Для Финли

ГЛАВА 6

Финли

Теперь я поняла, почему персонал на аренах во время концертов носят наушники. Рев на полном стадионе стоял оглушительным. Жара была еще сильнее, чем вчера, потому что сидения, теперь занятые фанатами, мешали свежему воздуху добраться до нас на поле.

Поскольку второй период шел полным ходом, и наши защитники находилась на поле, я, наконец, воспользовалась моментом, чтобы оглядеть огромный трехуровневый стадион. Море фанатов в бело-оранжевом заполоняло его. Как и ожидалось, красные футболки заняли лишь малую площадь на стадионе — несгибаемые поклонники Алабамы, путешествующие из штата в штат, чтобы поболеть за свою команду.

Пока я росла, моя семья ездила на бесчисленное количество игр, преданно следуя за домашней командой, чтобы оказать той поддержку. Для Коула это было мотивацией. Мотивацией, чтобы, в конечном итоге, надеть красную форму, которую игроки вокруг меня имели честь носить.

Я закрыла глаза на мгновение, просто впитывая все это. Это то, что чувствовал бы Коул, если бы находился здесь. Слышать радостные возгласы фанатов и свист болельщиков другой команды — одни желали, чтобы он совершил перехват, другие — потерял мяч. Несмотря ни на что, Коул любил бы это, каждую напряженную секунду. Я отбросила мысль, не желая проливать слезы при переполненном стадионе.

Вспышка ревности и ненависти охватила меня, когда я заметила Брукса в наушниках, сидящего около боковой линии в кабине и разговаривающего с кем-то. Почему он получил все, что хотел Коул?

За несколько минут до конца четвертого периода мы отставали на три очка. Во время тайм-аута меня позвали к тридцатиярдовой линии. Фред, менеджер по оборудованию, и я с тележкой побежали туда. Грохочущий рев окружал нас, болельщики жаждали возобновления игры. Когда мы подошли, нападающие сгрудились вместе, слушая, как Брукс рассказывает о следующем ходе. Со всех сторон тянулись руки. Большинство игроков быстро залив воду в горло, бросали бутылки обратно мне. Брукс направил струю на себя через решетку шлема, но не остановился, как остальные, а выпил половину бутылки.

Я нарочно прочистила горло.

Он метнул взгляд в мою сторону, продолжая пить. А как только закончил, впился в меня взглядом.

— Проблемы?

Я отрицательно покачала головой.

— Не я же хочу заработать судорогу во время игры.

Глаза Брукса вспыхнули под шлемом.

Я развернулась и побежала с поля, понимая, что этом парню предстоит тяжелый сезон, если он не поумнеет.

Вздрогнув, я проснулась и мгновенно обвела глазами темную комнату. А потом вздохнула с облегчением. Я все еще находилась в отеле с Иветт, мягко похрапывающей на соседней кровати. Посмотрела на тумбочку и взяла телефон, проверяя время. Четыре утра. Около того. Затем положила мобильный обратно и перевернулась, закрывая глаза и снова погружаясь в сон. Но как бы сильно мое тело не нуждалось в отдыхе, разум не позволял этого. Как только я оказалась в тишине, вернулись воспоминания. Сожаление, вина, непрекращающаяся печаль.

Я заставила себя подняться. И что теперь? Ночью нам нельзя было покидать наши комнаты. Надеюсь, тренер сделает исключение для кого-то с бессонницей. Тем более, что он и другие сотрудники проспят еще часа два.

Выбравшись из постели, нырнула в темную ванную, и там натянула шорты, майку и кроссовки. В коридоре надела наушники и спустилась в гостиничный спортзал. Когда я вошла сработал датчик движения, и в темной комнате включился свет, освещая впечатляющее пространство. Вдоль стены стояли беговые дорожки и эллиптические тренажеры. На противоположной стене располагались снаряды с гантелями.

