Дикари

30

Шейн

У меня дрожат колени, когда я в недоумении добираюсь до своей личной ванной комнаты. Конечно, мне привиделись последние два часа. Все это должно быть в моей голове.

Роман. Блядь. ДеАнджелис.

Святоооое дерьмо.

Я знала, что это будет хорошо, но, черт возьми, ему пришлось потратить много времени и сил, чтобы наверстать упущенное, и он наверстал! Я была с ним несколько раз, но это было либо вместе с мальчиками, либо основательная взбучка с единственной целью прочистить ему мозги. Эмоции всегда уходили на второй план, но то, что мы только что сделали… это было совсем другое. Это что-то значило, и это было именно то, на что я надеялась.

Роман ДеАнджелис наконец раскололся и признал то, что мы оба знали с самого начала: он безумно влюблен в меня, и я не хотела бы, чтобы было по-другому. Он отталкивал меня с самого первого дня, но каждый раз это только укрепляло связь между нами. Теперь единственная проблема — заставить меня признать то же самое.

Я знаю, что чувства есть, такие же как к Леви и Маркусу, но на самом деле произнести это вслух страшно. Может быть, парни все-таки намного сильнее меня. Но, честно говоря, эти три маленьких слова, возможно, и вырвались у Маркуса, но в тот момент, моя спина была прижата к двери маленькой кладовой, и меня нельзя винить за словесный понос, который вырвался у меня в ответ после такого тщательного траха.

Закрывая за собой дверь ванной, я захожу в душ, наклоняюсь и включаю струю на полную мощность, давая себе минуту, чтобы осознать все, что только что произошло.

Означает ли это, что мы с Романом теперь вместе? Я почти уверена, что это так, но когда правила устанавливает такой человек, как Роман ДеАнджелис, никогда нельзя быть уверенной на сто процентов. Все, что я знаю, это то, что в тот момент, когда он вошел в мою комнату и заглянул мне в глаза, я поняла, что время пришло. И, черт возьми, это время давно пришло.

Тихий вздох срывается с моих губ, когда я вхожу прямо под воду, слишком отвлеченная Романом, чтобы сначала проверить температуру. Вода быстро нагревается, и я снова погружаюсь в нее, подставляя голову под горячие брызги. Я вся покрыта слоем пота, и после двух часов жаркого, требовательного траха этот душ похож на сверкающую, ярко-красную вишенку на торте.

Смыв шампунь с волос, я беру мыло и намыливаю его между ладонями, и как раз в тот момент, когда я собираюсь нанести его на тело, раздается тихий стук в дверь, прежде чем она распахивается.

— Я собираюсь что-нибудь приготовить на ужин, — говорит он. — У тебя тут все в порядке?

Его глаза темнеют, когда он наблюдает, как мои руки блуждают по телу, размазывая мыло по каждому дюйму кожи.

— Я более чем в порядке, — говорю я ему, мой тон понижается при одном воспоминании о том, как его толстый член толкается глубоко внутри меня, а его губы путешествуют по моему горлу, но его язык определенно был лучшим сегодня. У этого человека есть навыки, о которых большинство могло бы только мечтать. — Все в порядке, если только тебе что-то не нужно…

Низкий стон вырывается из глубины его груди, когда моя мыльная рука скользит все ниже и ниже по моему телу.

— Блядь, — бормочет он, с трудом сглатывая, загипнотизированный моими движениями. Он поправляет свой член в штанах, и если бы не тот факт, что после ужина ему нужно подготовиться к чертовски важной деловой встрече, он, вероятно, уже был бы рядом, поставил меня на колени, а его толстый член упирался бы мне в горло. — Не искушай меня, черт возьми.

Я опускаю руку между ног, и тихий вздох вырывается из моих губ, когда мой большой палец касается клитора. Я прикрываю глаза от внезапного приступа удовольствия, но когда снова сосредотачиваюсь на Романе, его глаза пылают дикой потребностью.

— Как жаль, что ты занят, — поддразниваю я. — Мне придется позвать сюда одного из твоих братьев.

