Девятый вал I: шторм судеб

Часть VIII: Экспедиция

2 года назад

Огромное Буйное море этой ночью вновь оправдывало свое устрашающее название. Гигантские, ветвящиеся, словно десятилетняя ель, молнии одна за другой в бесконечном танце разрезали черные небеса. Раскаты грома раздавались так громко, что, казалось, разорвут барабанные перепонки находящихся здесь моряков. Ветер, как сумасшедший, проносился под парусами, сбивая с ног отважившихся бросить ему вызов матросов. Волны в разъяренном море, казалось, достигают небес, настигая друг друга в смертоносной схватке. Океан бушевал и был недоволен находящимися здесь кораблями. Судно бросало, как щепку, под силой водной стихии, и лишь отвага и амбиции их капитана удерживали команду от поворота домой.

— Капитан! — кричал стоявший на палубе мокрый до нитки матрос. — Капитан! — его голос пытался прорваться сквозь гром и свистящий ветер. — Капитан!

— Я слушаю тебя, — ответил ему стоявший за штурвалом, столь же мокрый, как и его коллега, Инкритий, с трудом удерживая судно в правильном направлении. — Говори, Люпус.

— Мы сбились с курса, нас уносит все дальше — надо разворачиваться! — истошно кричал матрос, тягая на себя канаты, идущие к парусам. — Корабль трещит по швам, и я не вижу остальные корабли. Мы рассредоточились, нужно поворачивать, срочно, иначе потонем, капитан!

— Успокойся, Люпус, я же говорил, что шторм будет сильнее обычного. Мы это знали, но по моим расчетам мы почти его прошли, осталось еще примерно полчаса! — пытаясь переорать гром и свист ветра, кричал Инкритий.

Прорезиненный костюм капитана и всех моряков, цвета хаки, основной функцией которого являлась защита от промокания, явно не справлялся со своей задачей. Сплошной ливень стеной омывал каждый сантиметр корабля, обстреливая его со страшной силой. Ожившее море, словно раскрывая пасть, поглощало корабль очередной волной. Резиновые сапоги моряков были наполнены водой, а продуваемый ветром костюм, словно работающий круглосуточно кочегар, не способный в одиночку отопить весь город, конечно, способен защитить от дождя, но не от всего океана.

Люпус, первый помощник капитана на корабле, хватался за канат в попытке не упасть под бьющим в лицо и тело шквалистым ветром. — Капитан, у нас пробоина по левому борту и две по правому! — крича, практически срывая голос, он старался шагать по направлению к капитану, держась за веревку. — Мы их залатали, чем смогли, но воды все больше и больше, трюм почти затоплен — мы пойдем ко дну!

— Смотри! — Инкритий показал пальцем на горизонт, где небеса из устрашающе черного переходят в более светлые тона, тем не менее также озаряемые молнией. — Пик пройден, там должно быть спокойнее. Будем зализывать раны. Я думаю, остальные корабли уже там.

Капитан корабля повернул штурвал на запад и повел судно к менее суровой местности. Слова Инкрития оказались правдой, и спустя некоторое время им действительно удалось дотянуть до участка, где море было к ним более благосклонно. Поднимаясь на смотровую площадку, капитан обратился к команде:

— Друзья, мы победили! У нас есть время на передышку. Чините корабль и отдыхайте, у нас есть примерно четыре, а то и пять часов. Как мы выяснили, штормы здесь расширяются, объединяясь с соседними, формируя гигантские по масштабу штормовые зоны, — ученый активно жестикулировал руками, пытаясь поднять боевой дух своих моряков после, возможно, самого сильного пережитого испытания природой в их жизни. — Только что мы шли четыре часа по области относительно небольшой, поэтому, когда шторм объединится с соседней, Южной, это будет просто монстр. Чтобы пройти его по краю, потребуется десять, может быть, двенадцать часов…

— Сколько?

— Десять часов?

— Мы не справимся, это невозможно!

— Потонем все здесь, это и рыбе понятно.

Реплики раздавались из разных частей толпы моряков, слушавших своего капитана.

— Если же пойдем по центру, возможно, потратим около пяти — шести часов, — смотря на карту и измеряя радиус циркулем, говорил Инкритий.

— Капитан, это самоубийство! — закричала возмущенная толпа.

— Знаю: ни первый, ни второй вариант не безопасны, поэтому мы будем находиться в спокойной зоне столько, сколько это возможно. Факт в том, что штормовые зоны не только расширяются, но и сужаются, разрываясь на несколько небольших, формируя специальные каналы относительно спокойного моря, в котором мы сейчас и находимся.

Относительно спокойным этот участок моря назвать было сложно. В общем Южном море данный участок классифицировался бы как сильный шторм с высокой угрозой для корабля, но в Буйном море, казалось, это райское место. Корабль также подвергался колоссальным ударам волн, а небеса громыхали, словно молот бьет по наковальне, тем не

менее это были лишь следы штормовых областей — своеобразное напоминание о могуществе их источника.

— Представляете, если мы сможем понять механизм формирования каналов между штормовыми зонами, мы обуздаем это место и сможем изучить! — в глазах команды он не заметил аналогичной эйфории, охватившей его разум, чему был удивлён. — Вы представляете, что это значит? Мы сможем изучить Буйное море! — глаза Инкрития горели энтузиазмом. — Изучим его острова. А что, если тут есть жители? Мы знаем, что Буйное море на девяносто процентов состоит из штормовых зон, порой расширяясь до девяносто девяти и девяти, но, если мы изучим закономерность формирования походных каналов! Мы сможем! Сможем его изучить! Это открытие века! Походные каналы! Отан будет первым, кто их открыл, а мы… мы уже первые! Наша команда!

— Капитан… — Люпус крайне настороженно посмотрел за спину Инкрития. — О нет, только не это, капитан! — первый помощник указал пальцем на север, и вся команда кинула свой взгдяд по указу коллеги. Инкритий также обернулся и увидел картину, которой всегда так боялся: обломки одного из своих кораблей. Доски, бочки и спасательные шлюпки, разорванные в клочья волнами, хаотично плыли по океану. Флаг Мор-Отана, все еще колыхаясь на флагштоке, будто издеваясь, шел ко дну на глазах моряков.

— Там человек! Человек за бортом!

Моряки в спешке искали спасательный круг, давно сметенный ветром за борт. — Тащите хоть что-то, его уносит волнами. — Океан поглощал частицы корабля, и последний его обитатель, зацепившийся за осколок палубы, под силой водной стихии рисковал уйти на дно.

Капитан схватил веревку, прикрепленную к судну, обвязал вокруг талии и стремительно бросился на помощь, невзирая на риск. Инкритий вошел в воду, пронзая гладь океана. Он ощутил всю жесткость этой, на первый взгляд, мягкой и текучей поверхности. Руки сковало от боли. Знаменитый ученый прекрасно плавал в море, но не в бурлящем от шторма океане. Превозмогая свои возможности, он выплыл на поверхность, в мгновенье вдавленный в воду вновь огромной волной, ударившей сверху. Веревка выполнила свою функцию и не дала унести капитана в глубины морской пучины. Предприняв вторую попытку, ему удалось закрепиться на поверхности воды, и он начал грести в сторону выжившего. Команда корабля постепенно отпускала веревку из рук, увеличивая дальность движения. Очередная волна вновь вбила Инкрития под воду, словно бетонная стена, болезненно ударив по голове. Тьма стала сгущаться в его глазах, а силы предательски покидать его тело. Сделав еще одно

усилие, он будто почувствовал, что поверхность совсем не приблизилась. Одно движение за другим: он пытался грести наверх. Кислород, оставшийся в легких, практически исчерпался, а руки, словно каменные, отказывались выполнять приказы разума. «Анна, Эпсилон, простите… Нет, я должен». — На последнем издыхании рука таки совершила очередное движение, выбрасывая обессиленное тело на воздух. Капитан сделал глубокий вдох. Казалось, первый в жизни, так жадно он втягивал воздух. «Где он? — Инкритий не видел спасаемого им человека. — Неужто пошел на дно вместе с палубой?» Волна, и вновь капитан под водой. Очередные титанические усилия, повсеместная тьма и гул ревущего моря.

Сейчас океан и вправду напоминал мифического монстра, который поймал беззащитное существо. Безграничная глубина и отсутствие света не позволяли искать ориентир. Словно в пасти зверя, Инкритий не мог найти путь к спасению. Вспышка света, словно взрыв, озарила зловещую тьму, даруя ориентир к поверхности. Каждым движением он приближал себя к шансу на жизнь. Воздух вновь практически кончился, а силы полностью покинули его мышцы. «Я его не спасу, нет шансов, самому бы выбраться», — Инкритий выплыл, снова и снова пожирая каждый глоток воздуха. Спасительный свет, словно маяк, разогнавший тьму, наконец открылся его глазам.

Корабль, его собственный корабль, разлетался на части, взрываясь под градом пушечных ударов. Огонь охватил палубу, как змея охватывает жертву. Выстрел за выстрелом — огненная череда не кончалась, а корабль продолжал разрушаться. — НЕЕТ! — закричал капитан. — НЕЕЕТ! — Веревка давно порвалась и уже не контролировала расстояние. Бушующий океан радушно принимал тонущий корабль и отлетающие от него части. Люди бросались за борт в попытке потушить огонь, попавший на их тело.

Мгновенье, удар, и вновь повсюду вода, сил больше нет, и свет стал гаснуть в глазах капитана.

…….

Боль в грудной клетке, резкая, давящая и толчкообразная. Приступообразный кашель, и вода, извергающаяся изо рта. Инкритий пришел в себя только на палубе корабля. Он продолжал кашлять и выплевывать воду, словно рыба фугу, пойманная в океане. Дождь все еще лупил по кораблю, попадая в глаза лежавшего на палубе ученого. Осмотревшись, он увидел толпу абсолютно незнакомых ему людей. Такие же мокрые, но без страха в глазах, будто Буйное море давно не пугало, а стало их домом. Бросив взгляд на обычно расположенные на груди шевроны, Инкритий не увидел ничего, кроме грязных рубах и

маек, тем не менее среди присутствовавших можно было увидеть походные пиджаки с флагами Банкора, Мор-Отана и Легалирии. Полностью картина выстроилась после того, как ученый бросил взгляд на флагшток корабля, где развевался черный флаг с изображенными на нем перекрестными топорами и мечом, находящимся по середине. Всеобъемлющий ужас охватил его тело, и он вспомнил, что предшествовало потере сознания, и понял, к кому он попал на корабль.

