Дом для демиурга Том 2: Pеальность сердца

3. Мера - Собра

- С дороги, сударь!

- Что вы себе позволяете?!

Два болвана-мерца, кажется, хотели неприятностей. Хотели сильно и со всем пылом, на который способны двадцатилетние дураки, скучающие в отцовских владениях, не знающие, к чему себя приложить.

Эмиль вздохнул. Тратить время на бессмысленных юнцов - еще чего не хватало! Но парочка не собиралась уступать дорогу, надежно загородив путь к конюшне. Алларец без особого интереса оглядел обоих. Первый - высокий, слишком уж нескладный. Велика фигура, да дура. Белый кружевной воротник размером с добрый поднос торчит вокруг шеи, черный кафтан с красной оторочкой явно сшит в столице. Щекастый мальчик недавно вернулся из Собры. Наверняка провел там весну - и ровным счетом ничего не понял.

Второй - до плеча первому, одет куда скромнее, но ладный и подтянутый. Светлокожий, в черной рубахе с распахнутым воротом, на шее поблескивает серебряная цепь. Еще беднее своего мордатого приятеля, но щеголеват, умеет себя выгодно подать. Интересно, кто же здесь заводила? Такие вот аккуратные мальчики иногда бывают куда более честолюбивы и опасны, чем их друзья-верзилы...

- Извинитесь, господин!

Пустая стычка, никому не нужная - разве что кому-то из двоих скучающих отпрысков небогатых мерских семей, жаждущих славы и подвигов, но почему-то не отправившихся в святой поход. Отцы запретили? Денег на сбор отряда не хватило? Разочарованная молодежь, ищущая способа почувствовать себя чем-то значительным, важным и не менее достойным, чем ровесники, отправившиеся искоренять ересь. Вот она, новая погибель Собраны. Обратная сторона медали с надписью "За победу над еретиками!"

- За что же мне извиняться? - терпеливо полюбопытствовал Эмиль Далорн у невысокого. - За то, что ваш товарищ наступил мне на ногу, не извинился, да еще и мешает пройти?

- Вы невежливы, - процедил юнец. - Как все алларцы.

- Пожалуйтесь на меня герцогу Алларэ, - еще терпеливее предложил Эмиль.

- Еще чего не хватало! - прорезался верзила. - Мы накажем вас сами.

- Господа, вы помните, что сказал король Лаэрт о стычках и поединках?

- О, да, он обеспечил всем трусам достойную возможность уклоняться от вызовов!

- Довольно, - махнул рукой Далорн. - Беритесь за оружие, оба, и покончим с этим.

Первым за рапиру схватился долговязый; к этому моменту алларец уже отлично представлял, кто здесь подстрекатель, а кто щит. Юный мордатый владетель вскрикнул и открыл рот, разворачиваясь к амбару: рапира, выбитая из руки единственным ударом по клинку, улетела в ночную тьму. Достаточно далеко, чтобы наполовину остудить пыл молодого мерца. Боль и онемение в правой руке довершили дело.

- Ваша очередь, - бросил Эмиль невысокому, но тот опустил острие своей рапиры к земле.

- Позвольте принести вам извинения от моего имени и имени моего друга, - коротко поклонился юноша... и ударил, по-подлому, исподтишка.

Эмиль ждал чего-то подобного: уж больно легко "сдался" зачинщик всей глупой и ненужной стычки. Поклон с оружием в правой руке, когда острие направлено вверх? Кого можно обмануть подобным - против всех правил этикета - поклоном и каким же дураком надо быть...

Уход в сторону - пропустить клинок мимо - перехватить запястье руки, держащей рапиру, рвануть вверх с одновременным заходом за спину противнику. Наглый юнец прокрутился в руках Эмиля, словно керторская девчонка в танце. Его рапира оказалась в руке Далорна. Шлепок пониже спины - плоскостью клинка, а потом выбросить рапиру подальше.

Просто, очень просто. Сумел бы любой хорошо обученный алларский мальчишка. Вот только что таит за собой эта простота?

- Чем же я вам так не угодил? - поинтересовался Эмиль у долговязого, пока второй ошалело тряс головой и с тоской пялился в ночную тьму. - На самом деле?

Дылда, растиравший запястье, не понял вопроса. Не притворился, а именно что не понял. Совсем. У него не было никакой причины вступать с проезжим алларцем в ссору. У него не было никакой цели - никто не посылал эту парочку в трактир на границе Керторы и Меры. Все случилось само по себе.

Оба даже не были пьяны.

Понимали ли они, что делают? Чем рисковали? Законы беспощадны: за дуэль или случайную стычку казнят; но чаще отправляют гребцом на галеры.

"И не только зачинщика, но и всех участников, даже секундантов!" - в следующее мгновение напомнил себе Эмиль. Всех. Единственное исключение - жертва нападения в случайной стычке, но и то без клятвы на священной книге не оправдаешься, а лгать, положив руку на Книгу Сотворивших, будет только законченный идиот.

В этом поединке владетель Далорн не был жертвой подлого внезапного нападения: сам предложил взяться за оружие. Ну да, лишь для того, чтобы проучить двух одуревших юнцов, не причинив им никакого вреда, кроме обиды; в этом он мог поклясться. В намерениях. Но кто мог пообещать, что этим все и закончится? Не каждый урок проходит без последствий, иногда ученик ранит учителя или, еще хуже, учитель ученика...

Парочка молчала; оба словно сошли с картинки к сказке о двух дурачках-работниках, которые вздумали воровать хозяйское вино, набирая его полные щеки. Просто два глупых сопляка или все-таки ловушка?

Был только один надежный способ проверить это.

Эмиль убрал оружие в ножны, развернулся и пошел мимо нападавших к двери конюшни. Он ждал и прислушивался, готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону и развернуться. Но юноши не шелохнулись, а когда он закончил седлать коня, их во дворе уже не было. Это еще ничего не значило - могли подстерегать на выезде с постоялого двора, на выезде из деревни; но дорога оказалась чиста. Далорн тщательно прислушивался еще несколько часов. Никто его не преследовал.

Дурацкая ссора, дурацкие сопляки - почему, зачем?

По ночам Мерский тракт обычно бывал пуст. Эмилю больше нравилось днем отдыхать, а с первыми вечерними сумерками отправляться в путь, ехать до рассвета, наслаждаясь тишиной, покоем и прохладой. На приграничный постоялый двор он заехал совершенно случайно: обнаружил, что выезжая вечером, забыл наполнить флягу вином, решил исправить это досадное упущение, заодно собрался пообедать...

Пообедал, надо сказать, вполне пристойно - но вот все последующее навело на мысли, что куда приятнее отдыхать в поле, прикрывшись плащом, благо, погода стояла сухая и теплая, чем на очередном постоялом дворе, рискуя налететь на следующих скучающих придурков благородного сословия.

К пятому дню дороги Эмилю казалось, что он рассорился со всем миром. Трактирщики смотрели на него, как на опасного разбойника, попутчики старались держаться подальше, лошади испуганно ржали, когда алларец заводил в конюшню своего жеребца, собаки выли и норовили укусить... теперь вот еще и юные дуэлянты!

Простая, безопасная дорога из Керторы в Собру - делов-то, езжай себе по Мерскому тракту, - превращалась в пренеприятное путешествие со многими мелкими неприятностями. Словно песок в сапоге - не мешает, как камушек, не колет, как гвоздь, но натирает и раздражает. Взгляд дочки трактирщика, вой пса, конское ржание, остывшее жаркое...

С того самого дня, как он, не дождавшись рассвета, выехал из родового замка баронов Керторов.

Уже светало. Эмиль съехал с дороги, повел головой, отыскивая ближайший источник воды и направил коня к нему. Спешился, позволил коню напиться из небольшого чистого озерца, потом набросил поводья на ветку росшего на самом краю озерца раскидистого дерева. Улегся с другой стороны от кряжистого ствола, запрокинул руки за голову и уставился на пышную крону. Южные породы деревьев он знал не очень хорошо, и что за престарелый гигант дал ему прибежище, угадать не мог. То ли дуб, то ли вороны его разберут, что такое.

