Девять дверей. Секрет парадоксов

3 глава. В твоем сердце…

Глаза можно было и не открывать, все равно в кромешной темноте ничего не видно, плечо дьявольски горело. Дотронувшись до раны, я нащупала торчащий осколок стекла. Сцепив зубы, рванула его изо всех сил. Кровь хлынула горячей струей. Я прикрыла глаза и начала концентрировать энергию в пальцах. Сплетя парадоксы, опять почувствовала огонь в руке и жжение в плече. Потом боль постепенно исчезла.

Стараясь сориентироваться, я нащупала пальцами каменные стены и земляной пол. Пахло сыростью.

— Эй, кто-нибудь! — мой голос прозвучал, как в бочке, убив даже малую надежду на ответ.

Возможно прошел час, а может несколько минут. Сверху хлынул свет, резанув по глазам, и кто-то, свесившись, спустил ко мне на веревке корзину с бутылкой воды и куском пирога.

— Уже исцелилась? — просипел незнакомец, — ешь, ты мне живая нужна.

— Что вам от меня надо? — крикнула я в отчаянии.

Но люк сверху захлопнулся. Я жадно выпила холодную воду и, сев на землю, тихо заплакала. Перед глазами у меня стояла картина израненного Маруна, лежащего на полу. Что с ним? Было страшно думать, что его больше нет. Только от одной мысли об этом меня начинало трясти и мутить. «Нет этого не может быть! — убеждала я себя, — Такой сильный мужчина, умелый дознаватель, необыкновенный маг не может просто так погибнуть!» Я чувствовала себя виноватой, что не могла помочь Маруну сейчас, когда так нужна ему. Сердце мое ныло, а я заламывала себе руки и глотала текущие потоком слезы. Злясь на свое бессилие, я ударила кулаками о каменные стены. Но с остервенением вытерев насухо глаза, заставила взять себя в руки. «Марун ни за что не сдался бы, и я не должна!» — мысленно я дала себе пощечину, чтобы не раскисать.

Уверив себя, что детектив жив, сразу вспомнила все события, произошедшие за весь день. Его обжигающий взгляд, было последним, что я видела перед нападением. «Он собирался меня поцеловать! — отдалось у меня в сознании. — Значит, я ему не безразлична!» Кровь разогналась по венам и стучала у меня в висках. «Что это было: страсть или глубокие чувства?» — Теперь я точно не могла погибнуть в этой черной яме, не выяснив правду!

Но мрачные мысли, как черви, пожирающие плоть, разъедали мой надутый оптимизм. И проклятое воображение снова стало рисовать мне жуткие картины гибели Маруна. Слезы с прежней силой хлынули из глаз, перейдя в безудержное рыдание. Меня колотило так, что я не выдержала и провалилась в забытье.

Когда пришла в себя, люк опять открылся и мне опять спустили воду и еду. Но отвечать на мои мольбы, похоже, не собирались. Мой охранник лишь хрипато со смехом рявкнул:

— И не мечтай посылать или принимать миражи, все равно не получиться. Я на тебя блок поставил! — И опять захлопнул люк.

Проверив его слова, я убедилась, что мой мираж не достигает адресата. Мысленно я призывала к себе детектива, произнося его имя и про себя и вслух. Даже если он выжил, я не представляла, как он сможет меня найти. Безысходность моего положения снова угнетала меня. Что сейчас день или ночь, мне было не известно в этом темном погребе. Наверное, прошло не меньше двух суток, а может только день. Я потеряла счет времени. Но мысли о Маруне не давали мне отчаяться и сойти с ума. В глубине души я все еще надеялась, что он жив и постарается меня спасти.

Глаза привыкли к темноте, а люк надо мной был очерчен тонкой полоской света. Из мрака перед глазами проявились образы родителей и братьев. Я вспомнила, как мама в детстве аккуратно расчесывала мои спутанные волосы, не разрешая мне их драть расческой. Как пыталась привить мне хороший вкус, быть женственной. Всегда жизнерадостная, она была для меня источником силы и примером искренней доброты и сочувствия. Истинный целитель, мама никому не могла отказать в помощи: медицинской или просто человеческой. А отец научил меня быть тем, кто я сейчас, слушать свое сердце и идти к намеченной цели. Он всегда давал мне ценные советы, приводя примеры из истории прошлого. И это очень помогало мне в жизни, давало опору. А братья, разные по характерам, были для меня всегда интересными и не давали скучать. Тоска по родным с новой силой разрывала мне сердце, и я опять провалилась в сон.