Его глаза пылают, и я смеюсь, отдергивая руку. Я более чем счастлива снова сделать это, но я бы солгала, если бы сказала, что не измотана. Меня трахали сверху и снизу, слева и, блядь, справа. Один член, два члена, три. Этой киске нужен перерыв, хотя бы на ночь.

— Иди, — смеюсь я. — Я выйду через минуту.

Его темные глаза сужаются, пока он смотрит на меня еще мгновение, но после короткой паузы он, наконец, кивает.

— Хорошо, просто позови, если тебе что-нибудь понадобится.

Теплая улыбка расплывается по моему лицу, и когда напряжение от его потребности спадает, и у него не остается ничего, кроме обожания, я снова вспоминаю, насколько все это запутано. К этому придется привыкнуть. Черт, что же мы будем говорить друг другу теперь, когда мне не нужно спорить со всем, что он говорит? Я уверена, что в конце концов мы найдем общий язык, и все встанет на свои места, но это определенно потребует адаптации.

Роман начинает уходить, и когда его взгляд опускается, он тут же погружается в глубокую задумчивость. Дверь между нами закрывается, и я тяжело вздыхаю. Он нервничает из-за сегодняшней встречи с семьей, все трое парней нервничают, но я верю в них. Они собираются завоевать преданность семьи, и Джованни не останется ничего другого, кроме как уйти.

Не желая, чтобы мальчики надолго погружались в свои мысли, я быстро заканчиваю принимать душ и хватаю полотенце. Я вытираюсь и привожу себя в порядок, прежде чем вернуться в свою комнату и найти что-нибудь из одежды: что-то, что вызовет уважения, но не будет кричать об отчаянии. Вариантов бесконечное множество, но в то же время я чувствую, что мне абсолютно нечего надеть. В конце концов, сегодняшняя встреча обещает быть грандиозной, и я хочу, чтобы она прошла идеально.

Черт, быть женщиной — отстой.

После двадцати минут раздумий я остановилась на паре черных брюк, сапогах до колена и топе. К черту все эти попытки произвести впечатление. Это слишком сложно. Я хорошо постаралась, но я не могу постоянно менять себя. Это сводит меня с ума. Кроме того, если я не нравлюсь им такой, какая я есть, то нахуй их.

Выходя из своей комнаты, я прислушиваюсь к парням. Я слабо слышу Романа внизу, на кухне, и мягкий стук барабанов Леви разносится по воздуху. Сладостный покой разливается в моей груди. Я могла бы более чем привыкнуть к жизни с парнями. Это нетрадиционно, но идеально.

Мой желудок урчит, и я начинаю спускаться к Роману, когда по коже пробегают мурашки, а в животе поселяется тревожное чувство. Моя спина напрягается, а взгляд перемещается по коридору, так как меня не покидает странное ощущение, что за мной наблюдают.

Я прищуриваюсь и делаю медленный вдох, поворачиваюсь и оглядываю коридор, чтобы обнаружить, что он совершенно пуст.

— Маркус? — Спрашиваю я, в моем тоне скользит подозрительность. Однажды у меня уже было такое странное чувство, и произошло оно за несколько мгновений до того, как трое придурков ДеАнджелис преследовали меня по замку с волками-убийцами. Это был один из самых страшных моментов в моей жизни, но больше эти засранцы меня так не достанут.

Маркус не выходит из тени, и я издаю разочарованный стон, прежде чем развернуться и продолжить путь по коридору.

— Я знаю, что ты там, Марк, — бормочу я, чертовски хорошо зная, что он меня слышит. Я продолжаю двигаться, но чувство вины захлестывает меня, и я останавливаюсь, чтобы оглянуться в тень. — Знаю, я сказала тебе, что мы с Романом просто собирались поговорить, и, думаю, даже соседи знают, чем это обернулось, но клянусь, это не меняет моих чувств к тебе.

Тишина. Полная, блядь, тишина.

Я закатываю глаза и отворачиваюсь. Похоже, сегодня мы играем в игры. Маркус был собственником с самого начала наших запутанных отношений, так что я действительно не удивлена. Хотя всем было бы чертовски легче, если бы мы просто сели и обсудили все, как это делают нормальные люди.

