Дикая принцесса

15. ЕЛЕНА

После того как мы купили платья, мы подбираем к ним туфли на каблуках, затем заходим в магазин косметики, чтобы взять несколько пробников косметики и духов, которыми я смогу воспользоваться.

Когда мы вернулись в мотель с едой на ужин, был уже ранний вечер.

Левин был напряжен с тех пор, как мы купили платья, и я знаю, почему. Я также знаю, что мне, вероятно, не следовало опускаться на него в примерочной, но я хотела этого. Это казалось забавным, возбуждающим, авантюрным. Это могло привести к неприятностям, но не привело. Мы оба были достаточно осторожны, чтобы это сошло нам с рук, и, насколько я могу судить, именно это имеет значение.

Я не уверена, что Левин чувствует то же самое.

Я вешаю платья в маленький шкаф, когда мы приезжаем в наш мотель, а Левин расставляет еду на ужин. Я ловлю на себе его взгляд, когда поднимаюсь, чтобы перевесить пакеты с одеждой на вешалку, и взгляд его глаз становится более горячим, чем я ожидала.

— Ты думаешь о том, чтобы я снова надела то черное платье? — Дразняще спрашиваю я, и вижу, как он слегка вздрагивает, выпрямляясь.

Не знаю, что побуждает меня продолжать, пока он пересекает комнату, чтобы выложить содержимое своих карманов на тумбочку. Я знаю, что слишком много дразню, подталкиваю, но я хочу большего. Я хочу насладиться временем, которое у меня осталось с ним, потому что если все получится и мы получим деньги, которые нам нужны, если мы уедем из Рио, то после этого я его больше не увижу.

— Ты ведь думал снять его с меня в магазине, не так ли? — Я подхожу к нему сзади, провожу пальцами по его спине и чувствую дрожь, которая проходит по нему. — Мне нравится, когда ты так обо мне думаешь.

— Но я не должен. — Левин поворачивается ко мне лицом и ловит мою руку в свою. — Мы уже не раз говорили об этом, Елена. Я не имею права даже думать о тебе.

— Почему? — Я твердо решила не оставлять это без внимания. — Почему? Потому что я моложе тебя? Я уже взрослая. Я могу принимать собственные решения. Или, потому что ты должен защищать меня? Ты прекрасно справляешься с этой задачей все время, даже когда…

— Это отвлекающий маневр. — Пальцы Левина смыкаются вокруг моего запястья, и, словно вопреки себе, он притягивает меня ближе. — Ты — отвлекающий маневр. А я должен следить за тобой, Елена. Как я могу эффективно это делать, если каждый раз, когда я смотрю на тебя, я…

— Ты что? — Я вздохнула, чувствуя, как сердце заколотилось в груди. — Что, Левин?

— Черт возьми, Елена, я…

— Что ты хочешь? — Слова прозвучали мягче, чем я хотела, хрипловато. — Что за фантазии у тебя обо мне, которые тебя так разрывают? Ты хочешь отшлепать меня? — Я впустила в свой голос дразнящую нотку, глядя на него сверху вниз. — Так вот почему ты так сходишь с ума, когда я плохо себя веду? Потому что ты хочешь наказать меня за это?

При этих словах меня что-то покалывает, как будто по коже пробегает электричество под низким напряжением, совсем чуть-чуть. Левин качает головой, его голубой взгляд устремлен на меня.

— Нет, Елена, — тихо говорит он. — Это не то, что я хочу с тобой сделать.

— Тогда что же? — Я смотрю на него так невинно, как только могу. — Ты хочешь связать меня? Заставить меня умолять об этом? Слизать с меня взбитые сливки? Что ты представляешь, Левин, что ты делаешь со мной, что заставляет тебя чувствовать, что это так ужасно?

— Ты читаешь слишком много романтических романов, — рычит он, его рука все еще сомкнута вокруг моего запястья, и когда я чувствую, как она сжимается, меня охватывает еще одно возбуждение.

