Драгомирье и его окрестности

Глава тридцать пятая, в которой герой становится таможенником

Неделю спустя корнет Берсенев прибыл в сельцо Вышков (расположенное на правом берегу речки Мизунки, на высоте 800 м), где стоял гарнизоном взвод конноегерей Тисского полка, охранявший границу с Хунгарией в районе Торуньского перевала, до которого по стародавнему тракту было всего-то километра четыре. В горах уже лежал снег и потому Сергей приехал в санной кибитке, привязав к ней купленую в Галиче породистую кобылу, которую обвесил своими ружьями.

Ранее в Вышков с торговым караваном было выслано сообщение о будущем прибытии нового офицера, и потому встречать корнета на крыльцо штаба вышел сам командир, поручик Заремба: рослый, лысый, вислоусый толстяк лет сорока пяти. Усмешливо выслушав рапорт прибывшего офицера, он махнул мощной рукой и сказал:

— Заходи! Щас за столом разберемся: кто ты и что ты…

— Мне надо обиходить свою Басю, — возразил Берсенев.

— Мои огольцы без тебя ее обиходят, — заверил Заремба.

— Ни, ни, — уперся новичок. — Лошадь и жену не доверю никому!

— Вон как! Да ты с принципами! Тяжеловато тебе будет служить меж нами…

— Уживемся! — заверил новичок. — Если службы много будет.

— Вот этим я тебя обеспечу! — захохотал поручик. — Было бы желание служить! Угощение на столе было обильным, а запивали его (в компании с вахмистром и двумя капралами) все той же сливовицей. Впрочем, позже Заремба признался, что есть у них и разнообразные вина («Как не быть, их именно через Торуньский перевал к нам возят!»), но ими они обычно бабенок вышковских угощают («Чтоб их повеселее да подобрее к нам сделать, понимаешь ведь?»).

— А как на эту веселуху местные мужички смотрят? — спросил корнет.

— Так ведь они сплошь контрабандисты и браконьеры! — опять захохотал Заремба. — Пусть только вякнут, мы сразу их и повяжем!

— То есть развлечения с их женами — что-то вроде превентивного штрафа получается?

— Почему только с женами? Мы и девок стороной не обходим — но без насилия, только уговором! А чаще за подарочки из Хунгарии: платочки шелковые, бусики из цветного стекла, монисто, а то и платьишко бархатное — все годится… «Узнала бы про такую схиму графиня Белевская, что меня из галичского гнезда разврата удалила! — кисло улыбнулся Сергей. — Все село — сплошной вертеп. М-да…». Гудели до вечера, а там и несколько разбитных женщин появилось.

Берсенев моментально сделал вид, что совсем окосел и уронил голову на стол.

— Э-э, слабоват наш корнет оказался, — довольно пробасил Заремба и велел капралам оттащить столичного юнца в дальнюю комнату, на лежанку. После чего гулянка стала набирать силу, дополнившись песнями, плясками и женскими визгами. Следующие несколько дней Заремба тестировал корнета по разным видам воинского искусства и был вынужден признать, что новичок ловок всесторонне. От попыток вовлечь его в вечерние гулянки Сергей теперь упорно уклонялся, на что Заремба ему попенял:

— Боец ты, конечно, ловкий, но парень не компанейский. Потому послужи-ка ты на нашей дальней заставе, на перевале от ручья Бескидовца к словацкому селу Титковцу: там капрал совсем изнылся, к нам в компанию хочет. Перевозки в этом направлении довольно редки, зато контрабандисты лазят там частенько. Прищучивай их и дои. Да, захвати с собой возок припасов: и съестных и боевых — а то бойцы там наверняка поиздержались. Бескидовская застава располагалась не на самом перевале, а в километре восточнее, у родника, от которого начинался ручей. Егеря построили здесь три домика: один побольше, для восьми солдат, а второй еще больше, для лошадей, а третий поменьше, в котором проживали командир десятка и его денщик. Вокруг стоял густой хвойный лес, и лежало уже с полметра снега — но родник так и не замерз.

