Дикари

25

Луна парит высоко в небе, когда мы мчимся по дороге, проносясь по извилистым улочкам самого захудалого района города. Мой взгляд задерживается на темном небе, наблюдая за тем, как луна, кажется, путешествует вместе с нами, хотя, меня преследует все остальное, почему бы не преследовать и большому старому сырному шару в небе?

— Почему мы всегда должны заниматься этим дерьмом посреди ночи? — Спрашиваю я, переводя взгляд обратно на парней.

Леви смотрит на меня, а Маркус тихо спит, как живой мертвец, справа от меня.

— Ты шутишь, да? — спрашивает он. — Ты же не всерьез спрашиваешь нас, почему мы занимаемся дерьмом по ночам.

Мои глаза закатываются так сильно, что я боюсь, как бы они не выкатились прямо из глазниц.

— Конечно, я знаю, почему вам приходится делать это по ночам, просто я уже смирилась с этим. Не думаю, что я нормально спала с тех пор, как познакомилась с вами. Вы что, не можете просто замаскироваться? Отрастить усы или что-то в этом роде?

Раздраженное фырканье Романа с переднего сиденья вызывает у меня желание протянуть руку и врезать ублюдку по башке, но когда он сворачивает в район, где перегорели все до единого уличные фонари, я забываю, о чем, черт возьми, мы говорили.

— Ну да, это совсем не подозрительно, — бормочу я, мои глаза расширяются, а необходимость запереть дверь пронзает мою грудь. — Где мы?

Роман подъезжает к большому складу и останавливается сзади, пряча внедорожник в тени.

— Это склад нашего отца, — говорит Роман, когда Леви протягивает руку назад и толкает Маркуса, чтобы разбудить его. — Я могу гарантировать, что ты найдешь здесь все, что тебе нужно в этом мире. Наркотики, оружие, грязные деньги. Это сердце и душа деятельности нашего отца. Конечно, у него есть и другие склады на случай, если этот подвергнется налету, но без этого у него ничего нет.

В глазах Леви вспыхивает что-то темное, когда он медленно поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом, и я вижу извращенную потребность уничтожить его отца, светящуюся глубоко в его взгляде.

— И теперь это все наше.

Чертовски верно!

Мы вчетвером выходим из машины, и парни окружают меня, как будто это то место, где я нуждаюсь в защите. Склад выглядит так, будто хороший порыв ветра может снести его к чертовой матери, но что-то подсказывает мне, что внешность обманчива. Джованни ДеАнджелис — умный бизнесмен, и он не допустит, чтобы вся его деятельность пошла прахом из-за простой бури. Здесь есть что-то еще, я просто пока этого не вижу.

Мальчики смотрят слева направо, словно ожидая, что кто-то на них набросится, но после заявления Романа на вечеринке и раскола в семье я бы не удивилась. Перья взъерошены, люди на взводе и хотят присоединиться к тому, кто, по их мнению, окажется на вершине, а каждый, кто сделает неправильный выбор, будет наказан. Парни были снисходительны, дав семье несколько дней на обдумывание и принятие правильного решения, потому что в конце концов любой, кто выступит против этих трех засранцев, уже будет считаться мертвым.

Мы подходим к задней двери, и мой взгляд скользит по ней. На первый взгляд, она выглядит так же, как любая другая дерьмовая старая задняя дверь на заброшенном складе, но, приглядевшись, понимаешь, что это твердый металл с передовой системой запирания, которую мой мозг даже не может понять. — Что за черт? — Я вздыхаю, делая шаг назад, чтобы получить более широкий обзор, понимая, что все здание сделано из этого материала, но невооруженным глазом, оно выглядит совсем не так.

Леви усмехается и подходит к клавиатуре, вводит код и наклоняется. Мой рот открывается, когда прибор сканирует его глаза, и я удивленно оглядываюсь.

— Это не просто сканирование его глаз, — говорю я, не в силах осознать все это. В смысле, черт! Это выглядит как дерьмо, которое можно увидеть в фильме о Джеймсе Бонде.

Маркус ухмыляется, когда дверь открывается и автоматически отъезжает в сторону, пропуская нас внутрь.

— Сканер сетчатки был моей идеей, — с гордостью говорит он. — Чертовски круто, правда?

