Дневник (1918-1919)

Побег

Забрав свои узлы, мы осторожно вышли на улицу. Здесь мы наткнулись на небольшую группу вооруженных людей, которые, видно, спешили к тому лагерю, от которого мы удалялись. Один из встречных издалека уже внимательно начал присматриваться к профессору, а когда приблизился, то с приветливой улыбкой снял свой картуз со словами:

— Добрый день, господин профессор!

Профессор стал как вкопанный, смущенно протянул ему руку и обеспокоенно спросил:

— Простите, но откуда вы меня знаете?

— Я когда-то слушал ваши лекции в Киевском политехникуме!

И он начал напоминать профессору, когда это было. Попрощавшись, тот побежал догонять своих товарищей, а я и профессор пошли дальше.

Мы перешли по кладке через небольшой ручеек и пришли к большой крестьянской усадьбе. Возле дома застали мы и хозяев — пожилую вдову с молодой дочерью. Откуда-то издалека, с той стороны, откуда мы пришли, слышны были пушечные выстрелы, а в долине между большевиками видна была метушня.

Хозяйки приняли нас и, когда немного познакомились с нами, то повели между собой дальше прерванный нами первоначальный разговор. Дело было в том, что девушка поссорилась из-за чего-то со своим парнем. Старуха, очевидно, любила парня, который, хоть еще и не зять, а уже хозяйничал у них, как свой. И вот старуха требовала, чтобы дочь немедленно помирилась с парнем, чтобы извинила его, и чтобы он сейчас же пришел, потому что он нужен был по хозяйству. Разговор был такой комичный, что мы тоже в него встряли. Поддержали мы старуху, пожурили девушку, и при этом все вместе весело смеялись. Парень жил где-то близко, наверное, услышал, что здесь делается, и сам пришел на смех и разговоры. Вместе сделали мы все, что нужно сделать вечером по хозяйству, а тем временем и ужин подоспел. За ужином молодые вспоминали галичан, которые недавно еще стояли у них в селе и устраивали возле школы по вечерам танцы. Девушка, чтобы немного подразнить своего парня, отборными словами расхваливала галицких воинов, которые, по ее мнению, были все «как панычи». Рассказывали нам о событиях вчерашнего дня. С приходом деникинцев, как оказалось, некоторые из местечковой и сельской интеллигенции вспомнили, что и они были в царской армии, и несколько из них, бывшие офицеры и подофицеры, подоставали из сундуков или с чердаков униформы и, так вырядившись, ходили на вечеринки и гулянки. И вот вчера вечером, во время такой гулянки, влетели в деревню большевики и схватили тех офицеров сразу и где-то их заперли. В селе люди впали в отчаяние: бегали друг к другу, расспрашивали, не известно ли, где арестованные, и что с ними будет… Большевикам наши хозяева отнюдь не сочувствовали, к деникинцам вроде были равнодушны, но украинскую армию вспоминали с самой большой симпатией.

Между тем хорошо уже стемнело. Когда после ужина мы вышли во двор, везде в долине видно было в домах свет. Суета в большевистском лагере дошла уже до предела. Потом на горизонте слева от обоза покраснело небо, а дальше стало взрываться пламя. Слышались какие-то глухие невнятные выкрики, то ли рыдания людей, а может, хлопанье огня в большевистском лагере. Я, профессор и хозяева, опершись на плетеную ограду небольшого дворика возле дома, не сводили глаз с долины. Вдруг все мы вздрогнули от одновременной вспышки и шума ружейных выстрелов, почти у той же дороги, по которой мы сюда шли. Перед тем было заметно, как небольшая группа людей, освещаемая фонарем, быстро отошла от обоза. После выстрелов на том месте, где стояла эта группа людей, загорелся темно-красным пламенем костер. Гонимый ветром в разные стороны, он все разрастался и расходился по земле, будто горела трава или стерня в том месте, а люди пошли назад в лагерь. Затем поднялся шум и крики в самом лагере, и через некоторое время затарахтели возы по дороге, затопали кони, а еще через минуту целый большевистский обоз исчез в северо-восточном направлении.

Хозяйка нас разместила на ночь в сарае, но нам долго не спалось. Обдумывали мы события дня, понимая, что в Фастов снова вернулись деникинцы.

Утром проснулись от какого-то причитания. Оказалось, что, выезжая вчера из деревни, большевики расстреляли нескольких парней, захваченных ими в офицерской одежде. Один из них был из того угла Офирны, в котором мы устроились, и нашим хозяевам приходился какой-то родней, и плакали по нему и наша хозяйка, и ее дочь. Стрельба и костер над дорогой, которые мы вчера в сумерках видели, это были последние минуты трагедии тех молодых легкомысленных «царских» офицеров. Постреляли их за селом у дороги, облили трупы нефтью и подожгли. Едва узнали их опечаленные родственники…