— Может быть, — шепчу я, улыбка все еще играет на моих губах. — Но откуда, по-твоему, у меня идеи о том, как делать минет?

Выражение его лица говорит мне все, что нужно знать о том, понравилось ему это или нет. От одного упоминания о том, что я сделала, его челюсть напряглась, а глаза загорелись, и он не отпустил меня.

— Это не тот разговор, который мы должны вести. — Однако он не так уверен в этом, как мне кажется. — Еда остывает…

— Я хочу знать. — Я наклоняюсь к нему, глядя в его красивое лицо. — Я хочу знать, что ты представляешь, когда думаешь обо мне. Я расскажу тебе, о чем я фантазирую, если ты скажешь мне…

— Елена…

— Я знаю. — Я наклоняю голову и провожу пальцами другой руки по его волосам. — Это не игра. Но может стать ею. Хотя бы ненадолго. Ты мог бы показать мне, в какие именно игры тебе нравится играть.

Я вижу конфликт на его лице, то, как он борется с тем, чего, как я знаю, он хочет. Его руки опускаются к моим бедрам, и он смотрит на меня с тем жаром в голубых глазах, который я так хорошо узнаю. Я часто это видела.

— Хочешь знать, что я хочу с тобой сделать? — Его голос понижается, на октаву ниже, становится грубее.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику.

— Да, — шепчу я, наклоняясь к нему еще немного, так что я прижимаюсь к нему спереди, и чувствую, как он начинает твердеть от моей близости. — Я хочу знать все это.

— Я был нежен с тобой. — Его пальцы проводят по моей линии роста волос, зачесывая их за ухо. — Я хотел быть осторожным. Я не хотел причинить тебе боль.

Я чувствую еще одну дрожь.

— И ты хочешь причинить мне боль? — Я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Это не похоже на Левина, которого я знаю, но я также не уверена, что меня это беспокоит.

— Нет. — Он смеется, звук хриплый. — Я не хочу причинять тебе боль, Елена. Но и не хочу быть нежным. Ты знаешь, о чем я думал в том магазине?

Я тяжело сглатываю и качаю головой.

— Логично что нет. Поэтому я и спросила.

Левин глубоко вдыхает, его пальцы скользят по моей скуле.

— Я хотел задрать то платье на бедра, встать на колени и есть тебя, пока ты не выкрикнешь мое имя посреди магазина. Я хотел развернуть тебя в той примерочной и трахать сзади, пока ты будешь смотреть на это в зеркало, жестко и быстро, пока ты не кончишь мне на член. Вот что я себе представлял, и это было только сегодня.

Он напрягается, прижимаясь ко мне, его член упирается в мое бедро, и я чувствую, как ответный поток возбуждения проносится по моим венам, пока у меня почти не кружится голова.

— И это все? — Шепчу я, и Левин мрачно усмехается.

— Нет, красотка, — пробормотал он. — Это еще не все.

Медленно он поворачивает меня так, что я оказываюсь спиной к кровати, а задние поверхности моих бедер упираются в край матраса.

— Я хочу уложить тебя на эту кровать и снять с тебя всю одежду. Я хочу связать тебя и завязать глаза, чтобы ты не знала, к чему я собираюсь прикоснуться, поцеловать или лизнуть тебя. Я хочу, чтобы ты была связана и умоляла меня заставить тебя кончить, а когда я заставлю тебя кончить столько раз, сколько захочу, я хочу, чтобы ты умоляла о моем члене. Я так часто представляю себе это, Малыш: ты в моей власти, умоляющая обо всем, что я хочу тебе дать.

Я чувствую, как слабеют колени, желание захлестывает меня до такой степени, что мне приходится прилагать усилия, чтобы произнести следующие слова.

— Так почему бы тебе не сделать это? — Мягко спрашиваю я.

— Потому что ты очень невинна, Елена, — тихо говорит Левин, его пальцы все еще скользят по моей щеке. — И я не хочу быть тем, кто развращает тебя. Ты еще не знаешь, чего хочешь, и я…

Я прерываю его прежде, чем он успевает закончить, поднимаюсь на носочки и тянусь к нему, упираясь ладонями в его лицо.