— Ну, наконец-то, очнулся, — проговорил коренастый мужчина в полосатой майке, стоящий на коленях с боку от Инкрития. — Уж надоело тебя откачивать. Скажи «спасибо» капитану. Черт бы тебя знал, на кой хер ты нам нужен, но я тебя из моря достал, а говорят ты хер важный, так что будешь мне должен!

— Если выживет! — добавил кто-то из толпы, вызвав общий смех, напоминавший гоготание стаи обезьян.

Люди, окружавшие его, обладали общими чертами: они все были лысыми, имели ассиметрично расположенные порезы на теле, а также молочно-белые зрачки. Инкритий уже видел подобное, когда заходил в гости к доктору Ятрею, и наблюдал пациента с глаукомой, но, в отличие от заболевших людей, светлоглазые прекрасно ориентировались в пространстве.

Резкий тупой звук прервал гоготание, будто что-то огромное спрыгнуло на палубу. Ученый обернулся и увидел огромного, одетого в кожаные доспехи моряка с выбритыми висками, на которых вытатуированы странные орнаменты-символы. Оставшиеся каштановые волосы, собранные в косу, активно развевались на все быстрее усиливающемся ветре, касаясь огромной секиры, расположенной на спине солдата. Толпа разошлась, а сидящий рядом светлоглазый мужчина спешно отполз, уступая дорогу. Звуки грома разбавляли нависшую тишину. Огромный мужчина медленно шел по палубе, направляясь к Инкритию, осматривая его, как лев осматривает жертву. Взгляд капитана не был молочно-белым, наоборот, карие глаза хладнокровно смотрели в глаза ученого, с каждой секундой ввергая его в панику. Остановившись в паре метров от пленника, здоровяк сел на находящуюся здесь бочку, снял со спины секиру и поставил перед собой, облокотив на нее руки.

— Инкритий Огедай, меня зовут капитан Джексвилл Рамос, лучше просто — капитан Рамос. Я приветствую вас на корабле Армады. — Его голос был низким, а слова четкими, что обычно свойственно для государственно обученных солдат и капитанов армий. — Вы должны ответить мне на несколько вопросов. Отвечать нужно честно, а иначе моя секира

начнет отделять ваши конечности от вашего тела, и не сомневайтесь в этом факте. Его вы сможете уточнить у остатков вашей команды, которая сейчас находится в трюме, а некоторые, — Рамос сделал движение рукой, приманивающее к себе, и два пирата вывели троих членов команды Инкрития на палубу, — находятся прямо здесь.

Услышав о команде, Инкритий забыл о чувстве страха, переполняющего его. — Отпустите их! Я капитан команды. Если нужен выкуп или что-то еще, ценностью являюсь только я, знаменитый картограф и ученый. Отан щедро заплатит за меня, а в них ценности нет, — спешно и отчаянно говорил капитан разведывательного судна, вставая с колен. — Пожалуйста! Они здесь ни при чем, наоборот. Отан, увидев, что вы отпустили членов команды, будет уверен, что вы не обманете, и быстрее соберет деньги. Отпустите их, прошу!

— Ох, вот досада! — Рамос ударил секирой по палубе и изобразил разочарованное лицо. — Вот же ж мы идиоты, на кой черт мы раздолбали три их корабля?

Лидер пиратов подошел к одному из пленных:

— Развяжите их, развяжите, что вы делаете! Что мы звери, что ли, какие? В них нет ценности, зачем мы их держим!

Затем резким движением подкинул секиру, схватил ее двумя руками и разворотом отсек голову одному из пленных, омыв струей крови палубу корабля.

— Что, нееет, пожалуйста!!! — кричал Инкритий.

Ошметки мяса и частички позвонков разлетелись по кораблю, а бездыханное тело свалилось на доски. Перекручивающимся сверху вниз движением Рамос рассек череп второму из моряков и, не останавливаясь ни на секунду, ударил в грудь рукояткой третьего, отталкивая его на несколько шагов.

Пираты схватили пытающегося рвануть к Рамосу Инкрития и повалили на землю. Занося секиру над головой, словно дровосек, он разрубил голову третьего, как лесник раскалывает чурку. Палуба окрасилась в красный, и кровавые реки потекли под ногами пиратов. Тела моряков, что шли несколько дней с Инкритием, хаотично лежали на деревянном покрытии корабля. Кровь, вытекающая из их тел, смешавшись с водой, достигла лица ученого, обездвиженного на палубе.

Рамос подошел к Инкритию, лежавшему на полу, присел на корточки, взял его за волосы и зловещим шепотом проговорил в ухо:

— Плевать мне на их ценность, плевать и на твою, но у меня есть задание доставить большинство из вас и тебя в том числе к Мелеху, услышал? Большинство, не всех, так что будь добр и ответь на вопросы. Тогда мы быстрее двинемся отсюда в безопасное место, безопасное для всех нас, ибо шторм приближается. Так вот, господин Огедай, я хотел узнать, это ваша четвертая вылазка к Буйному морю. Три из них вы не заходили так глубоко, а тут уже сутки бороздите столь дальние от вашего дома края.

Рамос отпустил голову Инкрития, и частички попавшей на нее крови тихо капали на пол.

— Что вы тут делаете и не нас ли ищете?

Инкритий находился в состоянии, близком к ступору. Он был шокирован: вид обезглавленных товарищей ввел его в ступор, совершенно отрезав от реальности.

— Отвечай! — крикнул Рамос. — Выводите остальных: молчун не хочет говорить.

— Нет! Нет! Нет! Стойте, я все скажу, стойте! — ученый пришел в себя. — Мы здесь потому что хх…хх. хотели, — его голос дрожал, а одышка не давала говорить членораздельно, — изучить морские каналы между штормовыми фронтами. Мы никого не искали, правда! Мы лишь хотели изучить их географию, поэтому, уходя от огромного шторма, мы зашли так далеко и оказались в этих краях.

— Ну, звучит вполне логично. Сколько всего кораблей?

— Четыре только, четыре.

— Ну, три мы потопили, один развалился сам — выходит все. Хм, как-то уж слишком просто, а не врешь ли ты, Огедай? — Рамос встал на ноги и взял секиру в руки.

— Нет, нет, это правда, мы лишь ученые! Больше ничего! Мы никого не искали! — со страхом в каждом слове говорил Инкритий, видя головы товарищей, катающихся по раскачивающейся палубе, словно перекати-поле катается по пустыне.

— Что-то не верю, — Рамос занес секиру над головой и направил в сторону Инкрития.

— Не вру! — проорал во весь голос Инкритий.

Рамос остановил секиру в паре сантиметров от шеи ученого, ощутившего дуновение ветра, исходящее от оружия.

— Ладно, может, и не врешь, — сделав снисходительный выдох сказал Рамос. — Этого в клетку. Трупы за борт. Разворачиваемся домой. Отправьте пару кораблей проследить, нет ли хвоста. Выполнять!

Инкритий дышал тяжело. Его мысли хаотично были обо всем одновременно: сцена растерзанного пушками корабля, утопающий человек и безжалостно убитые товарищи — все это перемешалось в его голове одно за другим. Он дышал и ничего не мог сделать, пока его волокли по кроваво-красной палубе корабля. Двери трюма открыли, и тьма вновь поглотила его. Внутри его встретили выжившие члены команды. Темная тесная клетка захлопнулась снаружи, и Инкритий смог рассмотреть встретивших его людей. Забившиеся в угол моряки в темноте не сразу узнали испачканного в крови капитана.

— Капитан, вы живы! — прозвучал во тьме знакомый голос.

— Люпус! Что произошло? Как здесь оказались пираты? — Инкритий обнял своего друга, искренне радуясь, что он жив.

— Они появились из ниоткуда, воспользовались переполохом на корабле: из-за высоких волн мы не заметили их приближение, — Люпус говорил шепотом, осматривая выживших и бинтуя раненых моряков. — Их пушки чертовски дальнобойные. Сначала они расстреляли корабль, а когда мы начали выпрыгивать из него, на шлюпках подобрали выживших и пленили.

— Друзья, вы живы! — Инкритий подошел к каждому из собравшихся, коих было немного. Раненые, вымокшие до нитки моряки с надеждой смотрели на капитана, ожидая услышать спасительный план. — Наверху я услышал, что они расстреляли остальные наши корабли.

— Не все, — сказал бородатый мужчина, нанятый в команду. — Мы попали в сильный шторм, и нас снесло с пути. Мы пытались вырулить, но все тщетно. Ветер был слишком сильный, а волны уносили нас восвояси. В какой-то момент мы просто старались выжить, поэтому потеряли вас из виду. А дальше… — моряк сглотнул слюну, — нас относило все глубже и глубже в океан, пока мы не увидели гигантский водоворот, словно земля разверзлась в этом месте и всасывала воду вглубь, а вокруг несколько огромных торнадо охраняло воронку. Один наш корабль понесло внутрь, и он начал разваливаться. Мы хотели догнать его и взять на буксир, но в итоге сами попали в ловушку. Можете осуждать нас, но в этой ситуации каждый сам за себя. Шансов спасти их уже не было, и мы решили выбираться сами.

— Я не осуждаю вас, — сказал Инкритий, вспоминая, как он сам чуть не затонул, спасая утопающего в море.

Бородач с большими усилиями встал с холодного пола, на котором сидел.

— Мы выбрались, но второй корабль развалился на куски, проваливаясь в центр воронки. — Сухие губы моряка потрескались в уголках после встречи с соленым морем, жажда

изнуряла пленников, но воды поблизости не было. — А потом появились они. — Матрос подошел к клетке и бросил взгляд на дверь трюма. Ослабленный и раненый, матрос говорил очень тихо, но даже того хватало, чтобы услышать переполняющую его злость: — Пиратские корабли сделаны на Банкоре, и, даю голову на отсечение, эти шлюхины дети заключили сделку с дьяволом в прямом смысле и теперь поставляют им корабли. Этот корабль, — он несколько раз пнул клетку и топнул по полу, — быстрый, как выстрел из пушки, и манёвренный, как лиса на поле. Он догнал нас за считанные секунды и разбил пушечными ударами, а дальше деваться было некуда: либо сдохнуть в воде, либо попытаться спастись на их шлюпках. И вот мы, собственно, здесь.

Бородатый моряк посмотрел на Инкрития и подошел к нему вплотную:

— Так что скажете, капитан, как же мы будем выбираться?

