Дорога через безмолвие

Глава 11 СПАСАТЕЛЬНЫЕ ОПЕРАЦИИ

Тем временем в Мельбурне росло беспокойство за судьбу экспедиции. Еще в мартовском номере газеты «Аргус» появилось письмо читателя, вопрошавшего: «Что стало с экспедицией? Не считает ли Комитет, что пора бить тревогу? Берк уже должен был пересечь континент; если он не вернулся, значит, партия потерялась, куда подевался Райт? Чем он занимается?»

Вскоре множество аналогичных писем и редакционных статей появилось во всех мельбурнских изданиях. Авторы напоминали, что со времени получения от Берка последнего письма из Торовото (в октябре прошлого года) прошло пять месяцев, и за этот срок от него не было никаких сведений; вспоминали судьбу Лейхгардта, исчезнувшего в том же районе в 1848 году; к озабоченности примешивалась досада от того, что Стюарт из колонии Южная Австралия вернулся из своей экспедиции живым и здоровым. Ему, правда, не удалось добраться до залива Карпентария, поэтому в январе 1861 года он вновь отправился в путь. Если срочно не предпринять мер помощи Берку, победа в великой трансконтинентальной гонке достанется Стюарту; эта мысль весьма тревожила патриотов Виктории.

Отец Уиллса, доктор Уильям Уиллс, тревожась о сыне, забрасывал Комитет письмами. За Уиллсом-старшим закрепилась репутация человека бесцеремонного и назойливого; но это не лишало его законного права гордиться сыном и волноваться за его судьбу. Будучи по натуре человеком активным, он развил необычайно бурную деятельность при отходе экспедиции — докучал вопросами Берку, хватал за фалды членов Комитета, совал нос в каждую мелочь. Подобный персонаж, несомненно, украсил бы диккенсовскую галерею портретов — самодовольный, суетливый, что называется в каждой бочке затычка. Думается, неизменную уверенность в своей правоте молодой Уиллс унаследовал от отца, который был наделен этим качеством в полной мере; и там, где уверенность имела под собой хоть малейшую почву, доктор Уиллс не сворачивал с пути. Когда экспедиция закончилась, он написал книгу, в которой прозрачными намеками, а порой и откровенными выпадами опорочил репутацию почти всех ее участников. Он кипел жаждой мщений, и в этом буйном кипении было что-то женское.

Так, о Райте доктор Уиллс пишет: «Более безграмотного субъекта не сыскать во всем буше. Он с трудом расписывается». Ленделс, по его мнению, подал в отставку из страха перед походом в неведомые земли (в другом случае он приписал Ленделсу желание заменить Берка на посту руководителя). Д-р Беклер, утверждает он, «не обладал ни мужеством, ни энергией, ни врачебным опытом». О Браге заявляет: «Груз ответственности оказался ему не по плечу; этот пост был не для него, поэтому он отступил там, где сильный духом наверняка бы устоял. Но самое худшее в нем — непоследовательность и жалкая изворотливость…» Уиллс даже намекает на то, что Браге, получив от Берка письменное распоряжение оставаться в лагере до новых указаний, намеренно сжег затем этот документ.

Людвиг Беккер был «физически слаб и далеко не молод, к тому же его мельбурнский образ жизни никак не способствовал сохранению сил. Я не имею в виду, — продолжает д-р Уиллс, — что он предавался пагубным порокам. Обладая счастливым даром, он делал карандашные наброски, имеющие близкое сходство с оригиналом; он умер, не дойдя до границ цивилизации, по причинам, не связанным с лишениями и усталостью». Секретарь Комитета, д-р Макадам, удостаивается следующей характеристики: «Смею надеяться, судьба никогда больше не сведет меня с ним ни по какому делу. Этот человек настолько убежден в своих талантах, что, подозреваю, не отказался бы взять в руки бразды правления колонии, буде на то соизволение верховной власти».

