Драгомирье и его окрестности

Глава двадцать четвертая, в которой Сергей совершает новое групповое убийство

После обеда Марго все же согласилась с Сержем, что он продолжит жить в гостинице — из-за его таинственных дел.

— Только обещай бывать у меня и почаще! — молила дама. — Я готова помогать тебе во всем, во всем — понимаешь?

— Если мне понадобится помощь, я сразу пойду к тебе. А просто так смогу зайти?

— Не издевайтесь надо мной, шевалье! Я этого не заслужила!

— Виноват! Падаю на колени! Буду жить как ямщик на моей родине, певший в дороге: — Куда ни поеду, куда ни пойду, все к милой зайду на мину-у-утку!

— Фигляр! Но к твоим выходкам я начинаю привыкать. Ладно, можешь быть свободен, но завтра постарайся меня навестить: утром, днем или вечером.

— Обязуюсь, белла донна. Адиос! В гостинице он занялся важным делом: сочинением письма Светозаре Белевской, в котором расписал и облик герцога Бульонского и его бесплодие, а также надежду на чудо в лице «туземной принцессы» с 4-ой группой крови. В качестве своего информатора был вынужден назвать графиню де Вельми. В конце же спрашивал инструкции: лишать этого фальш-мужчину жизни или просить императрицу просто отвергнуть его притязания? После чего вызвал коридорного и велел отнести письмо на почту. Вечером Сергей спустился в ресторан: поужинать и рассеяться, попивая элитное французское вино и наблюдая за непременными танцами аборигенов. Спустя час он почти достиг нирваны, уговорив бутылку бургундского под закуску из жаркого с очень пикантным соусом из трюфелей и усладив свой взор личиками, фигурками и нарядами разнообразных прелестниц, выходивших на танцпол. Наступил момент, когда ему тоже захотелось потанцевать с этими бестиями и покрутить их в своих руках — но вдруг в зал вошел новый гость в сопровождении юной девушки и полностью завладел вниманием попаданца. То был Жоффруа де Бульон, который беспрестанно улыбался и что-то шептал деве то в одно ухо, то в другое. Метрдотель тотчас подсуетился и каким-то образом спровадил двух «клиентов» из-за столика на двоих (взятку им дал вроде?), а столик срочно стали перестилать для приема «важняка». Меж тем тот в ходе этой паузы обвел ресторан взглядом и наткнулся на взгляд Сергея, не усевшего опустить голову. Дюк чуть поднял бровь, усмехнулся и коротко кивнул в знак приветствия. Сергей машинально кивнул в ответ, а дюк стал усаживать спутницу на стул, лицом к танцполу. Однако не успели они сделать заказ, как в зал вбежал молодой дворянин, узрел сладкую парочку и моментально оказался перед их столиком.

— Вы наглец, мсье! — вскричал он. — Мадлен — моя невеста! Уберите от нее свои грязные лапы!

— Виктор! — вскипела девушка. — Прекратите скандал! Выйдите отсюда немедленно. Я потом с вами поговорю!

— Вы с ним заодно, Мадлен? — поразился юнец. — Откройте глаза: он старше вас почти вдвое! Это искатель приключений или приданого!

Авантюрист! Но вдруг он вскинул руки и исказил лицо, как будто преодолевая мощное воздействие, только эти усилия оказались тщетны: его развернуло, а непослушные ноги понесли к выходу. Финита. Дюк же стал обволакивать девушку новой паутиной слов. Внимание Берсенева раздвоилось: с одной стороны он наблюдал за тем столиком (но там ничего необычного не происходило), а с другой вновь стал посматривать на центр ресторана, где возобновились танцы.

Впрочем, запал его уже прошел и он не делал попыток присоединиться к танцорам. Зато де Бульон встал из-за стола и повел свою спутницу в круг, да с таким знанием простонародных танцев, что попаданец ему позавидовал. Причем однажды, отплясывая тот самый чардаш, герцог вдруг посмотрел в сторону Сергея и задорно ему подмигнул! Наконец, аристократическая пара вернулась к столу, выпила еще по бокалу вина, а потом дюк подозвал официанта, расплатился и повел деву к выходу. Сергей малость поколебался, но тоже расплатился и пошел почему-то следом — хотя мог уйти в свой номер через холл гостиницы. На улице он увидел стоящую перед входом карету, за которой что-то происходило. Он обогнул препятствие и оцепенел от ужаса, увидев в трех метрах перед собой того самого «жениха», держащего в левой руке за волосы голову Мадлен, из обрубленной шеи которой капала кровь! В правой же у негодяя была окровавленная сабля, которой он покачивал перед стоящим на коленях герцогом и рычал:

— Что, пес вельможный, наделал в штаны? Думал, тебе все сойдет с рук? Да только и на тебя нашлась управа в виде моих друзей-магов!

