Девятый вал I: шторм судеб

Часть III: Шторм судеб

Вновь водоворот судеб сгустился в глазах Мелеха, и миллионы голосов раздались в его голове. Свет из мелкой точки разросся в глазах и выдернул его на поверхность истинного разума, как тонущего котенка из глубины водоема. Глаза вновь ошарашено глядели вокруг, не узнавая место, в котором он находился. Каменный склеп, играющий роль непроходимого карцера, оставался неизменным, а звуки природы, что ласкали слух, казались чужими на фоне привычного грохота пушечной канонады.

— Кто ты такой? — спросил Мелех, в недоумении глядя на Алантира, сидящего перед ним.

— Здравствуй, Мелех, — ответил чародей, вновь имеющий слегка бледный цвет лица, отодвигаясь и освобождая пространство для обзора в зеркале.

— Мелех…Что ты несешь? Я … — он не успел договорить, увидев до ужаса напуганное отражение в зеркале. — Что за черт! — Мелех одёрнулся от увиденного предмета, будто взглядом обжегся о его поверхность. — Я ведь только что падал с обрыва без сил, а потом этот голос. Кто ты такой и что это все значит? — он встал, подходя ближе к старику.

Старец, сидящий на стуле, слегка улыбнулся и щелкнул пальцами: — Аэр ицит, — после чего генерала Армады силой впечатало в стену, расположенную за его спиной, так быстро, будто невидимый бык протаранил его тело.

Вновь упав на каменный пол, он ненароком вновь посмотрел на столь противное ему отражение. Чувство ненависти и отвращения переполняло его душу столь же сильно, сколь кипящая лава внутри кратора вулкана.

— Меня зовут Альд… Инкритий? — клубок невнятных воспоминаний крутился в голове, сталкивая мысли друг с другом. Постепенно память прожитых жизней стала тонуть в море истинных воспоминаний Мелеха, словно оставляя рубец на теле от лезвия меча в последние секунды жизни. Но ненависть, будто пена от бурлящей эмоциями души, тонуть не хотела. Он помнил, кто он, и ощущал титаническую душевную боль отца, что потерял семью и предал государство; сына, что застал смерть любимой матери, и человека чести, не выполнившего долг. Боль разрывала его, ведь причиной был он.

Мелех лежал на боку, глубоко хватая воздух, руками пытаясь содрать с себя волосы, после чего вновь затих.

— Сейчас было сильно, чародей. — Он перевернулся на спину, показываясь красным и потным лицом, к свету, что освещал его лик. — Хорошо, да, я чувствую, но уже меньше с каждой секундой. Мои воспоминания возвращаются, а с ними — и мои убеждения, задушившие насмерть чувство вины. — Потом он бросил ехидный взгляд на старика: — Но да, не буду отрицать, возвращение было тяжелым, но я не чувствую более вины, ибо мои мотивы известны и не отличаются от мотивов Тратгира и Банкора. Смерти случаются, такова судьба.

— Судьба? Не оскорбляй меня таким словом. Мы прошли сквозь многие тернии, чтобы уничтожить хоть намек на судьбу и предопределение, и теперь, вы-люди, свободны. Так что не греши на нее. Ты сам выбираешь свой путь, и если ты мразь, то в этом только твоя вина. Людям нужно искать зло вне себя, чтобы до последнего верить в правильность своих решений, — сказал Алантир голосом, полностью идентичным Рамосу. — Помнишь, как это сказал один из твоих пиратов. С судьбой то же самое. Вечно вы, люди, списываете на нее любые ошибки, но судьбы не существует, в отличие от вашей алчности, жестокости и гордости. Судьба для людей — козел отпущения, словно чистая тряпка, принимающая за вас грязь ваших дел, оставляя душу белоснежной.

— Можешь философствовать сколько угодно: я это тоже люблю, так что не против твоей компании. Правда…ты опять бледный, прямо как в первый раз, а на следующий день выглядишь бодро, как шлюха поутру, так что я могу здесь и еще посидеть, дискутируя с тобой о судьбе и морали, да вот только твое воздействие на меня не работает, а вот ты, — Мелех вызывающе взглянул на чародея, — кажется, угасаешь. У тебя ведь нет времени, да, старик? — после чего он громко расхохотался.

— Хм, хорошо, что напомнил о времени. Ты сказал, что слышал голос?

— Не знаю, уже не помню, все стерлось.

— Ты сказал это несколько секунд назад, — Алантир вознес пальцы перед собой, и Мелех взвинтил в воздух, словно поднятый веревкой.

— Я помню лишь смерти и отголоски эмоций, больше ничего.

Чародей опустил руку, и пират упал на камень.

— Что ж, ты верно отметил: разум все еще с тобой. Времени и правда немного, а потому завтра мы с тобой продолжим третий акт нашей пьесы, он же станет и заключительным. Я покажу тебе все оставшиеся жизни разом. Ты увидел лишь несколько и уже забыл, кто ты, ощутив слабую волну этих немногочисленных чувств. — Старик подошел ближе и сжал

ладонями голову плененного пирата: — Завтра я покажу тебе истинную силу стихии, утоплю тебя в водовороте смертей и покажу девятый вал шторма судьбы, в которую ты веришь. — После этого чародей постепенно рассыпался в золотистых песчинках, оставляя Мелеха в одиночестве.

Генерал Армады лежал на камне и смотрел вверх — взгляд его был пустым, но в сердце

зародилось странное чувство неведения и интереса. «Убийца убил, и сам же упал –

интересно», — подумал Мелех, прокручивая в голове услышанные слова неизвестного

голоса.

Солнце опустилось за горизонт, и тьма, что так часто возникала в глазах, упала на землю. Сверчки запели привычную им песнь, а кристальный лунный свет окрасил холодный, каменный карцер.

Мелех уснул, не видя сны, уж очень устал сегодня его измученный разум. Песчинки вновь появились из ниоткуда, бесшумно кружась над головою пирата. Лунная дорожка, распластавшаяся на полу, осветила чародея, что появился из вихря. Черный взгляд, который он обратил на спящего генерала Армады, постепенно преобразился в зеленый, а остатки песчинок, собираясь в руке, сформировали посох.

— Лучше начать во сне, — Алантир направил посох на Мелеха. — Надеюсь, твой мозг не спечется. — Чародей сделал глубокий вздох. — Субиквитон! — прокричал чародей, пронзая ночную тишину и направляя в сторону спящего посох.

Тысячи песчинок мгновенно устремились в тело Мелеха, проникая через глаза, нос и рот.

— Аэр!

