который уже вошел к себе, оставив для меня дом открытым.

— Ты будешь чай? — крикнул он из кухни.

Я вошла и встала в дверном проеме.

— А иди ты в… гости один! — бросила я.

— Один не могу, приказ начальства, помнишь? — он подмигнул мне, — считать тебя подозреваемой до конца следствия.

Хозяин маленького уютного домика уже приготовил красивые расписные вручную чашки и разливал по ним его любимый ягодный чай. Вдохнув его чудесный аромат, у меня потекли слюнки, но сдаваться я не собиралась, хотя соблазн был очень велик. Мне хотелось поквитаться с Маруном за его самоуверенность и непрошибаемость. И я поняла, как его достать: показать, что мне все равно. Поэтому я спокойно пожала плечами и тихо сказала:

— Ладно, как хочешь.

Он тут же подозрительно уставился на меня. А я продолжала его добивать:

— Меня сейчас интересует совсем не это, (детектив вопросительно изогнул бровь) мне необходимо перевести один важный документ, чтобы разгадать тайну.

Повернувшись, я медленно пошла в гостиную, чувствуя, как он буравит меня взглядом.

— Какой документ? — услышала я заинтересованный голос прямо у меня за спиной.

Ого, пробрало! Я вытащила манускрипт из сумки и повернулась к Бэрсу.

— Вот этот.

Он выхватил папирус у меня из рук. И сделал то, чего я никак не ожидала: вытащил из шкафа толстый фолиант и сел с ним за стол. От такого поворота я забыла на него злиться и, нагнувшись над его плечом, уткнулась в книгу. Это была научная работа, посвященная разбору древних текстов харикан. Пока я ломала голову над тем, почему у Маруна дома обнаружилась такая специфическая литература, он уже взял блокнот, ручку и что-то быстро строчил.

Прошло уже больше часа, а может быть двух, как мы вдвоем сидели за столом, обложившись кучей исписанных листков. Посередине лежал научный трактат и древний манускрипт. Каждый знак или иероглиф мы проверяли и перепроверяли по несколько раз. Глаза уже болели от напряжения. Но текст мы, все-таки, перевели.

Наши предки были очень суеверны. Многие легенды харикан повествовали о том, что существовали такие места на земле, где любой человек приобретал невиданную доселе силу. Он мог творить невероятные чудеса. Но такую силу нельзя было сохранить навсегда. Эти средоточия энергии находились где-то в горах на севере от поселений харикан. Древние считали, что скопления магии появились после огненного дождя. Они думали, что это Бог уронил свои слезы на Землю и даровал смертным частицу своего могущества.

— Очень красивая легенда, — вздохнув, произнес Марун, — но я не понимаю, какое отношение она имеет к нашему делу.

Я многозначительно повела бровью, мол, кто знает. Вообще, я была настроена не столь пессимистично, как детектив, потому что знала, отец не послал бы мне этот документ, если бы не был уверен в его важности.

— А для чего тебе эта книга дома? — решила я удовлетворить свое любопытство.

— Я закончил исторический факультет, — неожиданно ответил Марун, — тогда писал дипломную работу по похожей тематике.

От удивления у меня отвисла челюсть.

— Так ты дипломированный историк? А почему же ты не стал работать по специальности? Можно было бы исследовать тайны прошлого! — воскликнула я.

— И в настоящем тайн хватает. Их тоже надо раскрывать. — загадочно ответил он и, посмотрев на часы, подскочил, — Уже 18.30. Пора собираться в гости.

Со всеми этими головоломками я и забыла про приглашение на ужин. Марун вылез из-за стола и ушел в спальню. Через несколько минут он вышел в белоснежной рубашке, черных классических брюках и в красивых модельных туфлях ручной работы. Я просто глаз не могла от него отвести! Он выглядел очень просто, но элегантно. Мне в голову пришла мысль, что, если бы Марун надел на себя лохмотья, все равно был бы неотразим.

— Пойдем, тебе, наверное, тоже надо переодеться, — его голос спустил меня с небес на землю. И я послушно поплелась за Бэрсом к зеркальному коридору, установленному в его спальне.