Толпа вновь обратила свой взгляд на капитана. Надежда и вера, витавшие при появлении капитана, словно волны, давили на Инкрития.

— Я…я…, — взгляд Инкрития быстро бегал от моряка к моряку, а мысли никак не собирались воедино, — я думаю, — очень неуверенно начал Инкритий, — они сказали, что нас доставят к Мелеху…

— К Мелеху?

— Это Морской Дьявол!

— Он не человек. Я слышал, что он демон!

— Нас всех прикончат!

Все это раздавалось в клетке обречённых моряков.

— Нет, нет, успокойтесь! Я поговорю с ним. Если бы нас хотели убить, убили бы сразу.

— Они уже убили кучу народу! — со злостью сказал один из пленников.

— Но мы живы! — Инкритий подошел к сидевшим у стены выжившим. — Друзья, я уверяю вас, больше никто не умрет. Скорее всего, им нужен выкуп. Они знают, кто я и откуда, знают, что Ландау — богатый город. Увидели нас в море и пленили, рассчитывая на выкуп. Альдим Уоррел не бросит нас. Запомните, никто больше не умрет! — слова Инкрития звучали уверенно, в отличие от его мыслей. «Я понятия не имею, что будет дальше».

Народ воспрял духом, услышав своего капитана. Ожидавшие спасения, они смиренно ждали судного часа.

……………………

Время тянулось, словно мед, утекающий с ложки. Моряки сбились со счета прожитым дням. Солнечные лучи, не проходившие сквозь грозовые облака, не имели и шанса попасть в трюм. День и ночь окончательно перемешались, сбивая моряков с толку. Им выдавали немного еды с пресной водой, благодаря чему страдания не прекращались голодной смертью. Наконец, с палубы раздалось заветное:

— Швартуйтесь быстрее, чего встали!

— Кажется, мы пришли, — раздался чей-то голос в темноте.

— Да, видимо, да, сколько мы были в пути? Я насчитал три дня.

— Какие еще три? Пять, не меньше, — раздался еще один сухой голос из темноты.

— Нееет, я думаю, четыре или пять дней.

— Капитан, а что вы скажите, — Люпус обратил внимание на смотрящего в одну точку Инкрития. Ему казалось, что он совсем не смыкал глаз. Все время, что они провели здесь, ученый, словно статуя, находился в одной бездвижной позе.

— Да, пять, ровно пять дней, — спокойно сказал капитан, чтобы не пугать свою команду.

Вдруг трюм открылся. Тусклый свет, ударивший морякам в глаза, заставил их поморщиться и закрыть лицо. Инкритий, слегка приоткрывая веки, рассмотрел того самого мужчину, спасшего его из воды.

— Ты, — светлоглазый пират показал на капитана, — и ты, — добавил он, повернув палец на Люпуса, — идете со мной: с вами хотят поговорить.

Инкритий и Люпус переглянулись, на секунду остановив взгляд. Капитан кивнул, глядя на помощника, после чего они последовали за пиратом. Выбираясь из трюма, они ощущали, насколько сильно были обессилены мышцы, буквально отказывающиеся сокращаться и двигать слабое тело, привыкшее к сидячему положению в клетке. Каждая ступенька, словно многокилометровый марафон, давалась с огромным трудом. Выбравшись из трюма, они ощутили ударивший им в глаза свет, тусклый и без какого-либо намека на солнце, тем не менее и его хватило, чтоб полностью ослепить моряков.

— Сколько мы плыли на самом деле, капитан? — спросил Люпус, растирая глаза

— Тринадцать или четырнадцать дней. Воздух меняется ночью в Буйном море. Как я и предполагал, его влажность абсолютно другая, благодаря чему можно вести счет дней, даже не ориентируясь на солнце.

— Хм, неплохо, — Пират обернулся, услышав рассуждения пленников, и восхищенно глянул на Инкрития. — Четырнадцать, пришлось еще заехать кое-куда. Видимо, не зря адмирал приказал тебя привести сюда.

Протерев глаза, Инкритий осмотрелся: их окружали десятки кораблей самых разных классов, на фоне которых, словно гигантская гора, красовался огромный, многоэтажный боевой фрегат.

— Нравится? — светлоглазый незнакомец гордо выпрямил грудь, заметив интерес ученого к кораблю. — Это «Колосс», флагман Армады. Нет в мире корабля быстрее и сильнее этого. Дуэль против него равна смерти, даже Элеонорский «Титан» не выстоит против него.

Люпус и Инкритий переглянулись, осознавая монструозную мощь «Титана», произведенного в Элеоноре, но в полемику решили не вступать. Ученый молча рассматривал окружающую его обстановку. Небольшой архипелаг посреди океана, судя по всему, был базой пиратов. На берегу виднелось множество людей в большом импровизированном порту с неплохо обустроенном причалом. Дальше от берега стояли деревянные постройки, напоминающие казармы, а в них располагались отдыхающие после набега пираты. Некоторые сооружения были меньше остальных, и, судя по доносящимся из этих мест звукам, а также по топящейся печи, Инкритий сделал вывод о наличии бара в этих зданиях.

— Сюда, аккуратнее, не шандарахнитесь в океан, здесь куча огромных акул. — Незнакомец пригласил их на небольшой веревочный мост, соединяющий корабль с другим кораблем. Люпус показал пальцем на остальные, и Инкритий заметил, что абсолютно все корабли, коих здесь много, соединены друг с другом мостами. — Здесь под сотню кораблей, — будто размышляя вслух, сказал Люпус. — Это только те, что здесь, — вновь гордо ответил пират, ступая на палубу соседнего корабля. — Армада владеет морями, и нет в море корабля, что не был бы ей подчинен.

Жизнь на корабле кипела так же, как и на всех остальных. Пираты активно переходили с корабля на корабль, перетаскивая ящики с различным содержимым. Красные, желтые, черные, зеленые повязки. На каждом из пиратов на плече висела повязка с соответствующим цветом, видимо, как решил Инкритий, демонстрирующая принадлежность к тому или иному кораблю, а может, и группе кораблей.

— Инкритий, — Люпус тихо обратился к капитану, стараясь, чтобы пират этого не заметил, — обрати внимание: пленников нет. Работа выполняется пиратами. Вряд ли бы они держали

пленников просто так в трюмах, тратя на них воду и еду. Пленники — бесплатная рабская сила, а тут я их не вижу.

— Да, тут ты прав, Люпус. Боюсь, пленников они не берут.

— Так какого черта нас сюда притащили?

— А ты бы хотел, чтобы нас отправили к акулам?

— Конечно, нет, но странно это все.

— Мы в логове Морского Дьявола, дорогой друг, в месте почти мифическом, в которое большинство и не верит, посредине Буйного моря. Сейчас здесь, Люпус, каждая секунда нашей жизни, вот что действительно странно.

Люпус вздохнул и продолжил следовать за пиратом. Продолжая долгие переходы с корабля на корабль, они неминуемо приближались к «Колоссу», с приближением к которому его внешний вид становился все более устрашающим. Огромная выгравированная голова льва с разъяренной открытой пастью встречала впервые прибывших моряков. Пиратский флаг с красующимся поатаном эффектно развивался на сравнительно слабом здесь ветру.

— Сколько же пушек! — раскрыв рот, удивлялся Люпус. — Черт побери, они еще и трехдульные!

— Ага! — глаза пирата горели гордостью за корабль, будто он принадлежит ему. — А пасть видели? Там все тоже не так просто. Как-нибудь, может, покажем. Уверен, вы такого еще не видели.

Пока Люпус восхищался мощностью морского гиганта, Инкритий все больше осознавал одну неприятную мысль, словно червяк проедающую его мозг, которую только что подтвердил пират. «Как-нибудь покажем… Кто рассказывает тайны о месте, о котором никто не знает? Никто и не собирается требовать выкуп. Нас просто не выпустят», — подумал Инкритий, вступая на гигантскую палубу «Колосса».

На флагмане Армады было пустынно. Свойственная всем кораблям активная жизнь здесь не наблюдалась от слова «совсем», лишь старый мужчина с седой бородкой и волосами одиноко стоял на карме фрегата, встречая пленников.

Светлоглазый пират кивком передал моряков старику.

— Идите за мной, — черство сказал незнакомец. — Меня зовут Иезикиль, я отведу тебя, Инкритий, к Мелеху, а ты, я так понимаю, его помощник, будешь ждать снаружи, пока он не выйдет.

— Но… — Инкритий попытался спросить, но быстро был перебит

— Все поймете, и да, Инкритий, я читал ваши работы по картографии: очень интересно, для меня честь познакомиться с вами.

— Нет большой чести в том, чтобы пленить людей науки.

— А вы и не пленник, — улыбаясь, сказал Иезикиль. — Конечно, после встречи с Рамосом, думаю, вы насмотрелись всякого. Он человек расчетливый, но крайне вспыльчивый. Мне жаль ваших погибших товарищей, а я уверен, что они есть.

Остановившись перед большой дверью, выполненной из красного дуба, Иезикиль подошел ближе к Инкритию:

— Будьте осторожны: человек, с которым вы встретитесь, в тысячу раз опаснее Рамоса, в миллион раз умнее и в бесчисленное количество раз могущественнее. Подумайте, прежде чем ему отказать.

Инкритий внимательно выслушал совет, но не повел и бровью, после чего открыл дверь.

Хорошо осветленное и большое помещение слабо вписывалось в привычное понимание логова дьявола. Убранная и минималистично устроенная каюта открылась взору ученого. Сделав пару шагов и спустившись с нескольких ступенек, он разглядел первую секцию данного помещения. «Судя по всему, красный дуб — хороший выбор для человека подобной репутации», — крутилось у него в голове. Аккуратно застеленная кровать, а над ней огромная карта, отличавшаяся от привычно распространенных на материке подробным указанием островов Буйного моря, совершенно неизвестных квадросоюзу.

— Вижу, ваше внимание привлекла карта, — раздалось низким и сухим голосом откуда-то из находящийся слева от Инкрития секции. Данное помещение было заставлено рядом шкафов, заполненными колбами и мензурками, справа от которых, располагалась небольшая библиотека из нескольких стеллажей. — Совершенно этому не удивлен, — голос становился все ближе, и наконец из-за ближнего стеллажа вышел высокий мужчина с вьющимися длинными волосами. Одетый в белую шелковую рубашку с завернутыми до уровня плеч рукавами, он держал книгу, в которой ученый быстро узнал одну из своих работ. «Методология картографии и известная география Буйного моря», Инкритий Огедай красовалось на зеленой обложке издания. — Прекрасная книга, хоть и достаточно неточная.

