Драгомирье и его окрестности

Глава тридцать шестая, в которой приключения героя в Карпатах ширятся и достигают апогея

Зима окончательно обосновалась в Карпатах, заставив егерей Бескидовской заставы посвящать большую часть времени борьбе со снегом и холодом. Впрочем, санный путь в Титковец путешественниками периодически подновлялся, да и контрольные объезды корнет Берсенев не прекращал, принуждая егерей к продолжению службы. Улов их, правда, значительно сократился, свидетельствуя, что контрабандисты стали эту заставу сильно уважать. Некоторые и озлобились да настолько, что решились однажды обстрелять егерский патруль во главе с корнетом. Пуля угодила Басе в круп, сохранив возможность передвижения, и Сергей, спрыгнув в снег, повел ее под уздцы на заставу. Егеря же, исполняя его команду, поскакали на поиски злоумышленника, смогли его разыскать по следам и, недолго думая, прикончить. А Сергей, убедившись в своей неспособности извлечь пулю, погнал в возке в Долину и привез оттуда мага Жизни. Потом одарил его из небогатого конфиската и долго жал руку. Свободного времени у него было на заставе предостаточно, и потому он занялся давним проектом: изготовлением пуль Минье-Петерса для своего штуцера. Пулелейка на заставе была, инструменты для формовки тоже, а пули те он уже когда-то изготовлял для собственного удовольствия. Так что к концу декабря около сотни таких пуль у него скопилось. Бывалый егерь подсказал развлечение: зимнюю охоту на благородных оленей, которых в Карпатах развелось немало.

Оказывается, зимовать олени предпочитали в буковых лесах, питаясь преимущественно листьями ежевики, добывая ее из-под снега. Поехали втроем в санях, но прихватили и лыжи для подкрадывания. Тут Сергей сумел охотников удивить: сначала тем, что выглядел небольшое стадо оленей на дальней поляне в подзорную трубу, а потом своим выстрелом из штуцера, повалив вожака за полкилометра!

— До чего же знатные рога у этого самца! — восхитился бывалый егерь. — Надо будет повесить их в вашем домике.

— Повесьте себе, — засмеялся Сергей. — Здесь восемь отростков, как раз для всей вашей кодлы. Ну а мясо надо, вероятно, закоптить.

Хороший довесок будет к нашему питанию!

— К такой закуске обязательно нужна сливовица!

— Будет, но без фанатизма. Раз в меня стреляли, то и спалить нас могут. Ведь так?

— Могут, — подтвердил бывалый и вдруг добавил: — Было такое лет двадцать назад на Торуньской заставе… В канун Нового года со стороны Титковца подъехал небольшой купеческих обоз, но сзади него Сергей увидел изящный крытый возок, из которого выпрыгнула девушка в лисьей шубке и собольей шапке.

Боясь ошибиться, он приставил к глазам козырьком руку и сердце внутри ворохнулось: «Так это же Эдит!». Он тотчас пошел ей навстречу, сняв кивер и пытаясь улыбаться.

— Это же вы, Серж! — воскликнула девушка. — Вам так к лицу эта бородка и усы! (Сергей на заставе, конечно, не брился, хотя денщик регулярно подстригал ему волосье).

— Эдит! — ответно воскликнул корнет. — Вы ангел, сошедший с небес!

Но почему сюда? Вы были в Хунгарии?

— Да, я ездила на Рождество повидать дедушку и бабушку. Туда ехала через Торуньский перевал, а обратно решила через Титковец. На том перевале меня нагло обшманал какой-то поручик! Надеюсь, ты проявишь галантность к несостоявшейся возлюбленной?

— Эдит! Я бесконечно виноват перед вами!

— Не нужно оправданий, Серж! У сильного всегда бессильный виноват.

Ведь это была графиня Белевская? Вместо ответа Сергей прижал к губам палец и чуть поклонился.

— Так что, у вас найдется что-нибудь горячительное для замерзшей путешественницы? — продолжила атаку дева. Берсенев тотчас повернулся назад и скомандовал стоявшему в отдалении денщику:

— Прошка, мигом организуй литр глинтвейна! А ты, дядя Саша, проверь пока купчин да не спеши. Понял?

