Я ударяю кулаком в грудь Леви тяжелым ударом, от которого по моей руке прокатывается волна боли.
— Черт, — ворчу я, разжимая кулак, в то время как Леви просто стоит там, совершенно не реагируя на мой удар.
Он смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами, как будто только сейчас осознав, что я пыталась надрать ему задницу.
— Черт, малышка. Ты в порядке? — спрашивает он, беря мою руку и осматривая ее, чтобы убедиться, что я ничего не повредила.
Я закатываю глаза и разочарованно вздыхаю.
— Эта тренировка провалилась, — говорю я ему. — Роман пьян в стельку, Маркус отвлекается черт знает на что, а ты слишком погружен в свои долбаные мысли, чтобы обращать на меня внимание. Что происходит?
Его губы растягиваются в кривой усмешке, от которой у меня что-то сжимается в груди.
— Этот ублюдок действительно сказал тебе, что влюблен в тебя?
Я хмурюсь, когда смотрю на него.
— Ты был там. Ты слышал, как он это сказал.
Решив, что с моей рукой все в порядке, он сжимает ее и притягивает меня к своей груди.
— Я знаю, но имел ли он это в виду? Есть большая, блядь, разница между тем, чтобы возбудиться и нести всякую чушь, глядя, как твоя женщина распиливает какого-то мудака пополам, и тем, чтобы искренне сказать ей, что она — та самая. Что именно это было?
Поднимая голову, я улыбаюсь ему в ответ, мои глаза блестят озорством.
— Боже мой, о боже, Леви ДеАнджелис. Похоже, ты ревнуешь.
Его глаза сверкают в ответ, и я успеваю заметить, как его нога заносится позади меня, ставя подножку, и он толкает меня назад, отправляя на спину. Он падает вместе со мной, его руки обхватывают мое тело и принимают на себя всю тяжесть нашего падения.
— Детка, я не ревную.
Я смеюсь и толкаю его в плечо, заставляя перевернуться, хотя у меня абсолютно нет сил заставить его сделать это на самом деле. Мне просто повезло, что он сжалился надо мной и позволил мне играть в мою игру. Он перекатывается, увлекая меня за собой, не останавливаясь, пока я не оказываюсь сверху на его бедрах и не чувствую, как его эрекция через тренировочные шорты прижимается к моей сердцевине, отчего у меня текут слюнки.
— Не ревнуешь, да? — Я размышляю. — Что, если я скажу тебе, что он заставил меня пообещать, что я принадлежу только ему? Что эта киска принадлежит исключительно ему? — Спрашиваю я, прижимаясь своими бедрами к его и чувствуя, как вздрагивает его член.
Леви хватает меня за переднюю часть тренировочной майки и притягивает к себе, обнимая за талию.
— Я бы сказал, что ты дразнилка, играющая в грязную игру, — предупреждает он меня, огонь горит в его обсидиановых глазах. — Этот ублюдок не посмеет забрать тебя у меня, если ему дорога его жизнь.
— Ты прав, — бормочу я, мои губы касаются его губ. — Он действительно ценит свою жизнь, но это не значит, что он, по крайней мере, не пытался.
Леви качает головой и разочарованно вздыхает, прежде чем его взгляд смягчается.
— Скажи мне прямо, Шейн. Он говорил серьезно?
Я киваю, воспоминание о грубой честности Маркуса прокручивается в моей голове.
— Он говорил серьезно.
— Черт, а я-то думал, что буду первым.
Я вопросительно смотрю на него, и прижимаюсь к его груди, желая ясно видеть его глаза.
— Что ты хочешь сказать? — Я задерживаю дыхание, а мое сердце бьется быстрее, чем во время всей этой тренировки.
Леви садится и тянет меня за собой, крепко прижимая к себе, устраиваясь поудобнее и откидываясь на руки, не сводя с меня своих темных глаз.
— Я не знаю, заметила ли ты это, детка, но я был чертовски без ума от тебя с тех пор, как ты попыталась выброситься с крыши замка, а затем потребовала, чтобы я трахнул тебя прямо там и немедленно.
Моя киска сжимается при одном воспоминании о той ночи, когда я свисала с края крыши, в то время как этот чудовищный мужчина врезался в меня сзади. Это была чертовски сумасшедшая ночь и одна из моих самых любимых за все время пребывания с ними… ну, не считая той части, когда появился Джованни, надел на шеи своих сыновей шоковые ошейники и приказал мне выбрать, кто из них должен умереть.