Жесткая зеленая листва с причудливо изрезанными кончиками, жилки, поочередно отходящие по сторонам от основной. Лист шуршал под пальцами, словно древний пергамент, слишком сухой и хрупкий - но был прочным; надорванный край пах остро и терпко, заставляя вспомнить о свежей стружке во дворе у бондаря. Наверное, дуб, решил Эмиль наконец.

Дубу (или другому дереву) было абсолютно все равно, верно ли разлегшийся в его корнях проезжий странник определил породу дерева. Он шелестел под восточным ветром, крона неспешно колыхалась - едва-едва, как борода почтенного патриарха, а до торопливого смертного исполину не было никакого дела. Как и смертному до исполина.

Одним из основных недостатков жизни в Керторе было то, что новости туда доходили очень медленно. Где-то на границе между Мерой и Сеорией самые свежие и важные известия превращались в ленивых мохнатых гусениц, которые не бежали, не шагали и даже не тащились - ползли, постоянно останавливаясь то закусить зеленым листом, то угрызть сочную травинку.

До замка баронов Керторов они добирались в лучшем случае через три седмицы после события. Уже в дороге, на первом же постоялом дворе, Эмиль Далорн услышал о перевороте в столице, о свержении короля Араона, его отречении, коронации юного принца Элграса и бегстве бывшего регента. Купец, возвращавшийся в Кертору с товаром, не больно интересовался, кто именно из благородных господ занял какой пост, но главное Эмиль узнал: герцога Гоэллона в столице нет.

Где его искать, чтобы предупредить?

Эмилю порой казалось, что он свалял большого дурака. Неведомая, непонятная блажь, заставившая его посреди ночи допытываться у любимой супруги о ее тайнах, а потом, в тот же час, бросаться на север, в столицу, теперь казалась ему непостижимой. На грани сна и бодрствования, когда он, усталый и счастливый, дремал рядом с Керо, ему вдруг показалось невероятно важным - выспросить, узнать, понять...

Выспросил. Узнал. Понял.

Тогда, за несколько часов до рассвета, все казалось простым, ясным и... страшным. Слишком страшным. Эмиль не боялся ни короля, ни разбойника, ни еретика, ни монаха; никого и ничего, если это касалось людей. С такой тонкой материей, как проклятья и предсказания, он был знаком куда хуже. Неуловимое нечто, которое не зарубишь и не проткнешь, не победишь хитрой ответной игрой, а оно все равно вкрадывается в твою жизнь, даже если не знаешь об этом. Не суеверие, которое действует только на впечатлительных трусов. Проклятие. Загадочная, но сущая и действенная пакость...

Не менее настоящая и могущая быть, чем зеленые жесткие листья, песок и трава под рукой, ветер в кроне, тихое дыхание коня, отдыхающего после дороги, журчание ключа, питавшего маленькое озеро с высокими сухими берегами. Оно напоминало заполненный водой след гигантского копыта - может быть, здесь когда-то промчались легендарные Всадники Бури.

Всадники те если и существовали на самом деле, а не в выдумках алларских жителей, давно остались в прошлом. Сказители всегда говорили, что последнего Всадника Бури видали две, три тысячи лет назад - при Сотворении мира, не иначе... врали, конечно. На три тысячи лет в памяти людей может удержаться только то, что написано пером, да так, что и не вырубишь топором: в Книге Сотворивших. О короле Аллионе всем известно, о святых тоже. О Всадниках, драконах, морских змеях, северных ледяных демонах - только некоторым, а чаще всего бабушкам, у которых два десятка внуков и правнуков, и все просят сказку поинтереснее.

Проклятия же, увы, не бабушкины сказки и не древние Всадники Бури, которые то ли были, то ли нет, и в любом случае ныне от этого никому ни жарко, ни холодно.

Проклятия существуют и действуют.

Керо - дурочка; не следовало, конечно, с ней обходиться так грубо, и нужно написать письмо с ближайшего постоялого двора. Извиниться. Попросить прощения, что уж там. Супруга наверняка перепугалась втрое сильнее, чем показала - значит, до полусмерти точно. И все-таки - дурочка; еще точнее - дура.

"Он сильнее любых проклятий! Он королевский предсказатель!" - такое нарочно не выдумаешь, ни всерьез, ни в шутку, ни для жогларской пьесы. Только нечаянно в голове юной девицы, запуганной этим дурацким проклятием с десяти лет, может выродиться такое вот бредовое, глупое объяснение.

Эмилю доводилось порой разговаривать с пережившими кораблекрушение, ураган, смерч; люди вытворяли чудовищные дурости, а потом объясняли их еще более чудовищно звучавшими вещами. Зрелый мужчина, спасшийся в бурю с торгового корабля и арестованный по свидетельствам других выживших за то, что отобрал пустой бочонок - единственную возможность спастись, удержавшись на волнах - у своего малолетнего сына, объяснял это тем, что ребенку негоже пить вино, вот он и забрал бочонок. Забрал и вышвырнул за борт. Он не врал, так все и было. Полубезумный папаша рыдал, бился головой об пол и утверждал, что хотел как лучше.

Алларец ему верил: и впрямь хотел как лучше. Вот только "лучше" было такое, что лучше бы он вообще ничего не хотел. Может, мальчишка и спасся бы.

Вот и Керо - как тот незадачливый отец-благодетель. Совершила невесть что по безумной причине, и немедленно забыла. Не сбылось же сразу; значит, и не сбудется никогда.

Шаги, голоса. Алларец встрепенулся, сел. Рапира лежала рядом, он опустил руку на эфес. Загадал для забавы, удастся ли спокойно разминуться с неведомыми прохожими. Если удастся, значит, все хорошо - а неприятности ему только почудились; если вспомнить глаза Керо, если предположить, что с тех пор более приятного выражения на лице Эмиля не появилось, то несложно объяснить все досадные случайности по дороге.

Если же не удастся... если у случайного владетеля, купца или козопаса немедленно обнаружатся претензии к Эмилю Далорну, то здесь уже дело не в выражении лица.

- Кто здесь? - прозвучал молодой голос, то ли девичий, то ли мальчишеский - не разберешь.

Любимый вопрос алларца - ну и что на него можно ответить? Представиться по полной форме, отшутиться "Кого желаете?", промолчать?

- Это наше дерево! - заявило Далорну прелестное дитя лет семи от роду.

Кудрявый мальчишка с неплохой деревянной шпагой возмущенно таращился на захватчика. Над ним возвышался... возвышалась? - высокая стройная фигурка. В мужском платье, но по виду скорее уж переодетая девица, не такая редкость ни в Керторе, ни в Мере; или все-таки юноша? Уж больно хорошенький, да и волосы ниже лопаток - светло-каштановые, роскошные...

...и - шпага в простых деревянных ножнах с бронзовыми накладками; судя по донельзя знакомой Эмилю форме эфеса - "семь колец" - работы мастерской Андреа Изале, этих шпаг во всем обитаемом мире осталось наперечет, не больше двух десятков. Семейство Изале утратило секреты предка и ныне делает только вино - хорошее, но на любителя.

От силы пятнадцатилетняя детка в компании младшего брата и со шпагой мастерской Изале?!

Кого боги хотят доконать, тому помогают спятить...

- Чем обязан вашему визиту? - спросил Эмиль.

- Мы здесь всегда гуляем! - заявил малыш.

- Кто вы? - безо всякой любезности спросил юноша с каштановыми волосами и яркими зелеными глазами.

- Эмиль владетель Далорн из Алларэ. А вы?

Вместо подобающего ответа подросток прищурился и опустил ладонь на эфес. Мелькнуло кольцо наследника, где половина герба графов Мерресов - красный кулак на черном поле - сочеталась с языками пламени, гербом вассалов. Все-таки мальчишка, и, по гербу судя, из довольно-таки вспыльчивого семейства.

- Вы знаете, что вы на нашей земле, господин Далорн?

- Неужели отсюда до тракта больше мили? - усмехнулся Эмиль. - Сдается мне, я на королевской земле...

Старший из двух мерских обалдуев задумчиво замолчал. Младший уже забыл про свой пыл и с интересом подбирался к рапире Эмиля, лежавшей поблизости. Брат явно был настроен не так мирно, а уж о гостеприимстве речи точно не шло.

Значит, не почудилось. Значит, не в выражении лица дело...

- Что вы здесь делаете?

- Отдыхаю, молодой человек. У вас будет еще много вопросов? Вы меня разбудили...

