Дикая принцесса

17. ЕЛЕНА

Я надеялась, что расстояние, которое он установил между нами, это только на ночь. Но в течение следующих нескольких дней становится ясно, что это не так.

Левин участвует в нескольких играх, каждая из которых проходит в разных клубах или отелях, и каждая из них все более высоко-статусная, чем предыдущая. Мы действуем по одному и тому же сценарию: я одеваюсь и отвлекаю внимание за столом, принося ему напитки и время от времени проходя мимо, чтобы прикоснуться или поцеловать его, и каждый раз это срабатывает. Я подозреваю, что это комбинация отвлекающего маневра и реального мастерства Левина в азартных играх. Тем не менее он уверен, что мое присутствие играет важную роль. Я не уверена, льстит он мне или нет, но в конце концов это неважно.

Главное, что это работает.

У нас пока нет достаточно денег, чтобы выбраться из Рио, но я вижу, как с каждой игрой у Левина поднимается настроение. Мы по-прежнему останавливаемся в дешевых отелях, откладывая все до последней копейки, которая только может быть использована, чтобы купить еще одно платье для меня, чтобы меня не видели в одном и том же слишком часто. Очевидно, что он считает, что мы уже близки к тому, чтобы уехать, и я не совсем понимаю, что я при этом чувствую.

Расстояние, которое он ставит между нами, симптом этого, я почти уверена. По мере приближения возвращения в Бостон он отдаляется, и это заставляет меня сходить с ума от мысли о том, что мы теряем время, которое я никогда не верну, как только мы покинем Рио.

Он больше не спит со мной в одной постели. Он не разговаривает со мной так часто, когда мы не обсуждаем, что я буду делать в ночь игры. И я вижу, как он старается не смотреть на меня, когда я выхожу из ванной, одеваясь на ночь.

Я знаю, что он хочет меня. Он не может так легко это скрыть. Но где-то между той ночью, когда он полностью потерял самоконтроль, и следующим утром он нашел способ снова закрыться от меня. Дошло до того, что, когда он вернулся в мотель через два дня после игры с обедом, я чуть не выпрыгнула из кожи, когда он заговорил со мной.

— Надень фиолетовое платье завтра вечером.

Я чуть не роняю книгу и резко поднимаю глаза на дверь, когда он входит.

— Ты меня напугал, — говорю я ему, не в силах сдержать нотку раздражения в голосе. Я не хочу расстраиваться из-за него, но ничего не могу с собой поделать. Это больше, чем просто то, что он больше не прикасается ко мне. Я скучаю по всему, что связано с ним, когда он не такой замкнутый. Я видела в нем другие стороны, и мне не хватает наших разговоров, ночей, когда я засыпаю в его объятиях.

Я скучаю по всему этому.

— Прости. — Левин откладывает еду и смотрит на меня, когда садится. — Игра большая, Елена.

Это полностью привлекает мое внимание. Я откладываю книгу в сторону и сажусь прямо на кровати.

— Последняя, в котором тебе придется играть?

— Если я выиграю. — Он проводит рукой по губам. — Здесь достаточно денег, чтобы мы смогли выбраться отсюда. Но там будут люди, за которыми мне нужно будет присматривать. Это будут высокопоставленные лица, Елена, люди, которые могут помнить меня. А если и нет, то они не пойдут на наши уловки так просто. Ты должна быть начеку. Я хочу, чтобы ты пришла позже, не со мной. Мы снимем номер в отеле, и ты сможешь спуститься вниз через некоторое время после того, как я уже буду играть. Я хочу, чтобы это выглядело как твоя идея, а не подстава. Вполне возможно, что у Васкеса там даже будет игрок… на самом деле, я почти уверен в этом. Так что нам нужно быть очень, очень осторожными.

Я киваю, и у меня сводит желудок, пока я слушаю. Я еще не устала от захватывающей игры, в которую мы играли, но если у Васкеса может быть кто-то там, то это уже совсем другая проблема. Если ему удастся завладеть мной, это будет означать, что я попаду в ловушку, которую расставил Диего.

— Я буду осторожна, — тихо говорю я ему. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Я всегда о тебе беспокоюсь, — коротко отвечает Левин, открывая свой контейнер с едой. — Это моя работа, беспокоиться о тебе, Елена.

Я вдыхаю, сжимая губы, чтобы не выпустить в него ничего в ответ. Я не могу сосчитать, сколько раз за последние несколько дней он говорил о том, что я — его работа, и мне кажется, что это треплет мои нервы по самые края.