…Я иду по развалинам моего дома. Огонь не пощадил ничего. Я не верю в случившееся. Еще вчера мама прислала мне свой мираж. Рассказывала о том, что отец собирается в очередное путешествие, чтобы я успела с ним попрощаться. Просила приехать к ним на выходные. Говорила, что очень соскучилась. Что волнуется за Бэна (так она ласково называет папу). Будто он какой-то странный ходит после того, как вернулся с раскопок с севера Версы…

Мне тепло, пахнет апельсинами. Очнувшись, я увидела эти прекрасные глаза, в которых всегда отражается лето. Они так ласково, но тревожно смотрят на меня.

— Это не сон? — мой вопрос так тихо слетел с губ, что я сама еле его услышала.

— Нет, — глаза улыбаются, — как ты себя чувствуешь?

Я села, свесила ноги с какого-то диванчика. В маленькой комнатке рядом со мной сидел Марун — живой, но очень бледный, почти ни кровинки в лице.

— Ты жив! — воскликнула я, бросилась к нему на грудь и зарыдала.

Он не обнял меня, только нервно сглотнул и осторожно погладил по голове.

— Что случилось? — всхлипывая, спросила я, так страстно желая ощутить его сильные и ласковые руки, — где это мы?

Но, к сожалению, Марун отстранился от меня и отвернувшись, сухо ответил:

— Тебя увез один из тех двух парней, что напали на нас тогда на набережной Врады. Мы сейчас в его доме.

Я смотрела на него не понимая, как он может быть таким спокойным и бесстрастным, когда я все это время думала о нем, звала его и неоднократно хоронила в своих страшных фантазиях, оплакивая столько дней.

— А кто он такой?! И что ему от меня было надо?! — С отчаянием в глазах я уставилась на парня, но увидев его холодное отрешенное лицо, с болью в сердце поняла, что это будет долгий разговор. Похоже, пока я была в плену, Бэрс не терзался, как я, поэтому сейчас вел себя весьма официально и хладнокровно.

— Его зовут Гидеон Хильдер — он вор и аферист. Давно в розыске. Я тогда в кафе не зафиксировал его образ, потому что у меня не было с собой маг-отображателя. Но я по памяти составил его портрет. И мы с Рисом нашли его в нашей базе данных. Он собирался продать тебя тому, для кого украл журналиста.

— Что?! Никита здесь? — я даже подскочила. Но Марун отрицательно помотал головой.

— Нет, он у шантажиста.

— А где этот Хильдер? — я огляделась.

— Его сейчас Рис допрашивает в отделе, — Марун покачнулся и, схватившись за стол, сел рядом со мной. Только вблизи я смогла рассмотреть черные тени и под глазами и проступающую синеву на губах.

— Ты ранен! — догадавшись, вскрикнула я и резко поднялась на ноги.

— Не волнуйся, осколки я повытаскивал. Просто потерял немного крови. — Он вытер выступивший пот со лба.

Я стояла, склонившись над ним, и серьезно скомандовала:

— А ну-ка, раздевайся!

Он не шевельнулся. Тогда я схватила его за полы рубашки и распахнула ее, только пуговицы поотлетали.

— Кошмар! Как ты вообще дошел?! — я аж за голову схватилась. Все тело Бэрса было исполосовано вдоль и поперек. Я начала медленно, шаг за шагом лечить все порезы. Ладони горели, раны исчезали. Сорвав с него рубашку, я повернула его спиной. Та же картина. Лечение. Огонь. На меня обрушилась такая усталость, что я рухнула на диван. Села, поджав колени к груди, обхватила их и уткнулась головой в руки.

— Лара, — внезапно нарушил тишину Бэрс. Его голос прозвучал, как тогда, накануне взрыва. И я подняла на него глаза. — я отведу тебя домой, а мне надо на работу.

Он уже натянул рубашку и приступил к вызову транспортного портала. На это ушло немало времени. Я старалась поймать его взгляд, разглядеть в нем хоть искорку тех чувств, о которых смутно догадывалась, а может быть надеялась на них. Но Бэрс отворачивался или отводил взгляд. Наконец воздух пошел волнами, образуя пространственный проход, и мы перенеслись к нему домой.