Притянув меня к себе, он дольше обычного задержался между зеркалами. Я приготовилась уже к скачку, но он все стоял и обнимал меня, притягивая к себе все ближе. От его тела исходил жар. От возбуждения голова плыла, а кровь пульсировала в висках. Мне казалось, что еще чуть-чуть и я расплавлюсь в его руках. Марун сглотнул и слегка охрипшим голосом произнес, словно подгоняя самого себя:

— Ладно, нам надо поторопиться, — и перенес нас через серебристый туннель.

Мы выбрались из зеркала в прихожей моего дома и остолбенели от увиденного. Все в гостиной и моей открытой комнате было перевернуто и разбросано.

— Дежавю, — вырвалось у меня.

А Марун, тут же выпустив меня из объятий, поспешил к разбитому окну. Поднял несколько осколков и зашептал:

— Татус — гласса.

Осколки стекли по рукам парня и словно живые прозрачные капли стали соединяться в единую лужу, пока на полу не оказалось лежать целое оконное стекло.

— Локус глассиум, — он выставил руку вперед, и стекло взлетело и встало на место в раму. А на пол закапала кровь.

— Вот зараза! — выругался дознаватель, осматривая разрезанную ладонь.

Я подбежала к нему, зажала его раненую руку между своими ладонями и стала вызывать целительный огонь, почувствовав знакомое покалывание в пальцах и жжение. Через несколько секунд я убрала испачканные кровью руки, а порез затянулся, будто его и не было.

— Спасибо, — произнес Марун и с такой нежностью посмотрел на меня, что даже мурашки по спине пробежали.

Очарованная его гипнотическим взглядом, я поняла, что если вот сейчас же не уйду, то больше не смогу скрывать свои чувства и потопала в ванную отмыть руки и охладить щеки. Холодная вода вернула меня к реальности, и я снова стала здраво мыслить. Размышляя над тем, что произошло за последние часы, я боялась сама себе признаться, что, если бандиты, вломившиеся сегодня в музей и ко мне, и преследовавшие нас, и есть шантажисты, то Горин, наверное, уже мертв. Я постаралась отогнать от себя эти мрачные мысли, надеясь, что они ничего не нашли. А значит, им еще нужен заложник для выкупа.

Когда я вернулась в гостиную, то увидела, что Марун уже успел смыть кровь и расставить по местам большую часть вещей.

— Переоденься, у нас есть еще время, — напомнил мне Бэрс зачем мы сюда вернулись.

Кивнув, я поспешила к себе в спальню. Все еще гадая, что же искали взломщики в моем доме, я открыла шкаф и, сняв с вешалки платье из тонкого бежевого крепа, начала одеваться, стоя перед зеркалом. Прямое облегающее платье, доходящее до середины икры, с трехчетвертным рукавом было простым, но в то же время подчеркивало мою фигуру. Я надела туфли на высоком каблуке, быстро провела расческой по волосам, чуть подкрасила губы и вышла из комнаты. Марун стоял возле книжного шкафа и перелистывал какую-то книгу. Услышав мои шаги, он оторвался от чтива и буквально застыл, уставившись на меня. Его взгляд бесцеремонно блуждал по моей фигуре, оценивая меня с ног до головы. Он даже не скрывал своего удовольствия от такого увлекательного, по его меркам, занятия. Самодовольная улыбочка не сходила с его лица. А я, как всегда, превратилась в «помидорку» под его откровенно бесстыжим взглядом, не понимая, чем вызвана такая реакция, ведь мой образ был достаточно скромным.

Под нами простирался вечерний город, который уже успел нарядиться тысячами магических фонарей, подсвечивающими парки, площади и многочисленные мосты, я смотрела вниз, нервничая перед предстоящей встречей с подружкой Бэрса. Самовнушение, что мне плевать на личную жизнь парня, который сидел сейчас рядом со мной, ловко управляя своим летающим агрегатом, не действовало. Я знала, что буду ревновать, и от этого злилась сама на себя, ну, и на мистера «само совершенство», конечно! Зачем он только тащил меня туда, я не понимала. Мне хотелось заставить его тоже понервничать, дать понять, что не все представительницы слабого пола мечтают только о нем раскрасавце, есть и другие мужчины на свете!