Наверное, в приведенных суждениях таилась доля истины, но куда более очевидно то, что д-р Уиллс был человеком предвзятых мнений. Даже если сделать скидку на его душевное состояние, все равно смысл намеков в отношении Людвига Беккера непонятен; похоже, он пытался представить его алкоголиком, что ни в какой мере не соответствовало действительности. Цитируемая книга была написана позже. В июне же 1861 года д-р Уиллс энергично взялся «трясти Комитет». Он забросал д-ра Макадама письмами и, не получив ответа ни на одно из них, «в июне месяце отправился из Балларата в Мельбурн, не в силах более терпеть неопределенность; с рюкзаком за спиной и посохом в руке я прошагал 75 миль…»

Он прибыл как раз вовремя: Комитет собрался на заседание, чтобы обсудить вопрос о возможных мерах. «В Министерстве «многословия» открыли новую главу», — саркастически пишет д-р Уиллс; один за другим ученые мужи выступали с отчетами о ходе финансирования экспедиции, географических особенностях центра Австралии и возможных маршрутах Берка. Д-р Уиллс, прервав поток разглагольствований, с жаром заявил, что необходимо срочно отправить спасательную партию и он готов принять в ней участие. Слова д-ра Уиллса не произвели особого впечатления; один из членов Комитета, Лигар, «довольно резко спросил меня, почему я паникую; по его мнению, времени более чем достаточно, отсутствие вестей — добрый знак, мне следует возвращаться домой и не лезть в чужие дела». Очень скоро Лигару придется пожалеть об этих словах.

Комитет мог пренебречь докучливым д-ром Уиллсом; куда трудней было сладить с прессой: все газеты дружно били тревогу, пока, наконец, в середине июня не появилось сообщение о планируемой «чрезвычайной экспедиции», которая должна отправиться на поиски пропавших. По счастливой случайности руководить спасательной партией вызвался человек незаурядных способностей — Альфред Уильям Хоуит. Он родился в семье квакеров и приехал в Австралию в начале 50-х годов вместе с отцом — писателем Уильямом Хоуитом. Подобно многим другим, Альфред хотел попытать счастья на золотых приисках, но зарекомендовал себя как неутомимый исследователь Австралии; сначала он изучал район озера Эйр, куда впадает Куперс-Крик, а затем Джипсленд в восточной части Виктории. Там он возглавил снаряженную губернатором экспедицию по разведке месторождений золота. Странно, что его кандидатура не привлекла внимания Комитета, когда обсуждался вопрос о руководителе предстоявшей трансконтинентальной экспедиции. Это был уравновешенный, умный человек, образованный этнограф, геолог и отличный знаток буша, воспитанный в стертовских традициях. Ему исполнился 31 год. Хоуиту вместе с картографом Эдвином Уэлчем и двумя помощниками, Алексом Эйткиным и Уэстоном Филлипсом, предстояло отправиться к Менинди, а оттуда по маршруту Берка к Куперс-Крику. В тот период его миссию еще рассматривали как курьерскую: он должен был доставить Комитету достоверную информацию.

26 июня они отправились с дилижансом Кобба к Суон-Хиллу. Все было организовано быстро и четко. Через три дня гонцы добрались до гостиницы «Дерем Окс» на реке Лоддон и там встретили Браге. Выслушав рассказ Браге, Хоуит понял, что ситуация осложнилась: для поисков Берка необходима куда более многочисленная и иначе экипированная экспедиция; он телеграфирует Комитету о том, что возвращается с Браге в Мельбурн. Они прибывают в воскресенье 30 июня, в тот же день Макадам ведет их к губернатору Баркли, где уже ждет сэр Уильям Стоуэлл. Четверо участников погибли, отряд Райта в Менинди, сам Райт находится на пути в Аделаиду, от Берка, застрявшего где-то на севере, никаких вестей с 16 декабря — новости звучали ужасающе. Макадам объезжает всех членов Комитета, и днем они все собираются в помещении Королевского общества. Теперь, когда до них наконец дошло истинное положение вещей, они забеспокоились всерьез; совещались долго, самодовольства и спеси как не бывало. Не исключено, что масла в огонь добавлял страх перед завтрашней прессой. Между строк протокола заседания сквозят напряжение и тревога.