— Ты иди ко мне в комнату, отдохни, — тихо произнес он. И не говоря больше ни слова, вышел из дома, хлопнув дверью.

Я поплелась в спальню, посмотрела на аккуратно заправленную кровать и не решилась на нее ложиться. Уже на выходе из комнаты я заметила маленькую фотку на прикроватной тумбочке. Взяв ее в руки, я стала рассматривать изображенную на ней симпатичную молоденькую девушку лет семнадцати. У нее были большие пронзительно-голубые глаза и темно-русые волосы.

Интересно, кто это? И почему Марун хранит этот снимок в своей спальне?

Вымотанная за последние, как оказалось двое суток, судя по зачарованному календарю, висевшему на стене, на котором сами менялись даты, я приняла душ и, накинув на себя чистую рубашку Бэрса, завалилась на диван в гостиной.

Я уже начала привыкать к тому, что, проснувшись обнаруживала на себе взгляд, но на этот раз глаза были черные — Риса.

— Солари, как ты? — друг опустился на одно колено возле меня.

Марун, стоявший около окна, украдкой поглядывал в мою сторону. Его губы были плотно сжаты, а между мрачно сдвинутых бровей залегла морщина.

— Все нормально, — успокоила я встревоженного Гэриса. — Что вам удалось узнать у моего похитителя?

Прикрыв себя пледом, я села на диване, Рис примостился рядом.

— Хильдера нанял какой-то чувак по прозвищу Химера, настоящее имя нам не известно. Но нам известно, где его можно найти. Сегодня вечером мы с Маруном пойдем его выслеживать. А ты, если хочешь, можешь пока пожить у нас с Фэей. Она не собирается уезжать в музыкальное турне по стране, так что составит тебе компанию.

Я посмотрела на Маруна, но тот отвернулся к окну. У меня защемило сердце. Лишь мысли о нем не давали мне отчаяться в том сыром холодном погребе. Я так надеялась, что он будет переживать за меня и обрадуется, когда найдет. Но я ошиблась, его холодность вначале ранила, а теперь оскорбила и разозлила меня.

— Да, хочу, — нарочито громко согласилась я, — Спасибо. Мне надо только взять свои вещи из дома.

Оставив Риса ждать, мы с детективом переместились ко мне. Я поскидывала из шкафа одежду в небольшой чемодан на колесиках, сунула в него пачку непрочитанных писем и свою замшевую сумочку. Оглядела спальню и злорадно усмехнулась, вспомнив реакцию Маруна, как я, поднявшись с дивана в одной рубашке, прошла мимо обалдевшего Риса. Бэрс чуть не испепелил меня взглядом в тот момент. «Но пусть лучше будет гнев, чем безразличие!» — подумала я.

Я уже вышла в прихожую одетая в джинсы и футболку, когда Бэрс, чуть приобняв меня для скачка, прокомментировал вслух:

— Да, там ты будешь в безопасности. — он старался не смотреть на меня. — Только никуда не выходи из дома, не забывай, что ты еще в розыске. — И недовольно сжав губы, шагнул через зеркало.

— Здравствуй, Солари! — Фэя встречала нас в фойе перед широкой лестницей, застеленной алой ковровой дорожкой.

Бэрс даже не вышел из примвера, так что меня провожал один Гэрис.

— Надеюсь, вам не будет скучно. — произнес он на прощание и, чмокнув сестру в щеку, как всегда, галантно поцеловал мне руку.

— Не волнуйся за нас, — проворковала Фэя и, подхватив меня под локоть, повела на второй этаж.

Мы оказались в одной из гостевых комнат, светлой и уютной. Девушка усадила меня за маленький столик и разлила чай в тончайший фаянс.

— Гэрис, похоже, влюблен в тебя, — с ходу огорошила она меня.

Я резко повернулась к ней. Наверное, мой удивлённый взгляд красноречиво говорил, что я в некотором замешательстве от ее заявления.

— О, не смущайся, вы будете прекрасной парой! — Фэя, по-моему, была в восторге от этой мысли.

— А почему ты решила, что он влюблен? — решила я внести ясность в ее выводы. Этого мне только и не доставало сейчас.

— Да он только о тебе и говорит все время! Я его таким никогда не видела! А разве ты сама не замечаешь, как он смотрит на тебя, ловит каждое твое слово, каждый взгляд? Просто млеет в твоем присутствии. Обычно он не особо разговорчив, особенно с девушками. По крайней мере, с теми, с которыми я или родители пытались его знакомить. Из всех, кому он безоговорочно доверяет — только близкие люди и ещё мой Марун. — она не без удовольствия подчеркнула последние слова.