Тело Мелеха взмыло в воздух, а конечности противоестественно выгнулись. Открывшиеся глаза пирата окрасились в ярко-зеленый, сменив свой привычный окрас.

Сознание Мелеха вновь затуманилось, и разум утонул в бесконечной пустоте.

……

Ночной варгодский лес горел ярко-оранжевым пламенем, исходящем из огромного ритуального костра, полыхающего по центру поляны. Гигантские черные клубы дыма разносились на многие километры Буйного моря, попадая в клетки, расположенные на краях лесной опушки. Десятки людей, заточенных внутри металлических прутьев, молили

о пощаде. Матери прижимали детей к себе и обещали им скорое спасение. Старики сидели притихнув, осознавая неминуемую участь. Мужчины яростно пытались проломить сделанные из огнуса оковы, но все было тщетно. Вне тюрьмы сотни пиратов острыми клинками добивали тех, кто не поместился в переполненные клетки, сбрасывая тела в горящие хибары.

Сквозь бесконечную стену тьмы старая женщина увидела его с окровавленным мечом на перевес. В клубах дыма его тень выглядела огромной, а искры от горящего дерева, попадая на силуэт молодого лица, напоминали сверкающие огнем глаза, создавая впечатление, что сам дьявол поднялся на Варгод.

— Это он! — раздалось из многочисленных клеток.

— Отпусти нас! Отпусти детей! — кричали из заточения.

— Мелех, пожалуйста! — закричала женщина, глядя, как мимо проходит молодой парень, на вид лет двадцати.

Пират медленно подошел к одной из центральных клеток и провел знаменитым мечом по металлическим прутьям. Он недолго говорил о чем-то с заточенным вождем племени, о том, что старая женщина сквозь вопли людей расслышать не могла, после чего громко смеялся. Мелех вышел на центр поляны, осмотрел выживших, брошенных в клетку. — Помните меня? Ну, а я вас прекрасно. Огонь! — яростно выкрикнул Мелех, и горящие огнем факелы упали на смоченное горючей жидкостью сено.

Огонь вспыхнул столь быстро, что большинство не успело моргнуть. Сотня людей горела заживо, выкрикивая проклятья в адрес пирата, вызывая лишь самодовольную улыбку на его лице.

Старая женщина, наблюдавшая это, спокойно приняла свою участь, и огонь достиг ее тела.

Тьма и тысячи голосов. Пустота и глушь, и следом вновь яркий свет.

…….

Королевские покои осыпались все больше и больше, и казалось, что вот-вот они рухнут под тяжестью многовекового камня. Старые фамильные гербы и реликвии, что висели на стенах, горели под факелами пиратов, обжигая лицо пылающим жаром.

— Умоляю, отпустите! Что вы ищете? Деньги? Я заплачу, сколько угодно, я король, у меня есть деньги! — в отчаянии вопил, стоя на коленях, глава Ландау при виде острых клинков окруживших его пиратов. — Куда вы тащите мою жену? Ненужно, отпустите!

— Закрой пасть, прошу, не позорься, — раздалось из тайной комнаты тихим спокойным голосом. — Ты мне мешаешь.

Пираты продолжали свои буйства, переворачивая украшенную золотом мебель и стаскивая с гардин привезенные из Галерии шторы. Рубины, что украшали стол, они грубо вырезали ножами, сбрасывая добычу в общий мешок.

Один из белоглазых пиратов достал очередной драгоценный камень, спрятанный в большой деревянной тумбе прямо у арочного окна, наивно решив скрыть свой поступок.

Нож пронзил воздух и впечатался в стену, протыкая насквозь схватившую бриллиант руку.

— Ай-ай-ай, — с сарказмом произнес Мелех, выходя из помещения со взломанной металлической дверью, — как опрометчиво. — После этого вытащил свой топор из стражника, что замертво лежал у двери, и метнул его прямо в грудь хитреца. — Друзья мои, — закричал генерал Армады, — мы ведь все помним: у нас все общее, а награду будем делить на Малате. Или мне напомнить?

— Нет, нет, генерал, мы прекрасно помним! — в едином порыве закричали пираты.

— А знаете, что еще нужно помнить? Секретные документы и столь важные письма нужно хранить за самовоспламеняющимся замком, а не за обычной хлипкой дверцей, — сказал морской дьявол, проходя мимо главы Ландау.

Крики жены из-за соседней комнаты вселили ужас в каждую клеточку тела сидящего среди трупов трусливого управленца.

— Прошу, я все расскажу, все, что знаю.

— Да ни черта ты не знаешь. Ты, наверное, даже и не читал эти документы, судя по подписям, в которых фигурирует лишь капитан военного корпуса Ландау, Альдим Уоррел. А ты здесь так, подальше от столицы просиживаешь трусы. Кстати, одну услугу ты и вправду выполнить можешь. — Мелех достал письмо, которое только что написал, и показал его. — Письмо, передашь его Броунвальду?

— Да, да. конечно! Я все передам. А жена? Жену отпустите?

— Жена, боюсь она сейчас тоже занимается делом с несколькими моими ребятами. Поверь: сейчас каждое ее естественное отверстие наполнено делом, — Мелех, ехидно улыбнулся.

Эрик Трофини, глава Ландау, лишь убрал глаза в пол, боясь спугнуть выданные ему милость и шанс на спасение.

— Ну так что, мы договорились? Передашь письмо? — Мелех прикрепил исписанный им пергамент к кинжалу и повернулся к Трофини.

— Да, конечно. Я все сделаю, я все передам, — ответил пленник с появившимся чувством надежды.

— О, замечательно! — Мелех развернулся и резко всадил клинок прямо в сердце Трофини, причем так сильно, что ребра затрещали под натиском удара. — Спасибо тебе, а говорят, что ты зазнавшаяся мразь, а ты вот какой, спасибо! — генерал Армады доброжелательно улыбался, глядя в наполненные ужасом глаза.

Кровь хлынула ручьем, а лицо исказилось кривой гримасой, после чего упало на камень.

Эрик Трофини лежал на холодном полу, глядя, как пираты буйствуют в его покоях. Жена продолжала кричать, а свет в глазах — гаснуть пока тьма полностью не поглотила его.

…..

Горящая изба наполнилась черным и едким дымом. Старец, что жил в ней вместе с семьей, уже слабо различал, что было явью, а что — плодом фантазии отравившегося угарным газом мозга.

— Дедушка! — кричал юный голос сквозь заполонившую глаза пелену. — Вставай, пираты здесь, нужно бежать!

— Отец, вставай! — прозвучал знакомый голос сына.

Дверь открылась, и в мутных тенях появился молодой парень с топорами в руках. То, что происходило дальше, старик увидеть не мог, лишь крики и звуки металла, бьющегося друг о друга. Вдруг голоса затихли после звуков падающих тел на раскаленное огнем дерево.