Через пару минут твой щит сдохнет, и я тоже отчекрыжу тебе голову, как этой шлюхе! Волна ненависти охватила Сергея и он, выхватив из-под мышки пистолет, разрядил его в потерявшую человеческий облик скотину! Один из магов, стоящих по обе стороны от дюка с вытянутыми к нему руками, мгновенно обернулся к новой цели и метнул серию ледяных «игл», которые, естественно, миновали Сергея. Он же сделал еще по выстрелу (уже прицельно), и маги упали на мостовую. «Ну, ты и дурак! — сообщило попаданцу второе „я“. — Такой шанс тебе подвернулся покончить с этим Бульоном и к тому же чужими руками! Идиот!».

— Благодарю, — сказал герцог, вставая с колен. — Я уже с жизнью простился. Бедная девочка! Но отсюда надо срочно убираться! Вы умеете править лошадьми?

— Нет, — мотнул головой убивец.

— Тогда садитесь в карету и крепче держитесь! Я помчу стремглав!

— Вас видели в ресторане с Мадлен, — вяло подсказал Берсенев.

— Мы заберем ее голову. Без нее это будет неопознанный труп!

Заверните ее в плащ этого щенка!

— По нему ее опознают: как бывшую невесту…

— Значит, заберем и его голову! С этими словами дюк схватил с мостовой саблю, в два удара обезглавил «жениха» и проворно завернул его бестолковку в плащ одного из магов.

— Я с вами не поеду, — промямлил Серж.

— На вас убийство и повесят! — жестко сказал герцог. — Найдется какой-нибудь ночной свидетель. Документы с вами?

— Да…

— Тогда вперед, без тени сомнений! Спустя несколько часов Берсенев отдал должное де Бульону: тот гнал и гнал лошадей как заправский кучер, не позволяя ни себе, ни им малейшей передышки. Но вот колеса кареты вновь загрохотали по булыжной мостовой и она, наконец, остановилась.

— Де Берс! — послышался снаружи голос герцога. — Выходите. Мы покинули пределы Нормандии и достигли Дре, городка в провинции Шартрен. Здесь можно прийти в себя и передохнуть. Сергей открыл дверцу кареты и почти сполз на слабо освещенную фонарем мостовую, чувствуя ломку во всех членах тела.

— Ха-ха-ха! — довольно расхохотался де Бульон. — Покидало вас там, внутри?

— Да уж, — страдальчески осклабился попаданец. — Мои ноги и руки, которыми я пытался удержаться в этом подобии мельницы, просто свело!

Но хуже всего было соседство с этими головами, которые стали, кажется, даже попахивать! Герцог моментально открыл дверцу, отшатнулся и сказал:

— Это запах крови, Он не опасен, хотя приятного мало. В ответ Сергей бросился в сторону и выблевал на мостовую ужин. Через полчаса они сидели в столовой постоялого двора и пили кофе (который им сварила злущая хозяйка, разбуженная ни свет, ни заря), а такой же злой хозяин кормил, поил и обихаживал усталых коней.

Впрочем, золотой, брошенный герцогом, породил-таки радушные улыбки у этих горожан.

— Так значит, юрисдикция властей Нормандии в соседней провинции бессильна? — спросил опознанный аристократом иностранец.

— Не то чтобы совсем, но препятствия к осуществлению закона есть.

Особенно если мэры пограничных городов конфликтуют — как в данном случае мэры Дре и Эвре. Их распря имеет давние корни и никак не утихнет, что нам и на руку. Вот если бы я помчал в Мант, дело могло окончиться нашим задержанием. Здесь же можно ехать спокойно, тем более что требование на арест весьма известного герцога Франции обязательно будет оспорено.

— А если в требовании будет стоять только моя фамилия?

— Шансов у вас бы не было. Но не беспокойтесь: я беру вас под свою защиту, Серж, так как умею и желаю быть благодарным. Далеко не всякий французский дворянин решился бы встрять в ту схватку, которую я уже проиграл.

— Откуда вам известно мое имя?

— Оттуда что я вами заинтересовался. Остальное было делом моих слуг.

— Еще вопрос: чего ради вы так рисковали, уводя невесту у ее жениха?

— Этот де Бове был редким занудой, о чем мне поведала Мадлен. Она жутко бесилась, оказавшись связана с ним словом своих родителей. И с жаром кинулась мне на грудь, полагая, что я смогу дать ей другую жизнь. А я дал смерть, недооценив паршивца. Поедем отсюда. По дороге найдем подходящий холм и зароем там ее голову.

— А его куда денем?

— Можно было бы кинуть бродячей своре: собаке — собачья смерть. Но бросим все же в реку, с камнем — рыбы и раки голову обезобразят, и найдется она нескоро.

— Ладно, едем. Только теперь я устроюсь на облучке — авось проветрюсь.