Фэя описывала поведение брата, а я тем временем думала о зеленоглазом детективе.

— Да… что ж, — произнесла я вслух, своим собственным мыслям.

Когда сердце успело взять верх над разумом? Я не заметила. Возможно, мое похищение стало тому причиной. Почему я внушила себе, что Марун Бэрс может увлечься мной? Как глупо! Он ни разу не говорил со мной ни о чем, кроме расследования. Дальше флирта никогда не заходил, собственно, как и со всеми женщинами. Выходит, я просто выдумала себе то, чего никогда не было. Выдала желаемое за действительное. Я понятия не имела, что твориться в его голове. Даже о Фэе я узнала, только когда та сама подошла к нам. Да еще эта таинственная девушка на снимке, о которой он ни словом не обмолвился. Мои надежды рассыпались в пыль. Я — просто свидетель по делу, которое ему необходимо раскрыть, и все. Раз так, то и я не должна отвлекаться от дела. Главное: найти мою семью, спасти Горина и поймать убийцу.

Фэя еще продолжала что-то еще говорить обо мне и Гэрисе, но я ее перебила:

— Ты могла бы мне помочь?

Она заинтересованно замолчала, ожидая моего объяснения.

— Мне нужно найти кое-какие сведения по поводу исчезновения моих родителей, потому что я не верю в их гибель. Я была на месте пожара и не нашла там обгоревшие тела. Так не бывает.

Девушка понимающе кивнула и спросила:

— А где ты хочешь искать информацию?

Я задумалась и вспомнила письмо отца. В нем он говорил, что оставил для меня подарок и теперь он находится «в сердце». И тут я подскочила:

— Гэрис рассказывал, что главная библиотека города выстроена в форме сердца!

— Да, — насторожилась Фэя.

— Мне надо попасть туда, проводишь меня? — посмотрела я на нее с надеждой.

— Конечно! — согласилась она, предвкушая приключение. И глаза ее заблестели.

Здание библиотеки было по истине грандиозным! С высоким арочным перекрытием, с гигантскими окнами с мелкой расстекловкой, уходящими под самый потолок. На стенах старинные гобелены сочетались с полированными панелями из необыкновенного черного дерева — Тагу. Картотечные ящики с библиографическими данными, расположенными в алфавитном порядке, стояли вдоль стен большого читального зала.

Бродя среди множества книжных стеллажей, расположенных на втором этаже, я остановилась возле полок с книгами, посвященным древним народам, населявшим нашу планету в послеметеоритный период. Здесь были собраны тексты древнейшей истории из разных миров. Я взяла несколько книг о появлении первых племен, в том числе харикан.

Мы с Фэей сели за массивный дубовый стол, над которым висели магические светильники из бледно-желтого стекла с живыми огоньками внутри. Я открыла первую книгу из тех, что лежала сверху моей стопы. Это была история из Зеркального мира о людях, живших еще на заре человечества:

«Давным-давно у людей была такая мощь, что они возгордились и решили померяться силой с Богом. Чтобы добраться до него, они стали строить высокую башню высотой до самого неба. Но Бог разгневался на людей и решил помешать им: смешал языки, расы и разбил мироздание на 9 осколков, в которых, некогда единый, мир отразился, но с разных точек зрения, под разным углом, с преломлением, искажением. Что-то увеличилось, что-то уменьшилось, что-то исчезло, что-то осталось общим. Но в каждом осколке пошло свое развитие, появилась своя история, потому что была своя энергия — своя магия.

И не суждено было соединиться больше осколкам-мирам. Лишь космос-портал, как общий коридор, остался один для всех. По нему можно было переходить по этим отражениям. Из общего для всех цивилизаций космоса — источника всемирной энергии — на Землю падали обломки небесных тел, несущие в себе общую магию всех 9-ти миров, общую магию некогда целого мира…»

Вдруг я вспомнила об «огненных слезах Бога», о которых узнала из старинного манускрипта, оставленного мне отцом. Все кусочки пазла стали складываться в моей голове в одну картинку. Выходит, что речь шла о метеоритах. А те места на Земле, где по мнению древних харикан люди приобретали необыкновенную магию, были не чем иным, как местом, куда упали метеориты. Их магия и была той чудесной силой, о которой говорили наши предки.