— Расскажи, как давно ты знаком с Гэрисом? — прямо в лоб задала я вопрос, хотя версию их знакомства уже слышала от того, о ком спрашивала. Но надеялась этим задеть Бэрса.

— Лет шесть или больше, уже не помню, — детектив подозрительно поглядел на меня, — а что?

— Ты везешь меня в гости, а о хозяине дома я почти ничего не знаю, — выкрутилась я. — Может расскажешь что-нибудь о нем?

— Что конкретно тебя интересует? — настороженно переспросил он.

— Ну, во-первых, он женат, или, может быть, у него есть подружка?

— Как прямолинейно! Боюсь спросить, что будет во-вторых! — с ехидцей ввернул Бэрс. Но наткнувшись на мой бесстрастный взгляд, снизошел до ответа, — Нет, он абсолютно свободен в данный момент. Ведь тебя это интересует, как я понял?

— Ты правильно понял, — задрала я нос к верху.

— Что еще ты хочешь узнать?! — в его голосе уже слышались истерические нотки. А я продолжала свою маленькую месть:

— Что он за человек? Чем увлекается, какие у него вкусы?

— Почему бы тебе самой у него все это не спросить? — уже не скрывая раздражение ответил детектив.

— Ну, что ты! Кто же сможет лучше рассказать о характере человека, если не его лучший друг!

— Ты серьезно?

— Я всегда серьезна в таких вопросах! — с апломбом заявила я, — Тем более, когда человек мне интересен. Ты же сам нас познакомил, сам заставил ехать к нему на ужин, так в чем проблема?

Поняв, что сам себя загнал в тупик, Бэрс, зло поиграв желваками, затараторил, словно читая отчет:

— Он отличный товарищ, верный напарник, получил великолепное образование: закончил университет на правоохранителя с высшими баллами. Он очень начитан, знает много иностранных языков, увлекается спортом, изучением психологии, коллекционер. А о его характере ты и сама скоро все узнаешь, он весьма открытый и неизбалованный, не смотря на условия, в которых вырос.

— В каких условиях? — подняла я на него глаза, заинтересовавшись по-настоящему.

— А это ты сейчас увидишь воочию, — загадочно ответил Бэрс. — Но учти, Гэрис весьма разборчив в отношениях, его трудно подцепить. Это на тот случай, если ты решишься покорить эту неприступную крепость, — злорадно подколол детектив.

— Я и не собираюсь, разве что ему самому захочется покорять меня! — с вызовом бросила я.

Но не успела я насладиться моментом от шпильки, которой уязвила несносного детектива, как он ударил по тормозам, и мы молнией понеслись вниз к земле, едва не войдя в штопор.

— Что случилось?! — я испуганно подскочила на месте. Но Бэрс, не удостоив меня ответом, уже выскочил на улицу, громко хлопнув дверцей. В окно я увидела, как он, влетев в цветочную лавку, чуть не сшиб какого-то покупателя с ног. И уже через минуту вышел оттуда с огромным букетом шикарных темно-алых роз. Распахнув рывком дверь, он швырнул цветы рядом со мной на сидение и так же резко взвил в вверх свой примвер, снова влетев в общий транспортный поток.

Весь оставшийся путь мы пролетели в мрачном молчании.

Почти в семь часов Бэрс приземлился в престижном районе богатых горожан нашей столицы. От роскоши соседних домов у меня кружилась голова. Не то дворцы, не то замки, разбросанные тут и там, поражали неискушенного гостя своей помпезностью и роскошью. Гэрис и Фэя Нордик жили в огромном трехэтажном особняке, который я разглядывала сверху вниз, аж шея затекла. Теперь я поняла, что недоговаривал Бэрс про своего друга.