Одной из обязанностей егерей была расчистка тракта через перевал, но в средней и нижней частях долины дорогу поддерживали уже местные жители. Через дорогу у заставы был перекинут шлагбаум, так что все проезжающие были вынуждены здесь останавливаться, а егеря начинали шмон, выискивая контрабанду и возможную взятку. «Мама родная, куда я попал? — стал злиться на себя Берсенев. — Таможенник-гибэдэдэшник, блин!». Впрочем, за неделю через их заставу проехали лишь три купеческих обоза, да еще несколько одиночных саней с той и этой стороны — то шастали друг к другу в гости родственники. Ушлые егеря сумели найти что-то криминальное у купцов и разжились теми самыми платочками, платьишками и вином, конечно; да и денежки с них взяли. Щупали и одиночек, разживаясь в основном сливовицей. Ее они вечерком, естественно, потребляли и спали до утра без задних ног. Неделю новый командир это безобразие терпел, а потом связал ночью спящего часового, подпер двери казармы колом и стал бегать вокруг нее с факелом, крича «Пожар». Егеря все-таки проснулись, ломанулись к дверям, а потом стали выпрыгивать из окон. Корнет с помощью денщика заставил их выстроиться в шеренгу (босиком!) и стал зло ругать, не стесняясь в выражениях. Потом отпустил, но утром разнос повторил. После этого Сергей стал принимать активное участие во всех проверках проезжающих и поборы с одиночек прекратил. Зато следующий купеческий обоз (шедший из Хунгарии) заставил разгрузить полностью и действительно нашел много товаров, запрещенных к ввозу в Драгомирскую империю. Купеческий голова после этого разразился ругательствами по-венгерски и развернул обоз назад, оставив груду контрабанды у заставы. Егеря смотрели на нее ошалелыми глазами, но командир велел оперативно сделать пристройку к своему домику и сложил добычу в ней, опечатав вход. Так же он поступил с драгомирским обозом, где контрабанды нашлось поменьше, но голова тоже сильно ругался, продолжив путь в Хунгарию. А потом обозы на Бескидовской трассе почти не появлялись. Зато когда корнет выехал с тремя егерями в контрольный объезд своей территории (по сугробам, но еще терпимым), то обнаружил и пешие следы поперек хребта и конные и даже санные. Интересно, что санный след на хребте повернул вдоль (тут снега было меньше) и вышел к тому самому Бескидовскому тракту, по которому и укатил в сторону Хунгарии. Сергей просидел с егерями до вечера возле следа в засаде (безрезультатно), потом еще день и не зря: купеческий обоз из трех саней с венгерской стороны появился! После команды остановиться мужички засуетились, попытались повернуть назад, но Сергей выстрелил из штуцера в дугу передних саней и перебил ее, после чего повторил приказ, пообещав убить всех лошадей. Дугу кое-как скрепили и доставили обоз к заставе, где егеря его обшмонали — под скрип зубов и проклятья драгомирцев. В итоге остро встал вопрос, что делать с конфискатом. Отвозить его в Вышков Зарембе Сергею крайне не хотелось — то-то он обрадуется такой халяве! Подумав, он загрузил им егерский возок, а также сани драгомирцев (оставили одни себе в виде штрафа вместе с лошадью) и поехал с двумя егерями в городок Долину (расположенный в 40 км от Вышкова и в 60 км от Галича), где стоял еще один взвод их эскадрона, во главе которого был поручик Ясинский — один из тех офицеров, что отбивал Сергея у гусар. Вниз по долине ручья (трактом) ехали весело и спустя четыре часа оказались в городке. Ясинский, слава богу, оказался в гарнизоне и мигом понял проблему новичка.

— Заремба давно путает государственный карман со своим, — признал он. — Вообразил себя в Вышкове феодалом. Бабенок тебе подсовывал?

— Не то чтобы да. Но я поспешил от этих соблазнов слинять.

— Ну, еще бы, — уважительно сказал Ясинский. — У тебя в Галиче такие крали были! Говорят, даже какая-то графиня?

— Не пытайте поручик, не надо.

— Ладно, замяли. Теперь я и вовсе понимаю: тебе нельзя себя компрометировать, в том числе и конфискатом. В общем, оставляй его у меня по описи, а я тебе расписку напишу в получении. Далее запрошу по команде и, видимо, отправлю в Галич.

— Огромное вам спасибо, поручик. Впрочем, пару бутылок токайского из того конфиската мы с вами можем, пожалуй, выпить. Тем более что назад на заставу мы уже не успеем и будем ночевать в городе.

— О чем речь, корнет: заночуете в нашем гарнизоне.