- Регина, ну не надо ссориться! - пробухтел мальчишка, уже оценивший все преимущества мирного взаимодействия с чужаком, у которого тоже есть шпага, да еще и конь, привязанный поблизости...

- Регина? - Эмиль улыбнулся, потом почтительно склонил голову. - Я принял вас за юношу, простите мою нелюбезность.

Подобное заявление должно было осчастливить девицу, которая даже камизолу шнуровала так плотно, что грудь казалась плоской, как у мальчика.

Не осчастливило.

- Убирайтесь отсюда, господин Далорн! - посоветовала девица Регина, наследница неведомого мерского рода.

- С какой стати?

- Это не ваше место.

- Довольно, юная дева. Ваша дерзость мне надоела, - Эмиль поднялся на ноги. - Даю вам минуту на извинения и уход отсюда. Через минуту я возьмусь не за рапиру, но за ремень, - прибавил он, заметив, как скандальная девица тянет из ножен свой раритет.

- Да неужели?! - воскликнула Регина. - Посмотрим...

- Позвольте, ваше величество?

- Я тебе это величие сейчас на уши надену! - возмутился брат.

Араон улыбнулся, прикрыл голову ладонями и сделал вид, что сейчас поклонится. Элграс зашипел. Бывший король подошел к королю нынешнему, который сидел в кресле у стола. Ноги на столе, юноша свесился с поручня и лениво ковыряет пальцем пол - это ж надо так извернуться, а ему, кажется, удобно...

- Ты все-таки во дворце, а не в монастыре, - напомнил Араон. - Нравится тебе это или нет, но таков обычай.

- Не нравится, - младший дотянулся до уроненного золотого кольца от игрушки. - И я все прекрасно понимаю, но мне кажется, что будь у нас во дворце поменьше поклонов и побольше смелости...

Араон его прекрасно понял. Будь поменьше поклонов, будь у короля Собраны чуть меньше власти - или у подданных решимости, то Элграсу сейчас не приходилось бы смотреть на карту, попросту не понимая, что же такое досталось в наследство. Север, покорившийся лишь воле герцога Гоэллона и требованиям своих законных правителей. Запад, не то искренне пленившийся ересью, не то таким образом восставший против короля. Оставшиеся без управления Старшими Родами Брулен, Мера, Къела, Агайрэ - а еще можно добавить и Скору, ибо герцог Скорийский сбежал, растворился в воздухе, и не объявлялся с вечера накануне свержения Араона. И началось все с покойного отца, которому никто не посмел возразить так, как надо.

Юноша присел на стул, стоявший напротив широкого стола из резного темного дерева; перламутровая инкрустация на панели изображала что-то невнятное. То ли снежное утро в столице, то ли вечер на море. Поди догадайся... Зато вполне ясным был узор на подошвах сапог его величества: сперва прошелся по глине (это за воротами Тиаринской обители), а потом - по тысячелистнику, это уже в открытом переходе между серединой дворца и левым крылом.

По необжитым покоям его величества гулял холодный влажный ветер: где-то забыли закрыть окно. Темные, винного оттенка занавеси с золотыми кистями, тот же мрачновато-торжественный цвет в драпировках и обивках. Высокие, в полтора человеческих роста зеркала в простенках не могли зрительно расширить кабинет. Уловка не удалась; вместо того казалось, что между предметами мебели притаились одинаковые фигуры: высокого юноши в бело-золотом платье, и второго, пониже, в светло-сером. Много-много королей и принцев...

Единственный настоящий в невероятной позе устроился в кресле за столом. Думал. Широкие светлые брови сошлись, разделенные лишь глубокой морщинкой. Король Элграс I был чем-то глубоко недоволен. Серьезное размышление делало его старше, чем на самом деле.

Бывший король явился к брату вовсе не для того, чтобы уныло обругать предыдущее поколение: толку-то! Его занимало совсем другое: то, что творилось сейчас. Почти излечившись от старых страхов, юноша решил, что с их источником - подозрительностью - расставаться не хочет. Если уж ты живешь в комнате, полной змей, то нужно выучиться ловить их, а не убеждать себя, что нет никаких змей вовсе.

И змеи немедленно нашлись, прямо в день отъезда из Тиаринской обители. Не пришлось даже стараться, приглядываться и лезть под кровать. Змея оказалась гремучая, не заметить ее было бы сложно.

- Напрасно ты так обошелся с герцогом Гоэллоном, - еще по дороге сказал Араон, когда брат рассказал ему о короткой беседе во дворе; сам юноша в это время дожидался, пока его пригласят спуститься.

- Не напрасно, - качнул головой Элграс. - Я не могу доверять ему, пока не выясню, что все это значило. Для чего нужно было так обходиться с тобой... и что происходит сейчас. Оно ведь не кончилось, братец, это же видно!

- Видно. Что-то происходит.

- Не что-то, а заговор! - фыркнул тогда брат, отворачиваясь к окошку. За тонким мутноватым стеклом быстро мелькали высокие вязы, росшие вдоль тракта. - И то, что он не против меня, а, кажется, в пользу, меня ничуть не радует!..

Теперь Араон убедился в том, что Элграс совершенно прав. Должно быть, ему помогло обучение, полученное у Блюдущих Чистоту - брат Жан тоже с полувзгляда понимал, что от него что-то скрывают, угадывал мысли и настроения. Но не нужно было быть монахом или учеником ордена, чтобы по лицам придворных понять, что надвигается буря. Точнее уж, по лицам некоторых придворных. По взглядам, которые они бросали друг на друга, по тревожным отблескам в глазах, по излишнему вниманию, который каждый уделял словам и жестам друг друга.

В большой королевский совет, на заседание которого прямо с дороги угодил Араон, вошли некоторые члены "малого", заседавшего в особняке прежнего герцога Алларэ. Не хватало двоих капитанов гвардии герцога Гоэллона - Эвье и Кадоля, покойного Рене Алларэ и двоих несовершеннолетних, Алессандра Гоэллона и Сорена Кесслера. Господин Кертор, старший церемониймейстер, господин Аэллас - казначей, герцог Алларэ - регент, господин Алларэ - глава тайной службы; кресло маршала Агро пустовало - он отбыл на запад со святым походом; остальные посты, и привлекательные, и не очень, были распределены между теми, кто вовремя поддержал Реми Алларэ. Рано или поздно агайрцы и северяне потребуют для себя большего.

Элграс потребовал от брата, чтобы тот явился на заседание, причем вошел чуть позже, когда все уже усядутся. После нескольких седмиц жизни в монастыре Араон ради младшего готов был и в костер, и в прорубь сигануть... но вот так?..

Пришлось же - и наряжаться, и входить, коротким кивком отвечая вставшим благородным господам: королем-то Араон быть перестал, после отречения, а вот принцем династии Сеорнов - пока еще нет. Обнаружив, какое место ему предназначено, юноша едва не сделал шаг назад, за порог: рядом с королем, по левую руку. Напротив регента. Место первого советника.

Непонятно, для чего Элграс начал заседание с ощутимой оплеухи членам совета, но пришлось подчиниться воле короля и с деланным спокойствием занять отведенное ему место. Элграс же внимательно озирал подданных, вглядываясь в каждое лицо по очереди.

То ли господин старший церемониймейстер и впрямь был глуп, то ли решил подыграть королю, но только он и задал вопрос:

- Ваше величество, не соблаговолите ли объяснить - его высочество Араон тоже будет заседать в совете?

- Мне нравится... - Элграс тоже умел быть гремучей змеей, - быть окруженным братьями, господин Кертор. Вас это беспокоит?

- Простите, ваше величество, я только полюбопытствовал...

- Так не любопытствуйте больше, - милостиво кивнул король.

Араон тоже смотрел на лица. Жаль, что не было герцога Гоэллона (еще больше жаль, что Элграс усадил брата на его место). Его отчаянно не хватало, чтобы из кусочков разноцветных стекол сложился, наконец, витраж.

Вот господин Кертор, глядящий на бывшего короля так, что - еще немного, и быть дуэли, кажется. Уж больно старший церемониймейстер оскорблен тем, что Араон вообще жив. Бедняга...

