Дочь друга. Ненужные чувства (СИ)

Глава 35

Кирилл

— Дядя Кил, — ко мне на всех парах летит Сонька — дочка моего брата Марка и его жены Василисы.

На лету подхватываю ее на руки, кружусь вокруг своей оси. Она меня ждала, обнимает крепко-крепко, а я ей втихаря сую маленькую шоколадку. В прошлый раз получил нагоняй от Марка за то, что таскаю сладкое, когда они пытаются его ограничить. Урок усвоил, ношу теперь упаковки в два раза меньше.

— Снова маленькая, — хмурится.

— С такими зайчиками делают только маленькие.

Вру, конечно. Если бы Сонька знала, где я покупаю эти шоколадки и какие громадные сладости там можно заказать, не вышла бы оттуда, пока бы мы не скупили всё.

— Снова шоколад, — укоризненно говорит вышедшая Васька.

— Опять, — подмигиваю ей. — У меня нет выхода теперь. Представь, что я однажды приду без шоколадки.

Маленькая Сонька в ужасе распахивает глаза.

— Спокойно. Шоколадки будут всегда, — говорю исключительно ей на ушко.

Она смеется, слезает с моих рук и уносится куда-то в дом. Видимо, показать новую игрушку, которую ей подарили родители. Уверен, что это так, потому что Марк с Васькой точно так же балуют Соньку, как и я.

— Как твои дела? — спрашивает Василиса, обнимая меня за плечи.

— Нормально.

— Выглядишь уставшим. Много работы?

— Меня отстранили.

Вася в шоке распахивает глаза. Смотрит на мое лицо, затем на туловище, руки, ищет следы увечий и находит их на костяшках.

— Господи… что? Что случилось?

— Не успел приехать, а уже довел мою жену до истерики, — это подходит уже брат.

Протягивает руку, здороваемся. Он тоже сразу замечает уже начавшую заживать сбитую на костяшках кожу. Хмурится, поднимает голову, долго смотрит на меня. Вижу, как сцепляет челюсти.

— Расскажешь?

— Ничего особенного. Заступился за девушку рядом с клубом.

— С клубом. За девушку, — начинает говорить тоном школьного учителя. — А про руки? Про руки ты думал?

— Не было времени думать, Марк. Они ее изнасиловать пытались.

Спокойствие сносит, как и не бывало. Стоит только вспомнить те две трусливые мрази. Снова руки в кулаки сжимаются, как представлю, что они могли с ней сделать. Вряд ли Орлов бы позволил, наверняка бы скосил за принца, спасшего принцессу, но меня выносит от одной мысли, что они ее запугивали, касались своими грязными лапами.

— Особенная девушка, что ли?

— Не особенная.

Теперь уж точно нет. Я, когда вернулся домой и не нашел ее вещей, пришел в ярость. Разбил тарелку, из-за чего поранил руку чуть выше запястья. Даже швы пришлось наложить в домашних условиях. А потом как-то отпустило. Не так чтобы насовсем, конечно. К сожалению. Хотелось бы избавиться от этого наваждения. Сбросить его с плеч и забыть. Не думать о том, что Катя за те несколько недель, что провела рядом, стала для меня чем-то большим, чем просто дочкой друга, с которой я пару раз переспал.

— С каких пор ты влезаешь в драки, защищая незнакомых баб у клуба?

— Марк… — Василиса кладет руку ему на плечо.

Тормозит дальнейшие его высказывания, успокаивает. Когда-то давно, когда мы еще с ней работали в больнице вместе, она очень сильно мне нравилась. Тогда казалось, что вот она — любовь. Я хотел, чтобы она бросила моего брата. Хотел, чтобы ушла от него и предпочла ему меня. Так было, пока я не понял, что мое отношение к ней не что иное, как влюбленность. Легкая, непродолжительная, проходящая.

А у них вот… не прошло. Столько лет уже вместе. Соньке сейчас три. Она смышленая маленькая девочка, веселая и чем-то очень сильно напоминает Василису и… ее сестру. Ту самую, которую я когда-то не смог спасти. Поначалу мне казалось, что привязанность к Соне — попытка как-то покаяться. Сделать что-то хорошее после чудовищного поступка, но постепенно Соня завоевала мою любовь своей. Она стала единственной и первой женщиной, к которой я так сильно привязался. И я очень благодарен за то, что Василиса простила мне сестру. Не сразу, конечно, со временем. Даже не знаю, что было бы, если б не простила.

— И что теперь? — нахмурившись, спрашивает Марк.

— А что?

— Что будешь делать? Работать…

— Меня не уволили, Марк, а отстранили на время восстановления. Как ты понимаешь, оперировать так мне позволить не могут, так что…

— Чем ты думал…

— Не думал, — признаюсь.

Марк хмыкает, совершенно не веря в случайную встречную. А я, в общем-то, и не планирую его убеждать.

— А что с… клиникой?

— А что с ней?

Да, я делаю вид, что не понимаю.

— Ты когда последний раз там был?

— Давно. Там же главврач, отчеты мне присылают, что мне там делать?

— Может… стоило бы как-то…

— Марк, — мотаю головой, пресекая его попытки развить эту тему. — Не стоило…

Василиса предусмотрительно нас оставляет. Когда дело доходит до разговора о клинике, которая мне досталась в наследство от отца, говорить мы можем долго. Очень долго. И не всегда на повышенных тонах. Сейчас мне вообще об этом разговаривать не хочется, впрочем, за столько лет, что он сидит в тюрьме, я так и не нашел в себе сил поговорить с братом о его странном завещании, в котором он оставил свое детище, свою клинику, мне. Не Марку, не Мише, не науке, а сыну, которого всегда считал недостойным ублюдком. Я даже не знаю, почему он оставил ее мне, потому что ни разу не пришел его увидеть.

Я знаю, что Марк скажет, потому что мы бесчисленное количество раз заводили разговор. И каждый раз брат говорил о том, что мне пора уволиться с должности и перейти в свою клинику, занять там место директора и главного хирурга, но я даже представить не могу, что буду руководить там, где когда-то главенствовал отец. Это выбивает меня из колеи, потому что он всегда говорил мне, что я недостоин. Приучил меня к тому, что я — пыль на его ботинках и никогда не стану настоящим хирургом.

Так что войти в клинику, где работал он, для меня сродни кощунству. Я даже не был там ни разу. Она досталась мне в наследство, я поговорил с главным хирургом после отца и назначил его на должность руководителя. Периодически мне присылают оттуда отчетность с доходами, к которым я, между прочим, тоже не прикасаюсь. Потому что я всегда знал, что не получу ничего. И получить самое важное от него было для меня непонятно. Я даже думал, что завещание подделали, но нотариус заверил меня, что отец написал его давно. Задолго до того, как устроил мне веселую жизнь в клинике, куда меня впервые взяли.

— И сколько ты будешь так бегать? — спрашивает серьезно.

— Я не бегаю.

— У тебя собственная клиника, с которой ты можешь сделать все, что хочешь. Измени концепцию, переименуй и властвуй. Ты не хочешь добиться большего?

— Я и так вроде бы добился.

— Но со своей клиникой…

Договорить ему не дает звонок в домофон. Совсем недавно они с женой переехали в дом, сменив квартиру, чтобы было удобнее. Да и Соньке тут больше нравится.

Марк поднимается и идет открывать, а через несколько минут возвращается вместе с двумя представителями закона.

— Саенко Кирилл Савельевич? — смотрят в упор на меня. — Позвольте задать вам несколько вопросов.