Возле дома раскинулся свой собственный маленький парк, засаженный неизвестными мне растениями, названия которых я постоянно спрашивала у Маруна. А он, получая удовольствие от моего растерянного вида, со знанием настоящего профессора ботаники делал замечания относительно здешней флоры. Экзотические вечнозеленые хвойные деревья с изумительно-пышными алыми и лиловыми соцветиями — кебрисы и ароматные рододендроны росли вдоль всех аллей и дорожек. Мы прошли мимо круглого искусственного пруда, в котором плавали золотистые рыбки, мимо беседки, увитой плетистыми роздэнами — огромными розовыми и белыми цветками, похожими на пушистые шаровидные помпоны. Поздние летние синие хризантемы соседствовали с грионами, чьи крупные белоснежные венчики колыхались на ветру. А от изобилия нежных гладиирисов разбегались глаза.

Марун позвонил в дверь. Нам открыл слуга в белых перчатках и проводил нас в гостиную, где уже был накрыт стол, на котором горели свечи в золотых канделябрах. Фэя сидела за белоснежным роялем и играла чудесную мелодию, импровизируя на ходу. В длинном черном платье с откровенным декольте и открытыми плечами она выглядела сногсшибательно. Гэрис, одетый в элегантный темно-серый костюм, бросился нас встречать.

— Я так рад, что ты пришла, Солари! — воскликнул он, поцеловал мою руку и повел за собой.

Я растерялась и поглядела на Бэрса. Двигаясь бесшумно, словно кот на охоте, он подошел к пианистке, и застыл, дожидаясь окончания произведения, держа за спиной букет. Хозяйка приняла комплименты и цветы в привычной манере: церемонно подав руку для поцелуя и бросив розы на белую полированную поверхность инструмента, отчего те рассыпались и их лепестки стали напоминать капли крови на снегу. Фея была похожа на королеву, принимающую вассалов, да и вела себя подобающе.

Мне же было очень неуютно в этом шикарном доме, в который я никак не вписывалась в своем простом наряде.

— Если бы я знала, что вы живете во дворце, то ни за что бы не пришла! — сглотнув ком в горле, ответила я.

Рис засмеялся и тут же принялся галантно усаживать меня за стол. Бэрс уже помог Фэе сесть напротив него. Перед нами на белоснежной скатерти сияли хрустальные фужеры, в которые двое лакеев разливали белые и красные вина, в тончайшем фарфоре отражалось пламя свечей, горящих в золотых массивных канделябрах. Нам подали кушанья, названия которых я даже никогда и не знала, поэтому не было смысла напрягать память, чтобы их вспоминать. В такой обстановке мне показалось неуместным говорить о расследовании, но именно это связывало меня с собравшимися за столом мужчинами. Наверное, я сильно робела, и вся моя былая бравада улетучилась в одно мгновение. Лишь краем глаза я замечала, как Марун потешается надо мной, еле подавляя хитрую улыбку. Я с трудом заставила себя попробовать неизвестное мне, но, как оказалось, мастерски приготовленное блюдо. Видя мое смущение, Гэрис пришел ко мне на помощь, начав рассказывать разные смешные истории. И уже вскоре обстановка разрядилась и вечер сбавил градус помпезности. Ужин оказался очень вкусным, а Гэрис постоянно меня смешил. Я расспрашивала его обо всем, что еще не вспомнила.

От него я узнала, что наша столица является не только сердцем страны, но и центром научного сообщества. Здесь находилось самое большое количество институтов и университетов. Здание огромной библиотеки в главной части города архитекторы выстроили в форме сердца. Там было самое полное собрание историй разных миров, чем во всех 5-ти странах нашего континента — Поникса: Лексиории, в которой мы живем и соседних — Анализии, Резонны, Версы и Мирионы.

Я же рассказывала Рису, что больше всего мне нравилось и что пугало, когда я жила в Эгоцентриуме. Он восхищенно слушал про разные технические изобретения, автомобили и самолеты, про кинематограф. Ужаснулся, узнав, какое там страшное оружие и экология. Политическая обстановка между странами, делящими природные ресурсы планеты, вообще, привела его в шок. Мое повествование он то и дело прерывал восклицаниями, охами, ахами, смехом и особенно крепким словцом.