Вот господин Аэллас, который в плечах - пошире, чем стол. Он ничем не оскорблен, он глубоко озабочен казной, ее делами, указами, которые должен подписать король, и, - Фиор уже рассказал про черную тетрадь герцога Скоринга - расшифровкой тайных записей. Господину Гильому Аэлласу можно позавидовать: он при достойном деле и совесть его чиста.

Вот Реми Алларэ. Этот ничем не оскорблен, ничем не озабочен, просто не выспался и теперь мечтает только об одном: не заснуть прямо на королевском совете. Даже через стол можно разобрать, как от бывшего герцога Алларского пахнет вином и перечной мятой. Значит, сутки, а то и двое, без передышки разбирался с делами своего ведомства, - то есть, ревностно исполнял долг, - а потом хлебал любимую ядовитую смесь. Надо ему посоветовать добавлять туда имбирь...

Если же приглядеться чуть внимательнее - украдкой, пока господин Алларэ отворачивается, тихо зевает и встряхивает головой, - то темной тревоги в глазах наберется на троих. Не от нее ли бывший герцог проводит сутки напролет в неприметном здании напротив королевского архива?

А вот - нынешний герцог Алларский, любимый брат Фиор. Который и не выспался, и озабочен, и... уж больно сильно он переживает, и еще сильнее старается это скрыть. Похож на влюбленного, только, если он и влюблен, дело вовсе не в том. Если, конечно, не предполагать, что брат Фиор вдруг влюбился в герцога Гоэллона, которого ему слишком явно не хватает. Поднимая усталые глаза, он хочет увидеть напротив отнюдь не Араона.

Если же вспомнить, какое лицо сделалось у племянника герцога Гоэллона, когда старший родич заявил, что хочет уехать...

...то вывод очевиден: достойный потомок короля Лаэрта вовсе не считает, что одержал победу. Он опять что-то затевает, и в это не посвящены ни Реми, ни Фиор, ни все прочие. Включая единственного племянника.

- Это не заговор, - сказал Араон. - Сговариваются числом от двух. Вот топятся в одиночку...

- Наверное, - Элграс потянулся и достал все-таки из-под кресла шарик от золотой погремушки, подкинул, поймал. - Арестовать его, что ли?

- За что?

- Не "за что". Зачем. Чтобы мне уже хоть кто-нибудь все честно и прямо рассказал. Король я или не король? - грустно улыбнулся Элграс. - Прихоть у меня такая королевская: понять, наконец, зачем все это было. Если уж твой регент так надежно пропал... а мой сам ничего не знает.

- Я бы не стал ему мешать... - Идея ареста близкого родственника Араону не понравилась.

- Может быть, ты еще и знаешь, в чем именно мешать? - юноша-король стащил ноги со стола, встал. - Если бы я год назад знал, что тобой прикрывают меня - я бы ему очень даже помешал! Потому что мне такого не нужно!

- Что, был другой выход? - удивился брат.

- Выход есть всегда! - отрезал Элграс. - Вопрос только, искать его или вцепиться в первое попавшееся решение. Вот и сейчас... Ну почему мне кажется, что опять та же игра? Опять сплошная польза, мне, например - без моего ведома? - высокий подросток запустил руки в волосы, досадливо тряхнул головой. - Может, я уже с ума сошел?

- Ни с чего ты не сошел, - нахмурился Араон. - Ты прав, так оно и есть. Только арестовывать - это уже слишком.

- Да я пошутил. А вот побеседовать...

- Прикажи ему явиться во дворец и побеседуй, - подсказал старший.

- Можно и так... - на физиономии короля появилось прекрасно знакомое Араону разбойничье выражение. - А можно - и не так! Братец, не в службу, а в дружбу - позови-ка мне Фиора. Только тихо, чтоб никто не заметил...

Араон знал, где искать герцога Алларэ, которого еще никто не привык называть герцогом-регентом (этот титул, кажется, навеки остался за скорийцем), и знал, что слов: "Элграс хочет тебя видеть!" вполне достаточно для того, чтобы королевский первенец отложил перо и поднялся.

- Только тайно, - предупредил подкидыш, которого двое родных детей короля Ивеллиона упрямо называли братом.

- Мальчишки, - вздохнул Фиор. - Какие здесь могут быть тайны? Нас, идущих открыто, увидят человек пятьдесят, но внимание не обратит никто. Регент и принц идут по своей надобности. Если мы наденем плащи, накинем капюшоны и будем красться вдоль стены, нас остановит первый же гвардеец. И расскажет об этом остальным. А те - фрейлинам, слугам, камердинерам, горничным...

- Значит, пойдем по своей надобности, - согласился Араон. Брат все-таки еще в чем-то сущее дитя; да и Араон не лучше, вот же, повелся на шутку. Хорошо, что есть Фиор, здравомыслящий и серьезный.

Король Элграс мог бы стать звездой огандского театра. Ему не понадобились бы ни грим, ни маски - хватало жеста, позы, тона голоса, выражения лица. Сейчас герцогу Алларэ пришлось наблюдать Юного Самодура; несколько неожиданно после прежнего Наивного Брата.

- Господин герцог Алларэ, - гаденько протянул король, явно подражая покойному отцу; Араон передернулся. - Извольте сесть и рассказать, что за тайные дела связывают вас и герцога Гоэллона?

Синеглазый королевский первенец сел там, где стоял, и хорошо, что стоял он прямо перед кушеткой. Потом он некоторое время вглядывался в Элграса, стоявшего у камина с щипцами в руках. Понял, что над ним шутят, или принял вопрос всерьез - Араон не догадался.

- Нас не связывает никаких тайных дел, - сказал Алларэ наконец; сказал полную правду, как отметил Араон.

Пальцы приглашенного нервно теребили кружевные манжеты рубахи, потом принялись оправлять шитье на кафтане. Золотой перстень регента с белым эмалевым щитом ярко блестел, притягивая свет от горевшей рядом свечи. Лицо герцога Алларэ сохраняло странное выражение: не то предельная усталость, не то подступившие к глазам слезы, которые нужно непременно удержать.

- Да неужели? Вы хотите сказать, господин герцог, что были со мной хоть немного откровенны?! - игра продолжалась; неприятная игра, раздражавшая, надо понимать, не столько Фиора, сколько Араона.

- Смотря что вы имеете в виду, - герцог Алларэ поднял голову и в упор взглянул на короля.

- И что же это я могу иметь в виду?! - передразнил его Элграс уже своим голосом, а не отцовским, от которого веяло ледяным могильным холодом. - Все! Где был герцог Гоэллон? Куда он опять собирается? Почему у нас горы вдруг задвигались? Чего хотели "заветники"? А вы все чего хотели? Хватит, братец. Все это происходит в моей стране, и я хочу знать, что именно творится!

- Элграс, если бы я сам понимал хотя бы половину, я бы уже рассказал тебе! - регент поднялся, прошелся по комнате. - С лета мы пытаемся это узнать. Разными способами, и каждый раз только ошибались. Недооценили и не поняли герцога Скоринга, потом ошиблись из-за архиепископа Жерара, теперь... Да, теперь я не понимаю, что именно затеял делать герцог Гоэллон. И...

Фиор замер, скрестил на груди беспокойные руки, встал посреди кабинета, пристально глядя на Элграса.

- Мой король, вы должны об этом услышать, - четко выговорил он.

Рассказ оказался совсем недолгим, может быть, на пять, десять минут - но именно эти минуты Араон потом вспоминал, как длинные тягучие часы; их же он мог по справедливости назвать концом своего детства. Он был королем и гонимым самозванцем, убийцей и жертвой, но был ребенком, а теперь вот... все. Больше не вернется.

- Вы дураки? - сдавленным голосом спросил мальчик-король. - Почему вы мне не рассказали, когда сами узнали?! Я, по-вашему, где живу - здесь или в Мире Вознаграждения? Меня это все не коснется, если не рассказывать, так, что ли? А уж ты-то, Фиор... это ведь нас с тобой обоих касается! Напрямую! Нашей крови...

- И герцога Гоэллона тоже, - напомнил Араон. - И этого его племянника...

- Фиор, по вам по всем Шеннора плачет! По тебе, Реми, дяде Руи! Понимаешь ты это, или нет? У нас тут такое может случиться, а вы... прячетесь по кустам и творите, что каждому в голову взбредет!!! - рявкнул Элграс. - Этот еще... предшественник твой, его туда же! Заговорщики... искусные интриганы... Недоумки!