— Как я узнаю, если ты мне не покажешь?

А потом я целую его, долго, нежно и медленно, пока не слышу и не чувствую его стон на своих губах, и понимаю, что он уже прошел точку невозврата. Он бормочет мое имя, когда мы падаем обратно на кровать, и я выгибаюсь под ним, глядя в его красивое лицо.

— Я хочу, чтобы ты сделал со мной все это, — говорю я ему, когда его руки проникают под мое платье и задирают его вверх. — Я хочу, чтобы ты связал меня, завязал мне глаза и дразнил меня. Заставь меня умолять об этом. Пожалуйста, — добавляю я, чтобы подчеркнуть. — Я хочу этого. Я хочу знать, каково это…

Левин стонет, его руки скользят по бокам моих ребер, когда он задирает мое платье, оставляя меня в одних трусиках.

— Ты — бесконечное искушение, — говорит он мне, его голос низкий и грубый. — Ты сводишь меня с ума, Елена. Ты заставляешь меня делать вещи…

— Ты хочешь их делать, — шепчу я хрипло. — Ты сам это сказал. Ты хочешь делать все эти вещи. И я тоже этого хочу, так что же в этом плохого?

По его лицу я вижу, что у него нет ответа. Он снова садится на колени, его руки скользят по моим бедрам, а пальцы зацепляются за край трусиков, медленно спуская их вниз по бедрам.

— Это то, чего ты хочешь? — Снова спрашивает он, отбрасывая их в сторону, оставляя меня голой и слегка ерзающей на кровати, пока он смотрит на меня сверху вниз. Я чувствую, какая я мокрая, и, судя по выражению его лица, когда его взгляд останавливается на моих бедрах, он тоже это видит.

— Да, — шепчу я, чувствуя, как слово застревает у меня в горле. Я так сильно этого хочу. — Я хочу, чтобы ты тоже научил меня тому, что тебе нравится.

Рука Левина тянется к пряжке его ремня, расстегивая ее, когда он вытаскивает его из петель джинсов.

— Я собираюсь связать тебя этим, — медленно говорит он, словно проверяя, слушаю ли я его слова. — Вокруг запястий и петлей через изголовье. А потом, когда я закончу с этим, я завяжу тебе глаза. Если ты захочешь, чтобы я остановился, в любой момент, безопасное слово — бриллиант. — Он делает паузу, кожаный ремень болтается в его руке, и меня охватывает прилив предвкушения. — Ты все еще хочешь, чтобы я это сделал, Елена?

Я киваю, задыхаясь и не в силах говорить, но этого недостаточно. Лицо Левина ожесточается, совсем чуть-чуть, и в его голосе звучит захватывающая команда, когда он снова заговаривает.

— Я задал тебе вопрос, Елена. Ты все еще хочешь этого?

— Да, — отвечаю я, дыхание все еще задерживается в горле. — Да, я хочу всего этого, всего, что ты хочешь сделать. Пожалуйста…

Я вижу, как он вздрагивает, когда я говорю "пожалуйста", как темнеет его взгляд. Он наклоняется вперед, берет мои запястья, и я чувствую, как кожа обхватывает их, когда он тянет мои руки за голову, пристегивая ремень к изголовью. Он не врезается в мою плоть, но я чувствую, что в ближайшее время никуда не денусь.

Левин сползает с кровати и тянется к подолу своей рубашки.

— Я позволю тебе посмотреть, как я раздеваюсь, — говорит он хрипловато. — Поскольку я знаю, как тебе это нравится, Малыш. И я знаю, что тебя сведет с ума невозможность прикоснуться ко мне. Но после…

Я дрожу, думая о том, что не смогу видеть, не буду знать, где он прикоснется ко мне в следующий раз. Я уже чувствую, как обостряются все ощущения в моем теле, как будто я гиперчувствительная к каждому его движению, к каждому прикосновению. Не думаю, что мне когда-нибудь надоест смотреть, как он раздевается. Я чувствую очередной прилив возбуждения между бедер, когда он снимает с себя рубашку, и все его широкие, покрытые татуировками мышцы напрягаются, когда он поднимает руки над головой и отбрасывает рубашку в сторону, а его руки идут к пуговице джинсов.