Он может притворяться, что я просто работа, но, думаю, на данный момент мы оба прекрасно понимаем, что это нечто большее.

Ночь проходит одинаково. Левин дежурит, пока я сплю одна, а если и спит, то в кресле в другом конце комнаты, подальше от меня. Я сплю беспокойно, в тревожных, неспокойных снах, и когда утром мы отправляемся в отель, чувствую себя измотанной.

Отель, безусловно, самое роскошное место, где мы останавливались. Я не осмеливаюсь спросить, насколько сильно номер сократил наш выигрыш, но часть меня это не волнует. Я постоянно разрываюсь между желанием, чтобы мы поскорее выкарабкались отсюда, чтобы у меня было больше времени с ним, и медленно растущим осознанием того, что это не имеет значения. Сколько бы времени ни прошло, этого будет недостаточно, и Левин никогда не позволит себе полностью отдаться своим чувствам.

В конце концов, я причиняю себе еще больше боли, чем дольше это продолжается.

Левин спускается вниз, чтобы разведать, где будет проходить игра, а я принимаю долгую горячую ванну, снимая боль от бесконечных ночей в неудобных кроватях и тесных душевых. Было время, когда туалетные принадлежности, которые я нашла в ванной, не имели для меня никакого значения, но теперь я испытываю почти головокружительный восторг, когда обнаруживаю ванильное масло для ванны и роскошный лосьон, стоящие на стойке рядом с ванной, которая вдвое больше некоторых душевых в мотелях, где мы останавливались.

Я набираю воду, насколько могу терпеть, наливаю масло и погружаюсь в ванну до самого подбородка. Я остаюсь там до тех пор, пока мои пальцы не начинают морщиться, и я слышу, как Левин входит в комнату. Тогда я наконец выхожу, вытираюсь полотенцем и оборачиваю его вокруг себя, выходя в комнату.

Он замирает, увидев меня в одном лишь пушистом белом полотенце, с собранными на макушке волосами, и я вижу, как напрягается его челюсть. Это заставляет меня вздрогнуть, потому что я знаю, что он все еще хочет меня. Он может сколько угодно притворяться, что это не так, но теперь я знаю его слишком хорошо. По тому, как он отворачивается от меня, как напряжены его плечи, я вижу, что он борется с этим.

Я просто хочу, чтобы он перестал так стараться.

— Спускайся примерно через час после меня, — говорит Левин, кладя ключ от номера на комод и оглядываясь на меня. — Так ты будешь более эффектно выглядеть. Иди прямо в бар и возьми выпивку, а мне пока не приноси. Пусть они гадают, кто ты, кому принадлежишь.

Последние слова вызывают во мне трепет, хотя я знаю, что он не имеет в виду ничего реального, ничего, что имело бы значение для нас. Я не принадлежу ему на самом деле, но это все равно вызывает дрожь по позвоночнику, которую, надеюсь, он не видит.

— Я смогу это сделать, — тихо говорю я ему, садясь на край кровати. Она прогибается под меня, матрас мягкий, как облако, и я думаю о том, есть ли у меня время вздремнуть. — А потом, когда я принесу тебе выпить?

— Будь внимательна, но не слишком. Позволь им немного поразмыслить, если они выиграют, появится ли у них шанс с тобой. Это мужчины, которым нравится обладать властью. Им понравится мысль о том, что в случае победы они смогут увести тебя у меня. Если кто-то из них придет в бар, немного пофлиртуй с ним. Чем больше у них будет шансов, тем больше они будут отвлекаться.

Мне не нравится идея флиртовать с кем-то из этих мужчин, особенно если они из тех, кого описывает Левин, из тех, кто был на аукционе и считает, что, имея достаточно власти и денег, они могут обладать любой женщиной, которую захотят. Но если Левин победит, это будет последний раз, когда мы это делаем.

— Я справлюсь, — говорю я ему, сцепив руки на коленях. — Все будет хорошо. — Я не совсем уверена, пытаюсь ли я убедить его или себя.

Левин кивает.

— В этом деле не так много уверенности, как в других. Я знаю, что делаю, но и эти игроки тоже. На кон поставлены большие деньги. — Он делает паузу и смотрит на меня более пристально. — Думаю, тебе стоит отдохнуть перед подготовкой. Ты выглядишь измотанной, а тебе нужно быть начеку.