- Благодарю, - холодно откликнулся Фиор, и король осекся, впрочем, ненадолго.

- У них тут кто-то собирается покуситься на богов, другой двигает горы, может начаться невесть что - и я узнаю об этом позже всех и случайно! Слушай, брат, давай я вернусь в обитель? Мне там хорошо, а вы тут правьте, у вас же так лихо получается?!

- Я сам узнал только недавно.

- И что ты сделал?! - Элграс швырнул на пол подсвечник. - Ты, мой регент! Здесь хоть кому-нибудь можно доверять? Хоть кто-то не считает меня ребенком?

- Ваше величество...

Элграс стащил с головы золотой обруч, протянул его герцогу Алларэ.

- Может, заберешь? Зачем я вам нужен, если вы меня считаете младенцем? Коронуйте кого хотите - герцога Гоэллона, да хоть Кертора! Он и то знает больше меня...

- Ну-ка, прекрати! - нахмурился регент. - Вот это уже поступок младенца!

- Да, действительно... - король покрутил на пальце венец, потом надел обратно. - Переоденься попроще и принеси мне платье горожанина.

- Куда вы собрались? - спросил Араон.

- К герцогу Гоэллону.

Керо удалось улизнуть от заботливых спутников только на третий день. Они, конечно, не подозревали, что госпожа Далорн ди Къела замыслила побег, но все равно постоянно крутились подле нее. Два мужественных галантных керторца - вдвое, нет, впятеро большее испытание, чем могла вытерпеть прекрасная дама. Владетели Коман и Эйкер, они же "дорогие друзья Юлиу и Константин" не отходили от дамы ни на шаг, готовы были сдувать с нее любые пылинки и отчаянно мешали, каждый час, каждую минуту.

Усатые красавцы-южане словно сошли со сцены или со страниц нравоучительного романа о чести и благородстве. Статные, громогласные, предупредительные и обаятельные - оба, как на подбор. Лучшие представители сословия благородных людей Керторы, доверенные лица господина барона Кертора. Керо хотелось сделать с ними что-нибудь... разочаровывающее. Оттаскать за усы, облить вином, устроить безобразный скандал. Что угодно, лишь бы оба обиделись и оставили ее в покое хотя бы на половину часа.

Увы, оба мерзавца не давали ни малейшего повода к подобным отвратным выходкам. То ли подозревали нечто подобное, то ли просто были невероятно хорошо воспитаны, но от их предупредительности хотелось лезть на стены, царапаться и бить тарелки - ровно потому, что не было ни малейшего повода. Они не досаждали Керо беседой, не трещали по дороге, не удерживали ее за ужином...

Два вечера кряду она скучала в трактирах в обществе господ Комана и Эйкера - потому что они решили, что ей нужно отдыхать после дня пути; ела, пила, покорно отправлялась в постель. Трактиры отличались друг от друга настолько незначительно, что самая досадная мелочь, как то сырые простыни или таракан в тарелке, памятные женщине по дороге из графства Саур в Собру, показались бы за развлечение - но увы. Ни тараканов, ни сырых простынь, ни даже туповатых служанок, на которых можно было бы рассердиться.

Только уют, радушие, чистота и порядок, вкусная и сытная еда...

Ближе к полуночи третьего дня Керо открыла окно, поглядела вниз, не обнаружила там никого и спустилась по водостоку. Несчастная труба скрипела, дрожала, стонала, но не подвела: не отвалилась. Дальше было проще - она вывела свою лошадь за ворота, кинула монетку слуге, открывшему ворота, и пошла вниз по темной улице, держа кобылу в поводу. Мальчишка только хмыкнул вслед - должно быть, решил, что у постоялицы свидание, или она решила удрать от ревнивого супруга. К подобным эскападам в Керторе относились с пониманием.

Судя по тому, что до самого утра Керо никто не преследовал, господа Эйкер и Коман спокойно проспали ее побег, а сюрприз обнаружили лишь спустившись к завтраку. Сама она к тому времени уже пересекла границу с Мерой.

Здесь уже начинались небольшие прозрачные перелески, которых в степной Керторе можно было по пальцам пересчитать. Трава была зеленее и гуще, чем к югу от границы, казалось, что и кузнечики стрекочут куда громче. Осень до графства Мера еще не докатилась, хотя дувший с рассвета восточный ветер тянул первым холодком. Керо помнила, что снег здесь выпадает от силы раз в десять лет и премного удивляет местных жителей, в Керторе же и вовсе говорили "за снегом поехал" вместо къельского "за золотым песком посылать". Чтобы доехать до снега, нужно было забраться либо западнее, либо севернее, уже в Сеорию. А золотой песок - это и вовсе в южной Оганде, на побережье Огасского моря, там, куда Керо едва ли попадет. Уж не в этот раз точно.

С самого начала она не была уверена, что Эмиль отправится в столицу. По его словам, да и по логике выходило так, но чутье подсказывало, что не нужно верить ни словам, ни рассуждениям. Куда же на самом деле он направится? Ей все время хотелось свернуть на запад, к границе Церковных земель. Если подумать, если хоть немножко подумать головой, то ехать к границе Собраны не было никакого смысла. Еще не хватало только в Оганду направиться, к дядюшке Павезе. Тот, наверное, премного удивится, если посаженная дочь попросит отыскать супруга, отправившегося невесть куда и невесть зачем. Удивится и, конечно, поможет.

Если не будет слишком поздно.

"Будет или не будет?" - задумалась Керо. Отсюда до Церковных земель - не больше семи дней пути, и еще два дня до дядюшки Павезе. Итого - седмица, если поторопиться. Еще пару дней займут сборы и хлопоты, а потом можно будет отправляться на розыски Эмиля.

Ну и хороша же она будет, заявившись к синьору Лудовико и сказав что-нибудь навроде: "Дядюшка, у меня муж с ума сошел, помогите!"...

Тем более, что дражайший супруг с ума не сошел, а поступил вполне разумно и обоснованно, и у хитрого огандского синьора возникнет сотня вопросов, на каждый придется отвечать, да еще и честно.

Второй раз пройти через подобный позор?

Другого выхода, наверное, нет. А если по дороге купить еще одну лошадь, то можно добраться и быстрее. Люди, если им уж очень нужно, выносливее лошадей. Даже глупые северянки в положении, которое совершенно напрасно называют "интересным". Ничего интересного в нем нет, мутит да голова кружится.

Травяные сборы, снимающие дурноту, в памяти у Керо не отложились, хотя среди прочего герцог Гоэллон заставлял заучивать и их тоже; тогда казалось не слишком нужным - она собиралась быть предсказательницей, а не повивальной бабкой, и тем более уж не супругой и матерью. Разумеется, оказалось все наоборот. Ни предсказательницы, ни даже самой паршивой гадалки из нее не вышло, а вот супруга - почти сразу же после отбытия из столицы.

Теперь она мучительно пыталась вспомнить подходящую траву, но ничего на ум не приходило. Значит, придется терпеть, благо, что до страданий юной Мариулы, двоюродной племянницы господина барона, ей было еще далеко - та по пять раз в день падала в обморок, в остальное время ползала от стенки к стенке, правда, когда супруг уезжал на охоту, тяготы беременности уже переставали казаться Мариуле нестерпимыми вплоть до его возвращения. Керо вообще казалось, что пробудь молодой супруг в отдалении от замка еще месяца три-четыре, так Мариула и вовсе расцветет...

От Мерского тракта на юго-запад шла вполне пристойная дорога. Если уж купеческие караваны по ней спокойно ехали, то и у всадницы забот возникнуть не могло. Не считая необходимости купить вторую лошадь, нанять охрану и успеть на цветущие берега Виены за седмицу. Поначалу Керо хотела пристать к паломникам, но поняла, что они будут тащиться если не девятину, так полдевятины.

В небольшой городок, называвшийся Агрея, Керо въехала к обеду. Уже на воротах она оценила первые неудобства путешествия без спутника: стража, спокойно пропустившая и купцов, и крестьян, и десяток солдат из свиты какого-то местного владетеля, принялась допытываться, куда едет благородная дама и почему она едет в одиночку. Керо отделалась двумя сеоринами вместо одного и испорченным настроением. Тем более, что, судя по виду, городишко не стоил двух монет за несравненную честь проехаться по его улицам с плохонькими деревянными мостовыми, белеными одноэтажными домиками под красной черепицей и одинокой колокольней, торчавшей точно перст на лбу.