Браге забросали вопросами. Почему он покинул лагерь на Куперс-Крике, хотя на складе оставался большой запас провизии? Почему давным-давно не отослал гонца в Менинди? Почему не вел дневник? Где сейчас, по его мнению, может быть Берк?

На эти и множество других вопросов Браге отвечал твердо и ясно; Комитету, конечно же, хотелось найти козла отпущения, но по мере того как выяснялись подробности, страсти понемногу улеглись. Браге отправили писать подробный отчет о событиях на Куперс-Крике — его маловразумительные записи не могли служить документом. Что касается исчезновения Берка, то тут, по мнению сэра Уильяма Стоуэлла, правомочны были любые предложения: «Пораженные цингой, его люди могли застрять в глубине континента, будучи не в силах двигаться, или где-то ожидать наступления сезона дождей. Это лишь она из тысячи причин возможной задержки… И хотя нам не следует сидеть сложа руки, оснований для отчаяния я не вижу».

Речь прозвучала довольно утешительно. Тем не менее члены Комитета битых два часа горячо обсуждали все варианты и в итоге запутались окончательно. Дебаты направил в нужное русло Хоуит. Он вручил Комитету заявление, написанное им по пути от Лоддона в Мельбурн, в котором сообщал о своей готовности немедленно отправиться на поиски во главе расширенной экспедиции. Он добавил, что Браге согласен отправиться с ним, и он, Хоуит, считает это крайне целесообразным. Прежде всего они направятся в Менинди, где заберут верблюдов и лошадей, — к тому времени животные успеют отдохнуть. Сейчас, зимой, есть надежда довольно быстро добраться до Куперс-Крика. Взяв пяти-шестимесячный запас продуктов, Хоуит предполагал двинуться по маршруту Берка до Эйр-Крика, надеясь отыскать по дороге какие-либо документы, которые мог зарыть в тайнике Берк. Дальше он будет действовать сообразно с обстановкой.

Это толковое предложение члены Комитета мусолили со всех сторон, не оставив без внимания ни один пункт. Как подчеркнул Стоуэлл, успех будет зависеть от скорости продвижения: медлительность Райта заведомо обрекла его миссию на неудачу. Одни говорили, что «экстраординарное воскресное заседание» непременно следует закончить принятием резолюции, позволяющей Хоуиту незамедлительно отправиться в путь. Другие считали, что экспедицию следует подготовить должным образом и потеря одного дня ровным счетом ничего не изменит. В отряд Хоуита решено было включить помимо Браге еще десять человек, в том числе двух черных следопытов и одного врача «с запасом лекарств для борьбы с цинготной хворью». Надлежало также сформировать подкомиссию, которая возьмет на себя хлопоты по подготовке экспедиции. Один за другим выдвигались новые предложения, и под конец все сошлись на том, что сегодня уже ничего предпринять нельзя; заседание перенесли на завтра.

На следующий день д-р Макадам зачитал отчет Браге, написанный им за ночь, и, хотя новой информации там не содержалось, Комитет смог принять решение: как и год назад, перед отправлением Берка, они сочли разумным не связывать Хоуиту руки точным указанием маршрута. Дальше дело пошло без проволочек. Думается, машина завертелась после появления утром статьи в мельбурнской газете «Эйдж»: «Сведения об исследовательской экспедиции Берка поистине ужасны. Все Участники разбрелись в разные стороны и исчезли, словно капли росы с восходом солнца. Часть людей погибла, часть — возвращается обратно, один добрался до Мельбурна, другой направляется в Аделаиду; лишь четверо из всей партии ушли из базового лагеря на Куперс-Крике, прокладывая путь через неведомые территории в глубине континента… Вся экспедиция от начала до конца представляется бесконечной цепью ошибок; остается лишь надеяться, что руководство спасательной партии окажется более умелым, и она не застрянет в пути, как это случилось с несчастной экспедицией. Ученые мужи умудрились превратить верную затею в полную неразбериху, поэтому им не мешало бы оправдаться в глазах публики хотя бы сейчас, на этой последней и печальной стадии эпопеи».