Он прав, хотя я не хочу этого признавать. Я хочу сказать ему, что мне будет лучше спать, если он ляжет рядом со мной, но у меня осталось немного гордости. Может, в ту ночь, когда он связал меня, он и мог заставить меня умолять его сделать со мной все, что угодно, но я не собираюсь умолять его о ласке.

Как бы я ни была взвинчена и расстроена, нельзя отрицать, насколько удобна эта кровать. В итоге я засыпаю за считанные секунды, а когда просыпаюсь, на улице уже темнеет. Левин лежит на диване в соседней комнате и поднимает голову, услышав, как я начинаю шевелиться, его инстинкты, как всегда, на высоте.

Я сползаю с кровати, снова наматываю на себя полотенце и иду к шкафу, где висит фиолетовое платье в чехле для одежды. Я начинаю забирать его в ванную, а потом смотрю на Левина, который сидит ко мне спиной, и решаю, что мне все равно. Если он хочет бороться со своим желанием ко мне, пусть попробует. Наше время почти истекло, и я не хочу облегчать ему задачу.

Я отпускаю полотенце, расстегиваю молнию на чехле, достаю тонкие шелковистые черные стринги, которые мы купили специально, чтобы их не было видно под платьем, и надеваю их, наклоняясь так, чтобы если Левин случайно посмотрит в мою сторону, то все хорошо разглядит.

Я не уверена, что он смотрит. Я не оборачиваюсь в его сторону, проделывая все действия так непринужденно, словно забыла о его присутствии, но мой пульс быстро бьется в горле, и я надеюсь, что это так.

Я влезаю в платье, фиксируя тонкие бретельки на руках. Это шелковое платье глубокого фиолетового цвета, с заниженной спиной и усиленным V-образным вырезом, благодаря которому мне не нужно надевать бюстгальтер, хотя обычно он мне нужен. V-образный вырез доходит до низа груди, демонстрируя ее изгиб под грудью и по бокам. С одной стороны юбки есть разрез, который доходит почти до бедра, как раз до того места, где находится шелковистая черная ткань моих трусиков. Это самое сексуальное платье, которое мы купили, больше, чем черное, и не так сильно, как красное хотя бы потому, что цвет не такой яркий.

Оно, без сомнения, привлечет внимание каждого мужчины в комнате, как и должно быть.

Благодаря средствам и щипцам для завивки в ванной я могу делать больше с волосами. Они падают вокруг моего лица тяжелыми, шелковистыми голливудскими волнами. Я рисую тонкий "кошачий глаз", наношу тени цвета шампанского на веки и добавляю губы насыщенного ягодного цвета. Это подчеркивает мои темные черты лица, и, хотя я никогда не считала себя такой же красивой, как моя сестра, должна признать, что такой образ мне идет.

Левин прочищает горло в дверном проеме, и я поворачиваюсь к нему лицом. На нем хорошо сидящий костюм, пиджак и верхняя пуговица рубашки расстегнуты, и я вижу края татуировок на его шее, исчезающие в рубашке.

Я вижу жар в его глазах, когда он смотрит на меня, и наклоняю подбородок вверх, не пропуская ни одного удара, когда я ступаю на каблуки, видя, как его взгляд скользит по мне от лба до пальцев ног.

— Фиолетовое платье было хорошим выбором, — тихо говорит он, и я вижу, как одна его рука сгибается на боку, словно он изо всех сил старается не коснуться меня. — Никто не сможет смотреть ни на что, кроме тебя.

— Никто включает и тебя? — Спрашиваю я, стараясь сохранить легкий голос, глядя на него сверху. — Ты должен обращать внимание на игру, помнишь?

— О, я помню, — мрачно говорит Левин, его взгляд все еще дрейфует по мне. От его взгляда мне становится жарко, и я чувствую, как краснеют мои щеки.

Он делает шаг назад, прочищая горло.

— Запомни, спускайся через час после меня. Не подходи сразу ко мне…

— Идти в бар, взять себе выпивку и подождать, пока я принесу тебе твою, — повторяю я. — Не волнуйся, я помню.

Левин кивает.

— Последняя игра, Елена. А потом мы закончим.

Я знаю, что он имеет в виду, что с этой уловкой покончено, но, услышав эти последние слова, я все равно чувствую себя так, словно что-то острое вонзилось мне в грудь, и по ней разливается боль. Я не хочу, чтобы с этим было покончено, хочу сказать я, но не могу. Это не поможет.