К счастью, рынок здесь был - прямо на городской площади, - а два хмыря, один наглее другого, торговали лошадьми. Керо опечалилась, еще только подойдя к конным рядам. На одних лошадях можно было пахать, на других могли ездить приказчики, а вот для нее ничего достойного не нашлось. Рыжий торговец вскоре понял, что выдать кобылу, ровесницу Керо, за резвую трехлетку не удастся и увял, второй же, напротив, взбодрился и принялся сватать покупательнице ленивого чалого мерина, расписывая его так, словно это был породистый агайрец. Вот только чужую шкуру надел зачем-то. Развлечения ради.

Путешественница с тоской вспомнила конюшни герцога Гоэллона, где подобного "рысака" не взяли бы и в водовозы, вздохнула и отправилась в ближайший трактир.

После щедрого заказа и еще более щедрой платы трактирщик весьма любезно воспринял приглашение заезжей дамы и уселся за ее стол. В отличие от большинства столичных собратьев по ремеслу этот не был ни пузат, ни слегка чумаз, да и передника он не носил. Скорее уж, походил на портного или куафера - завитые кольцами волосы, щегольской кафтан из неплохого синего полубархата; надо понимать, здесь огандские ткани стоили куда дешевле, чем в столице. Завитому трактирщику было лет тридцать, а выглядел он еще моложе - высокий, подтянутый, с гладко выбритым лицом. Должно быть, бастард кого-то из владетелей...

- Скажите-ка, мэтр Массо, - да, точно, еще и признанный бастард. - Можно ли здесь нанять пару охранников... таких, чтобы не лишиться головы или имущества под ближайшим кустом?

Красавец-трактирщик задумался, пристально глядя на посетительницу.

На колени Керо прыгнул местный кот - роскошный лохматый зверь с пышными бакенбардами. Она погладила его, почесала за рваным ухом с чудом уцелевшей кисточкой. Кот мяукнул, поставил лапы на плечи и принялся обнюхивать ее лицо. Колючие длинные усы были наполовину обломаны, морду украшал десяток шрамов, и среди них - парочка свежих. В общем, всем котам был кот, сказочный и легендарный. Должно быть, любовник всех окрестных кошек и отец многочисленного потомства.

- Если вы готовы переплатить вдвое, - сказал наконец мэтр Массо.

- Отчего же так?

- Им придется заплатить неустойку купцам.

- Хорошо, - кивнула Керо. - Зовите ваших достойных охранников.

Первый понравился нанимательнице с первого взгляда. Лет тридцати восьми или сорока, крепко сбитый, обманчиво неторопливый, с простым невыразительным лицом. Чем-то он походил на Бернара Кадоля - такой же сдержанный и надежный. Второй показался изрядным недоразумением: ростом с тринадцатилетнего мальчишку, щуплый, с неприятным лицом слабоумного или болезненного ребенка. Лобастый, со скошенным подбородком, одутловатые щеки почти закрывают узкие глазки.

Второго нанимать отчаянно не хотелось - уж не разыграл ли ее мэтр Массо, пригласив местного дурачка?

- Если госпожа сомневается, - сказал недомерок, почуяв недоверие, - мы готовы подтвердить свои умения, как положено.

Керо вопросительно взглянула на трактирщика, и тот объяснил, что это означает поединок, на затупленном или боевом оружии; но если на боевом, то придется внести полтора десятка монет на случай гибели одного из бойцов. Госпожа Далорн, как представилась она здесь, опустив заведомо известную каждому в Собране фамилию отца, поморщилась, но согласилась. Ей хотелось знать, кого она берет с собой.

Быстрый разговор, в котором недомерок и Массо бурно жестикулировали, казался неразборчивым, словно половина слов была незнакома. Среди них мелькнуло брошенное высоким "васта!"; Керо передернулась. При чем тут фамилия, под которой был известен раньше племянник герцога Гоэллона?

Охранники не слишком удивились, что заезжая дамочка желает увидеть поединок на боевом оружии. Нанимательницу вежливо пригласили выйти во двор, чтобы наблюдать за представлением. Оба удалились и вернулись минут десять спустя. Старший нес обычный меч-бастард, младший - нечто, Керо незнакомое. Должно быть, это могло считаться саблей, только вот она расширялась к острию едва ли не втрое.

Госпожа Далорн отсчитала трактирщику положенное количество монет и уселась в любезно вынесенное для нее старое скрипучее кресло. Мэтр Массо стоял рядом, надо понимать, собирался разъяснять даме подробности поединка. Женщина уныло подняла глаза к безоблачному светло-золотистому небу, потом сунула трактирщику оловянный кубок.

- Вина. Разбавленного.

Избавиться от мэтра не удалось, он немедленно перепоручил заказ трактирному мальчишке, а сам остался, едва ли не приплясывая на месте от возбуждения. Похоже, что предыдущий бой интересовал его куда больше, чем нанимательницу.

Недомерок привстал на цыпочки, потянулся, потом взмахнул своим чудным оружием. Керо показалось, что в следующий раз его попросту унесет следом за саблей, уж больно много она весила, и больно хлипким казался боец. Но когда двое сошлись в поединке, она поняла, насколько была несправедлива к невысокому: странная тяжелая сабля со свистом выписывала в воздухе петли, и, наверное, казалась ее владельцу не тяжелее перышка.

Складный боец, похожий на Бернара, тоже был хорош. Он не подпускал нападающего на расстояние удара, и понять его было несложно: один удар - и останешься без руки. Оба двигались слаженно, должно быть, далеко не в первый раз удовлетворяли капризам нанимателей, но сражались по-настоящему, азартно; конечно, без того злого азарта, что вспыхивает между соперниками в настоящем бою, но вовсе не играли. Они не действовали напоказ, не стремились впечатлить свидетелей. Обоих интересовал только выигрыш, и, наверное, сама схватка.

Наблюдая за поединком, Керо поняла довольно многое: эти двое давно знакомы между собой, их связывает не только общее дело, но и старая дружба, однако ж, приправленная легким оттенком соперничества. Вероятно, они были ровесниками или тот, что походил на Бернара, был от силы лет на пять старше низкорослого.

- Довольно, - бросила она, когда ей показалось, что будущие охранники слишком уж увлеклись.

Оба остановились почти сразу; по этой маленькой заминке Керо поняла, что беспрекословного подчинения еще придется добиваться.

- Кто из вас старший?

- Я, госпожа, - сказал обладатель странной сабли; госпожу Далорн это уже не удивило. - Меня зовут Виктор, его, - кивок на напарника, - Рино.

- Мой отец из Оганды, - пояснил высокий.

- Это хорошо, ибо нам предстоит дорога в Оганду, - улыбнулась Керо. - Рино, что значит "васта"?

Светловолосый наемник слегка смутился, но Керо жестом приказала говорить.

- Удача, везение...

- Если это не оскорбит слух моей госпожи - воровской фарт, - усмехнулся Виктор. - Так точнее.

- Кто из вас лучше знает местных лошадников?

Рино пожал плечами. Тонкая - и здорово застиранная, но чистая - рубаха обтягивала красивые руки, выпуклую грудь. Потомок огандского отца был хорошо сложен, но в его манерах не было той показной повадки первого красавца, что отличала многих подобных ему. Только спокойное достоинство и цельность.

- Оба, - ответил он. - Госпожа желает приобрести лошадь? Какую?

- Решайте сами. У вас есть лошади?

- Конечно.

- А заводные?

- Нет, - признался Виктор.

- Купите трех, - велела Керо. - Нам нужно доехать до города Кальросо на Виене за семь дней.

- Госпожа не боится устать? - низкорослый смерил ее недоверчивым взглядом.

- Госпожа боится опоздать, - ответила она, поднимаясь. - Идите, мы выезжаем через два часа. За это время можно скупить всех лошадей. Но нам нужны только три.

- И вы хотите выслушать все, от начала до конца, - дядя кивнул. - Что ж, я и сам думал, что время настало. Завтра я уезжаю на запад. Дослушав, вы поймете, зачем я это делаю. Пока же нам нужно вернуться лет на пятьдесят в прошлое. Точнее уж, на пятьдесят пять...