— Так точно, ваше благородие. Через десяток минут молодая пара, сбросив верхнюю одежду, комфортно разместилась в уютном домике и приступила к смакованию горячего глинтвейна из красного венгерского вина.

— Ну, офицер, — поощрительно начала Эдит, — рассказывайте о своих достижениях по охране государственной границы. И не прибедняйтесь: мы в Галиче уже много о них наслушались.

— Ох, милая Эдит, — скривился Сергей. — Фактически я занимаюсь грабежом торговцев: как венгерских, так и драгомирских. Единственное мое отличие от поручика Зарембы: я не присваиваю себе конфискат, а переправляю его своему приятелю, поручику Ясинскому. Надеюсь, что он пересылает его на княжеский двор.

— Не сомневайтесь, присылает. Но я слышала, что контрабандисты хотели вас убить!

— Нашелся один смельчак, но в итоге мои егеря убили его.

— Видимо, за вас перед богом кто-то истово молится, пан корнет, — заверила пониженным тоном венгерка, склонившись к самому его уху. — Я думаю, что это знакомые вам дамы и девы.

— У меня знакомых дев здесь очень мало: в сущности, это только вы, Эдит, — сказал тоже на ушко Серж. — Потому я вам очень благодарен!

— Зато вдали таких женщин, думаю, достаточно, — отстранилась гордячка. — А богу все равно, откуда доносится молитва.

— В приоритете молитвы с мест, расположенных ближе к небесам, — возразил хитрец. — Не зря церкви строят такими высокими! И Галич, конечно, значительно выше расположен, чем, к примеру, Моску.

Благодарю, Эдит, благодарю! И этот стакан я пью в честь вас!

— С чего вы решили, что я за вас молилась?

— Так вы не молились? И не вспоминали меня? А я не раз бился головой об этот стол с досады, что обидел такую прекрасную девушку!

И молил Бога и деву Марию, чтобы они подарили мне новую встречу с вами! И они меня услышали! Вот что значит молиться с возвышенности!

— Вы смеетесь надо мной, кавалер! Подтруниваете! В то время как я специально поехала этой дорогой… Ой! — вскочила со стула Эдит. — Я опьянела и сказала совсем не то! Но слово, как известно, не воробей, а еще такими моментами шустрые ребята не раскидываются. Сергей брякнулся со своего стула на колени перед девушкой, стиснул ее бедра руками и горячо заговорил:

— Милая! Все девушки перестали для меня существовать, когда ты остановила на мне свой надменный взгляд! Дыхание мое на миг прервалось и сердце остановилось! А потом забилось с удвоенной силой, и я уже не отрывал от тебя своих глаз! А теперь все повторилось! Я не свожу с тебя взора и говорю: позволь мне взять тебя на руки и прижать к своему сердцу! Позволь любить тебя и ласкать со всем пылом моей души!

— Вы желаете воспользоваться моим опьянением и слабостью! — попыталась сопротивляться Эдит.

— Очень, очень желаю! — закричал любострастник, вскочил с пола, подхватил деву на руки и закружился с ней по комнате. После чего стремительно уложил на кровать и стал жарко целовать податливые уста… Устали они миловаться на третий день. Обозрев распухшие губы любовницы, голубоватые тени под глазами и заострившийся носик, Сергей скомандовал:

— Баста! Отъедаемся и отсыпаемся! Спим причем порознь!

— Нет! — воспротивилась Эдит. — Спать буду только с тобой! Но обязуюсь не ластиться…

— А мне, значит, мучайся? Руки сами дорогу к твоим прелестям найдут!

— Прояви мужскую волю! Оберегай меня, а не покушайся!

— Ладно, милая, обязуюсь. Но пока за стол, за стол! А на четвертый день они поехали в ее возке в Долину (Бася бежала следом на привязи). Ясинский ничуть не удивился, увидев их вместе (помнил, из-за кого случилась легендарная уже драка) и составил компанию на вечер в местном ресторане. Утром пятого дня Эдит отправилась в Галич одна, благо дорога меж этими городами была оживленной. Обетов любовники друг другу не давали (Эдит прекрасно помнила, с кем делит миленка), но эти дни остались сиять в их памяти.