Я смотрю, как он уходит, и чувствую себя неуверенно. Час тянется неизмеримо медленно, и к пятнадцати минутам, когда я уже могу направиться к лифту, мне кажется, что я вот-вот вылезу из кожи. Коридоры пусты. Я быстро шагаю к лифту, не обращая внимания на посторонних. Я знаю, что Левин терпеть не может, когда я спускаюсь одна, без его присмотра, но в данном случае план был важнее, чем его присутствие рядом со мной. Оказаться в одиночестве немного волнительно, я не выходила из гостиничного номера одна с тех пор, как нас высадили в Рио.

Лифт опускается на нижний этаж, и я выхожу на мраморную и золотую плитку, щелкая каблуками по полу, а шелковистая юбка платья закручивается вокруг моих лодыжек, пока я направляюсь в комнату, где проходит игра.

Когда я вхожу, то вижу, что мужчины уже собрались вокруг стола слева от бара, немного приподнятого, чтобы их было хорошо видно. Я иду вперед, долго не глядя на них, как будто меня ничего не волнует, кроме как добраться до бара в свое время и заказать выпивку. Я не смотрю, чтобы увидеть, чьи глаза на мне, но я чувствую, как они скользят по мне. После стольких таких случаев трудно не понять, что за мной наблюдают.

Интересно, чувствует ли Левин себя так всегда, после стольких лет бдительности?

— Джин с тоником и двойным лаймом, — говорю я бармену, когда подхожу к длинному, сверкающему деревянному бару и кладу перед собой черный шелковый клатч, чтобы занять место. Мне кажется, что для такого места это вполне подходящий напиток. Я стараюсь не морщить нос, делая глоток, пока он передает его мне, и наблюдаю за игрой так непринужденно, как только могу.

Левин не поднимает на меня глаз. Его внимание сосредоточено на картах, которые он держит в руках, но я уже вижу, что за столом все не так. В баре есть еще несколько женщин, притягивающих взгляды, но большинство из них смотрят на меня. Я окидываю взглядом других женщин, гадая, играет ли кто-нибудь из них в ту же игру, что и я, или они действительно просто ждут мужчин, с которыми находятся рядом.

Я слышу ворчание за столом, когда кто-то делает фолд, и взгляд Левина поднимается на меня ровно настолько, чтобы я поняла, что должна принести ему выпивку.

— Водку, чистую, — говорю я бармену, и он приносит мне напиток в граненом хрустальном стакане. Я встаю, чувствуя, что от нервов немного шатаюсь на пятках. Тем не менее мне удается держать себя в руках и медленно идти к Левину, понимая, что мне нужно привлечь как можно больше внимания. Я должна выглядеть так, будто не тороплюсь, будто мне не особенно хочется идти к нему.

Как будто я могу уйти с кем-то другим, если он произведет на меня достаточное впечатление. Как будто на это действительно есть шанс. Я ставлю стакан у его локтя, и он едва замечает меня, даже когда я провожу рукой по его плечу. Я знаю, что это часть игры, создать впечатление, что он не так уж доволен или внимателен ко мне, чтобы подкрепить уловку, что я могу заинтересоваться кем-то другим, и чтобы не казалось, что я готова помочь ему победить. Но это все равно больно, особенно после той привязанности, которую он проявлял ко мне, когда мы играли в эту игру в других местах. После стольких дней и ночей, когда он продолжает отдаляться, я чувствую, что изголодалась по его прикосновениям. Я скучаю по нему так, что это похоже на физическую боль.

Отстранившись, я вижу руку мужчины рядом с ним и незаметно касаюсь пальцем плеча Левина, отстраняясь. Я все еще не до конца понимаю игру, но Левин показал мне достаточно рук, чтобы я понял, какие из них могут навредить его победе. У мужчины рядом с ним такая же, и, хотя Левин не дернулся от прикосновения моего пальца, я уверена, что он все понял.

Когда я отхожу к барной стойке, то вижу, что игроки заканчивают раздачу как раз вовремя, чтобы сделать перерыв. Левин остается за столом, и я понимаю, что это сделано специально, чтобы дать кому-то еще шанс подойти ко мне и пофлиртовать. По крайней мере трое из остальных мужчин клюют на эту наживку. Я чувствую себя кроликом, загнанным в угол, когда они подходят к бару и ведут со мной светскую беседу, все они флиртуют, пытаясь выяснить, кто купит мне следующий напиток, но я заставляю себя улыбаться и давать в ответ достаточно, чтобы казалось, что у них есть шанс. Я вижу, что по крайней мере еще одна женщина в баре делает что-то подобное, в то время как остальные наблюдают за происходящим с таким видом, который наводит на мысль, что они с другими игроками, а не с теми, кто в данный момент пытается подцепить одну из нас.