Я никогда не видела такого великолепного мужчину, как Левин. Каждый его сантиметр мускулистый и совершенный, а когда он спускает джинсы и его толстый, твердый член вырывается наружу, я чувствую, как сжимаюсь от желания. Я хочу, чтобы он был внутри меня, и это становится еще более восхитительным от того, что я знаю, что он заставит меня ждать этого.

Может быть, даже умолять об этом.

Наклонившись ко мне, он достает свою рубашку и складывает ее в повязку.

— Помни, — бормочет Левин, — если хочешь, чтобы я остановился, скажи "бриллиант".

Затем он завязывает импровизированную повязку у меня на голове, и в комнате становится темно.

Первое, что я чувствую, это кончики его пальцев. Он проводит ими по моей челюсти, ключице, спускается между грудей. На мгновение прикосновения стихают, а потом я задыхаюсь, когда он перекатывает мой сосок между кончиками пальцев, слегка пощипывая, а затем останавливается.

В его прикосновениях нет ни логики, ни причины. Я уверена, что он будет играть с моим вторым соском, как с первым, но вместо этого я чувствую, как он проводит кончиками пальцев по моим ребрам, спускается ниже, обводит мой пупок, проходят секунды, в течение которых он вообще не прикасается ко мне, а затем я чувствую его. Моя кожа уже напряжена, чувствительна, жаждет следующего прикосновения, а он только начал.

Я пока не хочу умолять о большем. Не потому, что не думаю, что в конце концов буду умолять, а потому, что хочу сыграть в его игру. Я знаю, что часть этого, это затягивание, заставляющее его думать, что он должен продолжать попытки. Я не хочу так легко ломаться. Но это трудно. Я задыхаюсь, когда чувствую влажное тепло его языка на соске, он перекатывается по нему, пока я не чувствую, как он напрягается, твердеет и болит, пока он наконец не смыкает губы вокруг моей плоти, засасывая сосок и часть груди в рот, сжимая ее в одной ладони, его прикосновения вдруг становятся грубее и настойчивее, чем раньше. А затем, так же быстро, все исчезает, и его ладони скользят по моему животу вниз, к бедрам.

Через некоторое время мне кажется, что я схожу с ума. Моя кожа кажется слишком плотной для моего тела, пульс бьется в моих венах, а он только и делает, что прикасается ко мне. Его язык выводит узоры на моих сосках, по бедрам, по краю колена, по икрам и до самого верха внутренней поверхности бедра. Я чувствую, как пульсирует мой клитор, когда его язык проводит по мягкой плоти там, но он не поднимается выше.

Я так близка к тому, чтобы умолять. Мой клитор набухший и нетронутый, пульсирующий от желания, чтобы его трогали, лизали, сосали, но каждый раз, когда он приближается, он отстраняется. Проходят секунды, прежде чем он снова прикасается ко мне… в другом месте. Я ничего не вижу, не могу прикоснуться к нему, и предвкушение — самая сладкая пытка.

Его пальцы скользят между моих бедер, касаются моего входа, и я вскрикиваю. Все мое тело сжимается, почти болезненно напрягаясь, бедра приподнимаются в безмолвной мольбе о большем. Он дает мне самую малость, проталкивая в меня кончики двух пальцев, и я слышу его стон, когда я крепко сжимаю его.

— Блядь, Елена…

— Ты можешь трахнуть меня прямо сейчас. — Мой голос задыхается, выдавая, насколько я возбуждена, но я хочу подразнить его тоже. — Просто сделай это. Ты можешь трахать меня, как захочешь. Ты можешь почувствовать, как я готова…

Левин мрачно усмехается.

