Дневники Апокалипсиса (СИ)

Глава 8

А ведь в истории человечества был момент, когда каждый желающий имел возможность приобщиться к бесконечной жизни. Божественные технологии настолько подешевели, что, получив небольшой кредит, любой проходимец мог без труда перейти на следующую ступень эволюции, превратившись в гомо семпитера — человека вечного!

Но такое благоденствие продолжалось недолго.

— Нельзя допустить массового распространения технологий вечной жизни, — сделал свое заключение глава планетарного союза Марк Саусер на закрытом заседании совета безопасности. — Бесконтрольная модификация приведёт к катастрофе. Нехватка ресурсов, ограниченность пространства, а, точнее, небольшое количество обитаемых планет — все это говорит о том, что мы еще не готовы к подобным преобразованиям…

Я не присутствовал среди членов высокого совета, но хорошо помню галостенограмму заседания.

— Предлагаю изъять божественные технологии из широкого доступа, количество долгожителей ограничить до уровня существующих на сегодняшний день особей, а саму программу по преображению человеческой природы строго засекретить, — закончил свою речь Саусер.

Камнем преткновения оказался список долгожителей и контроль над технологиями.

Земляне предлагали оставить сто сорок тысяч избранников.

— Давайте добавим ещё четыре! — кричал премьер-министр Марса, — я не хочу лишать моих детишек права пережить своего папочку. Конечно, если дети у меня ещё будут.

— Центр модификации, а также банк биоматериалов должны находиться на Земле под жестким контролем. Остальные лаборатории и существующие клиники необходимо закрыть, документацию изъять! Попытки незаконного продления жизни должны быть жестко пресечены, вплоть до исключения нарушителей из числа избранников!

— Хрен они получат, а не моё согласие! — заверил старшего из Марвусов президент Нептуна, когда они вдвоем поднимались на скоростном лифте к вершине космополиса.

— Мдааа… — промычал в ответ предводитель самого влиятельного за пределами пояса астероидов клана. — На их стороне сила.

— Отдать все, что у нас есть этим торгашам? Кто дал им право считать себя самыми умными? Ну и что с того, что Земля — колыбель цивилизации? Кто они такие, чтобы решать за нас? — усмехнулся Амон Ах Монту — единоличный правитель Сатурна, втайне создающий на шестидесяти двух лунах газового гиганта тоталитарную систему по образу древнего Египта.

— Подарить вечность каждому — моя мечта! — написал спикер парламента Луны, Евгений Берт, своему другу Ренату Баталову, управляющему содружеством Галилеевых спутников.

— Романтик! — подмигнул мне Ренат, прочитав сообщение.

— Доступ всех желающих к божественным технологиям ничем мне не угрожает! — отмахнулся я и отправился на Европу в свой уютный дом под многокилометровым слоем тысячелетнего льда.

Разразился небывалый политический кризис! Но мне было плевать. Ведь политика давно наскучила. Я отошел от дел и искал утешения совсем в иных сферах…

Не каждому удаётся найти свою вторую половину. Наверное, это происходит из-за того, что она рождается и живёт в совсем других временах. Мне же в этом смысле повезло гораздо больше. Я прожил долгую жизнь и встретил любовь, когда мне было далеко за… Не буду говорить сколько лет я провёл в одиночестве, скажу лишь, что намного больше, чем пресловутые сто!

Мы встретились случайно… Хотя, бывают ли в этом мире случайности?

В те времена я обитал на Земле и даже не планировал перебраться куда-нибудь подальше. Проснувшись однажды утром, я, как обычно, отправился в душ и ни капельки не возражал, что псевдоинтеллект холостяцкой берлоги в которой я коротал вечность подберёт музыку под стать моему настроению. Датчики проанализировали состояние нервной системы, и компьютер врубил на всю громкость второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром.

— Слушай, — посетила меня нежданная мысль, — столько лет, а я так и не научился играть… ну хотя бы на пианино.

Тут же своему киберсекретарю дал задание приобрести рояль и подыскать преподавателя.

— Только не вздумай обращаться к знаменитостям или известным педагогам. Давай, что-нибудь попроще и подешевле. Желательно, девушку, можно совсем молоденькую и необязательно с большим опытом педагогической работы. Я же не собираюсь становиться виртуозом.

Секретарь внял пожеланиям, и на следующий день в гостиной стоял новенький Стейн. А в назначенный час в мою жизнь вошла она… Маша! Студентка консерватории, в свободное время подрабатывающая частными уроками.

Мир пошатнулся, задрожал, распался на бессмысленные, бесполезные обрывки. И произошло это как-то просто, ненавязчиво, само собой, словно самое естественное и необходимое, как вдох и выдох, которого не замечаешь, но без которого невозможно жить.