— Пираты, — охрипшим голосом проговорил дед, — гореть вам в аду, жалкие отродья.

— Встретимся там, — прозвучал голос, звучавший даже моложе, чем голос убитого внука.

Дальше резкая боль охватила его тело, а следом и тьма.

……

Огромная серая скала, уже многие столетия находившаяся под сводом небес, встречала у своего травянистого порога очередного гостя, таившего в себе корыстные мотивы. Серебристые ивы, растущие рядом с тропой, опустили свои длинные ветви, словно пряча глаза от десятков порубленных Виитян, пытающихся защитить цитадель от врага. Дорога, ведущая книзу, на пляж, омывалась под натиском ветра и ливня текущим со склона бурлящим ручьем. Черно-синие грозовые облака оплакивали остров, а гром, разбивающий уши оглушающим взрывом, безмолвно кричал на убийц.

Пираты Армады, не найдя компромисс с поселением, жестоко штурмовали рубежи, не щадя священную землю. Сделанные из соломы и глины хибары, так прекрасно защищающие от холода ночью и жары днем, горели оранжевым пламенем, лишая хозяев жилья. Деревянные реликвии, что с особым трудом изготавливались на Вииту для защиты от зла, лежали в песке, затаптываемые высадившимися на берег пиратами.

Генерал Армады оставил своих людей в поселении, а сам отправился наверх к таинственному алтарю гардов, спрятанному в огромной величественной скале. Подходя к ней, он и не подозревал, сколь велики ее размеры. Величественный дар природы стоял на верхушке острова и уходил ввысь так, что верхнего края и вовсе не было видно за густыми грозовыми облаками.

Стражники входа в алтарь засели в засаду, сформированную у одной из больших ив.

— Рой, как только я выстрелю из лука, — говорил шепотом отец своему сыну, — сразу заходи ему за спину.

— Понял.

Генерал Армады появился на размокшей ливнем земляной тропе. Два топора, что держал в руках, он задорно перекидывал из руки в руку, подыгрывая в темп насвистываемой мелодии.

— Приготовься, Рой, — прошептал отец, натягивая тетиву.

Мелех остановился, но не прошло и секунды, как только что пойманный топор полетел ровно в голову отца Роя, а следом — и в прямо противоположную сторону дороги. Судя по раздавшемуся обрывистому крику, ровно в цель.

Внезапно несколько стражников появились за спиной, а в голове раздался голос, нарушивший тишину.

— Ты уже подписал себе приговор, а вместе с тем и всем нам, так остановись же хотя бы сейчас, — звучал абсолютно неизвестный голос.

Мелех поправил высокий воротник, обработанный овечьим пухом, на своей длинной кожаной дубленке: — Нападайте, коль хотите умереть.

Юный Рой, охваченный яростью, выхватил кинжал из-за пояса и, увидев пирата безоружным, легкомысленно планировал быструю месть.

— Парень, стой! — кричала пара стражников с копьями, находящаяся за спиной генерала Армады, наблюдая, как Рой на всей скорости стремится его поразить.

Мелех лишь бросил взгляд в его сторону. — Простая победа, — улыбнувшись, сказал он, перехватывая кисть юного защитника скалы, столь отчаянно мстившего за отца.

Удар кулаком, что получил Рой в район печени, казалось, был нанесен камнем, столь болезненным оказалось повреждение.

Ощутив разгорающуюся в животе острую боль, мальчик упал на колени и мгновенно получил удар ребром ладони в шею. Беспомощность охватила его тело, свалившееся в грязь. И он жалко наблюдал, как ненавистный убийца кромсает отобранным у него кинжалом доблестных защитников святыни.

Быстро разобравшись с ними, Мелех подошел к юнцу.

— Внутри был? — спросил пират, указывая на скалу.

— Не говорю на твоем языке, мерзкое отродье, — яростно прошипел на своем языке Рой.

— Прекрасно, что я говорю на твоем, — с самодовольной улыбкой ответил пират, но в ответ услышал лишь молчание. — Ладно, сам найду.

Мелех занес руку с ножом, как вдруг услышал.

— Стой!

Прямо у подножия скалы под шквалистым ливнем стоял старый мужчина, редкие седые волосы которого мокрыми лежали на лысеющей голове. Тростью он ловко помогал себе шагать по залитой грязью тропе.

— Не трогай его, хватит убийств! — кричал сквозь завывающий шум ветра старец. — Остановись! Что ты хочешь? Повиновения? Получай, — он бросил под ноги Мелеха круглый белый амулет.

— И что это?

— Амулет настоятеля острова, гарда, который следит за всем, что здесь происходит, того, кто отказал тебе в первый раз, надеясь на твое понимание. Меня зовут Ретина хока Хонас пер Лилия, — сказал старик, подходя к Мелеху вплотную и из-за низкого роста смотря на него снизу вверх. — Он умертвил себя, чтобы остановить другие смерти, так что хватит. Оставь нам остров и делай, что хочешь, но прошу, только не оскверняй наш алтарь.

Мелех подобрал амулет рядом с лежавшим на земле Роем и покрутил его в руках.

— Неужто нужно было сотворить это все, чтоб вы поняли? Поняли, что диалог полезнее смертей? Что вместе мы достигнем большего, чем каждый по отдельности! Ретина хока Хонас пер Лилия, — сказал Мелех и заметил весьма округлившиеся глаза последнего гарда, не ожидавшего столь крепкой памяти пирата, — меня зовут Мелех, я адмирал морской Армады. Добро пожаловать в наши ряды!

Пират протянул руку защищавшему святыню гарду.

— Ты принимаешь условия? — ответил Ретина.

— Да, можете делать со святыней, что хотите, в твоих божеств я не верю.

— Зря, — сказал Ретина и пожал Мелеху руку.

Юный Рой воспользовался затишьем и прыгнул стоящему над ним пирату в шею, словно голодная собака, пытаясь перегрызть его горло.

Реакция Мелеха вновь не подвела, и тот ловко вонзил колено в поднимающуюся голову парня, после чего схватил его горло в удушающий захват.

— Эх, ну сколько можно! Сколько раз убеждался…Львят жалеть нельзя.

— Мелех, отпусти его, мы договорились: никаких смертей! — сказал Ретина, пытаясь спасти жизнь Роя.

Неспособный вырваться из могучих рук пирата, он выглядел со стороны как слабый и мокрый щенок, попавший в лапы свирепого хищника. — Я тебя убью, убью тебя, жалкая тварь, и тебя, Ретина, тоже прикончу! Предатель, бесхребетный урод! Эта тварь убила отца! Я тебя зубами порву, руками разорву, убью всех, кто тебе дорог, мразь! — кричал в отчаянии юнец.