Я заняла дорожку в углу зала, установила скорость и побежала. Музыка наполнила уши, и мои мысли унеслись в столь необходимое счастливое место. Я старалась избегать прошлого, не хотела позволять себе возвращаться к тем воспоминаниям. Возможно, мне нужен был психолог. Это бы определенно помогло — поговорить с кем-то после потери Коула. Особенно теперь, когда у меня в кампусе был только один друг, мне отчаянно нужна была эта связь с кем-то.

Краем глаза я заметила движение и повернула голову налево. Брукс в наушниках встал на дорожку через две от моей. Ну, конечно. Казалось, мы не могли держаться друг от друга подальше. Он не смотрел на меня, пока его тренажер набирал скорость, которая совпадала с моей.

Словно почувствовав мой взгляд, Брукс оглянулся. Его лицо было бесстрастным, казалось, ему по фиг на мое присутствие. Затем, так же быстро он отвернулся.

Тьфу ты.

Я задалась вопросом, станет ли это нашей фишкой. Оказываться в одном месте. Обмениваться холодными взглядами. Мысленно отправила сообщение Коулу: «Если это твое представление о карме, то мне оно совсем не нравится…». Я даже представила себе, как смеется брат. Желая подразнить меня. Говоря о том, что не хочет оставлять меня одну, чтобы рядом был тот, с кем можно говорить о футболе. Я любила говорить о футболе. Мне нравилась игра. Нравилась стратегия. И как бы мне не хотелось признавать, Брукс был похож на Коула. Атлетический. Подвижный. Способный.

Брукс пробормотал что-то, но я не разобрала что именно из-за громкой музыки.

Я перевела взгляд на него. Его наушники болтались на плечах. Поэтому я вытащила свои.

— А?

— Просто интересуюсь, какие крупицы мудрости ты даруешь мне сегодня?

— Ты должен перестать колебаться, когда пасуешь, — ответила я, к его очевидному удивлению. — Или делай, или не делай. Ты видел, как эти парни сделали вас?

— Видел ли я? Я был там.

— Ну да, правда, твоя атакующая линия — отстой. Ты не можешь дать защите шанс добраться до тебя. Понимай, куда бросать и попадай в цель. Наши принимающие хороши. Они доберутся куда надо.

Брукс уставился на меня, прищурив глаза.

Я вытерла лицо маленьким полотенцем, которое предусмотрительно накинула на экран беговой дорожки.

— Не волнуйся, у тебя есть потенциал.

Брукс аж подавился кашлем.

— Потенциал? Я стартовый квотербек Алабамы.

Эти слова, особенно из его рта, глубоко ранили. Единственная причина, почему он играл, потому что Коула нет. Ему бы лучше это помнить.

— У меня есть больше, чем потенциал, — заверил Брукс меня.

— Да, — ответила я, и резко замолчала, когда вспомнила, почему так сильно презирала его. — У тебя огромное эго, готовое уничтожить маленькие страны.

— У всех великих спортсменов есть эго. Даже у тебя.

Вау, моя ненависть к придурку росла с каждой секундой.

— А ты скромный.

Брукс засмеялся. Неужели не заметил, что я не смеюсь?

Дальше мы бежали молча. Стук наших кроссовок по дорожке отражал стук в моей голове, вызванный высокомерием Брукса.

— Какое тебе до этого дело?

Я посмотрела на него.

— Что?

— Немногие девушки знают о футболе так много и просыпаются в четыре утра, чтобы побегать.

Я презрительно усмехнулась.

— Надеюсь, ты не намекаешь на то, будто я думала, что ты будешь здесь.

— Я этого не говорил.

— Но ты так подумал.

Брукс ухмыльнулся.

— Ты бы удивилась, если бы узнала, на что готовы девушки, чтобы привлечь мое внимание.

Мои глаза вспыхнули.

— Ты, наверное, думаешь, что я прошла ускоренный курс по футболу только для того, чтобы произвести на тебя впечатление своими знаниями.

— Просто говорю.