В том же номере газета призывала злополучных «ученых мужей» Комитета отправить еще одну спасательную партию — морем, к заливу Карпентария.

Подал голос и скомпрометированный Ленделс. До сих пор все его попытки восстановить репутацию терпели фиаско — пространные письма в газеты оставались без внимания. Комитет отказывался иметь с ним дело. Теперь он написал очередное послание уже не в Комитет, а лично губернатору Баркли; в нем он сообщал, что его заботами шесть оставленных в Ройял-парке верблюдов вылечены, и он готов отправиться на поиски Берка, Баркли передал письмо в архив Королевского общества, где оно хранится и по сей день. К письму приложено объяснение смотрителя животных Ройял-парка, в котором тот с возмущением уведомляет Комитет о том, что Ленделс по возвращении в Мельбурн ни разу не появился возле верблюдов и никакого отношения к их лечению не имел.

Хоуит надеялся выступить в Суон-Хилл в понедельник, но понадобилось целых три дня на сборы. Так что вышел отряд только 4 июля. Их было девять человек — Хуоит, Браге, д-р Уилер, четыре помощника и два следопыта-аборигена Сэнди и Фрэнк. Картограф Уэлч еще с двумя помощниками уже отбыли в Суон-Хилл, и Хоуит должен был нагнать их по дороге. Губернаторство выделило из казны 2000 фунтов стерлингов: годовое жалованье Хоуита составило 300 фунтов, Браге, Уилера и Уэлча — 200 фунтов, шести помощников— 120, а Сэнди и Фрэнку положили по десять шиллингов в неделю. Главный врач колонии, доктор Идее, предоставил запас лекарств от цинги.

Комитет вручил Хоуиту письмо для Берка, в котором выражалась озабоченность его судьбой и содержалась информация о назначении Хоуита. Последний пункт внесли по настоянию самого Хоуита: в случае удачи, если он найдет Берка, Хоуит не желал поступать под его начало, а намеревался остаться руководителем своей экспедиции. Хоуиту передали для Берка еще одно письмо. Оно гласило:

«Милостивый государь,

Обращаюсь к Вам с надеждой, что мои тревоги скоро рассеются, и Вы вернетесь живым и невредимым… Наверное, Вы совсем забыли меня, но, возможно, в дальнем уголке памяти еще живет веселая, смеющаяся Дж. Купидон.

В Мельбурне и за его пределами все шлют Вам свою любовь и благословение.

С искренними пожеланиями Дж.»

Трогательное послание было от Джулии Мэтьюз, действительно обеспокоенной судьбой Берка; она даже наведалась к редактору одной газеты, уговаривая его подогреть интерес общественности к отправке спасательной партии.

Осуществилось предложение «Эйдж» послать судно в залив. Сначала думали отрядить построенный в 1856 году в Англии шлюп «Виктория», великолепное судно для своего времени — с паровым двигателем, водоизмещением 580 тонн и командой 158 человек; кроме всех остальных достоинств «Виктория» являла собой еще и символ: это был первый военный корабль, переданный английской колонии. «Виктория» в те дни стояла на ремонте, но капитан У. Норман рассчитывал закончить его через три недели; губернатор приказал ему как можно скорее подготовиться к выходу в море и крейсировать в заливе Карпентария совместно с парусным бригом «Файерфлай».

Тем временем некто Джеймс Оркни предложил воспользоваться принадлежавшим ему маленьким 16-тонным пароходом «Сэр Чарльз Хотем». Все сочли, что пароходу легче обследовать мелкие реки, впадающие в залив, и 6 июля «Хотем» с командой из двух матросов и капитана поспешил к северу. Оркни взял на себя все расходы.