Рядом сидящие Фэя и Марун, тихо беседующие, поглядывали на нас всякий раз, когда Гэрис выражал свои эмоции, или, когда мы вместе хохотали над чем-нибудь.

Потом хозяйка дома взмахнула рукой, произнеся маг-формулу, и словно из неоткуда, полился до боли знакомый мне блюз. Она встала из-за стола и потянула за собой Бэрса. Уговаривать, похоже, этого ловеласа (книги Эгоцентриума пополнили мой слэнг) не было нужды. Отработанным движением он привлек Фэю к себе и обнял ее за талию, и они медленно заскользили в такт мелодии.

Я старалась не смотреть в их сторону, продолжая беспечно болтать с Рисом. Но глаза, словно намагниченные, снова и снова возвращались к танцующей паре. Похоже, Бэрс старался не упускать ни одного момента, дабы получить максимум удовольствия от вечера. Поглаживая полуобнаженную спину своей партнёрши по танцу, он что-то шептал ей на ушко. А она, балдея от их близости, не сводила с него своих томных глаз. Когда стали затихать последние ноты, неожиданно Марун поймал мой взгляд. Я, спохватившись, что он застукал меня за обыкновенным шпионством, отвела глаза и больше не смела взглянуть в их сторону. К счастью, увлеченный нашей беседой, Гэрис не заметил моего возбуждения. Быстро подхватив нить разговора, я поделилась с ним тем, что вспомнила о своих братьях: изобретениях Коригана, о хитрюге Тилсане.

— Рис, а как выглядит грывл? Это ведь зверь какой-то? — спросила я.

А Гэрис со смехом встал, схватил меня за руку и утянул за собой в кабинет-библиотеку, расположенную рядом с гостиной, где мы сейчас ужинали. Мельком я заметила, как проводил нас взглядом детектив.

Вдоль стен по периметру кабинета стояли шкафы от пола до потолка, заставленные книгами в богатых переплетах все возможных тематик. Рис прошелся вдоль полок и достал толстенную энциклопедию. Положил ее на полированный письменный стол, отодвинув в сторону хрустальную лампу. Пролистав книгу, он открыл ее на странице, где был нарисован странный зверек. Животное висело на дереве «вверх ногами», цепляясь за ветки сильными задними лапами с острыми длинными когтями сантиметров по пять. Лохматая коричневая шерсть росла в обратном направлении — снизу-вверх, к голове. Морда зверя была похожа на собачью, но с выступающими наружу клыками, уши — острые треугольники торчали в разные стороны. Хвост длинный лысый с кисточкой шерсти болтался между задних лап. При всем устрашающем виде зверь был невелик размером, примерно, как енот или лемур, да и по строению тела был близок к этим животным.

— Жуть какая! — воскликнула я, — а он хищник или травоядный?

— Всеядный, — ответил Рис, — а почему ты про него спросила?

— Тилсан просил завести такого, но мама ему не разрешила.

— Да ты что! Такой руку оттяпает на раз! Вот у нас с Фэей в детстве были только аквариумные рыбки, хотя позже нас отдали в школу верховой езды, и вскоре у каждого из нас появился свой гиппотеррис. Но это умные животные и поддаются дрессировки, хотя, конечно, и они при неумелом с ними обрашении могут быть опасными. Если хочешь, я мог бы научить тебя ездить верхом. Мой Воронок очень смирный.

— Да, было бы здорово! — обрадовала я Гэриса своим ответом. А вспомнив как выглядят гиппотеррисы, уже корила себя за глупую браваду, но уж очень не хотелось прослыть трусихой в глазах нового друга, тем более, что Фэя умела ездить верхом. «Неужто я пытаюсь с ней конкурировать?! — закралась в голову ужасная мысль. — Вопрос: а ради кого?»

Чтобы больше не гадать об этом, я стала с интересом рассматривать красочные иллюстрации необыкновенных и редких зверей, обитающих в наших широтах, и читать к ним описания. А Рис добавлял свои комментарии, если информация в энциклопедии, по его мнению, была недостаточно полная.