— Хорошая попытка, Малыш, — бормочет он, а затем его пальцы отдергиваются.

Я едва не вскрикиваю от разочарования. Мои бедра рывком поднимаются вверх, и я слышу его низкий стон удовольствия, когда он наклоняется надо мной, его пальцы касаются моих губ.

— Попробуй себя на мне, — бормочет он, и я не могу сказать ему нет. Я не хочу говорить ему нет.

Я хочу делать все, что он хочет.

Я слышу его стон, когда втягиваю его пальцы в рот, обхватываю их губами и провожу по ним языком, как будто это его член. Я чувствую легкий привкус собственного возбуждения на его коже, смешанный с его вкусом. Это заставляет меня выгибаться, желая его, и я снова слышу его низкий гулкий смех.

— Ты можешь попросить об этом, — пробормотал он, и я покачала головой.

— Еще нет, — шепчу я, и мне не нужно видеть его, чтобы понять, что ему нравится такой ответ.

— Хорошая девочка. — Его пальцы выскользнули из моего рта и провели по влажной груди. — За это ты получишь награду.

Когда он проводит кончиками пальцев по моему набухшему клитору, я чуть не падаю с кровати. Я почти кончила. Все мое тело напрягается, наслаждение пульсирует во мне, и я сжимаю его руку, желая большего. Это лишь легкое прикосновение, лишь небольшое трение, а мне нужно больше. Я слышу его смех, низкий и мрачный, и понимаю, что ему нравится так мучить меня. Хотела бы я видеть, как он возбужден. Я представляю, какой он твердый, толстый, набухший и пульсирующий, и мои ладони чешутся от желания прикоснуться к нему, погладить его и увидеть, как его лицо напрягается от удовольствия.

— Ты думаешь о том, как сильно хочешь прикоснуться ко мне, не так ли, Малыш? — Язвительно спрашивает Левин, словно читая мои мысли. — Но ты не можешь. Ты даже не можешь заставить меня прикоснуться к тебе там, где ты хочешь, если только ты сама не начнешь просить меня об этом, как хорошая девочка.

Его руки скользят по моим бокам, по талии, по бедрам, по внешней стороне бедер, теперь уже с большим нажимом, как будто он напоминает мне, что он может сделать со мной, если я попрошу, то он может дать мне все, что мне только заблагорассудится.

— Чего ты хочешь, Малыш? — Спрашивает он, в его тоне звучит похоть, и я вдыхаю, содрогаясь от потребности.

— Ты знаешь, чего я хочу, — шепчу я, и он усмехается.

— Ты должна умолять об этом, — напоминает он мне. — Такова игра, Елена. Или ты будешь упрямиться? — Его пальцы снова ласкают мой клитор, и я стону. — Я могу дразнить тебя до самого края одними пальцами, снова и снова. Но я знаю, что ты хочешь моего языка. Ты хочешь, чтобы я лизал эту сладкую киску, засасывал твой клитор в рот, пока ты не кончишь мне на лицо. Это то, чего ты действительно хочешь, не так ли, Малыш? Чтобы я съел тебя так, как ты знаешь, что я могу?

Когда он заканчивает говорить, я уже вся дрожу, все мое тело трепещет от возбуждения. Я хочу этого, но не могу заставить себя сказать, пока не могу. Я вся насквозь промокшая, пропитавшая постель под собой возбуждением, стекающим по скользким внешним складочкам моей киски, и я знаю, что Левин тоже хочет попробовать меня на вкус. Но если он может контролировать себя, то и я смогу.

Какая-то часть меня хочет посмотреть, кто из нас сорвется первым.