А отец не за долго до пожара приехал с севера Версы, где вел археологические раскопки. Что он мог оттуда привести?

Теперь я знала, что. Обломок древнего метеорита! Вот оно папино сокровище! Ведь этот камешек излучал энергию всех 9-ти миров. Поэтому-то я изучала книги по минералам. Меня интересовали свойства камня. Ведь я тогда еще не знала, что это метеорит. И он был у меня. Но куда я его могла деть?

Похоже, те взломщики не нашли его в музее института, поэтому вломились ко мне в дом, где тоже, видимо, ничего не обнаружили, поэтому и решили украсть меня саму. Чтобы хоть за что-то получить вознаграждение. Следовательно, в доме камня нет. А может, они просто плохо искали?

Я сидела, уставившись в одну точку, рассуждая о том, где может быть папин подарок, который я должна найти во что бы то ни стало. Фэя листала исторические книги с весьма скучающим видом. Видимо, она совсем не так представляла себе поиски улик, а ожидала захватывающих приключений. Что ж, может, она и права. Пора переходить к активным действиям.

— Поехали в деревню Вэроми, — неожиданно предложила я. — Вдруг там найдем что-нибудь.

Сев в маленький красный примвер Фэи, мы помчались через центральную площадь Хардирона, через район Золотых фонарей, что тянулся вдоль реки Врады к Заречью и далее за город. Деревня Вэроми находилась в лесной лощине. Пролетая над обгоревшими домами, и полуразвалившейся церковью, я узнала в большом разрушенном кирпичном здании, абсолютно без крыши и с выбитыми окнами, по краям черными от сажи, старый целительский корпус, в котором прежде начинала работать моя мама. Я вспомнила, что дальше по центральной улице раньше находилась кожевенная мастерская. Но из окна Фэеного примвера не смогла ее найти. Это здание было деревянным и, наверное, во время пожара сгорело дотла. Я блуждала глазами по обугленным стенам домов, пытаясь различить, кому они принадлежали прежде. Вот дом семьи Кортри, там — семьи Ферелли, этот — Мериды Гослинг — доброй старушки, которая всегда угощала ребятишек конфетами. Здесь жил Патриций Хавис, или, как мы его называли в детстве, мистер Хавис — учитель начальных классов в местной школе, которая безглазо пялилась на меня своими черными обгорелыми оконными проемами. Напротив некогда был дом семьи Манерсов. Мистер Манерс работал в кожевенной мастерской, его жена была помощницей целителя и работала с моей мамой. А их дочь Агата была моей лучшей подругой. Мы вместе учились в младшей школе. И хоть далее поступили в разные учебные заведения: я на целителя, а она на правозащитника, и в огромной столице редко виделись, но наша дружба осталась нерушимой. И каждые выходные мы приезжали навещать свои семьи и, заходя друг к дружке в гости, весело болтали, делилась секретами или ходили гулять по деревне и по лесу. После пожара я не знала, жива ли она, потому что мои миражи до нее не доходили. А квартирная хозяйка, у которой подруга снимала комнату в Хардироне, ничего про нее сказать не могла.

Мы с Фэей приземлились недалеко от того места, где раньше был мой дом. Мне в кроссовках было удобнее карабкаться по заросшим травой развалинам, чем Фэе в ее изящных туфельках. Я зашла в то, что осталось от моего дома. Переходя из комнаты в комнату, я вспоминала ту обстановку, которая здесь была прежде.

Остановившись в гостиной, передо мной, словно призраки пробежали образы веселящихся братьев. Вон Тилс опять что-то стащил из комнаты-лаборатории старшего Коригана. А тот угрожая братцу расправой, если он не отдаст недавно изобретённый «улавливатель звуков», бежит за ним, пытаясь уцепить его за что-нибудь. Но пронырливый Тилс как обычно, забежав к папе в кабинет, прячется среди полок с экспонатами. Невесомая полупрозрачная мимо меня прошла мама с ложкой в руках. На ее уже большом круглом животе смешно повязан фартук. Мама точно знает, что у нее родиться мальчик и ему уже приготовлено имя Тилсан. Она ищет по дому дочку-подростка, чтобы та помогла ей на кухне приготовить для «мужчин» обед. Но кудрявая девчушка сидит в кабинете отца с толстой книжкой в руках и делает вид, что ее нет. Это я. Мне 13 лет. В кабинет входит отец и строго отчитывает меня за то, что не помогаю матери. Я с трудом расстаюсь с интересной книгой и обреченно бреду на кухню. Образы прошлого развеиваются и комнаты с красивыми гобеленами на стенах и мебель исчезают, превращаются в черные головешки.