Я скривилась и нажала стрелку на экране, чтобы увеличить скорость.

— Продолжай мечтать, суперзвезда.

— Девчонки вытворяли и не такое.

Я смотрела то на стену перед собой, то на Брукса.

— Во-первых, я не собираюсь красть твое полотенце, потому что на нем твой пот, как не собираюсь красть твой бандаж, чтобы продать его в интернете. Мы, друг мой, стали жертвами неудачного времени.

— Неудачного времени?

— Да, всякий раз, когда ты оказываешься в моем пространстве, это плохо, — заверила я Брукса.

Скорость тренажера увеличилась, и я сфокусировалась на пятне на стене.

Между нами повисло молчание. Брукс заговорил снова:

— Я плохо сплю. Вот почему я бегаю в четыре утра.

Я усмехнулась.

— Похоже, у нас есть кое-что общее.

— Тоже проблемы со сном?

Я пожала плечами.

— А что еще делать в четыре утра? Никто не встает в такую рань просто так.

Брукс улыбнулся.

— Кроме меня.

Если бы я не презирала его так сильно, то его улыбка могла бы что-то во мне пробудить. Что-то, что дремало слишком долго.

— Так ты не ответила мне. Откуда ты так много знаешь о футболе?

Я пожала плечами.

— Я выросла, варясь в этом. Болела за Алабаму всю свою жизнь.

— Теперь ты живешь мечтой.

— Что-то вроде того, — сказала я, понимая, что лучше не упоминать Коула.

Хотя никто из нас не одел снова наушники, мы продолжили бежать в тишине. За это время я насчитала тринадцать пятен на стене, два выключенных огонька на экране дорожки и сделала двести двадцать семь шагов.

— Мне кажется, мы начали не с той ноты, — сказал Брукс, прерывая тишину и мои подсчеты.

Я оглянулась.

— Мне казалось, мы вообще ничего не начинали.

Он улыбнулся, но не так-то легко избавиться от моей антипатии к нему.

— Меня зовут Каден.

Я склонила голову набок. Он ухмыльнулся, прекрасно понимая, что я знаю его имя.

— А ты?

— Несмотря на то, что думает большинство твоих товарищей по команде, я не «Эй ты», не «Милая» и не «Водная девочка». Я — Финли.

Брукс поджал губы, будто прикидывая, подходит ли мне мое имя.

— Что ж, приятно познакомиться, Финли.

Каден произнес мое имя не с южным протяжным акцентом, как это делали местные парни. Имя слетело с его языка гладко, как сказал бы житель западного побережья.

— Финли. А дальше?

Мое сердце забилось быстрее, и это не имело никакого отношения к бегу. Это было связано с тем, что он Брукс был последним человеком, которому я бы хотела рассказать, кто я такая, и соответственно, кто был моим братом.

— Грейс.

Мое второе имя слетело с языка, технически делая это полуправдой, а не абсолютной ложью. Я нажала кнопку на дисплее, чтобы снизить скорость. Нужно немного остыть, прежде чем полностью остановиться.

— Ты мне нравишься, — сказал Каден.

Я снова перевела взгляд на него.

— Никакого подтекста.

— Я и не слышу подтекста, — прорычала я. Брукс смерил меня недоверчивым взглядом, потому что мой тон говорил сам за себя. — Никогда не думал, что ты просто вытаскиваешь все самое худшее во мне?

Парень улыбнулся.

— Нет. Но чтобы ты знала, мы не все Грейди. Я, например, довольно приличный парень.

— Значит, следует игнорировать слухи?

— Любой ценой.

Я чуть не засмеялась, учитывая, что этот разговор был самым долгим с тех пор, как я приехала в колледж, за исключением общения с Сабриной. И поскольку я так и не оставила его жалкую задницу в зале в одиночестве, я просто-напросто изголодалась по любому разговору.