— Что я могу сказать? — Спрашиваю я с кокетливой ухмылкой. — Мне нравится ходить по лезвию ножа. Это не моя вина, что вы, ребята, ищете сумасшедшую девчонку, которая соответствовала бы вашим безумным психологическим проблемам.
Его губы сжимаются в жесткую линию, изображая раздражение, но маленький тик в уголке рта выдает его. Ему чертовски нравится мое остроумие, и он это знает. Черт, им всем нравится. Его рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня к себе, прежде чем его губы обрушиваются на мои. Он целует меня глубоко, его язык впивается в мой с яростной решимостью, и я не могу отделаться от ощущения, что он пытается заставить меня забыть о том, что здесь был кто-то еще.
— От тебя одни неприятности, — говорит он мне, отстраняясь всего на дюйм, оставляя, между нами, лишь паузу в дыхании.
— Тебе нравится, что от меня одни неприятности, — бормочу я. — Если бы я была скучной, ты бы давно меня отшил. Ты, Леви ДеАнджелис, любишь девушек, которые бросают тебе вызов. Тебе нравится, когда я нажимаю на твои кнопки и огрызаюсь в ответ. От этого тебе хочется отшлепать меня по заднице, и я не думаю, что ты встречал девушку, которая вызывала бы у тебя такие чувства, уже очень давно.
Он кивает, его взгляд смягчается, когда он проводит пальцами по моему лицу, убирая волосы за ухо.
— Ты права, — говорит он мне. — Большинство девушек боятся нас. Они обделываются при одном звуке нашего имени из чьих-то уст. Из-за этого очень трудно с кем-то сблизиться, но ты с этим справилась. Я и в лучшие времена бываю замкнутым, но ты упорствовала. Ты сломала мои стены и пробила себе путь внутрь, даже после того ада, через который я тебя заставил пройти, когда подстрелили Марка. Ты должна была отвергнуть меня, должна была наказать за это, но ты впустила меня обратно. Я не заслуживаю тебя, Шейн.
Я пожимаю плечами.
— В тот первый раз, когда ты вошел в мою камеру и сказал мне одеваться к ужину, я знала, что получу тебя. Я хотела сломать тебя. Ты был таким жестким и таким уверенным в себе, что я захотела заставить тебя сомневаться. Я хотела заставить тебя ненавидеть себя за то, что ты причинил мне боль, и думаю, что, сделав это, я заставила тебя заботиться, но я заставила заботиться и себя о тебе, и я никогда не ожидала, что буду чувствовать к тебе что-то настолько глубокое. Ты заставляешь меня любить тебя, и какая-то часть меня ненавидит это. Вы трое похитили меня, вы причинили мне боль самыми жестокими способами и превратили в хладнокровного убийцу, вы сделали меня чужой для той девушки, которой я была раньше, и все же я продолжаю возвращаться за добавкой. Со мной что-то не так?
Ухмылка появляется на его теплых губах, и я точно знаю, что сорвется с его губ еще до того, как он произнесет это.
— Да, блядь, детка. Ты еще больше ебанутая на всю голову, чем мы.
Я закатываю глаза и толкаю его в плечо, заставляя его упасть назад и опереться на руку.
— Ты мудак.
— А ты соплячка, — выпаливает он в ответ. — Но я бы не хотел, чтобы было по-другому. Я не знаю, когда, и уж точно не знаю, как, но ты заставила меня влюбиться в тебя, Шейн, и это, честно говоря, пугает меня до усрачки, потому что я все еще жду, когда ты поймешь, что мы тебе не подходим. В какой-то момент ты встанешь и уйдешь, и это, черт возьми, убьет меня.
Я опускаю руку к его груди, и чувствую учащенное биение его сердца под ней, зная, что это все имеет абсолютное отношение ко мне. Встретившись с его глазами, я пристально смотрю в них, разрушая свои стены и позволяя ему увидеть истинную, уязвимую меня, живущую внутри.