В такой позе: я, склонившись над книгой, а Рис надо мной, уперев в стол руки по сторонам от меня, — нас и нашли вошедшие в библиотеку Марун и Фэя.

— Что вы тут делаете? — поинтересовалась хозяйка дома, произнося последнее слово с гнусавой оттяжкой, смакуя свой грязный намек.

А Марун зыркнул на нас исподлобья и нахмурился.

— Солари изучает животных Логии. — простодушно ответил Гэрис.

У Фэи был очень удивленный вид. Значит, она была не в курсе моей амнезии. И я почувствовала благодарность по отношению к Гэрису. Как хорошо, что он умеет держать язык за зубами! Мне совсем не хотелось, чтобы его сестра узнала мою проблему.

— А где ты работаешь, Солари? — прямо в лоб зарядила она.

Для сохранения тайны следствия, я не имела права распространяться о своей бывшей должности в Архиве. Поэтому наступила неловкая пауза, которую не нарушили ни Гэрис, ни Марун, позволив мне самой просветить Фэю, при этом не сболтнув лишнего. Они следили за нашим разговором, каждый думая о своем. Это читалось в их лицах.

— Раньше я была младшим помощником архивариуса, но в последнее время работала журналистом в Эгоцентриуме в известной газете, — удовлетворила я слишком откровенное любопытство, хотя мой ответ просто обескуражил ее, и она изумленно произнесла:

— И кем же ты хотела бы стать в будущем? — подсмеивалась надо мной Фэя и намеренно бросила, будто бы случайный взгляд на энциклопедию, лежащую передо мной, намекая на мой интерес к фауне Логии.

— Я буду целителем, как моя мама, — гордо ответила я.

— Что же ты делала в Архиве? — от изумления изящные тонкие черные брови ее взлетели вверх.

— Расследовала исчезновение моей семьи, которая пропала после пожара в деревне Вэроми. — меня уже раздражала ее навязчивость.

— Пожар… пожар… Вероми?! Так ты дочь Трамиры Грихэль! — Фэя с ужасом в глазах посмотрела на меня.

Похоже, гибель моих знаменитых родителей была многим известна.

— Ой, прости меня, пожалуйста, Солари! — она так искренне извинилась, что я сразу перестала на нее злиться.

— Я не сержусь, ты же не знала, — ответила я, и Гэрис с сочувствием поглядел на меня.

Заметно было, что стоявший рядом с этой болтушкой Бэрс ощутил неловкость из-за ее бестактности и опустил глаза, будто увидел под ногами нечто интересное.

Мы с Гэрисом вернулись в гостиную и долго еще болтали обо всем на свете. Я даже перестала замечать аристократическую обстановку его дома. Наши разговоры так меня увлекли, что я пропустила тот момент, когда Бэрс со своей подружкой присоединились к нам за столом.

Оказалось, что родители Риса и Фэи, были какими-то высокопоставленными особами. Они по-настоящему гордились своими детьми, которые сами добились всего в жизни, а не злоупотребляли своим положением в высшем свете. Гэрис давно мечтал стать дознавателем, поэтому начал с самого низа и работал визуаром. А его сестра была талантливой виртуозной пианисткой и часто ездила на гастроли по разным странам.

Выйдя из-за стола, мы с Рисом решили погулять на свежем воздухе, а Бэрс со своей пассией остались любоваться природой с широкого балкона. Спускаясь по широкой лестнице вслед за Гэрисом, до нас долетал их тихий разговор.

— Скоро в Большом концертном зале у меня будет сольник. Ты, ведь, придешь? — пианистка с надеждой обратилась к Маруну.

— Прости, Фэя, сейчас так много работы, поэтому, скорее всего, не получиться, — с удовольствием услышала я его ответ. «Хотя, какое мне до этого дело?!» — снова попыталась я унять свое упрямое сердце, возбудившееся от решения детектива.