Глаза… Пальцы… Прикосновение к клавишам… Волосы… Губы… А ведь действительно, что во вселенной совершеннее любимого человека? Звезды, планеты, бесконечный космос — даже он меркнет в сравнении с ней. В небесном раю первородному Адаму стало тоскливо, и Создатель, смилостивившись над ним, сотворил подобного ему! Плоть от плоти, кость от кости… Так и мне по прошествии многих бессмысленных лет была уготована Ева!..Ева, которую звали Маша!

— Ты обещал сказать, сколько тебе лет! — она поправила каштановые локоны и сердито глянула на меня.

Мы нежились на песочном пляже на берегу небольшой речушки, скрытые от остального мира сосновой рощей.

— Знаешь, а ведь все это прошло мимо меня! С тобой я заново открываю мир. Я был во всех частях исследованного космоса. На Марсе, на Меркурии, в закрытых колониях Венеры и ещё Бог знает где… Но даже не мог предположить, что простая река может принести столько радости.

— Ты обещал!

— Сколько дашь?

— Так отвечают женщины, даже я не скрываю! Или ты женщина? — возмутилась Маша. Она шлепнула ладонью по моему плечу, — сейчас что угодно бывает! Ну, признавайся?!

— Когда мне было двадцать, как тебе, я тоже не скрывал… Нет, я не женщина. Могу доказать!

— Тогда почему не говоришь? На вид тебе лет тридцать, не больше…

— Интересно, если бы ты могла остановить время, в каком возрасте предпочла бы остаться?

— Не знаю… Восемнадцатилетней, наверное.

— Мне страшно называть свой возраст, — я рассмеялся, — твои родители будут против!

Маша недоверчиво посмотрела на меня.

— Ну, конечно, дело не в них…

Над белыми кувшинками сновали стрекозы, по речной глади скользили суетливые водомерки. На противоположном берегу пацаны из соседней деревни привязали к толстой ветке веревку и, раскачиваясь на ней, стали нырять в воду.

— Как же здесь хорошо! — я снова пытался улизнуть от ответа, — наверное, самое главное — это то, что была открыта защита от космической радиации. Благодаря этому, мы и смогли расселиться по всей солнечной системе!

— Я закрою уши и не буду слушать твои дурацкие рассказы, пока не ответишь на мой вопрос!

— Главное, не делать поспешных выводов, — я провёл ладонью по её волосам. — Для начала нужно попробовать вникнуть, понять… Как бы это правильно сказать… Я живу очень долго… Я полностью модифицированный человек, мне уже несколько сотен лет!

Маша внимательно посмотрела на меня.

— Понятно… — грустно произнесла она.

— Ничего тебе не понятно!

— Да нет, всё ясно, — она вздохнула и равнодушно уставилась в голубое небо.

— Тогда расскажи.

— Не хочу!

— Вот видишь…

Извиваясь, река несла свои прозрачные воды к морю. Мелкие перекаты сменялись глубокими плёсами.

— Время это тайна! И жизнь тайна… Сейчас где-то неподалеку живет человек, которому исполнилось сто лет. А в день, когда он родился, тоже жил человек, возраст которого равнялся веку. Но когда на свет появился и этот долгожитель, также можно было встретить счастливчика, которому исполнилась добрая сотня лет. Если время измерять годами, начинает казаться, что столетие это очень много. Но на самом деле, век — это всего лишь одна полноценная человеческая жизнь. И, если тысячелетие измерить такой большой, полноценной жизнью, получится, что события, происшедшие, скажем, триста лет назад, были совсем недавно. Всего лишь три человеческие жизни…

— Я не об этом.

— И я о другом! Вопрос в том, согласишься ли ты проделать над собой подобную операцию?

Я был один, но очень скоро нас стало двое! Мы путешествовали по земному шару… Посещали другие планеты. Было что-то по-детски забавное в том, чтобы взяться за руки и погрузиться в воронку червоточины, а через секунду вынырнуть из неё в далёком космосе.

Больше всего Маше нравилось на Галилеевых спутниках. Потрясающий, ни на что не похожий мир.

Я не возражал. И под древними льдами, в глубинах океанов Европы, мы построили дом, а, точнее, остров. В моем волчьем логове появилась душа, а в моей безнадежной жизни смысл.

Мощные прожектора создавали за окном ощущение смены дня и ночи. Остров двигался вдоль материкового разлома в русле океанического течения. Стаи глубоководных рыб шарахались от яркого света. Ученым пришлось немало потрудиться, насаждая жизнь в далёких от земли океанах.

— Как думаешь? — спросила Маша, — есть сейчас где-нибудь старичок столетнего возраста?

— Конечно! Пройдёт совсем немного времени и будут жить те, кому более тысячи.

— Значит, наш сын или дочь будут измерять время тысячелетиями?

Мое сердце учащённо забилось.

— У нас будет ребёнок! — прошептала она, обнимая меня за плечи.