— Этого не случится, — шепчу я, чувствуя, как его пальцы сжимаются на моей талии. — Ты и Маркус, черт возьми, может быть, даже Роман… Вы все открыли мне глаза на этот безумный, темный мир, который пугает меня до чертиков. Это грубо и пугающе, но я хочу быть здесь, потому что быть здесь означает, что ты будешь со мной, и я бы ни на что это не променяла. Я лучше умру, чем проживу еще один день без вас всех, — говорю я ему. — Сидя в той камере в пустыне, я начала думать, что, возможно, я никогда больше тебя не увижу, и сама мысль об этом сломила меня. Я знаю, ты не хотел, чтобы это произошло, и я чертовски уверена, что тоже этого не хотела, но ты проник в мою душу, несмотря на этот безумный, напряженный мир, и заставил меня влюбиться в тебя, и я никогда не собираюсь покидать тебя. Твое сердце принадлежит мне, нравится тебе это или нет. Возвратов нет. Обмена нет. Дело решено.
— Ты уверена в этом? — спрашивает он. — Потому что, если ты просто издеваешься надо мной, чтобы отомстить за твое похищение и пытки, я буду чертовски зол, и каждая клеточка внутри меня будет говорить мне трахнуть тебя, но я не смогу этого сделать.
Я наклоняюсь и оставляю нежнейший поцелуй на его восхитительных губах.
— Нельзя подделать что-то подобное, — шепчу я. — Я знаю, ты чувствуешь это так же, как и я.
Мягкая улыбка растягивает его губы, когда он обнимает меня за талию, снова опуская на твердый пол тренировочного зала.
— Как я и сказал, — бормочет он, его темные, проницательные глаза впиваются в мои. — От тебя одни неприятности.
— Чертовски верно, — ухмыляюсь я. — Но неприятности — это весело, а ты любитель хорошо провести время.
— Я, блядь, от тебя без ума.
Его губы обрушиваются на мои, полностью поглощая меня, и не оставляя места для споров. Наши языки сражаются за доминирование, и несмотря на то, что я знаю, что его упрямый характер заставит его продолжать, пока он не победит, я, возможно, не сдамся, по крайней мере, пока.
Его рука скользит вверх по моему торсу и проскальзывает под ткань моей майки, прежде чем стянуть ее через голову, заставляя наш поцелуй прерваться.
— Господи, — выдыхаю я, пытаясь отдышаться. — Что, черт возьми, мы скажем внукам, когда они спросят, как мы познакомились?
Леви смеется, его дыхание касается моих губ.
— Мы скажем им правду.
— О да? — Я смеюсь, когда его губы опускаются к моей шее. — И какую же?
— Что я питаю слабость к женщинам в цепях и нижнем белье, а тебе нравится заключать сделки с дьяволами, и эти двое просто как бы… слились воедино, а остальное уже историей.
— Правда? — Спрашиваю я. — А я-то думала, что это как-то связано с мрачным засранцем, который похитил меня прямо из моей квартиры, хотя я могу вспомнить миллион других мужчин, которые похищали меня за последние несколько месяцев. Сложновато уследить.
Его рука скользит вверх по моему телу, пока его пальцы слегка не обхватывают мою шею. Он нежно сжимает ее, а его губы растягиваются в злой ухмылке.
— Не смей путать нашу первую ночь вместе с теми любительскими попытками других мужчин. Эта ночь для меня особенная.
— О, держу пари, что так и есть, — поддразниваю я, прекрасно помня ту ночь, и более конкретно, как этот мудак прятался в моем шкафу, наблюдая, как я кончала… ну, пыталась кончить, видя, как Тарзан решил вспылить и попытался поджечь мою киску. Я приподнимаюсь ровно настолько, чтобы коснуться своими губами его губ, более чем осознавая, как от моего движения его пальцы сжимаются на моем горле. — Скажи мне, какая часть этого особенно возбудила тебя? Наблюдение, как я кончаю, пока ты шпионил за мной через дверь шкафа, или преследование меня по коридорам?
Низкое рычание вырывается из его горла, когда он трется своим твердеющим членом о мою сердцевину, мои вопросы заставляют его глаза сверкать, как у какого-то дьявола.
— Знаешь, что действительно возбуждает меня? — спрашивает он, отпуская мое горло и проводя пальцами вниз по моему телу, пока не обхватывает мою киску. — Смотреть, как твоя тугая киска сжимает мой член так, словно никогда его не отпустит.
Меня охватывает трепет, и я снова ловлю его губы своими.
— Правда? — Я вздыхаю. — Не понимаю, о чем ты говоришь. Тебе придется показать мне, что ты имеешь в виду.
В его взгляде сквозит голод, и через несколько секунд он уже стоит на ногах, обхватив сильными пальцами мою лодыжку. Он сильно дергает меня, и я скольжу по полу тренировочного зала, как хоккейная шайба по льду.