— Это что, черт возьми, такое? — Голос тренера эхом разнесся по помещению, привлекая внимание к нему, стоящему в дверном проеме со сверкающими глазами.

— Доброе утро, тренер, — поприветствовал его Каден с усмешкой, как будто мы не нарушили правила команды.

Тренер посмотрел на меня.

— Я ожидал подобного от Брукса, Финли. Но только не от тебя.

Я опустила глаза и выключила беговую дорожку. Никогда не хотела огорчить человека, который дал мне шанс начать все сначала и исцелиться.

— Мне очень жаль, тренер. Наверное, мне следовало предупредить вас, что у меня проблемы со сном.

— Ох, я… — Голос тренера неловко оборвался.

Я спрыгнула с беговой дорожки, когда она остановилась.

Сожаление в глазах тренера говорило громче слов.

— В следующий раз отправь мне сообщение. Дай знать, что ты покидаешь свою комнату.

Я молча кивнула.

— И ты тоже. — Тренер впился взглядом в Кадена, указывая на него пальцем, когда его беговая дорожка остановилась. — Ты лучше знаешь.

Тренер не дал Кадену ответить, повернулся и вышел из зала, не сказав больше ни слова.

Когда тишина начала давить, парень посмотрел на меня.

— В следующий раз просто напиши мне? Серьезно?

Я пожала плечами, понимая, что лучше не вдаваться в подробности.

— Должно быть, девчачьи штучки.

— Какие еще девчачьи штучки?

— Ты же знаешь, как ребятам становится некомфортно, когда девочки упоминают о своих месячных. Бессонница, должно быть, действует на него точно также.

Каден покачал головой.

— У меня с этим проблем нет.

— Ерунда.

Он сошел с дорожки.

— Клянусь. Я уже покупал тампоны раньше.

— Я тебе не верю, — ответила я.

— Ты же понимаешь, что никак не смогу тебе это доказать.

Я указала большим пальцем руки в сторону дверного проема.

— Здесь в лобби есть сувенирный магазин.

Брукс рассмеялся. Когда он так смеялся, я почти забывала о своей ненависти к нему.

Я едва могла что-то видеть налитыми кровью глазами. Вереница незнакомых людей прошла мимо, пожимая мою руку и говоря слова сожаления. Каждый из них говорил искренние слова, которые должны были утешить меня, но все, что они на самом деле делали — просто смешивались в какофонию шума в моей опустошенной голове. Я была ошеломлена, но держалась лучше мамы, которая даже не могла твердо стоять на ногах. Большую часть разговора вел папа. Я же просто кивала и благодарила. Действительно, что еще мне оставалось говорить? Мой брат умер, и моя жизнь, какой я ее знала, закончилась.

— Финли, принести тебе что-нибудь?

Я посмотрела на Хейзел, нашу старую соседку, которая стояла в очереди людей, чтобы принести свои соболезнования. Ее лицо было наполнено грустью.

Я отрицательно покачала головой.

Она обвела взглядом комнату.

— Посмотри на всех этих людей, что пришли выразить свое почтение.

Я подняла глаза, окидывая взглядом переполненную комнату. Все места были заняты членами семьи, соседями и одноклассниками. Вереница людей стояла в комнате, ожидая момента, чтобы двинуться в начало очереди. На самом деле это было грустно. Они ждали, чтобы пройти вперед и встать на колени перед гробом, где лежал мой мертвый брат, прежде чем подойти к нам с мамой и папой. Чтобы сказать что? Что Коул был отличным парнем? Что он не заслуживал смерти в столь юном возрасте?

Просто хотелось, чтобы этот день, наконец, закончился. Нет, мне нужно, чтобы все закончилось. Нужно, чтобы все это оказалось страшным сном. Хотелось скорбеть в одиночку. Хотелось времени для самой себя, чтобы поразмыслить о своем сожалении. На моей вине. Моем эгоизме. Но все делали это таким чертовски сложным.

— Ты видела, что приехала его футбольная команда? Там снаружи большой автобус, — продолжила Хейзел.