— Молчи, молчи, дурак! — твердил Ретина. — Мелех, он не понимает, что говорит, отпусти!

— Как раз-таки понимает, гард, поверь мне, еще как понимает.

Адмирал Армады крепче сжал руки и резко вывернул шею желающего отомстить юнца, противоестественно выворачивая ее назад.

Тело мальчика упало на землю, разбрызгивая по сторонам грязь, а дождь оплакивал его гибель.

Тьма. Голоса и вновь очертания света.

……..

Темница Мелеха горела и сверкала золотистыми молниями, бьющими в каменные стены. Постепенно камни, заточившие пирата, разрушились, обнажая окружающее их темно-синее очертание небытия. Адмирал Армады продолжал висеть в воздухе. Его глаза закатились внутри, обнажая к поверхности сплошную белую склеру, заточенную в глазнице. Глазные яблоки налились слезами, ручьями, стекающими по его заросшему щетиной лицу, а после падающими в бесконечность

Алантир становился бледным, а его ярко-зеленые глаза наливались черным цветом, будто маленькая вселенная спряталась в них. Вены на лице набухли, а глубокое дыхание становилось все тяжелее и чаще. Тело чародея иссыхало, стоя на все сильнее дрожащих ногах.

— Давай, еще немного, — говорил слабеющий маг себе под нос.

Тело Мелеха тряслось в микроконвульсиях столь быстро, что напоминало движения крыльев комара, наблюдаемых человеческим взором. Пират кричал разными голосами, умоляя о пощаде или грезя о мести. Прямо сейчас, в эти секунды, он проживал десятки и сотни жизней всех людей, что беспощадно умертвил и без зазрения совести стер из своей памяти. Он чувствовал каждый грамм боли физической и моральной за потерю близких и родных. Проживал жизни детей, потерявших родителей, жизни родителей, что потеряли детей. Разрубленные топором, задушенные руками и сожженные дотла в пламени огненном, они пришли к нему, заставляя прожить их закончившиеся по его вине жизни. Для Мелеха прошли сотни лет, прежде чем его глаза вновь вывернулись кнаружи, а его тело, обессилив, рухнуло на незримый в бесконечности пол.

Ноги Алантира подкосились, и он упал на колени, выпуская из рук свой посох. Он дышал глубоко и так часто, будто пробежал марафон. Подкожный жир иссох, а кожа облепила кости. Черными глазами он смотрел не лежащее без движений тело пирата.

— А ну, не смей умирать, ты должен выжить! — крикнул Алантир, находясь в темно-синей космической пустоши и всепоглощающей тишине.

Прошло несколько минут, и вдруг тело Мелеха шевельнулось. Сначала пальцы руки в слабой судороге отреагировали на жизнь, понемногу наполняющую их, а затем и голова постепенно повернулась наверх. Его глаза, словно глаза только что родившегося ребенка, нелепо и напугано смотрели по сторонам, совершенно не понимая, что происходит. Сухие и треснувшие до крови губы дрожали в безрезультатной попытке вымолвить слово. Пират попытался подставить руку, будто опираясь на воздух, но та предательски подвернулась, не имея сил. Мелех дрожал столь сильно, что было сложно понять, то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего вместе взятого.

В минутной тишине старый чародей и беспощадный пират смотрели друг на друга: один, пытаясь подобрать слово, другой, не имея способности это слово произнести.

— Сработало, — с облегчением сказал Алантир, падая на спину и восторженно хохоча, — сработало! Я уж думал, что сам умру скорее, чем ты увидишь все.

— Кто ты? — наконец смог произнести адмирал. — Кто я? — заикаясь и осматривая себя, проговорил он следом.

— А ты не помнишь?

Золотистая пыль сформировала стул, и чародей, опираясь на поручни, с трудом взобрался на него.

— Я помню… — Мелех говорил медленно и неуверенно, — я помню все и ничего. — Его лицо искривилось в болезненной и ужасной гримасе. — Столько смертей, столько боли. — Он закричал и схватил себя за голову, вцепляясь в длинные, засаленные потом, каштановые волосы. — Сколько боли, столько жизней и… столько смертей. Я помню их, помню каждую. — Адмирал Армады, человек по прозвищу Морской Дьявол, лежал на незримом пространстве, свернувшись в глубок, и искренне плакал, захлебываясь слезами. — Помню…я не могу так…

— Что ты помнишь? — сказал Алантир, наслаждаясь результатом своей работы.

— Смерть.

— Кто же ее причинил? Ты помнишь этого человека?

— Да.

— Кто он?

— Человек, высокий и с карими злыми глазами. Я помню огонь и помню его топор с острым мечом, что он доставал из-за спины. Он…он убил всех. Я ненавижу его, ненавижу всем сердцем!

— Прекрасно, ты начинаешь вспоминать. Он что-то говорил?

— Я, я не помню, помню лишь жалкие слова о цели, море и его взгляд, раз за разом убивающий меня и моих родных, а потом снова и снова. Я ненавижу его! — закричал Мелех из всех оставшихся сил.

— Прекрасно! — лицо Алантира улыбалось, а глаза с наслаждением наблюдали за лишенным разума пиратом.

— Прекрасно? Что тут прекрасного, кто я? Кто ты? Где я? Я умер, но кто я, почему я видел этих людей? Я они? Все они? Я ведь помню каждого. Я ничего не знаю, знаю лишь, что боль и ненависть к этому человеку переполняют меня и рвут мою душу.

Чародей рассмеялся и вскинул рукой, после чего то самое зеркало, стоявшее в темнице, появилось за его спиной.

— Я отвечу тебе, кто ты, ибо знаю ответ на этот вопрос. Знаю я, и для чего ты здесь, ибо я тебя привел.

— Скажи мне, скажи мне, кто я…

— Ну, я рад что ты спросил.

Алантир встал и отошел в сторону, открывая обзор на зеркало обезумевшему в своем желании человеку.

Тишина вновь воцарилась в небытие. Мелех молча таращился на свое отражение не в силах сделать даже вдох. Он недвижимо смотрел на себя несколько минут, отказываясь верить своим глазам.

— Нет, нет. Это он, — указывая на отражение пальцем, — сказал пират. Это он, он всех убил. Это он! — параноидально кричал в бесконечность увидевший правду адмирал Армады.

— Да, что-то тебя смущает? Ты прав.

Алантир постепенно приходил в себя. Мышцы и подкожная клетчатка вновь наполняли его тело, а кожа сменила мертвенно-бледный окрас на телесный.