Леви кружит меня, разворачивая к себе, пока я не оказываюсь лицом к зеркальной стене в дальнем конце комнаты. Он опускается позади меня и широко раздвигает мои ноги, наблюдая через большое зеркало, как моя киска сжимается в предвкушении.
Он тянется за спину, и в следующее мгновение я вижу острое лезвие, блестящее в свете комнаты. Его глаза впились в мои через зеркало, и чем дольше он удерживает мой взгляд, тем больше я возбуждаюсь. Черт, он собирается заставить меня кончить еще до того, как прикоснется ко мне.
Его руки обвиваются вокруг меня, и он хватается за плотную ткань моих тренировочных лосин, прежде чем без усилий разрезать их лезвием. Материал спадает с моих ног, и он, не колеблясь, делает то же самое с моим черным кружевным нижним бельем. Не буду врать, я немного разочарована, что он не сорвал его просто зубами. Хотя нищим выбирать не приходится.
Желая, чтобы у меня был беспрепятственный вид на мою киску через зеркало, он слегка приподнимает меня и вытаскивает порванный материал из-под моей задницы. В тот момент, когда оно исчезает, я вижу ее — мою киску, блестящую от моего возбуждения во всем ее обнаженном великолепии.
Я сжимаю зубы, и, черт возьми, усмешки, растягивающей его губы, достаточно, чтобы свести меня с ума.
— Видишь, какая ты, блядь, сногсшибательная? — говорит он мне, переворачивая лезвие в руке, позволяя острому кончику впиться в ладонь, когда он прижимает изогнутую рукоятку к моей ключице.
Я слежу за его движениями, тяжело дышу, когда он проводит гладкой рукояткой по моему телу. Он скользит вниз между моих сисек, достаточно медленно, чтобы свести меня с ума от желания. Моя киска трепещет в предвкушении, и если он не прекратит это дерьмо и не прикоснется ко мне в ближайшее время, мне придется сделать это самой.
Леви цокает на меня, качая головой, когда ловит мой взгляд в зеркале.
— Терпение, — предупреждает он, медленно проводя ножом вниз по моим ребрам, заставляя меня судорожно вздохнуть, когда от этого легкого прикосновения по моей коже пробегает волна мурашек.
Я внимательно наблюдаю за ним, полностью загипнотизированная каждым его движением, пока он продвигается все дальше и дальше, пока, наконец, гладкая, холодная ручка не касается моего обнаженного клитора. Мое тело содрогается, и я ахаю, не ожидая, что окажусь такой чувствительной.
Он делает это снова, на этот раз немного тверже, водя скользкую ручку узкими круговыми движениями.
— О, черт, — выдыхаю я, протягивая руку за спину и обхватывая его сзади за шею. Что такого есть в наблюдении, что делает его намного более напряженным?
Он опускает рукоятку ниже, смешивая ее с моим возбуждением, и я задерживаю дыхание в ожидании, наблюдая, как он медленно вводит рукоятку глубоко в мое лоно. Мои пальцы вцепились в его волосы, крепко сжимая их, пока моя киска сжимается, ощущая прохладу рукоятки, когда она трется о мои стенки.
Леви медленно вытаскивает его из меня, и рукоятка блестит от моего возбуждения.
— Это, — бормочет он, припадая губами к моей шее, все еще наблюдая за мной через зеркало, — то, что я вижу.
Мое дыхание учащается, моя потребность в большем горит так сильно внутри меня, что я не могу взять себя в руки, чтобы сформировать какой-либо ответ, поэтому вместо этого я просто наблюдаю, голод в моих глазах говорит ему именно то, что ему нужно знать.
— Видишь, как твоя киска сжимается вокруг него? — бормочет он, его дыхание касается моей кожи, как нежная ласка, когда он толкает ручку обратно внутрь и обхватывает меня другой рукой, захватывая мой клитор пальцами. Я задыхаюсь, мое тело дрожит и сжимается. — То, как ты пытаешься удержать его там, как будто тебе невыносима мысль о том, что я вытащу его? То, как твое тело реагирует на каждое мое прикосновение? Вот что возбуждает меня.
Тихий стон вырывается из глубины моей груди, и я наблюдаю, как он снова входит глубоко в меня, его рука испачкана кровью с кончика лезвия, но, если говорить серьезно, он, вероятно, понятия не имеет… или ему вообще насрать.