Его пальцы продолжают ласкать мой клитор, снова и снова, с достаточным давлением и трением, чтобы подтолкнуть меня к краю, но не настолько, чтобы я переступила его. Потребность неуклонно нарастает, свертываясь узлом в животе, заставляя меня чувствовать, будто каждый дюйм моего тела, это нерв, ждущий поглаживания, ждущий извержения удовольствия, пока наконец, когда я уже не уверена, сколько времени прошло, слова не вырываются из меня. Я не могу их остановить.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я, извиваясь под его прикосновениями. — Пожалуйста, заставь меня кончить. Пожалуйста, о боже, пожалуйста…

— Как ты хочешь, чтобы я заставил тебя кончить, Малыш? — Голос Левина густ от вожделения. — Скажи мне. Я могу продержаться так всю ночь.

Я не уверена, что верю в это, но и проверять больше не хочу.

— Твоим языком, — стону я. — Пожалуйста, заставь меня кончить…

Глубокий стон, вырвавшийся у него, вызывает во мне новую волну вожделения, еще более сильную, чем прежде. Я боюсь, что он заставит меня сказать еще что-то, но, похоже, это его переломный момент, потому что я чувствую, как его руки обхватывают мои внутренние стороны бедер, раздвигая ноги, и я задыхаюсь.

Я никогда не испытывала ничего подобного ощущению его языка на мне, когда у меня завязаны глаза. Он проводит языком вверх, трепеща над моим клитором, когда я вскрикиваю, и это все, что нужно, чтобы я кончила. Я разрываюсь под его языком от первого прикосновения, стону, выгибаюсь и тянусь к ремню, удерживающему мои запястья, когда я сильно кончаю на его язык. Он продолжает, его пальцы проникают внутрь меня, пока я извиваюсь на кровати, мои ногти впиваются в ладони от потребности ухватиться за что-то, поцарапать, прикоснуться. Больше всего на свете я хочу иметь возможность прикоснуться к нему, и то, что я не могу этого сделать, ощущается как сладчайшая пытка, смешанная с невообразимым наслаждением.

Мне нужен он внутри меня. Я слышу его стон и понимаю, что произнесла это вслух, умоляя его о большем, умоляя трахнуть меня. Мои бедра выгибаются вверх, когда его язык снова пробегает по моему пульсирующему клитору, и мой стон переходит в крик, потому что все это кажется слишком большим, пока…

— О боже, о боже, Левин! — Я выкрикиваю его имя, чувствуя, как его толстый член упирается в меня, проталкивается внутрь, а его руки сжимают мои бедра, удерживая меня на месте, пока я бьюсь об него. Это слишком сильно, растяжение его члена, скользящего по моей сверхчувствительной плоти. Такое ощущение, что я все еще кончаю, как будто оргазм растягивается в бесконечный подъем и спад удовольствия, пока он вколачивается в меня.

— Боже, ты такая чертовски тугая, — простонал он. Я чувствую, как он вздрагивает, прижимаясь ко мне твердой мускулистой грудью, когда его бедра подаются вперед и он упирается в меня, его рот поглощает мой крик удовольствия, когда он заполняет меня полностью.

Он трахает меня так, как я этого хочу, жестко и быстро, снова и снова вгоняя в меня свой член, пока его рот поглощает мой, пока он теряет контроль над собой. Я дергаюсь на ремне, так отчаянно желая прикоснуться к нему, увидеть его. Я слышу свои мольбы между стонами, слова теряются, пока он целует меня снова и снова, и вдруг я чувствую его пальцы под повязкой. Я снова вижу, когда мои глаза привыкают к тусклому свету.

На его лице почти исступленное выражение, его взгляд напряжен от вожделения, когда он смотрит на меня, выгнувшуюся дугой, когда он сильнее входит в меня. Его пальцы обхватывают мои запястья, как будто я и так не была прикована к ним. Я впервые вижу его полностью, без всех этих стен, которые он держит, без его так тщательно отточенного самоконтроля. Он позволил ему на мгновение выскользнуть, и я чувствую все, что скрывается под этим, всю похоть, страсть и потребность.

Я хочу сохранить его. Я хочу удержать его.

Эта мысль пугает меня, но не настолько, чтобы вырваться из этого момента. Мое тело все еще сотрясается от наслаждения, спазмы которого прокатываются по мне снова и снова, с каждым твердым толчком его члена, когда он вбивает меня в матрас.