— Но…

— Ты помнишь свое имя? — спросил чародей.

— Нет, имен я не помню. Все словно во сне… но нет, только не это, не может быть!

— Помнишь ли ты, как попал сюда?

— Нет, я ничего не помню! — в отчаянии кричал пират. — Это ведь зеркало, но отражение в нем, это он…

— Это ты, Мелех! Прими себя.

— Нет, ни за что, это не могу быть… — память стала постепенно наполнять его разум, будто давно забытые воспоминания из детства, пришедшие во сне, и теперь пробудившие давно забытые травмы. Слезы вновь покатились ручьем по его грязным щекам. — Нет! Нет! Нет! — Мелех сорвался с места и ринулся к ужасающему его отражению. Удар за ударом он разбивал кулаки в кровь о нерушимую действительность. Поверхность зеркала не сдюжила под натиском адмирала Армады и разбилась вдребезги под напором кулаков, разбиваясь на тысячи мелких осколков. Изображение человека, столь ненавистное ему, разделенное на множественные фрагменты, продолжало смотреть на него убитым от горя взглядом. Пират, каковым в своих мыслях он уже не являлся, продолжал молотить зеркальные фрагменты, превращая их в пыль, пока полностью не разбил кулаки, обнажая мясо и кости.

— Вижу, ты вспомнил…Теперь ты понимаешь, что натворил и сколько боли причинил, безжалостно убивая людей ради своей выдуманной цели.

— Воспоминания возвращаются, — проговорил Мелех, стоя на коленях над разбившимся зеркалом. — История прожитых жизней затухает, а вот боль и все чувства становятся все сильнее. — Мелех опустил голову, а каштановые длинные волосы скрыли его лицо, нависая над ним. Слезы продолжали стекать по лицу, капая на его ноги и руки. — Этот человек, причинил столько зла, убил столько дорогих мне людей. Я столько раз желал ему смерти, беспомощно пытаясь вырваться из его плена, рук, темницы. Он убивал моих детей, жену, родителей, сжигал поселения. Я ненавижу его всей душой, ненавижу каждой клеточкой, и хочу, чтобы он сдох самой жуткой смертью. Но это я. Я ненавижу себя…Я понял твой урок. Я все понял, Алантир. — Мелех обратил свой взор на чародея. — Нет пытки сильнее, чем та, что ты уготовил для этого человека. Я действительно пережил все зло, что причинил. Ретина был прав.

Алантир взмахнул рукой, и прямо у согнутых ног раскаявшегося и плачущего человека появился его меч. Знаменитый поатан, отнявший огромное количество жизней, величественно лежал перед своим хозяином. Большой красный рубин, пронзающий

рукоять, бликовал от света пролетающих в бесконечности звезд, а острое лезвие смотрело на Мелеха, будто напоминая ему, кто он такой.

— Ты заберешь последнюю жизнь, — прошептал Мелех и взял свой меч, подставив наконечник точно к сердцу. — Как долго я этого ждал, как сильно хотел! Столько ночей я прожил с желанием мести, и теперь я лишу этот мир истинного демона. Алантир, спасибо. Ты убил его, и душа его канула в лету. Я же закончу историю и уничтожу эту жалкую оболочку.

Мелех напряг свои сильные руки и проткнул тело, ощущая, как лезвие быстро входит в плоть, раздвигая и ломая ребра. Сердце пронзилось, и боль окутала его тело. Но боль принесла удовольствие, словно давнее дело, никак не поддающееся работе, наконец завершено. Но дальше…ничего не произошло. Тьма больше не сгущалась над ним, а все поглощающаяся тишина не топила его в своей глубине. Меч торчал из груди, а кровь капала на намокшую слезами ткань.

— Не понимаю, что такое?

— Ты же не думал, что все так просто, Мелех, — с ехидной улыбкой сказал Алантир. — Это, как бы тебе сказать, лишь начало, переходный этап. Кстати, да, ты теперь бессмертен, и жить тебе с этой болью до скончания веков.

— Что? Нет! — Мелех взял осколки зеркала, лежавшие у его ног, и яростно вонзал себе в шею, но каждая рана зарастала столь быстро, что через секунду от нее не оставалось и следа. — Прошу, убей меня! Убей!

— Мы ответили только на первый вопрос, — не обращая внимания на истерику сидящего перед ним человека, сказал чародей. — Теперь ты знаешь, кто ты. Но раз к тебе вернулась память, то ты должен помнить о моем обещании рассказать тебе все: зачем мне твоя помощь и зачем я все это сотворил.

— Я думал это возмездие, — сказал Мелех со все еще торчащим из груди мечем.

— Возмездие? Нет, конечно. За всю людскую историю было столько людей, которым то самое возмездие требовалось, что уж и нет такой цифры. Люди верят в рай и ад, но скажу тебе, как и прежде, я сотворил вас, но я не бог, и даже мне неведомы эти вопросы. Есть ли ад и есть ли возмездие, я понятия не имею, и потому таковыми вопросами не занимаюсь.

— Но, тогда…

— Зачем это все? Ну, что ж, Мелех, теперь ты готов выслушать, а я тебе — поведать эту удивительную историю. Ну а далее ты двинешься в путь. — Алантир щелкнул пальцами, и меч, пронзающий грудь пирата, испарился, как и рана, находящаяся под ним.

— В путь?

— Начнем. — Бесконечность заиграла в миллионе цветов, и каждое последующее слово Алантира отражалось в ней, словно в зеркале. — В начале времен из ничего возникло бытие, а в нем — семь сущностей, которые в последующем люди назовут «праймы», те самые сущности были я и мои шесть братьев и сестер. В бесконечной тьме и пустоте мы пребывали, казалось, вечность, хотя судить почти невозможно, ибо времени тогда еще не было.

Тьма озарилась семью прекрасными сущностями, переливающимися всеми цветами, что может представить человеческий разум, напоминавшими по форме стаю медуз, спокойно дрейфующих в океане.

— Словно зерно, взращённое в земле, в нашем разуме цвела идея и цель о создании идеальных существ, свободных от оков предписания, той самой судьбы, о которой ты говорил ранее. Наши создания должны иметь волю, свободную волю, жить своей жизнью, наслаждаясь каждым ее мгновеньем без нашего последующего участия. Мы должны были создать мир без греха, обид и разочарования, существ, что построят его и будут в нем жить. Такова наша высшая цель, переданная нам от Создателя. Мы не видели его, не знали, но каждому из нас была известна задача. Возникнув, мы будто существовали тысячи тысяч лет и будто не существовали вовсе.