— Супер круто, и совсем не чересчур, — ухмыляюсь я, следуя за парнями внутрь.

— Мы делаем то, что должны делать, — говорит Леви, выходя перед нами, как будто знает это место как свои пять пальцев. — Такие люди, как Джиа Моретти, сделали бы все, чтобы найти подобное место. Мы должны защищать его.

Мои брови взлетают вверх.

— Тогда почему твой отец дал тебе доступ? Разве он не вычеркнул бы твои глазные яблоки из системы, чтобы не впускать тебя?

Роман пожимает плечами.

— Если бы старый ублюдок мог, он бы это сделал.

Мы заходим в темную комнату и проходим вторую проверку безопасности, прежде чем открывается еще одна большая дверь, проливая свет в темное пространство. Мои глаза вылезают из орбит, когда я вижу перед собой безумие. Это как торговый центр в Рождество. Люди работают как рабы, выкладывая товар пачками.

— Что это за чертовщина? — вздыхаю я, следуя за мальчиками, когда они входят в лабораторию. Я не могу не заметить, как здесь холодно, и, оглядываясь по сторонам, понимаю, что все, что я вижу, — это идеально сложенные и готовые к употреблению препараты, каждый из которых помечен маркировкой Джованни.

— Как все это сюда попало? — Спрашиваю я, не в силах оторвать от всего этого взгляда, пока иду за парнями.

Маркус оглядывается на меня.

— Никак. Все производится прямо здесь.

— Что? — Я хмыкаю, делая паузу и снова осматривая гигантскую комнату. Возможно, я что-то пропустила. — Где?

— Внизу, — говорит Маркус. — Этот место глубиной в три этажа. Мы храним все здесь сложенным для удобства распространения.

— Ни хрена себе.

Дерзкая ухмылка растягивает его губы, когда я закатываю глаза, понимая, что эти ребята гораздо глубже проникли в бизнес своего отца, чем я изначально думала. Черт возьми, они даже кажутся мозгами всей операции.

Мы останавливаемся перед большой металлической дверью, и Роман вводит код на клавиатуре. Маленькая лампочка трижды мигает красным, а затем загорается зеленым. Мы слышим, как отпираются большие металлические замки, после чего Роман толкает дверь и входит внутрь.

Я с широко раскрытыми глазами слежу за тем, как мы переходим к святой троице компьютерных технологий. Компьютеры стоят на каждом столе, большие, маленькие, даже с закругленными экранами. Есть вещи, которые я никогда раньше не видела и не знаю, что они делают, но, черт возьми, они выглядят дорого. Сомневаюсь, что даже у ФБР или ЦРУ есть такие технологии. Неудивительно, что ребятам так долго сходило с рук то дерьмо, которым они занимаются.

— Привет, Мик, — говорит Роман, подходя к парню, руководящему самой сложной компьютерной лабораторией в мире. — Как дела?

Парень, Мик, поднимается со своего рабочего кресла, и когда он поворачивается к нам лицом, его глаза встречаются прямо с моими. Он явно не ожидал, что я приду с ними. Он смотрит на меня с опаской, но быстро решает, что раз мальчики меня приняли, значит, все в порядке.

— Привет, чувак, — говорит он, наклоняясь к Роману и делая то странное движение рукой, которое делают парни, прежде чем обнять его и похлопать по спине. Он приветственно кивает Леви и Маркусу, а затем поворачивается лицом к большой стене из матового стекла.

Я с любопытством наблюдаю, как он обходит свой внушительный стол и направляется к стене, нажимая на кнопку, от которой у меня снова отвисает челюсть. Матовость на стекле исчезает, открывая вид на огромный склад с лучшей точкой обзора, позволяющей увидеть все углы помещения.

Все рабочие занимаются своей работой, а я на дюйм приближаюсь к стеклянной стене.

— Никто даже не моргнул, — бормочу я, чертовски хорошо зная, что если бы я была по ту сторону стекла и трое сыновей босса только что вошли, я бы, по крайней мере, рискнула бросить украдкой взгляд. — Они просто настолько дисциплинированны, или им насрать?

Мик ухмыляется с гордым блеском в глазах.

— Мы здесь полностью скрыты. Это похоже на двустороннее стекло, которое ты можешь увидеть в комнатах для допросов в полицейских сериалах. Мы видим их, но они не могут видеть нас.