Проглотив слезы, я прошла к маленькому чулану, который находился под лестницей. В нем у меня в детстве был тайник: поднималась одна плашка в паркете, и в углублении пола я прятала разные богатства. Только лестница сгорела, упала балка с потолка. Я разгребла обгорелые деревяшки. Пола тоже нет. Но среди пепла я нащупала металлическую коробочку из-под конфет. Обтерев ее носовым платком, еле открыла крышку (от огня она деформировалась). Внутри лежала маленькая книжечка со стихами, которые я сама сочиняла в 13–15 лет, сломанная мамина брошь в виде снежинки, которую она хотела выкинуть, потому что застежки не было. Но я сохранила ее, так как белые фианиты были все на месте. И изображение студента, которого я зафиксировала однажды, ожидая отца в институте, где он читал лекции. Папа подарил мне маг-отображатель на мое пятнадцатилетие, и я как сумасшедшая снимала все вокруг. Я вытерла слезы и замерла с фотографией в руке. Сердце в груди сделало кульбит. На ней был 18-летний Марун такой же взъерошенный и необыкновенно красивый! Папин любимый ученик, как он тогда признался. Хотя отец старался не выделять любимчиков из своих студентов. Но не смог устоять перед юным дарованием. Выходит, Марун не только мое внимание привлек ещё в юности! Я спрятала фотку себе в карман, а записную книжку и брошь убрала в коробочку.

— Солари! — раздался с наружи голос Фэи, которая не могла пробраться за мной на каблуках по головешкам.

Как только я вылезла из развалин, она протянула мне свой носовой платок, чтобы вытереть лицо от копоти, которую я только сильнее размазала вместе со слезами.

— Спа-си-бо, — всхлипы душили, и у меня вырывалось лишь заикание. А Фэя, успокаивая, погладила меня по руке.

Пройдя вдоль разрушенных домов, мы встретили пожилую женщину, направлявшуюся в сторону леса с корзинкой в руках. Ее лицо мне показалось очень знакомым, но имени я не помнила. Все внутри меня замерло, что удалось хоть кого-то встретить. На что я уже, честно сказать, и не надеялась.

— Простите, — остановила я ее, — не могли бы вы нам помочь?

Женщина посмотрела на меня и ахнула:

— Деточка, решила помянуть погибших родителей?

— Вы знаете меня! — обрадовалась я, что, всё-таки, не все жители деревни погибли. — Не могли бы вы рассказать что-нибудь о пожаре?

— Солари, ты не узнаешь меня? Я Ванилла Лег — ваша соседка. — заглядывая мне в глаза, произнесла она.

Я покачала головой.

— Нет, я попала в аварию и потеряла память, — призналась я.

— О, святые небеса! — Женщина всплеснула руками, а Фэя вытаращила на меня глаза.

— Что тут рассказывать. Было уже довольно поздно, может 11 или 12 часов, когда заполыхало все вокруг, — начала припоминать ужасные события старушка.

— Как это, «все вокруг»? — не поняла я, — все разом, что ли?

Ванилла растерянно замолчала.

— Да я, право, и сама тогда не поняла откуда-огонь-то пошел. Вот не было ничего, а потом — гляжу в окно, а все дома уже объяты пламенем! — старушка, сокрушаясь, мотала головой.

— И наш тоже? — переспросила я.

— Нет, дом твоего отца загорелся последним. — уверенно заявила соседка.

— Но он же в середине улицы находился! — недоумевала я.

— Я ж тогда выскочила из своего горящего дома, — продолжала Ванилла, — и дом Гарольда Тира уже пылал, а ваш стоял нетронутый, словно искры, летящие на него, не долетали, гасли в воздухе. Я тогда подумала, что твой отец применил какой-то парадокс, чтобы огонь отвести. Он ведь был ученым, знал много разных заклинаний. Но уже позже, когда я к лесу выбежала, смотрю, — и ваш дом вспыхнул.

— А что же, никто кроме вас не спасся? — спросила Фэя.

