Дочь друга. Ненужные чувства (СИ)

Глава 37

Кирилл

От бесчисленных вопросов полиции устаю уже через полчаса. Они неизобретательны, спрашивают об одном и том же прямо на лужайке рядом с домом моего брата. Марк стоит неподалеку, вижу, что хмурится и наверняка в уме просчитывает варианты, как снова доставать меня из тюрьмы.

— Откуда у вас порез на руке?

— Поранился о разбитую тарелку.

— Это кто-то может подтвердить?

— Я живу один, так что нет.

— У вас наложены швы.

— Вы очень наблюдательны.

— Это моя работа. Так что со швами?

— Это моя работа, — отвечаю ему его же словами. — Я хирург, я ежедневно разрезаю и зашиваю людей. Думаете, я буду обращаться в клинику за двумя стежками?

— Их не два.

— Их пять, верно. Я шил себя сам.

— Поранились сами, шили тоже…

— У вас есть что мне предъявить? Вы спрашивали за драку. Какие-то проблемы возникли?

Полицейские переглядываются, не спеша мне что-либо рассказывать. Они, в общем-то, и не обязаны, но знать мне очень хочется, учитывая, что новости я не смотрю от слова совсем. Никогда. Даже о себе написанное узнавал из уст других. Времени на прочтение газет и пабликов попросту нет. Я загружен работой в девяноста процентах жизни. А если не загружен работой — приезжаю к Марку и загружаюсь Сонькой.

— Дело в том, что сегодня утром, буквально несколько часов назад, эти двое парней обнаружены мертвыми. У них следы колото-резаных ран, многочисленные ушибы, но это, вероятно, с момента вашей драки.

— Вероятно?

— Вскрытие еще не проводили.

— Послушайте… была драка. Я вступился за девушку. За свою знакомую.

— Она может это подтвердить?

— Полагаю, что да.

— Полагаете?

— Мы не поддерживаем связь.

— Но у вас есть ее контакты?

— Она стажируется у журналиста Орлова. Екатерина Янова. Думаю, она подтвердит мои слова. В принципе, и Орлов подтвердит. Он тоже участвовал в драке. Мы оба за нее заступились.

Полицейские переглядываются, один из них даже хмыкает, что-то отмечая в своих записях.

— Мы можем осмотреть вашу квартиру, Кирилл Савельевич?

— После ордера на обыск.

Они кивают и начинают прощаться, видимо, узнав все, что им хотелось.

— Думаю, сегодня к вечеру можешь их ждать, — говорит Марк после того, как они уходят. — Тебе есть что прятать?

— Вечером узнаю.

— Думаешь, могут подбросить?

— Ты мне скажи, Марк. Я хирург, а не адвокат.

— С полицией сталкиваешься куда чаще моего.

Из дома с опаской выходит Василиса, которую тут же обгоняет на всех парах бегущая Соня. Она ловко запрыгивает ко мне на руки и с довольным видом жует принесенный мною шоколад.

— Все в порядке?

Василиса, конечно же, волнуется, а мне впервые становится стыдно, хотя я нихрена ни в чем не виноват. Просто как-то так выходит, что даже когда я нихрена не виноват, меня все равно обвиняют. Боюсь, если будет еще один скандал, моей карьере конец. До сих пор находятся пациенты, которые, завидев меня в лицо, сразу же просят сменить хирурга, потому что видели меня по телевизору. Они не хотят знать, что ошибка была не с моей стороны. Они хотят человека с безупречно чистой репутацией, а не того, который пьет и употребляет наркотики на рабочем месте.

— Порядок, зай. Если нет — решим. Ты же знаешь, — успокаивает ее Марк.

Кто бы меня так успокоил. Я зарекался влезать в сомнительные передряги. Специально держался подальше от всех возможных тусовок и развлечений, от клубов и выпивки, потому что там случается все самое отвратительное и непредвиденное. И вот же! Получите распишитесь! Клуб, пара бокалов алкоголя, драка, отстранение от работы и убийство.

Некоторое время сидим в тишине. Сонька носится по газону с подаренным мною мячом, и я впервые завидую ее возрасту. В этот период я тоже был беззаботным и вполне счастливым ребенком. У меня не было ни проблем, ни невзгод. Они начались сильно позже и длятся по сей день.

— Я пойду, ребят. Есть дела еще.

— Я провожу.

На самом деле брат никогда прежде не вызывался меня проводить, и я понимаю, что это лишь повод, чтобы поговорить не в присутствии жены.

— Точно все в порядке, Кир? Что за полиция?

— Ты же слышал. Пару дней назад избил ребят, сегодня они мертвы, а у меня вот… шрам.

— Ты сказал, что порезался о тарелку.

— А что, есть сомнения?

Марк нервно выдыхает, засовывает руки в карманы и смотрит на меня исподлобья. В какой-то период мы начали нормально общаться, но судя по всему, этому периоду пришел конец.

— Если ты что-то сделал, я должен знать.

— Все, что я делаю не так, Марк, так это ебу не тех женщин.

— Грубо.

— С каких пор ты стал сентиментальным?

— У меня жена и дочь.

— Поздравляю.

— Кир…

Марк хватает меня за руку, останавливает.

— Ты же знаешь, что я всегда помогу.

— Знаю.

Но хотелось бы, чтобы не помогал, а верил. Верил, блядь, что я не способен на убийство, на подлость, на вранье и на то, чтобы променять даже пусть и хуевую семью на дозу. Марк никогда мне не верил. Когда узнавал, как обстоят дела, смотрел на меня удивленно. Он, сука, удивлялся, что я не виноват. Мне давно не пятнадцать, я уже взрослый, мать его, мужик, но недоверие Марка как серпом по яйцам. К отцовским комментариям я успел привыкнуть, а к его сомнению во мне — так и не смог.

— Кир…

Марк еще хочет что-то сказать, но отпускает мою руку и позволяет мне уйти.

Дома я жду полицию. Знаю, что они приедут, и просто жду, даже не пытаясь убрать или предварительно обыскать квартиру. Если им надо будет — они найдут. И Марк снова будет меня спасать. Не верить в невиновность, а спасать, исходя из самого худшего варианта событий. Он — первоклассный адвокат и по нужде состряпает необходимое алиби и в пух и прах разобьет сторону обвинения.

Звонок в дверь раздается ближе к семи вечера. На пороге действительно полицейские. С понятыми, как и полагается.

Пока все они переворачивают мою квартиру вверх тормашками, я сижу на кухне и смотрю в одну точку. Подсознательно догадываюсь, что они что-то найдут. Возможно, не то, о чем я думаю, но с пустыми руками отсюда не уйдут, и они меня не удивляют.

— Кирилл Савельевич, вы задержаны по подозрению в незаконном хранении наркотических веществ в соответствии с пунктом…

Дальше я не слушаю. Смотрю на пакетик, который мне не принадлежит, и думаю о том, что из-за единственного человека, который мог его здесь оставить, я похерил свою карьеру и, кажется, свою свободу, потому что на этот раз я не буду звонить брату с просьбой мне помочь.