— Ни хрена себе, — выдыхаю я, полностью впечатленная.

— Да, — говорит он. — Не буду врать, меня это впечатлило, когда я только начал здесь работать, но количество выпотрошенных неудачников, оторванных яиц и прочего тупого дерьма, свидетелем которого я стал, потому что они не знали, что я смотрю, делает это немного менее крутым.

— Может, вернемся к теме? — Говорит Роман со скучающим видом. — У нас нет всей ночи.

Мик прочищает горло, и его глаза чуть расширяются, доказывая, что, хотя он и в дружеских отношениях с Романом, он все еще чертовски его боится, и я не виню парня. Он, вероятно, тот самый чувак, которого Джованни нанял, чтобы тот вычищал все камеры наблюдения в городе, когда мальчики решают улизнуть ночью.

— И так, — говорит Мик, кивая и перемещаясь так, чтобы у каждого из мальчиков был равный обзор склада. — Все идет точно по графику. Завтра вечером у нас начинаются поставки, и несколько местных парней в течение следующих нескольких часов заберут товар. Однако отправление в Мексику несколько задерживается.

— Почему? — Роман рычит, его острый взгляд возвращается к Мику.

— До нас дошли слухи о готовящемся рейде. Они ожидают, что мы выступим завтра, поэтому мы решили повременить несколько дней. Мне не удалось связаться с вашим отцом, поэтому я и позвал вас сюда. Подумал, что у вас будет информация на этот счет.

— Кто их предупредил? — Спрашивает Леви, подходя ближе к стеклянной стене и медленно оглядывая каждого из рабочих.

Мик качает головой.

— Я проверил всех, просмотрел записи их телефонных разговоров и отследил их передвижения. Наши ребята чисты. Информация пришла откуда-то еще.

— Черт, — говорит Маркус, его взгляд падает на Романа. — После вчерашнего бала это мог быть кто угодно.

Роман кивает, глубоко задумавшись, его губы сжимаются в тонкую линию.

— Продолжай отслеживать, — говорит он парню. — Что касается груза, я хочу, чтобы ты им занялся. Лично договорись с клиентом, даже не говори водителю, куда он едет и что везет, пока он не покинет мой склад.

Мик нахмуривает брови, и в его глазах что-то вспыхивает.

— Твой склад? — спрашивает он. — Происходит что-то, о чем мне нужно знать?

Роман смотрит на своих братьев, а затем снова обращается к Мику.

— Грядут перемены, — говорит он. — Не высовывайся, и все будет хорошо. Ты мне нравишься, Мик. Я не хочу, чтобы ты давал мне повод заменить тебя. Это понятно?

— Кристально ясно, — говорит он, нервно поглядывая в мою сторону, прежде чем вернуться к Роману. — А что насчет ваших… личных активов?

Губы Романа кривятся в веселой усмешке, а мои брови взлетают вверх, когда я понимаю, что это тот самый внутренний парень, который подменил все маркировки Джованни на маркировки парней.

— Все в порядке, она все об этом знает, — объясняет Роман. — Но это те изменения, о которых мы говорили. Мы вытесняем нашего отца, поэтому нам нужно, чтобы на каждом из этих продуктов стояла наша маркировка.

Глаза Мика расширяются, и, видя высокие стеллажи, доверху забитые товаром, я могу только представить, какую грандиозную задачу они от него требуют.

— Вы… вы хотите, чтобы я сделал ребрендинг всего этого? — спрашивает он, осторожно наблюдая за парнями, чтобы убедиться, что он правильно расслышал Романа.

— Это именно то, о чем мы тебя просим, — говорит он. — Больше не надо прятаться. Каждый клиент теперь принадлежит нам, на каждом дилере и доставке будут указаны наши имена. Я хочу, чтобы все счета были оплачены нам. Черт, я хочу, чтобы гребаный завод был переведен на наши имена. Ты можешь это сделать?

Мик кивает, и по нерешительности в его глазах становится ясно, что он понимает, насколько опасным для него может быть подобный шаг.

— Теперь ты работаешь на меня и моих братьев, — говорит ему Роман. — Присматривай за нами, как делал это всегда, прикрывай нашу спину, и я клянусь тебе, мы прикроем твою.