Не смотреть на Левина — это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. Я принимаю еще один напиток и откидываю волосы назад на плечо, мило улыбаясь комплиментам и желая, чтобы время прошло быстрее, и они все вернулись за стол. Я хочу увидеть, смотрит ли Левин на меня, есть ли на его лице ревность, ненавидит ли он это так же, как и я.

Я чувствую, как напряжение нарастает по мере того, как продолжается вечер. Стол редеет, с каждой рукой остается все меньше и меньше игроков, а Левин все еще в игре. Немного погодя я приношу ему еще один напиток, заметив руку другого игрока, и касаюсь пальцем его шеи с той стороны, на которой находится игрок, делая вид, что просто ласкаю его, пока ухожу.

Когда игра подходит к концу, все, чего я хочу, это чтобы она закончилась, в любом случае. Я хочу смотреть, но я слишком занята, отбиваясь от мужчин, пытающихся заговорить со мной, и я не знаю, как там Левин, не то, чтобы я могла считать, по его покер-фейсу. Он безупречен, что прекрасно для игры и ужасно для моего беспокойства.

Со стороны стола доносится сердитый стон, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Левин подносит к нему последние фишки и пластиковые карты, явный признак того, что он выиграл. Я чувствую прилив облегчения, а затем мгновенный, сжимающий страх, когда остальные игроки, все еще находящиеся за столом, встают, причем двое из них почти красные от ярости.

— Он жульничал, — рычит один из них, указывая на Левина. — У него там сучка, которая приносит ему выпивку и показывает на наши руки. Я видел ее.

Мое сердце едва не замирает в груди, когда остальные мужчины начинают поворачиваться ко мне, и я вижу, как один из игроков за столом кивает в знак согласия.

— Я тоже это видел. Она в этом замешана. Он выиграл нечестно…

— Хватит! — Огрызается Левин, вставая. — Это чертова нелепость. Если вы не умеете проигрывать по-джентльменски…

— Это не джентльменская игра, если в нее играют с шулерами. — Человек, обвинивший Левина, делает жест в мою сторону. — Кто-нибудь, схватите ее. Мы покажем этой, что бывает с женщинами, которые потворствуют и обманывают.

Трое мужчин приближаются ко мне, прежде чем я успеваю пошевелиться, и Левин начинает действовать. Фишки и карты уже забрали, чтобы обменять на его выигрыш, но остальных мужчин, похоже, не волнует, что игра окончена. Те, кто еще сидит за столом, приближаются к нему, и я вижу, как Левин направляется к одному из них, готовый к драке.

— Левин! — Я выкрикиваю его имя, когда руки хватают меня за плечи, оттаскивая назад, и я чувствую другие руки там, где их не должно быть, они скользят по шелку моего платья, ощупывая меня, пока меня толкают к столу. Я очень четко представляю, что они для меня запланировали, и выкрикиваю имя Левина, уворачиваясь от них, чувствуя, как юбка немного рвется, когда я наступаю на ее край каблуком.

— Не трогай ее, мать твою! — Рычит Левин, и я вижу, как вылетает его кулак и врезается в челюсть стоящего перед ним мужчины. Он уже замахивается на следующего человека, идущего к нему, но даже я вижу, что их слишком много. Он в меньшинстве, и у меня возникает ужасное, тонущее чувство, что это лишь вопрос времени, когда кто-то достанет оружие.

Грубые руки толкают меня вниз, лицом вперед на стол, и я бьюсь, пытаясь сделать так, чтобы было больно. Я не позволю этому случиться, судорожно думаю я, изворачиваясь, чтобы вцепиться когтями в руку одного из мужчин, пытающихся удержать меня, и в лицо другого.

— Она царапается, как гребаная кошка! — Восклицает один из них, отшатываясь назад. Пользуясь случаем, я еще больше изворачиваюсь, выгибаюсь и бью одного из мужчин острием каблука прямо по яйцам. Он воет и шарахается назад, а мне удается встать со стола, как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из мужчин выхватывает длинный нож, и бросается в драку к Левину.

Я выкрикиваю его имя, и он поворачивается ко мне, видя, что мужчина направляется к нему. Но уже слишком поздно.

Я вижу, как нож вонзается в бок Левина, рывком поднимаясь вверх, и кричу.