Из тьмы вдруг начали зарождаться миллионы звезд и бескрайние космические галактики, что невообразимом числом заполонили Вселенную.

— Мы начали творить и творили без раздумий, будто делали это сотни раз. Мы создали время и пространство, тайны, что вам следовало изучить и, изучая, совершенствоваться. Создали сущее, а потом и планеты, на одной из которых в последующем вы станете жить.

Перед глазами Мелеха вдруг стала расти с удивительной скоростью наша Земля. Зарождаясь из искры, она разрасталась столь быстро, что достигла своего размера буквально за минуту. Горы и скалы распластались на ее поверхности, а бескрайние моря и океаны залили низины. Зеленые деревья прорывались из земли, формируя бесконечную зеленую поверхность. Вдруг одна из переливающихся сущностей словно махнула

сформировавшейся из зеленой пыли рукой, и по планете задули ветра. Рука хлопнула об руку, и земля ожила. Реки лились, впадая в моря, леса разрастались, питаясь водой, лавы забурлили в жерле вулкана, выбрасывая в только что сформированную атмосферу углекислый газ, что впитали деревья, и дым, уходящий в облака, из которых деревья поливали дожди. Земля ожила, и сердце ее забилось.

— Мы создали ваш мир, и оставался лишь последний этап, самый сложный и ответственный. Каждый из нас был измотан, а силы предательски покидали наши тела. Но основная проблема заключалась в самих существах. Кто же они? Вот чего мы не знали до конца. Что же это за идеальные существа? До этого момента мы знали все, но точно не это, поэтому мы взяли паузу. Наблюдали за планетой, решали и спорили, кто же должен ее населить.

Вдруг один из окружавших планету Праймов, преимущественно черного цвета, выпустил из своей медузообразной сущности огромное черное облако, что быстро охватило каждый сантиметр планеты.

— После долгого обсуждения мы решили, что взять на себя ответственность должен Праймарил, первый из созданных Праймов. Самый сильный и могущественный, он принял на себя главную роль и тяжелую ношу. Создание существ было не быстрым, и силы быстро покидали его тело. Мы видели, как он страдал, словно художник, наделенный талантом, но лишенный музы, он не знал, что должен сотворить. Земля облетела Солнце тридцать раз, прежде чем он, обессилив, закончил и мы смогли увидеть его результат.

Тьма рассеялась, и Мелех увидел Землю, наполненную самой разной живностью. Моря населили похожие на людей ящероподобные существа, благодаря перепонкам между пальцев, свободно резвящиеся в воде. Скалы и высокие горы, уходящие в небеса, оккупировали огромного размера тролли, коих Мелех видел лишь в детских вымышленных сказках. Леса, заполонили высокие, остроухие создания, ловко перепрыгивающие с дерева на дерево. Тундры и лесотундры оживились, благодаря наличию здесь небольшого роста существ, с огромными ушами и носами, а в толще гор поселились могучие и широкоплечие, правда, не вышедшие ростом, похожие на людей гномы, которых Мелех также видел в одной из детских сказок.

— Венцом творения стали титаны, существа исполинских размеров, что должны были стать центром силы для всех существ. Для нас же они были словно радар, через который мы могли уловить мольбы просящих о помощи детей Праймарила.

Птицы, насекомые и рыбы также отличались от привычно знакомой природы. Мир был другим, будто и не был их миром вовсе.

— Мы гордились Праймарилом, а он гордился своими детьми, в гармонии живущими друг с другом. Но прошел всего десяток тысяч лет их развития, как они начали развязывать войны.

Будто белая простыня накрыла Землю и прошлась по ее поверхности, каждой территории навевая хаос и войну.

— Постепенно осваивая свои территории, они стали посягать на соседние. Жажда власти и могущества приводила к смертям тысяч населяющих планету жизней. Год за годом и век за веком, чем больше они развивались, тем больше желали убить друг друга. Различные расы столь сильно презирали отличных от них, что оборвали все контакты с соседями.

Голос Алантира начинал дрожать.

— Мы понимали…у нас ничего не получилось. Идеальный мир для идеальных существ сгорал в огне их войн. Тем не менее мы сделали полезный вывод: внутри одной расы распрей гораздо меньше друг с другом, чем в разных, а значит, существа, что должны населить Землю, обязаны быть одной крови.

Праймы собрались на совет, наконец, приняв антропоморфные формы вокруг огромного алтаря, того самого, что видел Мелех, пребывая в первый раз во дворе чародея.

— Почему вы выглядите как люди? — спросил Мелех, удивившись отличающемуся внешнему виду первых созданий от внешнего облика Праймов.

— Первым, кто принял антропоморфную форму, стал я, и я создал ее так, как представлял себе, и так, как создам вас в будущем. Не отвлекайся.

Семь человек, одетых в тогу разного цвета, стояли вокруг алтаря и о чем то дискутировали, размахивая в стороны руками.

— Мы попытались сказать Праймарилу, что попытка провалилась и мы создали монстров, но он этого не принял. Наш брат озлобился на нас и решил, что мы ему завидуем. Тем не менее он все еще был нашим братом, поэтому со временем согласился сделать то, что мы потребовали. Он должен был стереть своих созданий с карты мироздания без боли и горя. Просто удалить, словно по щелчку пальцев, дабы обезопасить наших следующих созданий от предыдущих, желающих войны.

— Заставили убить его своих же детей? Не слишком это и милосердно.

— Он понимал эту возможность еще вначале. Все знали, что другие Праймы не способны влиять и воздействовать на создания другого Прайма, а потому, вследствие ошибок, проблему придется решать ему.

Землю вновь окутала темная пелена, застилая моря и высокие горы, земли и озера бесконечной вуалью.

— Но силы Праймарила были на исходе. Создания, которым он даровал жизнь, расплодились и, несмотря на бесконечные войны, плотно заселили планету. Мы видели, как наш брат угасает, и боялись, что его жизненный сосуд иссякнет раньше, чем созданные им жизни, потому решили помочь ему

Белые облака, плавающие на голубом небосклоне под взором оранжевого солнца, внезапно стали меняться. Черные грозовые тучи появились на небе, полностью закрывая доступ солнечного света. Море, что ласкал легкий ветер, вдруг пленил шторм, волны которого, казалось, стремились коснуться небес. Молнии сверкали, сражаясь друг с другом, паутиной пронзая черный небосклон.

— Это же…

— Да, Буйное море. Именно оно. Это рубеж. Магическая стена из стихии, подпитываемая моей силой и силой других Праймов, чтобы не выпустить тех, кто живет прямо за ней.

Вода забурлила и расступилась под натиском вплывающей из ее недр бескрайней земли.