— Ты же знаешь, я тебя прикрою, — говорит Мик. — Но ваш отец…

— Наш отец ни хрена не может, — говорит Леви, отступая от стекла и скрещивая свои сильные руки на груди. — Хотя я советую тебе некоторое время быть начеку. Мы мало что можем сделать, чтобы помочь тебе, но он будет знать, что это был ты, и хотя мы можем обновить систему безопасности и заблокировать его, ничто не помешает ему отомстить каким-либо другим способом. Не думай, что мы всегда сможем быть рядом и спасти твою задницу, держи ухо востро.

Пот покрывает его лоб, когда он возвращается к своему столу и опускается в кресло.

— Хорошо, — говорит он, подключая какую-то причудливую систему, которую я даже не могу понять. — Давайте сделаем это.

Он начинает бешено печатать на клавиатуре, и я не могу не наблюдать через его плечо, как он загружает маркировку мальчиков и отправляет ее прямо на принтер. Все поставки приостановлены, и я не сомневаюсь, что как только мы уедем, будет вызвана куча рабочих, чтобы все подготовить и провести ребрендинг.

Приказ уходит, и я наблюдаю через стекло, как рабочие изучают новые инструкции и немедленно приступают к работе, срывая старую маркировку с нахмуренными в замешательстве бровями.

— Надеюсь, эти ребята получат за это какую-нибудь премию, — бормочу я себе под нос, представляя, как бы я разозлилась, если бы узнала, что мне придется провести ребрендинг миллионов маленьких таблеток, пакетиков и черт знает чего еще, после того как я изначально потратила бесчисленное количество часов на выполнение этой работы.

Мальчики неловко переводят взгляд друг на друга, прежде чем Роман закатывает глаза.

— Ладно, — бурчит он, явно не в восторге от этого. — Рабочие могут получить двойную ставку, если работа будет завершена к этому времени на следующей неделе.

Глаза Мика расширяются от удивления, и он кивает, более чем одобряя этот план, хотя по выражению его лица ясно, что он не ожидал этого ни за что на свете. Он принимается за дело, и пока я наблюдаю, как рабочие склада включаются в работу, мои брови хмурятся.

— Подожди, — поспешно говорю я. — Если вы проведете ребрендинг, ваш отец узнает, что вы, ребята, были тем самым новым дилером, который крал его клиентов все это время. Я думала, вы хотите повесить это на Антонио.

Леви пожимает плечами.

— Планы меняются, детка, — говорит он. — Смерть Антонио принесла слишком много пользы, чтобы сейчас менять историю. Все внимание приковано к Луи, и я мы не собираемся возвращать внимание к себе. Если повезет, они все будут мертвы, прежде чем смогут собрать воедино все кусочки и понять, что это была идеально спланированная серия казней.

— А что касательно ребрендинга? — Спрашиваю я, многозначительно поглядывая на стеклянную стену.

Маркус подходит ко мне сзади, его руки обвиваются вокруг моей талии.

— Ребрендинг должен был произойти в какой-то момент, так зачем ждать? Наш первоначальный план уже провалился, и наш отец рано или поздно догадался бы, что это мы. К тому же он не в том положении, чтобы остановить нас. Сейчас самое время сделать свой ход. Кроме того, тебе не кажется, что это немного возбуждает, знать, что он вот-вот почувствует жало нашего ножа у себя в спине?

Я усмехаюсь, и улыбка растягивает мои губы.

— Думаю, он уже чувствует, — смеюсь я. — Но если ты уверен, то я согласна.

Маркус прижимается к моей заднице.

— Ты всегда согласна.

Я закатываю глаза, и как только парни заканчивают свои дела, мы выходим из впечатляющего технического помещения, оставляя Мика обзванивать всех своих работников.

Маркус кладет свою тяжелую руку мне на плечо и ведет обратно тем же путем, которым мы пришли, скрывая нас от всех работников ночной смены. Леви останавливается, чтобы перекинуть через плечо большую сумку с таблетками, и хватает несколько пачек грязных денег.

Мы подходим к первому выходу, и когда Маркус останавливается, чтобы ввести код, который Роман использовал всего двадцать минут назад, я слышу звук открывающихся больших роликовых ворот и не могу удержаться, чтобы не обернуться.