— Никто. Только я. Ведь загорелось все как-то неожиданно и сразу.

Я стояла, как громом пораженная. Хотя в глубине души давно подозревала, что, это был не несчастный случай, а поджог.

— Ванилла, а вы никого тогда не видели? — на всякий случай спросила я.

— Никого, — услышала я заранее известный мне ответ.

Старушка задумалась и вдруг неожиданно добавила:

— Только возле вашего дома стоял чей-то черный примвер. А ведь у твоего отца был синий, я это хорошо помню.

— А номер вы не заметили? — оживилась Фэя.

— То ли 257 — ЛЛ, или 752 — уже точно не помню, а ведь в тот момент я это очень хорошо запомнила, — ответила Ванилла.

Мы с Фэей переглянулись и, поблагодарив старушку, попрощались с ней.

— Солари, почему же ты сразу не сказала, что у тебя амнезия? — вдруг спросила Фэя, когда мы садились в примвер, и я почувствовала в ее словах укор, — ведь я бы могла тебе помочь, рассказать все, что ты не помнишь. Теперь я понимаю, почему вы с Гэрисом разговаривали на такие смешные темы.

Я не стала оправдываться, потому что знала, что ни в чем не виновата. Но каково бы не было мое отношение к ней из-за Бэрса, я не могла не замечать ее доброту:

— К сожалению, то, что я должна была вспомнить, ты, все равно, не знала. Но спасибо тебе за твое желание помочь и за наше совместное расследование. Я выяснила все, что хотела. А память ко мне постепенно возвращается, хоть и не очень быстро.

И Фэя искренне улыбнулась мне, поднимая примвер вверх. А я подумала: «Если бы она не претендовала на Маруна Бэрса, то стала бы моей подругой». Я продолжала ревновать к ней детектива.

По дороге домой она, находясь под впечатлением от нашего небольшого путешествия, восклицала, как же это, оказывается, интересно выискивать факты и раскрывать тайны!

— Я тебе даже завидую! — неожиданно призналась Фэя, а я удивленно уставилась на нее. — Марун разрешил участвовать тебе в расследовании. Мне он никогда не предлагал ничего подобного!

Я решила ее немного успокоить:

— Просто от моих воспоминаний зависит, вычислим ли мы преступника. Если бы я была ему не нужна, как свидетель, то сидела бы в камере. Здесь нет ничего личного.

Но Фэя не согласилась со мной и заметила:

— Нет, ты не понимаешь. Он очень ревностно относиться к своей работе. Даже Гэрису он не все доверяет. А тебя он допустил к следственному процессу, открыл свои профессиональные секреты. Он делиться с тобой такой информацией, которую не имеет право разглашать. Разрешает участвовать в расследовании, как своему коллеге.

Фэя замолчала, а я задумалась над ее словами, которые тронули меня до глубины души, заставили посмотреть с другой стороны на мои отношения с Бэрсом. Да и сама Фэя предстала передо мной в новом свете. Я почувствовала ее обиду на Маруна. «Что ж, наверное, она имела на это право», — подумала я, вспомнив тот их разговор на балконе. Но то, что она сказала мне сейчас, доказывало ее серьезное отношение и уважение к детективу и его делу.

Когда мы вернулись в поместье Нордиков, было уже довольно поздно. Как только мы переступили порог, к нам выбежали Бэрс с Гэрисом. У обоих был встревоженный вид. Но детектив при этом еще и злился.

— Где вы были?! — спросил он строго.

Фэя подошла к нему и, обняв, весело похвасталась:

— Мы вели расследование! И кое-что узнали!

Бэрс зыркнул на меня по-волчьи.

— Я же не велел никуда выходить! — рявкнул он, не обращая внимания на восторги своей девушки. — Да еще и Фэю в это втравила! Тебе что, Горина мало?!

Я остолбенела, не веря своим ушам.

— Тебя могли поймать и тогда уж точно арестовали бы! А ведь я рискую, прикрывая тебя! Неужели у тебя напрочь отсутствует чувство самосохранения?! — орал Бэрс.

На каменных ногах я подошла к нему и залепила такую звонкую пощечину, что стоявшая рядом Фэя пискнула.

— Лучше бы ты меня за решетку посадил сразу и не марался! — бросила я и, развернувшись, ушла в свою комнату.