Сильное удовольствие наполняет каждую мою клеточку, проносясь сквозь меня подобно волне удовлетворения. Я не могу удержаться, и подняв руку, провожу пальцами по своей груди, откидывая голову ему на плечо, ни разу не отводя взгляда от своего отражения.
Я никогда не видела себя такой — широко раскинутой и открытой, когда к ней прикасаются. Я выгляжу как сумасшедшая ведьмочка, и мне чертовски нравится каждая чертова секунда этого. Мое тело содрогается и извивается под его умелыми прикосновениями, а мои стоны и вскрики становятся громче и интенсивнее.
Я хватаюсь за грудь, пощипывая сосок, пока он трахает меня чуть быстрее, его толчки становятся более дикими и решительными, наблюдая, как я раскрываюсь под ним. Мое тело сотрясается, и знакомое жжение глубоко внутри меня берет контроль и распространяется по венам, как лесной пожар.
— О ЧЕРТ, — кричу я, мой оргазм разрывает меня на части.
Моя киска содрогается, стенки сжимаются вокруг рукоятки, пока пальцы Леви продолжают ласкать мой клитор. Я нахожусь в мире гребаного удовольствия, и я не знаю, как с этим справиться. Мое тело полностью распадается на части, каждый дюйм меня горит от сильнейшего удовлетворения.
Мой оргазм становится интенсивнее с каждой секундой, и я выдыхаю, когда Леви отрывает руку от моего клитора. Он прижимается ко мне сзади и обвивает рукой мою талию, приподнимая меня.
Он скользит подо мной, держа мои ноги раздвинутыми, и пока моя киска пульсирует, он вытаскивает из меня рукоятку, отбрасывает нож в сторону и насаживает меня на свой твердый член.
— Оуууууууу, черт, — стону я, оргазм слишком сильный.
Мои пальцы проникают между его пальцами на моих бедра, когда он впивается в меня, трахая меня всем, что у него есть, и я стону от того, как моя киска сжимается и спазмирует вокруг него. Мой оргазм отказывается ослабевать, его интенсивность заставляет слезы наворачиваться на глаза.
— БЛЯДЬ. ДА. ДА, — кричу я, обхватывая его руки своими и крепко сжимая.
Он наблюдает за мной через зеркало, его взгляд прикован к тому, как его член входит и выходит из меня, и, черт возьми, я никогда в жизни не видела ничего более эротичного.
Из этой позиции его член выглядит как гребаное чудовище, и я не могу оторвать от него глаз, наблюдая, как он выходит, покрытый моим возбуждением. Он даже на ощупь похож на гребаного монстра. Его челюсти сжимаются, а сосредоточенность на лице говорит мне, что он близок, полон решимости кончить со мной до того, как мой оргазм начнет ослабевать, и, черт возьми, именно это он и делает.
Я смотрю, как он врезается в меня еще раз, жестко кончая и с громким стоном извергая свое горячее семя глубоко в меня. Когда мой оргазм достигает кульминации, он крепче сжимает мои бедра и прижимается лбом к моему плечу, пытаясь перевести дыхание.
Мы оба падаем с высоты, совершенно разбитые и хватающие ртом воздух. Мы не смеем пошевелиться, и я обнаруживаю, что все еще физически не в состоянии оторвать взгляд от вида его толстого члена, погруженного глубоко в мою киску. Это самое потрясающее зрелище, которое я когда-либо видела.
— Ты можешь трахать меня так в любое время, когда захочешь, — Я дышу, мои легкие наполняются слишком быстро.
Леви ослабляет хватку на моем бедре и медленно обнимает меня за талию, прижимая к себе, поскольку я едва держусь на ногах. Его пальцы оставляют мягкие узоры на моей коже, и он встречается со мной взглядом через зеркало, прежде чем запечатлеть нежный, как перышко, поцелуй на моем плече.
— Теперь ты понимаешь, почему мне нравится смотреть?
Прикусив губу, я медленно киваю, мои веки опускаются под похотливым взглядом.
— Да, — отвечаю я ему, и застенчивая улыбка появляется на моих губах. — Мы могли бы… сделать это снова?
Глаза Леви сверкают, как расплавленная лава, а ответная улыбка, расплывающаяся на его лице, подобна пробуждению рождественским утром.
— Для тебя, — говорит он мне. — Все, что угодно.