Когда оппонент полностью вышел на свет, Инкритий смог рассмотреть его. Ожидая увидеть дьявола во плоти, лицо которого, как и тело, украшено десятком шрамов, ученый был крайне удивлен, увидев опрятно одетого, гладко выбритого мужчину. — Но это простительно, принимая во внимание малое количество ваших экспедиций, — сказал он, закрывая книгу и наконец встречая Инкрития взглядом.

— Вы…

— Да. Меня зовут Мелех, но вы, скорее, знаете меня как Морского Дьявола из-за гуляющих в народе глупых мифов обо мне. Вижу, вы и сейчас несколько ошарашены отсутствием у меня рогов и чертовского хвоста, — улыбаясь, сказал адмирал Армады.

— Инкритий Огедай, — ученый не совсем понимал, как ему себя вести и какой тон выбрать в речи.

Мелех внешне совершенно не производил впечатление беспощадного убийцы, но ощущение общей тревоги настигало ученого все сильнее.

— Я прекрасно знаю, кто вы, и, поверьте, очень рад нашему знакомству. Присаживайтесь, я бы хотел с вами поговорить.

Инкритий медленно подошел к одному из столов. Ожидая засаду на каждом из шагов, он аккуратно выдвинул стул. «Этот человек, скорее всего, убил людей больше, чем листов в моих книгах, и вот я нахожусь с ним за одним столом. Эпсилон, когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, когда-нибудь, когда ты вырастишь, и я очень хочу это увидеть живым», — продолжал размышлять ученый. — Вы сказали «мифы». Хотите сказать, что не убивали всех тех людей? — произнес он вслух.

— О нет, это как раз таки не мифы. Это, скорее… — Мелех ненадолго задумался, подбирая правильное слово, — это, скорее, то, что эти мифы породило.

— Вы убийца! — ненароком вырвалось изо рта ученого, после чего тот сам одернул себя, осознав, какую величайшую глупость только что совершил.

— Правда? Что ж, мнение глупое, но я его приму. Скажите, а Тратгир великий и Банкор, одни из покорителей и основателей Отана и Банкора, убийцы? Мы все знаем их как героев и основателей квадро-союза. Бежавшие из Элеонора много веков назад, презираемые своим же народом и спасшие его от ужасов Гражданской войны, они открыли и покорили материк, зачав тогда еще Гор-Отан и Банкор, — Мелех сложил нога на ногу и, смотря в открытое здесь окно, продолжил: — Но вот забава: как же мы все забыли, что материк и так был заселен. Да, аборигенами, да, отсталыми в развитии племенами, но тем не менее людьми. Банкор и

Тратгир высадились на этих землях и потратили двадцать лет на истребление этих людей, логично встретивших непрошеных гостей с оружием. Двадцать лет они планомерно убивали всех, кто встречался им на пути, услышав отказ отдать свои земли и жить по новым правилам. Женщины, дети — без разницы: голову с плеч — и дело с концом. Миллионы убитых, а остатки убегавших искали спасения в море. Тех, кого не растерзали бывшие элеонорцы, забрало Буйное море, и лишь жалкие горстки людей смогли прорваться сквозь его завесу. Так были основаны ваши города. Прошло много лет, и что мы говорим? Герои, легенды, спасители, о да, лицемерие, да и только.

Мелех внимательно вглядывался в Инкрития, будто гипнотизируя каждым словом.

— Страны образованы, да вот беда: спустя пару столетий Гор-Отан сам впал в агонию Гражданской войны, распавшись на Мор-Отан и Тева-Отан, попутно практически вступив в войну с Банкором за право владением огнусом, благо потомки Тратгира и Банкора конфликт урегулировали, и теперь уже Эммераль Мудрый и Бальфам Великий из Банкора заключили мир, но перед этим успели отправить пару тысяч жизней в мир иной. Прошло еще много лет, и страны процветают, хотя, стоит отметить, напряженность растет вновь.

— К чему вы клоните?

— Все еще не понимаете? Любое государство строится на трупах. Чтобы потомки жили в мире и счастье, их предки должны пролить кровь, как правило, кровь тех потомков, чьи предки эту кровь уже проливали. Порочный круг, который повторяется вновь и вновь. Убийство всегда порождает убийство, а история помнит лишь его результат.

— Так вот чего вы хотите, — Инкритий выдерживал предлагаемую дуэль взглядов, — владеть Буйным морем?

— Нет-нет, не морем: им я уже владею, — Мелех прожигал взглядом ученого. — Я планирую подчинить себе весь океан. Я, как Тратгир, пришедший на материк, возник в океане и предлагаю вам свои правила. Все очень просто: платите налог, и будет вам счастье. Никаких пиратов, и, более того, я дарую вам доступ в Буйное море, которого вы так боитесь.

Услышав эти слова, Инкритий вновь перевел взгляд на висящую карту, устроенную, словно мозаика. Он не совсем понимал механизм построения маршрутов.

— Благодаря моим знаниям вы сможете путешествовать в нем безгранично, ведь только я знаю, как это сделать. Здесь мы наконец подошли к сути, — Мелех встал из-за стола, и жестом пригласил к карте, после чего проследовал к ней. — Господин Огедай, я уверен, вы уже догадались о постоянном передвижении бушующих в Буйном море штормовых

фронтов так же, как и догадались о формировании походных каналов, по которым можно передвигаться. — Адмирал морской Армады передвигал ячейки, изображенные на карте, формируя все новые каналы, будто постоянно изменяющийся лабиринт: — Беда в том, что не все имеют входное и выходное отверстие, и порой, зайдя в один, ты попадаешь в засаду. Проблема осложняется постоянной изменчивостью туннелей. Я изучаю Буйное море вот уже много лет, но все еще не обнаружил закономерность, и тут в дело вступаете вы. Вы лучший картограф и опытнейший мореплаватель, потому я предлагаю вам сделку. Любые ресурсы и лучшие корабли, бесчисленное количество времени и все, что вы запросите для достижения цели. Более того, я открою для вас свою библиотеку, накопившую информацию о жителях и островах Буйного моря…

Завлеченный рассказом, пытливый ум ученого был взбудоражен настолько, что тот забыл, в чьих покоях находится, потому позволил редкую дерзость, перебивая легендарного морского дьявола:

— Жители островов Буйного моря? Но это ведь миф, такой же, как миф о мальчике, переплывшем на лодке Буйное море. Это сказка для детей, здесь невозможно жить.

Адмирал Армады, не придав никакого значения произошедшему, посчитав это частью научной дискуссии, так любимой им, словно профессор, обучающий глупого студента, громко рассмеялся.

— Господин Огедай, — сказал Мелех после того, как перевел дух, — сколько же мне нужно вам поведать! Как я уже сказал, жители материка, бежавшие от зверств Тратгира и Банкора, с огромными потерями смогли достичь островов Буйного моря. Редкие счастливчики, попавшие в те самые каналы, смогли добраться живыми. Они живут здесь уже сотни лет, потому и ассимилировались с жесткими условиями природы. Представитель одного из племен даже спас вас из океана, — Мелех улыбнулся, осознавая новый открытый мир для ученого, считавшегося на материке главным экспертом темы Буйного моря.

Инкритий был ошеломлен, словно вновь прижатый океаном. Он был буквально вдавлен в пол открытой для него информацией. — Эти люди…светлоглазые…они жители…

— Да, Инкритий, они жители Буйного моря, одного из самых темных и дальних его участков. Солнца в тех краях не бывает совсем, а потому там царит вечная ночь. Глаза этих людей приспособлены к тьме, потому имеют весьма узнаваемый вид. Они прекрасные пловцы и одни из немногих, кто может выживать в океане без судна. Их физиологические и анатомические особенности — это результат генетической адаптации, резвившейся спустя поколения жизни в самых суровых условиях. На их языке «дарон» — это тьма, а себя они

называют себя «даронийцами», — Мелех, поочередно указывая на изображенные на карте острова, рассказывал о населяющих их народах. — Здесь находятся Вииту, весьма своеобразные и отстраненные жители моря; они практически не контактируют с остальными и верят в свое сверхъестественное происхождение. «Дикари среди дикарей» — так мы их называем. Острова Варгода населены крайне жестокими людьми. Невероятно сильные и воинственные, они с детства воспитывают детей как солдат. В девятилетнем возрасте они сражаются насмерть с другими детьми в ножевом бою. Порой при определенных условиях нож выдается лишь одному из кандидатов, а выживший сразу после боя отправляется в джунгли ровно на семь дней, несмотря на полученные раны. Естественный отбор для выявления сильнейших. Говорят, лишь они вступали в бой с армией Тратгира во время чистки континента. Малат — великолепный оазис в Буйном море. Именно здесь мы и находимся. Большинство ресурсов находится именно на этих островах, — Мелех сделал небольшой выдох, словно уставший учитель после сложной и длинной лекции. — Я могу перечислять еще долго, но таких народов десятки, больше или меньше. Каждому из них мы предложили вступить в наши ряды в обмен на ресурсы — кто-то отказался, а кто-то хотел жить в лучших условиях. — Мелех сел на рядом находящийся стул и положил указку на стол. — Я объединил Буйное море, да, иногда кровью, без этого никак. Смертей было много, но в итоге кучка разрозненных племен может вместе давать отпор смертоносности этого места, используя ресурсы и передвижения.

Воцарилась тишина. Мелех дал время ученому на осознание информации. Словно огромная куча мяса, сваленная в мясорубку, тайная жизнь Буйного моря, скрытая за завесой неизвестности, попала в голову Инкрития.

— Вы хотите, чтобы я помог вам определить закономерность образования каналов, полностью облегчив передвижение по Буйному морю. Верно я вас понял?

— Лично я считаю, что полной закономерности нет, это постоянно движущийся лабиринт, но, — Мелех указал на красные линии, идущие от островов Малат. Существуют постоянные коридоры, один из них здесь, в Малате. Он есть всегда, и, я считаю, такие коридоры есть еще. Сейчас путешествия по Буйному морю в его глубь все еще затруднительны из-за гигантских штормов. Острова Дарон — это самая глубокая точка, которой мы достигали, и условия там таковы, что даже наши корабли и люди опасаются туда заходить, но это вполне возможно. Поэтому вот мое предложение: найдите постоянные коридоры к общему Южному морю от большинства указанных островов, дополните информацию в моей библиотеке своей, все, что сможете узнать с безграничными ресурсами о Буйном море за два месяца.