— Милый, мы и так редко видимся. Не говоря уже о том, что в последнее время ты совсем погряз в своих расследованиях. Нет, я не утверждаю, что твоя работа не важна, но все же, отложи ради меня дела, хоть на один вечер.

Что ответил ей Бэрс я не услышала, потому что Гэрис подхватил меня под руку и повел по аллее в глубину парка. Было уже темно, поэтому вдоль дорожек зажглись круглые фонари, проецирующие на газон игру бликов от зачарованных язычков пламени. Мы спустились к пруду, и я смотрела, как в воде отражались золотые огоньки. Из дома полилась красивая грустная мелодия.

— Можно пригласить тебя на танец? — неожиданно произнес Рис вкрадчивым голосом и протянул мне руку.

Я согласно вложила свою ладонь в его, очарованная тихим теплым вечером и приятной дружеской компанией. Лёгкое опьянение от выпитого шампанского и томная обстановка полуосвещенного парка рождали романтический настрой. Но возле меня сейчас был совсем не тот мужчина, с кем я бы хотела оказаться наедине. И сколько бы я себя не убеждала, что Гэрис благородный, галантный кавалер, превосходная партия для любой девушки, это ни капли не действовало на мое бестолковое сердце.

Рис очень хорошо танцевал и не сводил с меня глаз, не скрывая своего восхищения, отчего меня начинала мучить совесть.

— Гэрис, Фэя ведь музыкант, как же ее угораздило познакомиться с дознавателем? — спросила я, чтобы нарушить тишину, которая рождала нежелательную для меня интимную атмосферу, сгустившуюся между нами, и заодно хотела выяснить побольше о секретах Маруна.

Парень улыбнулся, воспринимая мой интерес по-своему.

— Мы были на каком-то задании (сейчас уже не помню на каком), а у меня совсем вылетело из головы, что я должен был встретить Фэю на станции примвер-перевозчиков. Она только вернулась из музыкального турне по Мирионе, в которое ездила вместе с оркестром. Бэрс был как раз на своем примвере, и мы захватили ее по дороге. Так они и познакомились. Сестре он сразу понравился, о чем она мне все уши прожужжала потом. По возвращении из гастролей Фэя должна была дать в Хардироне два сольных концерта, куда она и пригласила нас вместе с Бэрсом. Вечером он остался ее провожать, с тех пор они и начали встречаться. Если честно, я до сих пор не пойму, почему он не сделал ей еще предложение, ведь они уже почти год вместе. У них очень сложные отношения: она часто в разъездах по гастролям, так что времени на свидания почти не остается.

— Вы с сестрой так дружны! — заметила я, сменив тему, — А мои братья — (язык не повернулся сказать «были») такие непоседы, но мы тоже очень близки, просто между нами очень большая разница в возрасте. — И с грустью задумалась о Кори и Тилсе.

Мы танцевали, уже не произнося ни слова, а когда музыка закончилась, Гэрис наклонился и осторожно поцеловал меня в щеку. И вдруг за спиной я услышала строгий голос:

— Нам пора!

Мы оба вздрогнули от неожиданности и резко оглянулись. В тени рододендрона стоял Марун, скрестив руки на груди.

— Уже поздно, а завтра много работы, — зло отчеканил он.

Рис с сожалением вздохнул и развел руками. Я поблагодарила его за прекрасный вечер и попросила передать мою признательность Фэе и от моего имени извиниться, что не зашла попрощаться. Поцеловав мне руку, сэр Гэрис Нордик вогнал меня в краску. А я заметила, как у Бэрса заиграли желваки, когда он, ни словом не обмолвившись с другом, решительно развернулся и устремился к выходу. Бросив напоследок ему извиняющуюся улыбку, я поспешила за дознавателем. И по его походке и движениям я поняла, что он кипит от гнева. Возможно, его настроение испортила размолвка с Фэей, но его поведение говорило, (и мое сердце предательски затрепетало) что я стала свидетельницей и причиной его ревности.

Уже сидя у меня на кухне Бэрс не выдержал и выпалил:

— Ты была права, не надо было ходить на этот вечер! Зря только время потеряли!