Весть о пропавшей экспедиции долетела до всех австралийских колоний, и отовсюду шли предложения о помощи. Баркли обратился к своему другу, губернатору Квинсленда, сэру Дж. Ф. Бауэну, с просьбой послать спасательную экспедицию. Квинсленд незамедлительно откликнулся на просьбу, выделив из бюджета 500 фунтов, и под наблюдением Грегори снарядил две самостоятельные партии. Одну возглавил опытный бушмен Уильям Лендсборо, юношей иммигрировавший в Австралию и поселившийся на границе с пустыней. Засуха и стычки с аборигенами побудили его оставить скотоводство и пристраститься к путешествиям, тем самым пополнив когорту австралийских исследователей. Было условлено, что Лендсборо с двумя белыми помощниками и двумя следопытами-аборигенами, взяв тридцать лошадей, отправятся в Брисбен, где погрузятся на «Файерфлай» и дойдут до залива Карпентария. По плану, добравшись на паруснике до устья реки Альберт, им предстояло далее двигаться на юг в поисках Берка.

Вторую партию отдали под начало Фредерику Уокеру, ранее командовавшему отрядом конной туземной полиции округа Уогга в Новом Южном Уэльсе. Жесткий по натуре, он так безжалостно обращался с «дикими», что его уволили со службы; позднее белые поселенцы, наняли его отряд частным образом нести охрану отдаленных ферм и владений. Уокер должен был отправиться из Рокгемптона на восточном побережье Квинсленда в глубь континента в надежде отыскать следы Берка в этой части Австралии. Капитану Норману надлежало держать с Уокером постоянную связь и снабжать его провизией; договорились, что, крейсируя возле устья Альберта, «Виктория» будет ежедневно в 8 часов вечера производить выстрел из орудия, а полчаса спустя пускать сигнальную ракету. В течение шести месяцев «Виктории» предстояло служить плавучей базой и, оставаясь в заливе, координировать действия двух квинслендских экспедиций.

Подготовку провели организованно, в кратчайший срок и наилучшим образом. Правда, маленький 16-тонный «Сэр Чарльз Хотем» не оправдал надежд: из мельбурнского порта его вывел буксир, но вскоре у парохода сломалась машина, и он начал беспомощно дрейфовать, пока шторм не вынес его на берег севернее Сиднея. «Виктория» и «Файерфлай» отбыли из Мельбурна 4 августа и через неделю достигли Брисбена, где приняли на борт отряд Лендсборо. Небольшая осечка произошла на пути из Брисбена: в ураганный шторм «Файерфлай» сел на риф, и лошадей пришлось вплавь переправлять на берег, но бриг довольно быстро сняли с мели, и «Виктория» повела его на буксире. В начале октября оба судна благополучно добрались до устья Альберта. К тому времени Уокер уже далеко продвинулся в глубь континента.

Между тем на поиски вышла еще одна спасательная экспедиция — из колонии Южная Австралия. Ее возглавил 42-летний шотландец Джон Маккинли. Двухметровый гигант прибыл в Австралию юношей и осел на кромке пустыни, почти за пределами района поселений; в Мельбурне он оказался как раз в момент возвращения Браге, и поэтому был в курсе событий. Маккинли поспешил в Аделаиду, где немедленно собрал экспедицию, включив в нее Ходжкинсона в качестве картографа и своего заместителя, четырех белых помощников и трех черных следопытов. Маккинли намеревался ехать верхом и уже приготовил двадцать четыре лошади; совершенно неожиданно в поселке возле Маунт-Хоуплеса появились два верблюда, отбившиеся от каравана Райта восемь месяцев назад, — они, видимо, блуждали в пойме Куперс-Крика, где хорошо отъелись. Их «записали» в экспедицию вместе с двумя верблюдами из Ройял-парка, доставленными на пароходе «Оскар» из Мельбурна в Аделаиду.