— Почему два месяца?

Мелех улыбнулся и достал из-под лежавшей на столе книги, стопку бумаг.

— Мы наблюдали за вами давно, господин Инкритий.

Ученый, увидев походную документацию, которую он сдает после каждой экспедиции, был ошеломлен. Количество и состав экипажа, подробный маршрут и даже результаты — все было представлено на бумагах.

— Итак, ваша первая экспедиция длились месяц, вторая — два месяца, ну, а третья, соответственно, — три месяца. Мы знаем, что Отан не горит желанием спонсировать ваши экспедиции, а потому в этот раз вы получили разрешение лишь благодаря капитану Альдиму Уоррелу, но и он не смог получить для вас больше трех месяцев. Несколько недель вы уже провели в море, потому осталось два с небольшим месяца. Мор-Отан не должен узнать о нашей возможной связи, иначе, боюсь, ваша научная деятельность будет, мягко говоря, осложнена пожизненным тюремным сроком. Закончив вашу работу, мы посадим вас на банкорийский торговый корабль и привезем к берегу Ландау, разыграв сценарий несчастного случая и уничтожения кораблей и находящихся на них людей стихией. Вопросы, конечно, возникнут, но, уверен, учитывая вашу репутацию и дружбу с капитаном Альдимом, вопросы быстро погаснут.

Инкритий размышлял. Возможность подробного изучения уже имеющихся данных по Буйному морю, его истории и географии от первоисточников, возможность самостоятельного изучения непосредственно внутри походных каналов были невероятно заманчивыми, причем настолько, что, будто мантией, скрывали от Инкрития мысль об убитых и растерзанных товарищах, десятках, погубленных на кораблях, потопленных в море и обезглавленных руками Рамоса. Память взяла свое, и мантия окрасилась кроваво- красным, напоминая о сущности человека, сидящего перед ним.

— Вы сказали «закончив работу»? — ученый сделал небольшую паузу. — А что, если я ее не начну, попросив отпустить меня и моих людей сейчас?

Лицо Мелеха все еще не отражало угрозы, тем не менее в этот миг словно воздух стал тяжелее и сердце Инкрития разогналось до небывалых величин.

— Боюсь, в этом случае стихия поглотила всех, господин Инкритий, включая вас.

Инкритий сделал выдох отчаянья, будучи выброшенным из облаков, в которых витал. Он вернулся в реальность, осознавая свой пленный статус.

— Включая вас, — продолжал Мелех, — включая маленького Эпсилона и, конечно же, вашу прекрасную жену Анну, находящихся на материке.

Шок и паника окутали каждую клетку Инкрития.

— Нет, нет, прошу, я все сделаю, не трогайте никого, работа будет закончена.

Ученый понимал: если в их руках находятся походные отчеты о походах в Буйное море, обычно хранящиеся под защитой в замке, добраться до членов его семьи для Армады задача из легких.

— Это прекрасно, — Мелех зловеще рассмеялся, и его глаза впервые утратили свой запал любопытного ученого, превратившись в дьявольски коварные, — потому что мы знаем о семьях каждого как живого, так и мертвого членов вашего экипажа. — Мелех встал и, проходя мимо Инкрития, шепнул ему на ухо: — Не хотелось бы видеть смерть каждого из них. — Генерал Армады подошел к двери и открыл ее, указывая новому картографу морского дьявола на выход: — Я даю слово, что вы вернетесь домой живым и здоровым к также живой и здоровой семье ровно через два месяца.

«Чего стоит слово дьявола», — подумал Инкритий, проходя мимо него.

…….

— Практически на месте, будьте готовы! — прокричал один из даронийцев, спешно вытягивая паруса корабля в соответствии с ветром. Канал, по которому уже двое суток шло разведывательное судно, стремительно закрывался и, словно пресс, желал раздавить нежеланных гостей. — Нужно замедлить ход, иначе наскачем на рифы!

Ветер начинал усиливаться, а волны подниматься все выше, словно незримое нечто, толкающее корабль из стороны в сторону. Природные изменения знаменовали соединение штормовых фронтов.

— Ход не сбавлять, мы должны проскочить, — Инкритий, внимательно рассматривающий выданную ему карту, уверенно озвучил свои мысли. — Рифы, судя по карте, находятся близ берега, до которого еще примерно час пути, а вот канал, судя по ветру, закроется совсем скоро, и тогда, друзья мои, — ученый говорил все громче и громче, пытаясь перекричать увеличивающийся гул стихии, — и тогда, боюсь, мы будем отрезаны от Вииту несколькими километрами шторма. Кто из вас, папкиных недоразумений, хочет с ним потягаться?

— Капитан, мне кажется, пиратская компания на вас плохо влияет, — сказал Люпус, с улыбкой глядя на Инкрития.

— Нужно найти с ними общий язык: путешествие будет долгим, а жить нам придется вместе.

Походный корабль Армады уже двое суток находился в пути. Внесённое Мелехом предложение было воспринято командой тяжело, тем не менее, понимая, что выбора нет, моряки просто смирились и плыли, как они говорят, по течению судьбы. Пленники-моряки и пираты бороздили Буйное море, исследуя каждый его сантиметр. Инкритий стоял на карме корабля и любовался рассветом, пробивающимся через черное, как воронье перо, небо Буйного моря. Лучики солнца, как холодное пиво в жару, разбавили гнетущую тьму, отражаясь бесконечной дорожкой в воде. Свежий морской ветер, развевающий волосы на голове капитана, попав на язык, казался и вправду соленым. «Словно два разных мира встретились в этом месте», — думал ученый, наблюдая за движущимся с севера штормом. Окутанный бурей и раскатами грома, он непременно преследовал походный корабль, стреляя ему вслед десятками молний, так похожих на ветки хвойного дерева. «Эпсилон, когда-нибудь ты увидишь это своими глазами, я открою для тебя этот мир и дарую его тебе, когда не станет меня».

— Капитан! — Люпус выдернул ученого из своих мыслей. — Вы сказали, что мы начнем с Вииту, потому что, по вашим расчетам, это точка начала нескольких туннелей, но, если позволите, мне кажется, что вы хотите найти здесь ответы еще на некоторые вопросы.

— Ты прав, Люпус. — Инкритий достал из внутреннего кармана походного кожаного плаща, небольшую книжку. — Это записи Мелеха о народах всех островов, один из его трудов.

Люпус сделал глубокий вдох глядя на книгу.

— Все еще не могу поверить, что вы говорили с ним, с самим морским дьяволом. Если честно, я понимаю, — помощник капитана начал ерзать, демонстрируя некое стеснение, — я взрослый образованный человек, но я тоже верил в то, что он не человек.

Увидев улыбку Инкрития, Люпус тут же поспешил оправдаться:

— Не смейтесь, капитан, ведь слухи о нем ужасны. Гигантская армада кораблей, истребляющая города и бесследно пропадающая после. Ни одно государство квадросоюза не смогло найти их базу в океане, а люди, которые видели его живьем, сами редко могут похвастаться жизнью. А еще этот слух про красные глаза и хвост — брр, в мурашки бросает.

— Он человек, Люпус, — спокойно сказал капитан, — такой же, как я и ты. Теперь уже понятно, что они живут в буйном море и, благодаря каналам, выходят в Южное море, делают свои мерзкие дела, а потом обратно запрыгивают в открывающийся тоннель. Квадросоюз ищет его в Южном море: они и подумать не могут, что он давно практически

подчинил себе суровую стихию, изучив ее и найдя в ней дыры. Вот почему они за столько лет не нашли ни один корабль Армады. Между прочим, на аудиенции с королем Броунвальдом я говорил, что такая возможность есть, но меня выставили идиотом и высмеяли. Нет у него ни рогов, ни хвоста, ни даже красных глаз, но в том, что он дьявол, поверь мне, я не сомневаюсь. Ученый открыл книгу и пролистал несколько страниц.

— Вииту, как сказано здесь, населяет народ кна, и ты прав: на этом острове я хочу узнать кое-что, одну из альтернативных теорий, странных на первый взгляд… да и на второй взгляд тоже. — Инкритий начал мешкаться ровно так же, как Люпус пару минут назад.

— О чем вы? Ах, капитан, вы что, серьезно? — Люпус задорно рассмеялся. — Вы верите в эти бредни о потустороннем происхождении шторма в Буйном море?

Инкритий с улыбкой на лице и недоумением в глазах парировал колкий выпад своего помощника:

— Во-первых, я не говорил, что верю в это. Это лишь одна из теорий, которая весьма распространена как легенда, но здесь, — ученый указал на книгу, — Мелех пишет, что Кна верят в его магическую основу. Разговор с ними интересен, чтобы услышать альтернативную точку зрения. В этом и есть суть науки, мой друг. Слухи и небылицы — это огромная груда грязного песка, а наука — это сито, просеивающее его, чтобы найти золото, то есть новое знание.

— А во-вторых?

— А во-вторых, — Инкритий слегка шлепнул Люпуса по лбу книжкой, что держал в руке, — не ты ли верил в то, что у Мелеха есть хвост и красные глаза?

— А, что, я такое говорил? — Люпус, будучи крайне плохим актером, пытался отыграть удивление. — Правда? Нет, нет, ха-ха, тоже скажите, вам, наверное, послышалось, капитан, ого! Смотрите мы у цели!

Двери трюма открылись, и из его тьмы вышел Рамос в уже привычной кожаной броне и с секирой на перевес. Увидев его, слегка возвышенное сознание Инкрития тут же вновь вернулось к суровой реальности. Истинный капитан был назначен Мелехом для защиты ученых на корабле, но, как считал Инкритий, настоящая защита нужна от него.

— Инкритий, — Рамос взглянул на учёного и начал подниматься по ступенькам, — готовься, скоро будем высаживаться. Пара моментов, о которых ты должен знать, чтобы тебя не прикончили.

— Я думал, ты и есть этот момент. — После осознания двусмысленности фразы ученому стало не по себе.

— Закрой рот и слушай. Моя задача в том, чтобы тебя не прикончили, но я не всегда буду рядом. Адмирал передал мне, что ты хочешь говорить с настоятелем храма Кна. Проблема в том, что когда-то Мелех самую малость покромсал его, так как тот не хотел идти на контакт.

— Насколько сильно?

— На смерть, как и еще кучу народу, отказавшегося с нами дружить. — Рамос достал секиру и подошел к борту корабля, вид с которого как раз открывал острова Вииту.