— Я слышал, что цивилизации тонули в океанах, но никак не наоборот, — сказал удивленный Мелех.

— Праймарил не смог стереть всех существ из-за последнего титана, населявшего землю. Импир — владыка небес и повелитель морей, гигантский мореплавающий и летающий трехглавый ящер, что одним своим ледяным дыханием мог уничтожить целый город. Праймарил создал его с единственной целью, той самой, что занимался сейчас, — уничтожить возможную ошибку, стереть любую память о невыполненной цели отца. Но он так возлюбил своих детей, что предпочел сам испытать всю боль и отдать все силы, чтобы усыпить их, не прибегая к помощи Импира. Он наделил этого ящера половиной своей силы, а потому сразить его никак не мог. Лишь всеобщими усилиями нам удалось отправить его глубоко в недра земли, заточив в вечном сне в самом центре Буйного моря. А за его границей мы создали континент, столь большой, что он мог уместить в себе всех оставшихся детей Праймарила. Мы спасли брата, но и посадили в нем зерно вечной обиды. Я ощущал его злость, ощущал его ненависть, знал, что мука, легшая на него, выше даже нашего естества.

Черная пелена спала, и земля стала похожа на ту, что обычно изображают на картах. Сейчас, глядя сверху вниз, Мелех видел, сколь огромное на самом деле Буйное море, а та

часть, в которой плавал он сам, была лишь малой частью гигантской магической завесы, скрывающей целый континент, по размерам превосходящий весь квадросюз в десятки раз.

— Мы вновь стали обсуждать, кто должен создать существ. Праймарил был измотан, а вторым по старшинству и силе был я. Лишь приступив, я по-настоящему ощутил, сколь тяжелую ношу вынес мой брат. Сперва я думал, что все кончено, но, собравшись с силами, я создал вас, людей, тех самых идеальных существ, которые и заселили Землю и живут на ней сейчас.

— Люди…идеальные? Тогда почему рождаются такие, как я. он. Мелех? Почему мы ведем войны? Раса у нас действительно одна, но нам достаточно различия в цвете волос, чтобы убить друг друга.

— Верно подмечено. Слушай дальше, и ты все поймешь. Вы развивались, жили в гармонии, однако конфликты возникали все чаще и чаще, пока наконец не достигли больших войн. Праймарил поднял вопрос, не провалили ли мы попытку вновь, ведь все повторилось: и войны, и смерти, и даже людские пороки полностью совпадали с теми же у детей Праймарила. Но мы не были уверены в этом, ведь все же кое-что отличало людей, и это их милосердие. То, чем не обладал никто из его существ, проявилось в людях. Даже во время войн они находили место милосердию. Люди, несмотря на свои пороки, имели и качества, что возносили их и давали надежду на светлое будущее, любовь и добро, дружбу и благородство. Потому мы решили продолжить наблюдать за ними, что вывело Праймарила из себя. Он стал совращать людей и приумножил их пороки. Переманил на свою сторону несколько моих братьев и сестер, вмешиваясь в само бытие, которое до того момента не допускало влияния чужих Праймов на создание другого. Узнав об этом, я пришел в ярость и тогда…

Вселенная задрожала и покрылась разрезами. Первичная энергия, что существовала до всего созданного Праймами, стала проникать внутрь Вселенной из-за их безжалостного сражения. Планеты разлетались вдребезги, и целые галактики стирались в пыль. Защищенная магическим барьером, лишь Земля оставалась нетронутой, пребывая в центре вселенского сражения.

— Мы сумели одолеть взбунтовавшихся Праймов, убив двух из них, но даже ослабленного Праймарила мы убить не смогли, лишь заточили в самом центре континента, населенного его детьми. Сами же мы также понесли потери. Двое Праймов, из числа тех, что поддержали нас, были уничтожены, и потому на Земле осталось лишь двое: я и мой брат Торф, что создал планету. Двое из семи — это ничтожно мало, чтобы помочь всем людям, вдобавок

испорченным Праймарилом. Войн стало еще больше. Пороки, словно вирус, поглощали вас все быстрее и быстрее. Алчность, злость, мстительность процветали среди моих детей, причиняя мне боль. Однако милосердие не пропало, лишь проявилось сильнее, и это то, что дарило мне надежду. Со временем я заметил, что разрезы энергии, которые возникли на Земле, были обузданы пытливым умом людей. Используя прирученную ими энергию, они могут преображать ее в так называемые заклинания. Они научились их использовать, но не знали, что сделать этого физически не могут. Их тело слабо, а душа порочна. Потому при использовании их они причиняли себе смертельный урон, а их натура обнажала все свои пороки, гипертрофированные первым Праймом. Хватит даже единократного использования, чтобы создать жалкую искру для костра, как твое тело разрушится, а разум возжелает зла.

— Так вот почему чародеев так мало! Мрут почти сразу! — сделал заключение Мелех. — А как же гарды? Они вас слышат.

— Гарды — обычные люди, выбранные моим братом Торфом для связи. Они не могут говорить с нами, но могут слышать, как и все люди. Я не одобрял разговоры Торфа с ними, ибо люди должны сами изучать Землю и не знать о нашем существовании и надзоре. Потому мы даровали вам свободу воли и не вмешиваемся в ваши дела, лишь изредка отвечая на самые искренние мольбы, поэтому я запретил Торфу говорить с ними.

Алантир подошел ближе.

— Время шло, наши силы продолжали подпитывать Буйное море и темницу Праймарила. Ослабленный войной, спустя тысячи лет, Торфа не стало. Я остался один, последний, кто может за вами следить. Но сейчас и мое время приходит к концу. Мне осталось немного, а сил моих не хватает даже на тебя. Пока я показывал тебе прошлое, сам чуть не канул в лету. Именно поэтому я и привел тебя. Мелех.

Мелех изумленно слушал невероятную историю мироздания и войн Праймов. Его разум, обычно требующий знаний, сейчас был не в себе, не понимая, кто он: Мелех ли еще или уже кто-то новый — абсолютно новый человек, переживший боль сотен людей, но заточенный в оболочку столь ненавистного ему человека. Он не хотел признавать себя им, но понимал, что выхода нет.

— Так что ты хочешь от него…меня?

— Как уже сказал, я проживаю свои последние десятилетия и скоро, как и мой брат, испарюсь окончательно. Следовательно, барьер будет разрушен и Праймарил проснется,

доведя до конца то, что задумал. Его отпрыски пойдут на людей войной, а с помощью Импира у людей и вовсе не останется шансов. Я долго думал, как обезопасить вас после моего ухода, как спасти ваши бренные души. Наконец, я понял, что есть лишь один выход — поглощение.