Он положил ногу на ногу и нервно постукивал пальцами по столу. Мне показалось это весьма презабавно, так что злобная ухмылка сама расплылась у меня по лицу.

— Но ведь это была твоя идея, — уколола я. И Бэрс тут же подскочил, как ужаленный. И сверкнув глазами, отзеркалил:

— Не моя, а Фэи, если ей отказать, то она потом замучает!

В конце концов, он сам согласился на эту «пытку», а теперь ещё жалуется! Бедняжка, запутался в своих любовных перипетиях! Бабник!

— Тебе виднее, — съязвила я, садясь за стол и наливая себе чай. Мне до жути захотелось ему отомстить, поэтому я не сдержалась:

— Теперь после твоего отказа, она устроит тебе воздержание по полной программе! — фыркнула я с удовольствием.

Он мгновенно вскочил, с грохотом уронив стул и разъяренно подскочил ко мне и воззрился, словно коршун на добычу, сверху вниз. Ещё чуть-чуть и разорвет на куски!

— Это тебя не касается! — рыкнул он. — Ты что, подслушивала нас?!

— Кто бы говорил, — огрызнулась я, не заметив, что тоже поднялась со своего места и, задрав голову выпалила ему в лицо, — ты, вообще подглядывал за нами, как шпион!

То, что мы уже открыто орем друг на друга, до нас дошло одновременно. Бэрс, чуть унявшись, скрестил на груди руки и не без издевки добавил:

— Похоже, ты не очень-то скучала, хотя сначала не хотела идти!

От удивления у меня поднялись брови. Мордобой временно отменялся, перейдя в словесную баталию.

— Я просто не хотела показаться невоспитанной по отношению к гостеприимным хозяевам, — парировала я.

— А я не знал, что воспитанность выражается в том, чтобы разрешать себя це… чтобы танцевать.

Я засмеялась от того, что он придумал для упрека столь наивный повод.

— Так вот в чем дело! А может, ты просто позавидовал нашей идиллии?

Мой ответ подбросил дровишек в уже потухающий костер нашей распри.

— Что, уже начала осаждать неприступную крепость по имени Гэрис Нордик?! — съязвил он.

Лезть за словом в карман долго не пришлось. Ревность и досада помогли быстро подобрать подходящую грубость:

— Да и не особо пришлось напрягаться, если честно! Но в отличие от некоторых, я не собираюсь играть чужими чувствами!

Больше ничего говорить не требовалось, Бэрс в бешенстве схватил меня за плечи, чтобы вытрясти всю душу. Даже сквозь одежду ощущался жар его рук. Мне стало немножечко страшно, потому что я хоть и не на большом, но все же, расстоянии, слышала, как бешено стучит его сердце. Мысли начали метаться в голове, ища пути к спасению, и я, нырнув в карман, включила на мобильнике мелодию в стиле фолк-рок, примирительно предложив первое, что пришло на ум:

— Я приглашаю тебя на танец, — произнесла я, выжидательно глядя ему в глаза, — ты ведь из-за этого так завелся? — подловила я его на слове.

Выражение его лица изменилось, ярость сменилось чем-то не менее эмоциональным и опасным. Он молча обнял меня за талию и притянул к себе, и я забыла, что злилась на него минуту назад. Поймав ритм песни, наши движения и сердца синхронизировались. Это было так естественно и правильно, будто именно так должно было быть с самого начала. А Фэя и Гэрис — оказались лишь случайностью, ошибкой. Его руки ослабили хватку, стали нежными и медленно заскользили по моей спине. И я забыла, как дышать, лишь тонула в его глазах.

— Лара… — прошептал он, наклоняясь ко мне, и я почувствовала дыхание на своих губах, в котором перемешался запах алкоголя с его любимыми апельсиновыми леденцами.

Взрыв сотряс весь дом. И тысячи осколков разбитого окна полетели в нас. Острая боль в плече пронзила меня и, теряя сознание, я, как сквозь туман, увидела упавшего на пол окровавленного Маруна.