Чем ближе корабль подходил к островам, тем спокойнее становилось море. Архипелаг был полностью покрыт зелеными джунглями, что удивительно, учитывая имеющееся здесь крайне скудное солнечное освещение. Семь крупных островов окружали центральный, самый большой по размеру. Взглянув на него, Инкритий подумал, что остров, скорее всего, гораздо крупнее Ландау, из которого ученый был родом. По центру острова располагалось огромное возвышение, больше похожее на дремучий вулкан. «Конечно, только разрушительных извержений вулкана не хватало этому прекрасному месту», — думал Инкритий. Проезжая мимо более мелких островов, ученый заметил корабли различного размера: большие, возможно, используемые для дальних путешествий, и более мелкие, скорее всего, предназначенные для рыбалки. Берега островов состояли из песка, уходящего в джунгли, в глубине которых время от времени можно было различить одетых в кожаную одежду детей, прятавшихся от вида чужаков. Как думал Инкритий, это не совсем одежда, а, скорее, отдельные куски ткани с вшитыми кожаными более плотными участками, закрывающие некоторые части тела. Пустующий берег заполонен тотемными бревнами, как показалось капитану моряков, изображавшими некую трехголовую ящерицу, раскрашенную в зеленый цвет. Десятки тотемов соединялись между собой с помощью веревок с прикрепленными к ним тканевыми полосками, активно развевающимися на ветру.

— Именно по этой причине они нас все еще слегка опасаются, — продолжал Рамос, — несмотря на то, что живут и пользуются нашими услугами уже много лет. Традиции для них крайне важны, и, если хочешь говорить с настоятелем, дорога нам туда, — Рамос указал пальцем по направлению к вулкану, — на центральный остров, куда пускают далеко не всех, ибо они считают его священным. Генерал — единственный из всех нас, кого там могут принять, хотя мы там были, когда… — Рамос сделал небольшую паузу, — устанавливали дипломатические связи. В общем, мы

высадимся, а дальше будешь говорить с ними сам. Пустят, значит, пойдешь, а нет, зря потратили время.

— Я думал, вы делаете здесь, что захотите.

— Можем. В этом плане я адмирала понимаю не очень, но он решил так. Многие с их стороны перешли в ряды Армады, что является обязательным условием для нахождения в альянсе, ну, а их старый глава решил, что это предатели. Дальше все как обычно: война и все, что она за собой влечет. Армада вмешалась, высадилась на островах и, так сказать, принудила все стороны к миру, перерезав всех, кто был против. Новый глава, решивший оставаться нейтральным, но живым, — Рамос ухмыльнулся, — что логично, когда видишь, как головы отлетают от тел, словно пробки от вина, дал добро на взаимодействие с нами, но попросил никогда не высаживаться на центральный остров, который для них священен. Будь моя воля, я бы и ему голову снес, но Мелех решил, что условие приемлемое. И кстати, — Рамос свистнул одному из людей, стоящему на палубе корабля. Неизвестный пират отличался от остальной команды, имея обычный цвет глаз и стандартный волосяной покров. — Это Юджин, вообще-то, его зовут совсем не так, но имя там длиннее, чем китовый хер, а он, я тебе скажу, как два тебя в высоту. Такого даже портовые шлюхи всей бригадой не осилят.

«Удивительные знания о половых органах», — подумал Инкритий.

— Юджин, родился на Вииту, коренной Кна, будет твоим переводчиком. Мы высадимся на соседнем острове, а дальше ты поговоришь со старейшинами и, если позволят, вместе с Юджином отправишься на главный остров, и вот там, Инкритий, я уже тебя не спасу.

Приближаясь к одному из островов, они заметили, что населяющие его жители постепенно выходят на берег. Одетые в нечто напоминающее тогу, они выстроились толпой, ожидая гостей. Среди всех собравшихся выделялся мужчина средних лет, одетый, как показалось ученому, схоже с другими жителями материка.

— Это старейшина, — шепнул Юджин на ухо Инкритию, — говорить будете с ним. — Акцент коренного Кнайца несколько резал слух ученого, тем не менее он быстро к нему привык. — Он тоже знаком с языком материка, но говорит лучше, чем я.

— Рамос, если старейшина знает язык, то зачем нам Юджин?

Капитан корабля несколько раз тихо ударил черенком от топора по палубе.

— Они люди мирные, но все-таки весьма осторожные, поэтому будет лучше, если среди нас будет один из них — разбавит обстановку.

Экипаж корабля бросил веревки к небольшой пристани, пришвартовав походный корабль. Первым на берег вышел Рамос, предварительно убравший топор за спину, сразу за ним на песок ступили Инкритий и Юджин, и только после десятки пиратов высадились на острове Вииту. Погодные условия благоволили переговорам. Штормовой фронт отступил далеко к горизонту, ярко сверкая молниями, будто напоминая о себе.

— Старейшина, я приветствую вас от лица адмирала морской армады, — Рамос поднял руки, приветствуя главу острова.

Толпа расступилась перед пришедшими гостями, формируя туннель к своему главарю.

— Я ждал вас. Весточка от адмирала Мелеха предупредила нас о вашем появлении, но в ней он не сказал, для чего вы тут.

— Позвольте вас познакомить, — Рамос направил руку на Инкрития, демонстрируя его публике. — Знаменитый ученый, родившийся на материке, Инкритий Огедай, хотел бы поговорить с вами.

Юджин перевел приветственную часть капитана для общих масс. Постепенно сотни собравшихся в толпе устремили свои взгляды на чужеземца. Шорох переговоров гулом взорвал тишину. Тревога и недоумение без перевода были понятны ученому. Атмосфера накалилась до предела после нескольких брошенных в Инкрития камней, чудом не попавших в голову.

Рамос резко вытащил из-за спины свою могучую секиру и с ревом сказал:

— Юджин! Быстро переведи этим сукиным детям, что я не всегда буду столь добр, и, если хоть одна мразь поднимет свою руку с камнем, я обещаю, что отрублю ее и засуну ему в глотку, утрамбовав ногой.

Впрочем, перевод не потребовался: люди прекрасно знали, кто такой Рамос, и, если тот достает топор, лучше как можно быстрее закрыть любое отверстие в теле, что может издавать звук. Тишина вновь воцарилась на берегу. Инкритий недоуменно осматривался по сторонам, не понимая, чем вызвал шквал ярости.

— Он чужеземец, — сказал старейшина, — от крови тех, кто убивал наших предков, от крови тех, кто сослал нас в эти края. Ученый вы или нет, нам неинтересно. Эти земли священны, и мало кому разрешено ступать сюда.

Инкритий, набравшись смелости, сделал несколько шагов вперед, аккуратно оглядываясь по сторонам и опасаясь очередного прилета камня.

— Прошу прощения, старейшина. Если быть честным, я не знал о том, что на этих островах есть жизнь. Да, не скрою, я знал о злодеяниях своих предков, но прошу не судить нас по делам тех, кого мы даже не знаем. Сегодня на материке уверены, что здесь, в Буйном море, жизни нет, что властвующая здесь стихия не позволит поселиться кому-то из людей. — Не встретив сопротивления, ученый сделал еще пару шагов вперед: — Ненависть, что вы питаете к представителям материка, теперь стала для меня ясной, но, поверьте, если бы мы знали о вас, знали обо всех людях, живущих здесь, мы бы нашли общий язык и смогли найти пути к прощению.

— Если люди с материка узнают о нас, — старейшина подошел вплотную к Инкритию и взял его за руку, — то окропят остров нашей кровью. — Дальше он перешел на шепот: — Как и те люди, с которыми ты пришел. — Старейшина очень сильно сжал руку ученого, после чего схватил того за затылок, всматриваясь в глаза. Резкая боль, словно острый осколок стекла, пронзила голову картографа. Инкритий сомкнул глаза, но тут же услышал: — Открой, иначе не пройдешь! — С трудом он открыл их, препятствуя боли, но в ушах раздался звон, похожий на колокол. Внезапно все прекратилось, и тело, обмякнув, упало на песок.

Тишина сдерживала вновь накалившуюся ситуацию. Толпа наблюдала за стоящим на коленях и пытающимся отдышаться Инкритием. Рамос и пираты внимательно наблюдали за ситуацией, готовые в любую секунду растерзать островитян.

— Все в порядке, со мной все хорошо, — ученый вновь поднялся на ноги и встал перед старейшиной. — Что это было? Почему я…слышал звон, и эта боль. Она будто… кто-то копался у меня в голове.

Старейшина улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Охта, за хноя! — крикнул старейшина, вызвав довольный гул Кнаийцев, очевидно, с большой радостью принявших новость. Словно само Буйное море, обстановка вновь сменилась благоприятной, избежав кровавых событий. — Что ж, тебе можно верить Инкритий Огедай, ученый с материка, твои помыслы чисты, теперь я это знаю. Я разрешу тебе отправиться на главный остров для разговора с нашим вожаком, но только тебе. Никто с вашего корабля никогда не ступит на остров, таковы условия.

— Инкритий, — Рамос подошел незаметно, слегка напугав ученого, — у тебя три часа. Моя задача, чтобы ты не сбежал и не сдох. Пробудешь там больше, я посчитаю, что ты либо сбежал, либо в опасности. В любом случае я прорвусь на тот остров и, поверь, уничтожу любого, кто встанет на моем пути, ну, а если ты убежишь… — Рамос улыбнулся и взглянул на команду учёного: — Головы твоих ребят сбегут от их тела. Топор будет тупой, так что,

скорее всего, они отлетят не с первого раза. — Капитан корабля рассмеялся: — Не совершай глупых поступков, о которых бы пожалел.

Инкритий принял предложение, кивнув головой. Оглянувшись назад и увидев настороженность своей команды, он сказал:

— Не бойтесь, это не займет много времени, но подарит колоссальный опыт.

Команда Инкрития была уверена в своем капитане: не один раз он бросался на помощь, защищая своих друзей. Сейчас же далеко от родного дома и в плену глаза его коллег и друзей будто впервые выражали сомнение в действиях капитана. Люпус подошел ближе и, оглядываясь на остальных, сказал:

— Капитан, вы уверены? Если что-то случится, нам несдобровать.

— Мой друг, обещаю, я вернусь в заявленный час, а после мы отправимся дальше и закончим это путешествие. Больше никто не умрет, — Инкритий приобнял своего товарища и последовал за старейшиной.

Деревянная лодка доставила ученого на главный остров. Берег столицы Вииту ничем не отличался от остальных: так же заставленный рядом тотемов с соединяющими их веревками. Но остров казался пустым и безжизненным, в отличие от его соседей.