Черный "Мерседес" останавливается перед роликовой дверью, и ребята замирают, оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто приехал. Плечи Романа напрягаются, и на короткую секунду я думаю, не Джованни ли это. Во мне вспыхивает надежда, и как бы я ни хотела больше никогда не видеть этого человека, если это он, то это даст нам возможность найти сына Романа.

Мы вчетвером замираем, и Маркус незаметно тянет меня за большую стопку грязных денег, завернутых в полиэтилен, чтобы мы были скрыты от посторонних глаз. Хотя если бы кто-то действительно искал, то смог бы нас найти.

Роман и Леви встают перед стопкой, стараясь держаться в стороне. Я вижу только макушку Леви, но в полиэтиленовой упаковке я могу разглядеть искаженное отражение Романа, и я смотрю, как он медленно вытаскивает пистолет сзади из штанов.

Все взгляды по-прежнему прикованы к черному "Мерседесу", и когда дверца открывается, я задерживаю дыхание. Если это Джованни, есть даже шанс, что ребенок спрятан на заднем сиденье.

Мое сердце бешено колотится. Никогда в жизни я так ни хотела увидеть этого ублюдка.

Пара дорогих черных туфель ступает на землю, и я высовываюсь из-за стопки наличных, желая получше их рассмотреть. Маркус держит меня за локоть, готовый дернуть меня назад, если понадобится, но когда мужчина выходит из машины и его знакомая голова появляется над верхней частью открытой дверцы, у меня сердце замирает в груди.

Это не Джованни, но, черт возьми, я не ожидала увидеть этого парня.

Мои брови взлетают вверх, и я изумленно смотрю на Маркуса.

— Это наш дилер? — Спрашиваю я, мой голос слишком высок для той, кто должен прятаться.

Маркус усмехается, столь же ошеломленный. Мы ожидали увидеть здесь сегодня много чего, но только не его, и уж точно не в дорогом костюме, который стоит больше, чем он может себе позволить, и на машине, которая выглядит так, будто ее каждый вечер паркуют парковщики.

— Так, блядь, и есть, — говорит Маркус, когда Леви и Роман незаметно возвращаются к нам.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — Спрашивает Леви, не сводя взгляда с нашего дилера, парня, который, как предполагается, на мели и живет в худшей части города в разваливающемся доме.

— Я чую гребаную крысу, — говорит Роман, гнев отражается на его резких чертах лица.

Когда мы в последний раз навещали нашего дилера, его дом выглядел разграбленным. Битое стекло и наркотики валялись на полу, и все выглядело так, словно кто-то сбежал, прихватив с собой столько наличных, сколько смог унести. И хотя в этом районе определенно возможно быть ограбленным, это казалось неправильным. Роман подумал, что это была подстава, особенно учитывая, что дилер не звонил, чтобы умолять сохранить ему жизнь.

Мы наблюдаем за ним, смотрим, насколько хорошо он знаком с рабочими, загружающими товар в его машину, и насколько гладко проходит сделка. Ничтожный местный наркодилер не стал бы так подъезжать, и ребята чертовски уверены, что не стали бы рисковать с кем-то настолько одноразовым и ненадежным, чтобы выдавать местонахождение сердца и души их бизнеса. Нет, этот парень — гребаная крыса. Ему здесь слишком комфортно.

— Он работал на нашего отца все это гребаное время, — комментирует Леви, видя именно то, что вижу я. — Он был внедрен в нашу жизнь. Я знал, что этот засранец слишком быстро предложил свои услуги после того, как мы застрелили его босса. Отец заставил маленькую сучку шпионить за нами.

— Он знал, — бормочет Роман, качая головой, тяжело вздыхает и возвращается к электронной клавиатуре. — Все это гребаное время. Наш отец знал, что конкурент — это мы. Старый ублюдок. Он всегда на пять шагов впереди нас.

Мы выходим через дверь, и Леви быстро принимается за следующую. — Итак, что нам с этим делать? — Спрашиваю я, поскольку раньше не имела дела с подобными крысами.

Роман достает телефон из кармана и ловит за нами дверь, прежде чем она успевает полностью закрыться.

— Единственное, что мы можем сделать, — говорит он, нажимая кнопку на своем телефоне и слушая пронзительный звонок телефона дилера на другом конце склада. — Пригласить его на ужин.