Маккинли получил четкие инструкции: добраться до Куперс-Крика и, независимо от того, встретит он там Хоуита или нет, двигаться дальше на север. Губернаторство Южной Австралии поручило Маккинли вести по дороге разведку месторождений золота, минералов и драгоценных камней. 16 августа маленький караван покинул Аделаиду.

Итак, к центру континента устремились четыре экспедиции, не считая уже находившейся там группы Стюарта: Уокер со своими черными следопытами шел на северо-запад от побережья Квинсленда, Лендсборо — на юг от залива Карпентария, а Хоуит и Маккинли — на север с юга материка. Все четверо руководителей по многу лет провели в необжитых районах Австралии и отлично ориентировались в буше. Надежной базой им служил шлюп «Виктория», крейсировавший в заливе Карпентария, а местом встречи должен был стать Куперс-Крик.

Небольшие мобильные отряды двигались налегке; наступил зимний сезон, и люди рассчитывали найти по дороге воду. Различные колонии, еще недавно раздираемые противоречиями и ревниво соперничавшие из-за первенства в открытии континента, теперь объединились. Только что проложенная между столицами линия телеграфа работала с полной нагрузкой, передавая сообщения о ходе спасательных операций.

Спору нет, эти мероприятия нельзя сравнивать с исследовательскими походами: ведущие поиски пропавших имеют перед собой четко очерченную цель, они не прокладывают новые маршруты, а двигаются по следам, им легче избежать ошибок. И все же можно лишь диву даваться, с какой быстротой и профессионализмом удалось за пару месяцев снарядить и отправить четыре экспедиции. Как ни печально, приходится констатировать, что комитеты и правительственные ведомства проявляют куда больше оперативности и щедрости в периоды кризисов, нежели в спокойные времена. Судьба маленькой группы затерявшихся неведомо где людей оказалась более важной, чем все загадки и тайны «зловещего пятна»; жажда золота, поиски новых пастбищных земель и внутреннего моря — все ушло на задний план. Трагедия и даже смутный страх перед трагедией стали куда более мощным стимулом для действий, чем любознательность или честолюбие.

После того как Хоуит покинул Мельбурн, д-р Уиллс отправился морем в Аделаиду. Ему хотелось (впоследствии он оставил эту мысль) предложить свои услуги в качестве хирурга экспедиции Маккинли, да и важные сообщения долетали раньше всего до Аделаиды. В середине сентября д-р Уиллс получил записку от комиссара полиции Уорбертона с приглашением зайти в управление по интересующему его делу.

«Я помчался туда со всех ног, — пишет д-р Уиллс, — и с порога спросил: «Какое сообщение — хорошее или плохое?» Он ответил: «Не столь уже плохое» и протянул мне депешу, зачитанную в тот день в парламенте». Конный полицейский из далекого аванпоста Уиррилпа возле Маунт-Серла (на полпути от Аделаиды до Куперс-Крика) извещал, что пришедший с севера туземец по имени Самбо поведал о белых людях, живущих у крика в центре континента. По рассказам аборигена, они были голые, у них не было ни провизии, ни огнестрельного оружия, зато имелись два верблюда; питались они рыбой, которую ловили сплетенной из травы сетью, а жили на плоту. Местные туземцы ужасно их боялись.

История звучала правдоподобно; сообщивший ее полицейский встретил Маккинли по пути на север. Д-р Уиллс отправился обратно в Мельбурн в надежде, что туда успели прибыть сведения от Хоуита. Ведь тот первым ушел на поиски и по логике первым должен был добраться до Куперс-Крика.

Среди множества имен людей, в той или иной степени занимавшихся спасением Берка и его спутников, ни разу не промелькнуло имя Райта, человека, чья задержка в Менинди обусловила все последующие события. Он спокойно жил в Аделаиде как ни в чем не бывало.