— Что ты имеешь в виду?

— Я наблюдал за вами и понял: если люди могут поглощать первичную энергию, то и я смогу поглотить оставшуюся энергию Праймарила. Умру я или нет — вопрос вторичный и не столь важный. Главное, что не станет моего брата, а значит, и угрозы для вашей дальнейшей жизни. Твоя задача — добыть для меня посох Праймарила, заключивший остатки его силы, воткнуть его в алтарь, что расположен в склепе, и тогда он перенесется ко мне. Я поглощу его, а дальше будь что будет.

— Алантир, я все равно ничего не понимаю. Почему ты выбрал меня? Я не достоин такой миссии. Смерть — вот что должно быть уготовано таким, как я. Мы не созданы для геройств, спасающих от угрозы: мы и есть угроза.

— Ты еще не понял? Нет никакой уготованной судьбы, каждая секунда твоей жизни и есть новое, уготованное, выбранное тобой. Но в одном ты прав: почему именно ты. Как я уже сказал, любой человек, взаимодействующий с первичной энергией, получает колоссальное повреждение органов и тканей, а в перспективе — обнажение всех своих пороков. Чтобы отправиться на поиски посоха, я должен буду переправить тебя через барьер Буйного моря, а, чтобы ты не умер, я, как ты уже догадался…

— Сделал меня бессмертным, — сказал Мелех, осознавая причину своего «дара». — Так ты не хотел истязать мою душу до скончания времен?

— Вовсе нет. Впрочем, если ты не справишься, конец времен настанет крайне быстро.

— Почему сам не отправишься туда? Ведь ты можешь это сделать?

— Не могу. Когда Торф создавал дикие земли, он создал их таким образом, что любой Прайм, ступивший на их порог, мгновенно погибнет, стоит лишь сантиметру его тела оказаться там.

— Почему?

Алантир сделал глубокий вдох.

— Мы боялись, что Праймарил захочет их освободить. В глубине души это знали, но не хотели верить, что он способен на такое. Знали, что он может найти соратников, а потому

решили перестраховаться. Поэтому я могу отправить туда лишь своего помощника, надеясь, что он выполнит миссию.

— Тогда отправь Альдима Уоррела, я помню его. Он великий воин с честным сердцем…

— В этом и суть, Мелех. Великих воинов что я отправлял за границу Буйного моря, за последние столетия были десятки. Но хоть я и могу усилить их тело, душу я тронуть не могу. Свобода вашей воли защищает вас. Праймарил исказил ваше бытие благодаря силам, которые были в нем. Быть может, и я бы смог, будь чаша моей энергии полной, но сейчас, боюсь, сил осталось совсем немного. Скорее всего, ты последний человек, которого я смогу переправить, а дальше я лягу в коматозный сон, чтобы сберечь энергию для поглощения, и лишь посох, что появится в моем алтаре, разбудит меня. Доблестные воины, которых я перенаправлял, усиливались за счет дарованной им от меня первичной энергии. Я считал, что если человек жил по чести, то, какой бы ни была могущественной сила порока первичной энергии, она не тронет их. Но я ошибался. Раз за разом, получая силу, они желали большего. С каждым днем циркуляции в них первичной энергии они все больше и больше желали силы, власти и подчинения. Спустя годы, проведенные в диких землях за Буйным морем, они и вовсе забывали о своей миссии и хотели лишь власти над этими непокоренными территориями.

Мелех оглянулся на людей в диких землях, ведущих за собой армии различных рас в битве за моря, горы и пустоши. Столкновения огромного количества жизней раз за разом кончалось побоищем.

— Мне приходилось лишать их жизни и начинать все сначала. Когда я осознал, что попытка последняя, то понял, что герои, живущие здесь, с чистой душой и благими помыслами, всегда имеют в себе хотя бы частичку порока и именно она и взрастет как осенний урожай. В этот момент я вспомнил себя во время создания людей. Лишь сделав то же, что сделал Праймарил, я ощутил его боль и ответственность, осознавая в эти минуты, что лишь ощутивший боль, что причинил, убьет в себе порок. Мелех, я выбрал тебя и пытал этими воспоминаниями, чтобы лишить порока и вживить в тебя другое желание — желание, не требующее власти, богатств и силы. Желание, что не помешает, а лишь поможет твоей цели. Желание, что я выполню сам, как только ты спасешь людей и принесешь мне посох Праймарила.

Мелех слабо кивнул, а взор его с вершины Вселенной устремился прямо на дикие земли. Теперь он точно понимал, почему именно он выбран для этой миссии.

— Смерть, — констатировал Мелех.

— Смерть, — подтвердил Алантир. — В тот день, когда я вспомнил ощущения Праймарила, то понял: мне нужен не герой, мне нужен Дьявол, Морской Дьявол, человек, убивший сотни людей и проживший их жизни, возненавидевший себя и захотевший смерти. Ни богатств, ни власти, ни чего-либо еще — лишь смерть успокоит его грешную душу.

Окружающее Мелеха пространство вновь закружилось в золотом вихре, скрывая Вселенную. Рассыпавшись, он вновь стоял в той роще, в которой все началось. Стоял среди трупов пиратов, что некогда считал своей семьей, а сейчас наблюдал презренным взглядом.

— Помни: как только ты окажешься за границей Буйного моря, я впаду в сон и дальше уже никто не сможет тебе помочь. Там ты сможешь умереть, ибо бессмертен ты лишь здесь. Фактически ты лишишь себя мук и получишь то, что хочешь, но людей ты не спасешь.

— Как я узнаю, куда идти и где находится посох?

— Я дам тебе карту, что давным-давно нарисовал Торф, — Алантир передал в руки Мелеха сверток бумаги. — Здесь, в самом центре континента, ты найдешь его склеп и, приложив руку к ключу, откроешь его врата. Более того, я подарю тебе некоторые силы, которые использую я сам — контроль над стихией и живые цепи.

— Но как ими пользоваться?

— Ты все узнаешь, как только окажешься там. Времени совсем нет, поэтому на обучение тратить его не станем. Итак, ты согласен принести мне посох и получить смерть, хотя бы частично искупив жизни тех, кого погубил, спасая тех, что все еще живы?

Мелех еще раз огляделся: справа от опушки, на которой оказалась телепортирующаяся усадьба, в нескольких километрах от нее, в лучах взошедшего солнца и окутанный клубами дыма, стоял некогда знаменитый на весь Отан портовый город Ландау.

— Да, согласен.

Алантир улыбнулся, и его глаза вновь начали наливаться черным цветом, а золотые частицы в последний раз заиграли в танце.

— Тогда начнем.