— Здесь совсем нет людей? — Инкритий шагнул на песок и последовал в глубь джунглей за спешно идущим старейшиной.

— Здесь живут гарды или те, кто от них остался. Несколько лет назад пираты Мелеха выкосили большое количество народа Кна. Безжалостно убивали всех, кто шел против их воли. Осквернили наши святыни, после чего на этом острове остались лишь гарды, так мы называем тех, кто говорит с первыми.

— Первыми?

— Да, существа, создавшие наш мир. Много веков назад они создали здесь все. Ваш мир и наш создан благодаря их усилиям.

Ученый и его проводник быстро двигались по круто поднимающемуся склону внутрь острова. Джунгли, плотно разросшиеся здесь, постепенно становились все гуще и гуще, полностью перекрывая дорогу. Внимательно рассматривая местность, картограф стал замечать на некоторых деревьях следы запекшейся крови. Вскоре деревья,

кусты и трава, словно отметины, напоминающие прошлое, стали носителями крови кнаийцев.

— Я вижу, ты заметил следы бойни. Сотни людей полегли здесь, защищая святыню, и их кровь останется как память о героизме.

— Если эти люди причинили вам столько боли и страданий, почему вы пустили меня сюда, учитывая, что я чужеземец?

— Я обладаю лишь крупицей силы гардов: вижу ауру человека, но не вижу его суть. Твоя аура светла, в отличие от их. Ты светлый человек с материка, и, если большинство из вас такие, я надеюсь, ты сможешь передать остальным вести о нас, освободив от тирании Мелеха.

Прорываясь сквозь гущи джунглей, старейшина и ученый, наконец вышли к огромной скале, находящейся у края вулкана. Огромный разъем в скале, уходящий во тьму, вновь напомнил Инкритию первый день на корабле Рамоса. Неизвестная, глубокая тьма в очередной раз смотрела на него, как трюм после смерти товарищей. «Черт, выглядит небезопасно», — думал ученый.

— Не бойся, я ощущаю твой страх. Но угрозы нет.

— Я боюсь не за себя, а за команду. Я оставил их на острове, — оглядываясь назад, сказал Инкритий. — Знаете, часть моей команды погибла по моей вине, — сказал Инкритий, остановившись перед входом. — Я привел их в Буйное море, моя страсть привела их сюда, а теперь их нет. Я поклялся себе, что больше такого не допущу, но что же я делаю — вновь подвергаю их риску и снова ухожу во тьму.

— Остановишься?

Инкритий смотрел в недра скалы. Манящие тайны его истории, словно магнит, притягивали его разум.

— Я доверяю вам старейшина и уверен, что вы меня не обманываете.

— Тогда пошли, не будем тратить время напрасно.

Разлом, казавшийся гигантским, оказался еще больше, после того как двое вошли внутрь. Вода, капающая с камней, отдавалась эхом, пугая стаи летучих мышей. Запах влаги и сырости царил в этом месте, а неприятная прохлада, вызывая озноб, заставляла дрожать. Старейшина взял лежавший на земле факел и разжег его с помощью огнива, освещая зловещую тьму. Пройдя пару сотен метров, они увидели, что тоннель закончился огромной

пещерой, в которой, как заметил ученый, спокойно бы поместился «Колосс». Свет, распространяющийся от расставленных по кругу ритуальных костров, озарял пещеру, давая возможность рассмотреть ее подробнее. Цветы, разложенные по периметру, одарили местность приятным запахом лаванды, а зажжённые на стенах десятки благовоний добавляли к нему запах корицы и меда.

— Это место называется Хонас, что на нашем языке означает «рождение», — говорил старейшина шепотом, будто боясь побеспокоить кого-то, кого тревожить нельзя. — Мы верим, что, когда создавалась земля, первым было создано именно это место, потому оно обладает особой силой. На камнях, расположенных здесь, в различные века наши предки, как и мы, отражали самые яркие моменты нашей истории, — сказал он, показав пальцем на одну из стен и открыв взору Инкрития картину, на которой пираты убивают кнаийцев. — Эта написана кровью наших друзей, что пали в тот день.

— А кто эти люди? — Инкритий сделал пару шагов вперед и указал рукой на широкую каменную плиту, стоявшую прямо по центру алтаря, заваленного цветами.

— Первые, создающие мир, на вашем языке, — внезапно раздалось из тьмы огромной пещеры. — Праймы, на нашем языке.

Медленные, шаркающие шаги, приближались к ученому. Постепенно из темноты стала появляться фигура старого и сгорбленного мужчины, одетого в тогу. Опираясь на трость, он медленно приближался к центру алтаря, изредка бросая взгляд на Инкрития.

— Подойти ближе, ученый. Извини, в мои годы уже тяжело ходить самому. — Голос старика был очень сухим, соответствующим возрасту, тем не менее и его хватало для звонкого эха, звучавшего здесь. — Меня зовут Ретина хока Хонас пер Лилия, для простоты называй меня Ретина. Я волею судьбы стал главой этих островов и, к сожалению, последним из ныне живущих гардов.

— Вы знаете, кто я. Это Праймы вам сказали? — Инкритий сделал осторожный шаг вперед навстречу старику, слегка удивляясь осведомленности главы Вииту.

Глава кна бросил на Инкрития взгляд, похожий на взгляд человека, впервые увидевшего глупые выходки шимпанзе. — Ты дурачок? Я думал, ученые материка поумнее.

— Эм…простите. — Инкритий подошел к алтарю и в свете огня смог наконец рассмотреть изображенных на каменной плите Праймов. Семь человекообразных существ в белых одеждах, были объединены одним знаком, располагающимся на груди, тремя полосами,

перечеркнутыми семью вертикальными линиями. Ученый обернулся, глядя на стоявшего у входа старейшину, и, возвращая свой взгляд на Ретину, он спросил:

— Так как вы узнали, что старейшина приведет меня к вам?

— Мой друг, мы не аборигены, — сказал Ретина, садясь напротив ученого. — Острова достаточно большие, и их много, поэтому мы учим птиц летать с острова на остров, отправляя послания. Определенный остров — определенная птица. — Глава Кна улыбался, раскрывая ученому столь простую истину. — Но есть одна вещь, заинтересовавшая меня в тебе, Инкритий. — Ретина сквозь раздувающиеся языки пламени внимательно вгляделся в его глаза, после чего ученый вновь ощутил острую боль в голове. — Твоими глазами смотрит кто-то еще, твоими ушами слышит кто-то еще, и, что самое главное, боль твоего сердца чувствует кто-то еще. Причинивший зло тебе ощутит его сам.

— Я не совсем понимаю…

— Ты и не должен, понять тебе это не суждено. Я пригласил тебя сюда, чтобы убедиться кое в чем, и я убедился. Что касается Праймов, они не говорят с нами уже много веков. Кнайицы, наши собственные жители, и те сомневаются в их реальности, да и, чего скрывать, даже я. Где они были, когда нас резал на куски Мелех? Мой предшественник верил, что народ кна был первым из созданных, а потому ему дарован талант видеть больше, чем остальные, чувствовать то, что остальным неведомо, и слышать тех, кто больше не говорит. Талант, дарованный нам Праймами, правда, но спустя сотни поколений он остался лишь у единиц. Я зовусь гардом, потому что таковы традиции. Говорить с Богами нельзя, ибо последний, кто с ними говорил, нарисовал эту плиту тысячу лет назад. Больше мы их не слышали.

Инкритий с интересом слушал рассказ, хоть и не верил во все, что говорит странный старик. Внутри он корил себя, осознавая неизвестность, в которую вновь подался, и риск, которому подвергнул команду ради россказней сумасшедшего старика. Словно заядлый алкоголик после выпитой стопки, ученый осознал, что натворил, лишь после свершившегося дела.

«Боги создали все, и это море тоже. Вот плита в доказательство, правда, людей, что с ними говорят, уже нет, но верим мы по инерции. А ты чего ожидал, Инкритий? Увидеть магический артефакт, создавший Буйное море, тайну страшных монстров, обитающих тут…» — гонял мысли в своей голове ученый, но закончить он их не успел.

— Монстры и вправду есть, — спонтанно сказал Ретина, ввергнув Инкрития в шок. — Артефакты и монстры — все это реально, и в это мы верить продолжаем.

Инкритий сглотнул слюну, а мурашки пробежали по его телу. Странное, не похожее на панику ощущение охватило его дух. Будто увидев то, во что не веришь, он, широко раскрыв глаза, глядел на главу Кна. Сердце билось все чаще, а дыхание сбилось с ритма.

— Я же сказал: я слышу то, что услышать нельзя. Богов я не слышу, а вот ваши глупые мысли очень даже хорошо.

— Это невозможно, как, что вы…

— Я уже объяснял: сегодня редкость, но раньше у всех жителей Вииту был этот талант. Вы здесь, господин Инкритий, для того чтобы передать мое послание на материк, — голос Ретины, словно металлический звон, стал раздаваться внутри головы ученого, отдаваясь в висках. — Буйное море — это тюрьма, своеобразный лабиринт, что перестраивает сам себя в надежде не выпустить того, кто в ней заточен! Вы разгневали Богов тем, что творите, и молитесь, чтобы они не открыли замок этой клетки. — Глаза гарда закатились наверх, обнажая белую, как скорлупа, склеру, наполненную полнокровными сосудами.

Боль в голове становилась нестерпимой, а звук становился все звонче. Инкритий держался за голову и свалился на землю от терзающих мучений. Все шло кругом перед глазами, как вдруг прекратилось. Моргнув, он стоял на пляже перед старейшиной, чувствуя приятное тепло песка. Мягкий морской ветер вновь гладил его по голове, а настойчивый запах благовоний сменился свежестью океана.

— Капитан, вы уверены? — голос Люпуса прозвучал из-за спины.

Инкритий обернулся, в недоумении оглядывая всех собравшихся. Дыхание все еще было сбито, а сердце продолжало танцевать в груди. Постепенно успокоившись, он посмотрел на улыбающегося, с таинственным взглядом старейшину. Ученый еще раз вдохнул и выдохнул скопившийся в груди воздух:

— Что это, черт побери, было?

Старейшина лишь рассмеялся в ответ. Оставив вопрос без ответа, он развернулся и сказал: — Глава острова дал вам двое суток, правила вы помните.