Я ускоряю шаг и усмехаюсь про себя, чувствуя, что он не отстает от меня. Он может быть мудаком и в лучшие времена, но иногда его мудацкое поведение — это как раз тот извращенный сценарий, от которого по моим венам разливается самый сильный трепет. Теперь, если он захочет преследовать меня прямо через территорию дома и загнать в темную комнату, я буду готова к этому.

От этой маленькой грязной мысли моя улыбка становится шире, и я ускоряю шаг, видя, насколько он готов поиграть, и когда я оглядываюсь через плечо, я вижу, как его черная толстовка исчезает в открытом дверном проеме, я усмехаюсь.

— Ну-ну, — поддразниваю я, останавливаясь и оборачиваясь. — Разве не забавно, как поменялись роли?

Я возвращаюсь в комнату, готовая поймать его на месте преступления в самой извращенной игре в прятки, и как раз в тот момент, когда я достигаю открытого дверного проема, ведущего в темную комнату, из кухни доносится голос Романа.

— Ужинать, ублюдки.

Мягкий стук барабанов прекращается, прежде чем глубокий тон Леви разносится по особняку.

— Да, да, — ворчит он, раздраженный тем, что приходится остановиться. — Иду.

Я делаю шаг в темную комнату как раз в тот момент, когда другой голос прорезает тишину.

— Единственный ублюдок здесь — это ты, — кричит Маркус на весь дом, его низкий голос доносится снизу.

Мои глаза расширяются от страха, а сердце выпрыгивает из моей гребаной груди.

О, черт.

Из моего горла вырывается сдавленный крик, но прежде, чем звук успевает сорваться с моих губ, из тени выплывает темная фигура, его темные глаза смотрят прямо в мои. Он успевает рукой закрыть мне рот, и он крепко сжать мою талию.

Учащенное биение моего сердца почти причиняет боль, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться, мой пульс оглушительно отдается в ушах. Незнакомец прижимает меня спиной к стене, освещая себе лицо лучом света и доказывая раз и навсегда, насколько я была неправа.

Этот мужчина — высокий, смуглый, красивый, с чертовски сильной хваткой, но одно я знаю точно: я понятия не имею, кто он такой. Черные дреды обрамляют его скульптурное лицо, а черные глаза смотрят на меня в ответ.

— Мы можем сделать это легким или трудным способом, — предупреждает он меня. — Закричи, и я убью твои маленькие игрушки внизу, это ясно?

Паника проникает в мою грудь, пока я пытаюсь придумать план действий. Этот человек слишком силен, чтобы я могла попытаться сбежать, но он ни за что на свете не сможет расправиться с парнями. Он один, а их трое.

Я медленно киваю, и мужчина нерешительно убирает руку с моего рта, позволяя мне сделать глубокий вдох.

— Чего ты хочешь? — Я рычу, пронзая его убийственным взглядом.

— Скажи им, что тебе нужна минутка, — требует он, его тон яростный и властный, но что-то в нем подсказывает мне, что он не собирается вытаскивать нож и убивать меня. Но могу ли я доверять ему?

Я с трудом сглатываю, не уверенная, что делать, но он точно не оставляет мне выбора. Если я закричу, то, скорее всего, буду мертва еще до того, как мальчики доберутся сюда, но если я этого не сделаю, мне придется выяснить на горьком опыте, чего он хочет.

Втягивая воздух, я готовлюсь закричать изо всех сил, когда он наклоняется ко мне, его широкая грудь прижимается к моей, как свинцовая гиря.

— Даже, блядь, не думай об этом, — предупреждает он. — У меня внизу шесть человек с тремя бомбами наготове. Братья ДеАнджелис окружены, и они, блядь, не подозревают об этом. Я предупреждал тебя, что мы можем сделать это легким или трудным путем. Что ты выберешь?

Черт.

Я ни за что на свете не собираюсь так рисковать их жизнями, и, не имея другого разумного выбора, я вздыхаю и свирепо смотрю на мудака передо мной, обращаясь к парням внизу.

— Мне нужна минутка.

— Умный ход, — предупреждает парень. — А теперь ты пойдешь со мной, и ты сделаешь это, не издав ни звука, черт возьми.