Саннио поджал ноги, поудобнее устроился в кресле. Конечно, в присутствии короля подобало сидеть, чинно выпрямившись и опустив ступни на пол, но сам король вообще разлегся на кушетке, подпер щеку кулаком, а свободной рукой подкидывал уже пустой серебряный кубок. Герцог Гоэллон присел на край стола, сверху вниз глядя на гостей и племянника. Только герцог Алларэ застыл в кресле, не касаясь лопатками спинки, словно кол проглотил.

Пара гостей - в неприметных темных плащах, на довольно плохих лошадях, - пожаловала в дом полчаса назад. Слуги немедленно позвали Саннио в гостиную; в первый момент он удивился - что еще за обитатели предместий, чего им надо? - но потом оба скинули капюшоны, и молодой человек узнал родичей королевской крови. Вошедший следом герцог Гоэллон не слишком-то удивился, а когда Элграс заявил, что он приехал не просто в гости, а в гости за тайнами, только кивнул; потом пригласил гостей в свой кабинет, велел Никола подать вино и не беспокоить ни при каких обстоятельствах.

- ...так один семнадцатилетний юноша сделал подлость, а другой - благородную глупость. Ролан, тогда еще Ролан Сеорн, не рассказал об услышанном никому. Ни отцу, ни брату, ни исповеднику.

Алессандр вздрогнул и потянулся к кувшину, чтобы налить себе еще вина. Ничего себе история!

- Эниал Сеорн женился восемнадцати лет от роду, через два года у него родился первенец, Элор. Еще через год умер король Лаэрт. Прошло довольно много лет, и не происходило ничего, достойного нашего внимания, за исключением того, что король Эниал постепенно сходил с ума. Он был тихим и безобидным безумцем, боявшимся всего на свете. Герцог Ролан стал при нем негласным правителем Собраны, он же был и маршалом, и главой королевского совета. Принц Элор был безумцем совсем другого сорта - злым, мнительным, жестоким. Его младший брат Ивеллион же казался совершенно здоровым. Он близко сдружился с моим старшим братом Арно. Должно быть, именно это и толкнуло Элора на преступление. Это - и проклятие.

Герцог Гоэллон надолго замолчал.

- Мать с отцом были в столице, а мы охотились с Реми Алларэ. Мне было девятнадцать, ему пятнадцать. Когда мы вернулись в замок, гвардия сообщила мне, что Арно заперся в своих покоях с сестрой, и, кажется, она кричала. Я поднялся наверх, приказал взломать дверь и вошел в комнату первым. Без оружия. Арно бросился на меня с рапирой и кинжалом, он был то ли пьян, то ли безумен... обороняясь, я убил его. Я не хотел этого, но не смог вовремя остановить руку.

- Как это могло быть? - изумился Саннио. - Голыми руками...

- Любопытный вы мой... возьмите рапиру и кинжал, - кивнул на ковер над камином герцог Гоэллон. - Нападайте!

Саннио встал в стойку, сделал выпад. Через мгновение он ощутил, как лезвие рапиры уперлось ему под мышку слева; правая рука с кинжалом оказалась вывернута над головой. Быстро, слишком быстро, чтобы понять - но вполне доходчиво. Пошевелиться он не мог; да и зачем? Уже, считай, был убит - собственным оружием.

- Вот примерно так, - вздохнул, отходя на шаг, герцог Гоэллон. - У меня не хватило мастерства, чтобы остановить движение на середине. Да, я действительно убил своего брата, в этом слухи не врут. Осмотрев комнату, я обнаружил труп сестры. Ее убил Арно. То, что было в вине, которое прислал принц Элор в подарок двоюродным братьям, свело обоих с ума - но тогда я об этом не думал. Я отдал все нужные распоряжения и в тот же день уехал прочь из Эллоны. Я искал смерти, но воли на самоубийство у меня не хватило. Я не собирался оказываться в сопряженном мире, это вышло случайно. Просто свернул в горах не на ту тропинку. Поначалу я решил, что заживо взят в Мир Воздаяния - вполне ожидаемая участь для братоубийцы... но это оказался мир, населенный людьми достаточно милосердными, чтобы объяснить мне правду. Они же и помогли мне избавиться от желания смерти. Там я провел полтора года, и еще полгода потратил на обратный путь. Я вернулся в Эллону и узнал, что мать умерла через девятину после сестры и брата, а отец при смерти. За пару дней до кончины он рассказал мне о проклятии.

- Почему он молчал раньше? - спросил Фиор, опередив Саннио.

- Только увидев, что случилось, он действительно поверил в силу проклятия, - пожал плечами герцог. - Потому и рассказал мне. Я... мне тоже трудно было в это поверить. Куда проще списать все на действия безумца, боящегося, что его лишат трона в пользу брата. Принц Элор к тому времени был уже законченным сумасшедшим. Фиор, теперь вы понимаете, почему отец обращался с вами подобным образом?

- Хотел защитить меня от Элора?

- Да. Не лучший способ, но другого он выдумать не смог, только показать всему свету, что отпрыск - ничего не значащий бастард, который не может угрожать трону. В год моего возвращения потребность в этом пропала, а Элор уже не мог причинить никому вреда. - Жесткая усмешка. - Еще через два года умер Мышиный Король, а Ивеллион занял трон.

- Когда вы поверили в проклятие? - спросил Элграс.

- Несколько позже. Судьба свела меня с внуками генерала Шроста. С братом мы сдружились, за сестрой я ухаживал и хотел жениться. Генерал Шрост был одним из тех, кто находился тогда в доме. Герберту я рассказал о том, что услышал... он был весьма рассудительным, но вовсе не суеверным молодым человеком, и решил, что мы просто должны быть осторожны. Не ссориться по пустякам, не позволять чувствам взять верх над разумом. Это звучало здраво... Но в тот же год мы фехтовали забавы ради, я споткнулся, моя рапира переломилась и острие попало ему в глаз. Он умер на месте. Герда отправилась за помощью, и ее сбросила лошадь. Все это оказалось правдой...

- Ох-х... - Саннио вздохнул и тут же прикусил губу. Слышать все это, рассказываемое так спокойно, было трудно. - А потом действительно все умерли. При разных обстоятельствах. Вы меня в архив отправляли...

- Да, я отправлял вас в архив, чтобы выяснить, кто еще жив. Потом была война с Тамером, и у меня на глазах Денис Эллуа, последний из Эллуа, убил генерала Мерреса, а Рикард убил его. Я убил Рикарда; в том не было нужды, я мог обезоружить его и отправить под трибунал, но в тот миг я понял, что ему могут не вынести смертный приговор, а, значит, рано или поздно он пересечется с кем-то из вас...

- Они тоже ничего не знали? - спросил Фиор.

- Не знали. Как я мог убедиться, знание ни на что не влияет. Проклятье сбывается так или иначе. Всем нам суждено умереть от руки друг друга или от руки своих потомков. Пока не останется никого...

Повисла долгая мучительная тишина. Саннио лихорадочно повторял про себя все услышанное, а заодно и смотрел на товарищей по несчастью. Фиор был бледнее первого снега. Он стискивал сцепленные в "замок" пальцы и молчал, опустив голову. Элграс выронил пустой кубок и переводил растерянный взгляд с Фиора на герцога Гоэллона.

- Пейте вино, господа, - тихо сказал дядя. - Оно может помочь.

- А помимо вина? - король сел - гибкий, словно рысь, мальчик. - Неужели с этим ничего нельзя сделать?

- Можно, - усмехнулся герцог. - Например, то, что собирается сделать герцог Скоринг - свергнуть богов. Тогда проклятье перестанет действовать. Только вы все знаете о цене.

- Откуда он узнал? - спросил Саннио. Все вставало на свои места... если только понять, что за дело скорийцу до чужой беды.

- Об этом мне неведомо, но он действительно знает.

- Вы солгали, - резко поднялся Элграс. - Вы говорили правду, а сейчас - солгали!