— Правила? — Рамос наконец не выдержал нахального для вассала поведения, решив напомнить, в чьей руке поводок. — Элеус…. Мой друг Элеус. — Рамос достал топор и подошел к старейшине лицом к лицу, вызвав тем самым напряжение у столпившихся

Кнаийцев. Кинжалы, сабли и вилы — все что могло причинить вред, находилось в руках островитян. Их мозг все еще помнил запах крови соратников, убитых армадой, а сердце желало отмщенья.

— Сегодня вас не так много, Рамос, — значительно повысил голос оппонент капитана армады. — Да, возможно, потом к нашим берегам вновь придут десятки кораблей и утопят остров в страданиях, но сегодня вы умрете, если решите дерзить, так что подум….

Старейшина Элеус не успел договорить, как молниеносным косым движением острая, как лезвие бритвы, секира врезалась ему в череп, разделяя ее напополам.

Инкритий, стоявший буквально в метре от Элеуса, видел, как частички мозга, растекающиеся по голове, падают на песок вместе с кровью, а глаза, только что смотрящие на него таинственным прищуром, выпали из орбит, словно бильярдные шары, не попавшие в лунку. Рамос пинком откинул от себя жертву, вытаскивая из головы оружие, окончательно разделяя ее, словно полено.

Инкритий, не отходя от шока, как ему казалось, иллюзий, будто заматерев от всех пережитых событий, не стал стоять, как вкопанный, а быстро скомандовал экипажу:

— На корабль, живо!

Кнаийцы в ярости бросились в битву, пытаясь окольцевать захватчиков. Они совершили ошибку, сбиваясь в толпу. Резкий залп корабля по кучке виитян мгновенно превратил коренных жителей в фарш. Части тела кнаийцев разлетелись по берегу и джунглям, словно свежий порез на зажившей ране, вновь окрасив остров в бордово- красные цвета. Несколько островитян попытались окружить Рамоса, но исполинский гигант, прекрасно владеющий секирой, разрубил одного из нападавших ударом в ключицу, а следом нырнул под второго вместе с ножом, что достал из ботинка. Третий нападающий успел нанести удар, но был блокирован кинжалом, а контратакой Рамос вонзил его в висок. Смертельная баталия разразилась на острове, ненароком затягивая в себя и ученого. Осознав, что для кнаийцев он часть армады, Инкритий поднял с песка саблю и стал защищать свою жизнь в бою. Будучи ученым, он провел свое детство и юность плечом к плечу с капитаном стражи Ландау, сильнейшим мечником севера, Альдимом Уореллом, а потому не был легкой добычей. Отбивая удар нападавшего поперечно поставленной саблей, ученый-боец нанес удар кулаком в печень, заставляя скрючиться от боли островитянина, после чего он ударил его ногой, отталкивая от себя. Пытаясь продвинуться к кораблю и прорваться сквозь оцепление, он парировал удары нападавших, не желая бить в ответ. Финт за финтом, в лучших традициях капитана Альдима он блокировал удары, успешно

контратакуя убийц, дабы отбросить их от себя. Он сумел достигнуть подъема на палубу. — Сюда быстрее! — члены экипажа Инкрития вернулись на корабль, оставив пиратов сражаться против островитян.

Рамос, совершенно не чувствуя численного превосходства врага, продолжал рубить их одного за другим. Видя несущегося на себя раскрашенного разного цветами аборигена, капитан корабля размашисто швырнул в него секиру, разрубая берсерку грудь. Молниеносным движением он достиг мертвеца и выдернул из того смертоносный предмет, сразу же нанося удар с разворота по попавшему под руку противнику. Тяжелая битва пролила кровь многих защитников острова и длилась до тех пор, пока загоняющий всех на корабль Инкритий вдруг вновь не услышал звон в своей голове: «Зло, причиненное тебе, вернется к тому, кто его причинил, помни об этом в судный день и прими его спокойно», — так сказали Боги. — Острая боль пронзила голову картографа, заставив упасть на раскаленный песок. Солдаты, защищающие остров, и пираты, сцепившиеся в смертельном бою, резко остановились после разразившейся как гром команды: — Стоп! — Появившийся из ниоткуда Ретина при свете дня казался слегка выше, чем в темноте.

Инкритий, который уже наблюдал главу Вииту как казалось ему в иллюзии, находился в замешательстве. Теряя способность отделять реальность от лжи, он внимательно наблюдал за происходящим.

— Остановись, Рамос! Хватит крови! — голос гарда продолжал играть металлическим звоном. Ретина, не опираясь на трость, направлялся в сторону капитана армады. — Чего ты добиваешься? Повиновения? Ты его получил. Крови? Ее ты тоже получил сполна. — Ретина, взявшись за трость, ткнул ею в грудь одного из павших на острове воинов. — Зачем эти жертвы? Зачем? — Ярость заполнила его глаза, а небо над головой становилось чернее с каждым произнесенным словом. Ветер, мягко гладящий песок на берегу, резко усилился, поднимая в воздух клубы пыли. Раскаты грома, сливающиеся с голосом Ретины, вызывали тревогу непрошеных на острове гостей. — Вы разозлили Богов, и они уже обратили на вас свой взор!

Мелко капающий дождь резко перешел в ливень, а намокший песок стал затягивать стоящих на нем пиратов. Бандиты армады со страхом пытались вылезти из песка, но стали тонуть лишь быстрее. Переполох, созданный бурей, не напугал, казалось, лишь Рамоса, спокойно стоявшего на месте.

— Какая пафосная речь! Ты, видно, глава Вииту. — Опираясь на секиру, вонзенную в землю, и перенося центр тяжести наперед, он сумел выбраться из песка, не проявив особых усилий.

— Ретина, да? Мелех про тебя рассказывал. Сказал, ты человек слова. Это хорошо. Тогда ты поймешь, почему голова Элеуса, так скажем, не в самом собранном виде. — Рамос убрал секиру за спину, и продолжил: — Уговор был таким: вы пользуетесь нашими кораблями, торгуете со всеми островами в Буйном море и рассчитываете на нашу защиту, взамен лишь платите налог от продаж. Все честно. Помимо всего прочего, армада получает свободный доступ к Вииту с оговоркой — не ступать на центральный остров. Так скажи мне, старик, что я нарушил сегодня?

Ретина молча смотрел на захватчика.

— Верно, ничего. А вот старейшина правила нарушил, дав нам два дня для пребывания здесь, под угрозой убийства, собственно, за что и поплатился. Какие претензии, Ретина?

Буйство погоды стало ослабевать, и дождь прекратился. Пираты, затянутые по колени в песок, постепенно стали выбираться из плена. Ветер вновь приятно дул на лицо, не сбивая дыхание, позволяя ученому отдышаться. Шок, в который погрузился Инкритий, граничил со сном. Лишь так человек науки мог объяснить произошедшие события. Иллюзии и изменения погоды, будто по щелчку пальца Ретины, не поддавались логическому объяснению. Металлический гул, звучавший в ушах, пропал так же внезапно, как и возник, оставляя лишь неприятное ощущение перемешанных словно каша мозгов.

Инкритий, держась правой рукой за голову, опирался о деревянную стену корабля. Поднимаясь на палубу, он увидел сидящего спиной к нему помощника. — Люпус, ты это слышал? Голос…голос в голове? — Верный друг и старый соратник по морским путешествиям не отвечал. Лишь сделав пару шагов, картограф заметил кровавый след, петляющий, словно змея, у его ног. — Люпус! — забыв о мигрени, капитан обежал несколько человек, в суете принимающих раненых на корабле, наконец достигнув товарища.

— Инкритий, — будто шепотом произнес Люпус. — Помоги, — кровавый кашель прервал его речь. — Помоги мне! — Стрела, торчащая из грудной клетки, серьезно мешала говорить. Кровь вытекала из его рта, разбавляя серый, как земля, цвет кожи. Каждый вздох давался с трудом, будто нужно было превозмогать груз, придавивший грудь.

— Люпус! На помощь! Санитара, санитара сюда! — в отчаянии кричал ученый, наблюдая, как последние капельки жизни вместе со струящейся кровью вытекают из тела. Кусок ткани, сорванный с рукава, Инкритий придавил к ране, ощутив движение раздробленных стрелой ребер. Белая ткань мгновенно окрасилась в красный, отдавая в воздух железистый аромат. Лицо Люпуса скривилось от мучительной боли, но кровь больше не струилась наружу.

Выигрывались ценные минуты жизни. Подоспевшие медики из числа команды армады погрузили раненого бойца на носилки и унесли в глубь корабля, оставляя на палубе окровавленного ученого.

— Эй, Огедай! — появившийся на палубе Рамос прервал апатию ученого. — Все в порядке, я договорился, можем исследовать остров, сколько хотим. — Капитан армады вновь достал секиру и резко взмахнул ею в сторону от себя, стряхивая оставшиеся кусочки человечины. — Совсем бояться перестали, ублюдки. — Глаза Рамоса горели искрой. Будто ребенок, получивший новогодний подарок, он оглядывал с корабля поле боя, — но теперь они вспомнят, кому служат.

— Рамос! — нам срочно нужно на базу. — Раненым нужна помощь.

— Не переживай, ученый, нам пришлют еще, если нужно. Можем спокойно продолжать.

— Но…как, они умрут здесь, нужен госпиталь! — Инкритий, забыв о том, кто перед ним, подошел вплотную и угрожающе посмотрел на капитана снизу вверх. — Если еще хоть кто- то из моей команды умрет, я откажусь выполнять миссию, и ты можешь убивать меня так же медленно, как думаешь своей тупой башкой, кретин, но если…

— Я понял тебя Инкритий, чего ты вскипел? — Рамос спокойно глядел на ученого, сложив руки на груди, после чего громко крикнул помощнику: — Сложите раненых на второй корабль, возьмите провизию и санитаров, отправляйтесь на базу. Времени у вас один час, проход закрывается. — Возвратив свой взгляд на картографа, он сказал: — Инкритий, я прекрасно понимаю, что для тебя значат твои люди. Я также прекрасно понимал, что сцена их убийства на корабле побудит тебя защищать их и согласиться на предложение Мелеха. И сейчас я понимаю, что, скорее всего, ты отдашь свою жизнь для их защиты. Миссию нужно выполнить, и я за это отвечаю головой. Поэтому теперь, когда мы разобрались, что делать с людьми, будь добр, начни делать то, ради чего ты находишься в Буйном море, иначе я вновь найду способ придать тебе мотивации.

Инкритий, провожая взглядом раненых товарищей, транспортируемых на второй корабль, ответил у себя в голове: «То, ради чего я нахожусь в Буйном море. И правда, ради чего?»