Я остановила глаза на крупным телах в очереди, терпеливо ожидающих, когда отойдет Хейзел, чтобы выразить свое почтение. Неужели они действительно знали Коула? Я знала, что он был их главным квотербеком, первым новичком, который заполучил это место за много лет, но сезон еще даже не начался. Неужели у него появились новые друзья, о которых я ничего не знала? Он тусовался с ними? Рассказал им о своей сучке-сестре?

Каждый игрок проходил мимо меня, пожимая мою руку. Большинство даже не смотрели мне в глаза. Неужели я так плохо выгляжу? Тугой пучок, предназначенный для того, чтобы скрыть мою неудачную попытку стать блондинкой, не сильно маскировал мои опухшие глаза и мокрые от слез щеки в пятнах. Но чтобы все его товарищи по команде отводили глаза, должно быть, это следствие моего опустошения и их собственного дискомфорта.

— Мне жаль, — проходя мимо меня, сказал массивный парень, не сводя глаз со своих ботинок.

— Коул был отличным парнем, — тихо сказал другой, глядя в спину парню перед собой.

— Мне жаль, — сказал третий, и его слова смешались с гулом остальных, кто последовал за ним.

Когда они все прошли, ко мне подошел тренер Бернс. В прошлом году он несколько раз приезжал к нам, чтобы заманить Коула в Алабаму, обещая ему славу в будущем. Он также был тем, кто примчался к нам домой после того, как полицейские сообщили новости. Стоя в очереди, он обнял меня и прошептал:

— Мне очень жаль, что это случилось, Финли. Мне так жаль, что это произошло в мое дежурство.

Его виноватый голос вызвал новый поток слез. Он отстранился с сожалением, глубоко отпечатавшимся в каждой морщинке вокруг его глаз.

— Спасибо, тренер.

Потом подошел к маме и наклонился к ней, сидящей на стуле рядом со мной. Он так же крепко обнял ее, и она вцепилась в него, словно Бернс был ее последней прямой связью с Коулом. Я не расслышала, что он сказал ей, так как мою руку уже сжимал следующий человек, но те слова заставили маму заплакать. Я отвернулась, зная, что ее слезы спровоцируют мои слезы. Мне нужно оставаться сильной. Мне нужно быть сильной.

Я уловила движение за окном. Футболисты вереницей отправились обратно в автобус. Они знали Коула не так долго. Им не понять, какое опустошение царило у меня внутри. Они не могли знать, какого потрясающего парня и спортсмена они потеряли.

Потеряли. Словно он просто куда-то забрел. Куда-то, где я смогу его найти. Совсем как в детстве, когда мы играли в прятки.

Прежде чем я отвела глаза, один из ребят похлопал другого по плечу. Игрок, которого похлопали, повернулся с широкой улыбкой на лице. Но он не просто улыбался, он засмеялся, поднял кулак и ударил костяшками пальцев своего товарища по команде. Почему он смеялся и праздновал, когда только что покинул похоронное бюро? Где остался лежать его мертвый товарищ. Разве ему не было грустно? Разве он не был так же зол, как и я, что это случилось?

Его бесчувственность словно кинжал вонзилась в мою грудь. Как он мог быть счастлив в такой момент? Как мог радоваться, когда вся моя жизнь рвалась на части?

В ту ночь я не могла забыть о его черствости, как не могла избавиться от своих злости и ненависти. Я нашла список игроков Алабамы в телефоне, чтобы разыскать смеющегося парня. Парня с кулаком.

Каден Брукс.

Защитник второй линии.

Мое сердце упало, а желудок скрутило. Неудивительно, что он был так счастлив. Он же получит место Коула. Ему предстояло воплотить в жизнь мечту Коула. И он был этому рад. Счастлив, что мой брат ушел.

Это был тот самый момент. Тот момент, когда я поклялась ненавидеть Кадена Брукса всеми фибрами своей души.