— Блядь, блядь…, — дышит он, его руки все еще сжимают мои запястья, а его бедра бьются о мои. — Боже, это так приятно, Елена…

Он близок. Теперь я знаю, как это определить: по тому, как его толчки на мгновение сбиваются с ритма, по тому, как он вздрагивает и дергается каждый раз, когда погружается в меня и снова выныривает. Он трется о мой набухший клитор, когда погружается в меня. Каждый раз я чувствую свежий, горячий всплеск удовольствия, как будто я постоянно на грани оргазма, и дюжина маленьких оргазмов пульсирует в моем теле. Это похоже на то, что я никогда не испытывала раньше, а потом… Я чувствую, как его руки скользят вверх, нащупывая ремень, а он входит в меня так глубоко, как только может, покачивая бедрами, как будто не может войти достаточно глубоко. Я чувствую что-то большее, удовольствие, настолько непреодолимое, что я не уверена, что смогу его вынести.

Он твердеет внутри меня, пульсирует, и когда я чувствую, как горячая струя его спермы начинает заполнять меня, она выплескивается через край в кульминацию, настолько сильную, что мое зрение затуманивается. Мои ногти впиваются в его плечи, прочерчивая линии на его коже, борозды ниже лопаток, а он бьется об меня, стонет сквозь стиснутые зубы с почти животным звуком. Я чувствую, как напрягается каждый мускул его тела, а мое собственное напрягается и вздрагивает, когда я сжимаюсь вокруг него, удерживая его внутри себя, пока я чувствую, как он кончает волна за волной, наполняя меня сверх того, что может выдержать мое тело. Я чувствую, как он вытекает из меня, по толстой длине его члена и вниз по моим бедрам, а он все еще продолжает двигаться внутри меня, как будто может продолжать.

Я чувствую его руки на своих бедрах и задыхаюсь, когда он внезапно переворачивается на спину, увлекая меня за собой со своим все еще твердым членом, все еще находящимся внутри меня. Я кладу руки ему на грудь, балансируя, и, когда он начинает входить в меня, я понимаю, что он все еще продолжает. Что он не собирается останавливаться.

Левин тянется вверх, одной рукой запутываясь в моих волосах, а другой притягивая мой рот к своему.

— Черт, Елена…, — простонал он мне в губы. — Я не могу остановиться…

Я едва нахожу в себе силы удержаться на нем, я так изнемогаю от наслаждения, но мне и не нужно. Его рука обхватывает меня, удерживая на месте, пока он снова и снова входит в меня, удерживая меня на своем члене, пока он трахает меня. Я чувствую, как мой клитор бьется о его таз с каждым толчком, а он прижимает меня к себе, мои соски задевают мягкие волосы на его груди, а другая его рука обхватывает мой затылок, прижимая мой рот к своему. Он держит меня так, полностью беря в свою власть, и ничто и никогда не было так хорошо. Я так долго этого хотела… чтобы он потерял контроль над собой, чтобы он отдал мне это.

Я не знаю, повторится ли это еще раз. Но сейчас я не могу думать ни о чем, кроме этого момента и его совершенства.

Ему требуется больше времени, чтобы кончить снова. Все сливается в бесконечное море рук, ртов и кожи на коже, пока он держит меня на себе, насаживаясь снова и снова. Когда я чувствую, как он содрогается подо мной, как он стонет мне в рот, я чувствую, что теряю сознание, поскольку удовольствие снова накатывает на меня волнами.

После этого мы молча лежим в темноте. Левин прижимает меня к себе, его полутвердый член зажат между нами, его рука лежит на моей талии. Я чувствую его теплое дыхание на своей шее и не хочу произносить ни слова. Я не хочу нарушать этот момент. И через некоторое время я чувствую, как его дыхание выравнивается, и понимаю, что он спит.

Я знаю, что у меня будет ночь, чтобы заснуть в его объятиях.

По крайней мере, еще одна.