Обида разъедала меня, словно кислота. Я хотела сейчас что-нибудь разбить и вспомнила про круглое зеркальце, которое он дал мне, чтобы при случае можно было связаться друг с другом. Я открыла чемодан, вытащила сумочку и вытряхнула ее содержимое на кровать. И тут мой взгляд остановился на коробочке из неизвестного материала, которую мне так и не удалось открыть. Я нервно вертела ее в руках, но ни секретного замка, ни даже щелочки не оказалось.

И тут в дверь постучали. Я открыла. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стояла испуганная Фэя:

— Можно к тебе? — мяукнула она.

— Конечно, это же твой дом, — хмыкнула я, посторонившись.

Испуганно поглядывая на меня, она как-то бочком протиснулась ко мне в комнату.

— Он был неправ и уже раскаивается в том, что натворил, — тихо пролепетала Фэя.

Сейчас я не хотела обсуждать Бэрса, тем более с ней.

— Гэрис настаивал, чтобы Марун извинился перед тобой. Думаю, так и будет, — примирительно добавила она.

— Плевать, — отрезала я. — Ты не знаешь они поймали Химеру?

Не понимая, о ком я говорю, девушка растерянно пробормотала:

— Не знаю.

— Я пойду спрошу Гэриса, — бросила я и выскочила из комнаты, сжимая коробочку в руке с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

Быстро спустившись по лестнице, влетела в гостиную. Гэрис стоял ко мне спиной. Я окликнула его, чтобы задать свой вопрос. Тот развернулся ко мне, и я увидела, что Бэрс еще не ушел, а стоял рядом с другом. На миг наши взгляды снова встретились. Хорошо, что парадоксы не умеют убивать взглядом, а то на дорогом паркете сейчас валялась бы парочка трупов.

— Что это у тебя? — неожиданно спросил меня Рис, увидев, что я сжимаю в руке.

Совершенно забыв о своей ноше, я растерянно глянула на сжатую руку. И, разомкнув пальцы, показала коробочку.

— Это же шкатулка из Дуалитаса. Я знаю, потому что коллекционирую подобные вещицы. Она ведь не открывается? — угадал он мою проблему.

Я отрицательно покачала головой.

— Ее могут открыть только двое. — довольно заулыбался Рис.

— В смысле? — не поняла я.

— Двое любящих друг друга человек, — смакуя слова, протянул он.

Задавать вопросы по поводу расследования в присутствии Бэрса я не хотела, потому что он не позволил бы Гэрису разглашать «всем и каждому» тайны следствия. Я старалась игнорировать сверлящего меня взглядом дознавателя. И готова была трепаться по любому поводу, лишь бы оттянуть время и дождаться, когда он уйдет. Похоже, детектив не собирался покидать дом Нордиков, а может, тоже заинтересовался фишкой открывания странной коробочки. Но и извиняться передо мной, как уверяла меня Фея, не кинулся.

— И как же? — по-птичьи наклонив голову, с сомнением спросила я, по-видимому, эксперта в таких артефактах.

— Не знаю точно, но может вот так. — Он подошел ко мне и взялся за коробочку с противоположного конца. Но ничего не произошло. Гэрис смутился, пожимая плечами.

— Может, нам с Маруном попробовать? — раздался голос Фэи у меня за спиной.

Я отдала ей магический артефакт. Она подошла к дознавателю и торжественно протянула ему. То ли потому, что тот не верил, что это делается именно так, то ли не желая афишировать своих чувств, не сразу протянул руку к шкатулке. Но она и на этот раз не поддалась.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Рис, — может это как-то по-другому происходит… — в его тоне скользило явное облегчение.

— Скорее всего, — ответила я и подошла к дознавателю, чтобы забрать свою вещь назад. Только я потянула ее из рук Бэрса, как, осветив нас ярким светом, артефакт раскрылся. Я даже вздрогнула от неожиданности. Озадаченный детектив тоже уставился на шкатулку, не понимая, что же произошло.

— Наверное, у этой магии замедленное действие, — предположила Фэя, — вот она и не открывалась сразу.

— А что в ней? — поинтересовался Рис, меняя щекотливую тему из-за непонятной путаницы в том, кто же из нас открыл артефакт.

— Сокровище моего отца, — ответила я. Злиться на Бэрса ещё сильнее было бы невозможно. И я решила оставить секрет магии Дуалитаса на потом

На дне шкатулки лежал золотой кулон в виде маленького сердца, свитого из тонких волосков.