- Я бы Блюдущим головы поотрывал, начиная с вашего наставника, - герцог вздохнул, потом усмехнулся. - Хорошо. Я расскажу. Вы все знаете, что Церковь говорит о Противостоящем, и она не лжет. Только умалчивает о том, что Противостоящий и впрямь, как учат "заветники", создал наш мир. Все три обитаемых мира. Он покинул его, и пришли Сотворившие - добрые, мудрые боги. Когда Противостоящий вернулся, он возжелал уничтожить забывшее его творение, и хочет этого до сих пор. Но есть то, чего Церковь не знает вовсе: извечный враг всего сущего вернулся не один.

- Ах вот в чем дело! - Саннио прикрыл рот ладонью, но поздно - вопль уже прозвучал. - Я-то думал...

- И что же вы думали? - ядовито спросил дядя.

- Ну, или Противостоящий передумал все уничтожать, или Церковь просто не знала, чего он хочет...

- Не так глупы отцы нашей Церкви, - улыбнулся герцог Гоэллон. - Просто они не догадались, что их двое.

- Спасайтесь, мой король, их там двое! - Элграс напомнил остальным концовку старой байки про осаду форта; Саннио каким-то чудом ухитрился улыбнуться.

- Примерно так. Вот от этого второго герцог Скоринг и узнал все, что касается проклятия. Они верные союзники, понимаете ли...

- Что же, этот второй так добр и милосерден, что готов нам помочь? - прищурился Фиор.

- Невероятно добр и невероятно милосерден! - герцог взял со стола рапиру, которую недавно забрал у племянника, задумчиво провел рукой по сильной части клинка. - Именно он и вложил в уста той тамерской девочки проклятье...

- Зачем?! - хором спросили все трое.

- Он хочет избавиться от Матери и Воина, чтобы занять их место. Пророчество святого Андре нельзя понимать буквально, но оно верно. Пока жив хоть один отпрыск Золотой династии, боги присутствуют в нашем мире. Со смертью последнего прервется связь между ними и нашим миром. Тот, второй, загнал нас в ловушку. Либо смириться с тем, что затеял герцог Скоринг, избавиться от проклятия и от чудес заодно сейчас, либо дождаться, пока это случится благодаря проклятию.

- Тогда зачем вы мешаете Скорингу? - спросил Фиор.

- Я не готов платить такую цену за избавление от проклятия.

- Оно же все равно случится? - Саннио чувствовал себя очень тупым.

Проклятие, не проклятие - а вот хорошо бы дядю связать и отвезти в Шеннору. Пусть там отдыхает в обществе господина Эйка и не мешает герцогу Скорингу завершить задуманное. Тем более, что скориец приготовил все - все! - для того, чтобы действие не обернулось катастрофой.

- Не случится, - отрезал герцог Гоэллон.

- Каким образом? - теперь Элграс успел первым.

- Есть способ... но я не могу рассказать вам о нем.

- Герцог Гоэллон... - угрожающе протянул король.

- Ваше величество, вы вольны казнить меня или отпустить, но объяснений я вам не дам, - спокойно ответил эллонский герцог. - Выбирайте. Либо вы верите мне и отпускаете, либо не верите - тогда арестуйте меня сегодня же и заприте понадежней, ибо я постараюсь бежать при первой возможности.

- Хорошо, отправляйтесь и поступайте, как считаете нужным. Хуже уже некуда, вдруг да будет лучше... - Элграс вздохнул. - Вы ведь вернетесь?

- Не уверен.

- Дядя!

- Герцог!

- Герцог Гоэллон! Я ведь могу и передумать!

- Господа, я не привык раздавать обещания, которые едва ли смогу выполнить. Ваше величество, ложь вам не по вкусу, так удовольствуйтесь правдой!

- Какая вам понадобится помощь? - деловито спросил Элграс.

- Благодарю, ваше величество, никакой.

- Я выпишу вам открытый лист на любое действие. Особо повторяю - на любое, - качнул головой король. - Захотите - воспользуетесь, не захотите - порвете...

- Спасибо, ваше величество. Господин регент, вам с королем пора вернуться во дворец, время уже позднее. Надеюсь, вы получили все ответы.

- Да, вы правы... - Фиор поднялся; Саннио взглянул на него и подумал, что лучше было бы оставить господина регента в доме и до утра отпаивать горячим вином.

Пожалуй, услышанное потрясло его больше всех. Король то ли не был особо впечатлительным, то ли еще не понял толком, что рассказал герцог Гоэллон. А вот королевский первенец понял, да еще как.

Сам потомок проклятого рода еще не сумел уложить историю у себя в голове. Как-то вот не удавалось понять, что он опасен для дяди, Фиора и короля Элграса. Опасен, может стать причиной гибели любого из троих - и они могут стать причиной его смерти; но последнее как раз не пугало. Куда хуже то, что можешь, вольно или невольно, причинить вред этим троим.

Неужели действительно можно избавиться от проклятья, но не ввергнуть мир в хаос катастрофы?

Гости ушли, Саннио остался наедине с дядей. Тот уселся на кушетку, поманил молодого человека рукой, и, когда племянник сел рядом, нажал на плечо, заставляя положить голову себе на колени. Саннио опешил. Такого между ними в заводе еще не было; и мучительно не хотелось думать о том, что уже не будет.

Ладонь лежала на плече, теплая и тяжелая; до слез щемило в груди, и только одна мысль вертелась в голове: "Ну почему я был таким дураком? Почему шарахался, обижался, злился? У меня же никого, кроме него, нет..."

- Вам, драгоценнейший, я могу рассказать и кое-что еще. Вы были озадачены тем, что я не объявил вам о вашем происхождении сразу, но терпеливо скрывали свое недовольство. Так?

- Да...

- Простите за доставленное неудобство, но мне нужно было разобраться, что вы такое.

- А если бы я оказался подобием принца Элора?

- Я бы вас убил, - просто сказал герцог Гоэллон, и племянник поверил; но не обиделся. Скажи ему сейчас дядя, Элграс или Фиор "Умри, чтобы я жил" - он подчинился бы, думая лишь о том, что избавляет кого-то из троих от опасности.

- Не женились вы из-за проклятия?

- Нет, по куда более прозаической причине, - усмехнулся дядя. - Потомством я обзавестись не способен, а в обществе нелюбимой супруги не нуждаюсь.

- После той девушки?..

- Да. Увы, второй возможности полюбить мне судьба не послала.

- А герцогиня Алларэ?

- Ох, Саннио, Саннио... - дядя потрепал его по волосам. - Если ваша жизнь сложится удачнее моей, то вы никогда не окажетесь в подобной ситуации, и вам не придется отвечать на любовь верностью, заботой, защитой... чем угодно, кроме любви. Неприятно понимать это и не иметь ни малейшей возможности объяснить, потому что тебя не слышат. На ком вы там собрались жениться?

- На родственнице герцога Скоринга, Фелиде, - ну вот, опять поймал! Резкая смена темы - и Саннио проболтался. Хотя после поездки в обитель он подозревал, что скорийка не будет так уж возражать...

- Не буду врать, что меня радует подобный выбор, - вздохнул герцог Гоэллон. - Но это ваша жизнь и ваше сердце, делайте с ними все, что хотите. Я даю вам разрешение на брак до совершеннолетия. И должен рассказать кое-что еще. Ваши сыновья тоже будут детьми золотой крови, только внуки уже будут свободны от нее. Будьте особо внимательны к сыновьям, когда им исполнится тринадцать. Этот год определит их судьбу. Вы положили всю данную вам силу в живучесть и умение приспосабливаться, Фиор - в умение терпеть и оставаться собой, Элграс - в умение ладить с людьми. Я... мое детство было слишком безмятежным. Я был младшим сыном, мне было позволено выбирать себе любое занятие, я и не хотел ничего, кроме изучения медицины. Обернулось же иначе... Надеюсь, я был не худшим из герцогов Эллонских, хотя никогда к этому не стремился, как не хотел и жизни при дворе.

- Но... если проклятье...

- Не беспокойтесь об этом, милейший мой Саннио. Живите, как жили. Все, на сегодня довольно, мне нужно отдохнуть. Завтра рано утром я уезжаю, давайте попрощаемся сейчас.

- Я хочу вас проводить!

- Не нужно. Прошу вас, идите спать, - герцог поднялся и протянул наследнику руку, потом крепко обнял. - Будьте счастливы, Саннио. Иногда для этого нужно постараться, но вы уж старайтесь, пожалуйста.