Дурочка

Глава 11

Так что же из себя представляет начальная практика второклассников первого полугодия?

Быть на подхвате у целителей со стажем: правильно посадить или положить больного, продезинфицировать и обработать рану, подать мазь, настойку, бинт, нужный инструмент при необходимости и так далее. Пока всю теорию не сдадут – работают нянечками и сестрами-братьями милосердия.

Монах заскочил подлечить сильно расцарапанную мочку уха. Зайчик вызвалась помочь, потому что младшие целители-выпускники, сдавшие экзамен на статус «новичок», как раз заканчивали с травмой колена ребенка, серьезной проверкой их уровня. Кто-то из старших, уже имеющих статус «ученик», их внимательно выслушал, дал добро на конечный этап – исцеление и ушел по своим делам. С ранкой уха никто не ожидал проблем.

Зайчик Варя, обработав рану, отвлеклась, запуталась и прирастила мочку уха, сильно ее натянув, к скуле.

На вопли и ругань монаха и младших целителей прибежали старшие целители, а за ними Иван Андреевич.

Сколько времени он потратил, восстанавливая ухо и скулу, я не поняла. Считывать информацию у Зайчика тяжко, единственный плюс: ей в голову не придет, что кто-то полазил по памяти последних событий.

Я бы и сама не полезла, но такой шквал эмоций за тонкой дверью, ведущий в коридор, целители остановились на площадке у моей комнаты, она крайняя.

Метнулась к Зайчику еще раз – оказывается, девочка проживает в преподавательском крыле, вместе с отцом, алхимиком и травником, зимой он и у нас начнет преподавать. Поэтому Зайчик и чувствует себя под надзором, но в одиночестве. А сбежать удается так редко, и то ко мне.

И что с ней делать?

Директор и алхимик уже на подходе, поднимаются по правой лестнице. Подошли к монаху, слушают.

Придется выручать смешного Зайчика именно мне. Больше некому.

Дар у Вари сильный, а знаний нет, и желания знать особо не видно.

Куда смотрит ее отец?

Очень хочется промолчать, уже сложился свой, такой удобный распорядок дня…

Вздохнула и вышла навстречу под горестные вздохи ясновидящих.

– Андрей Андреевич, Иван Андреевич, позвольте обратиться?

– Савельева? А вы как так оказались?

– Она живет здесь, вот ее комната, – неприязненно заметил старший Зайцев.

Я так и не понимаю, почему у него такое отношение ко мне. Но тут в минус мои изначальные особенности, ясновидящие называют их комплексами. Мне гораздо проще выучить формулы, простроить логику и уложить в память результат. И так много-много раз в тех областях, которые я для себя выделила. Опять же опираясь на логику и конкретные знания окружающей среды и законы развития мира.

Но почему ко мне так относится Зайцев – не понимаю. Я же ему не мешаю.

«Подумай. Может, в чем-то помешала…»

Не знаю. Но смотрит с неприязнью.

– Мы слушаем вас, барышня, – директор оставил монаха и повернулся ко мне.

Слушает он! На самом деле взял паузу перед решением. Думает, что делать с доченькой его преподавателя. А тут мы ему немного поможем. Конечно, на его усмотрение.

– У меня просьба: Варе Зайцевой предоставить ровно те условия, которые имеют все школьники. Например, у меня в комнате есть вторая кровать, второй стол, стул и тумбочка. Мы обе будущие целители, нам удобнее готовиться к занятиям вместе.

– Савельева! – вмешался мой личный куратор по целительству, – ты занимаешься по усложненной программе, отвлекаться тебе нельзя. Не хотел говорить преждевременно… но к Сибирской ярмарке подъедет специальная комиссия. И требовать будут диагностику персонально с тебя очень серьезно. Очень. Они едут с больными. По сути, экзамен сдаешь не только ты, а вся наша школа!

Вот как… стоило ожидать, что все не просто с деньгами, которые получаю.

Что ж…

– Тем более, Иван Андреевич. Тем более. Что-то знаю я, потому что сдаю сразу за весь первый курс и часть второго. А Варя первый курс окончила полностью, не торопясь. Будем проверять друг друга и помогать. Усваивается лучше то, что объясняешь сам. Варя проверит меня и, заодно, себя. Я, в свою очередь, присмотрю за ее дисциплиной.

– Акхм-м… – откашлялся директор.

К сожалению, ментал мой тут бесполезен, рискованно. Слишком близко стоим, сразу поймут, что у меня есть еще один дар, сообщат или сами увезут в специальные службы. В застенки. Ясновидящие очень убедительны.

Внешне директор слушал нас спокойно, один раз только дернулась щека. Мой куратор точно успокаивался и думал уже о чем-то другом, вероятно, о комиссии. А старший Зайцев медленно наливался дурной кровью. Я даже забеспокоилась, как бы инсульт не случился.

– А давненько я не бывал в комнатах школьников, – признался директор, обводя чересчур виноватым взглядом магистров, – позволите, барышня?

Ответа и не ждал. Обошел меня и распахнул двери.

Да-а, кто знал…

Я бы хоть книжки аккуратнее сложила.

На подоконниках разноцветные огурцы – надо же проверять то, что предложу на зачет.

На стене нарисован циферблат, только стрелки свободно крутятся на гвоздике. Но часы точно идут! Сама удивляюсь, но никому не говорю, еще один факультатив мне не потянуть.

На чужом столе открытые пачки картона и бутылочки с цветными настойками. Которых у меня не может быть, ибо идея принадлежит Александру Дмитриевичу Зайцеву. Рассказала Варя, а химичила уже я сама.

На мое счастье, внимание привлекли сначала скелеты, все-таки они ростом с того самого монаха. Я не скупилась, хотя картону тут всего на семь копеек.

А на лица обалдевших мастеров стоило посмотреть.

Мои ясновидящие захохотали в голос, пришлось зашипеть на них, ничего же не услышу!

– Савельева, – пришел в себя первым мой личный куратор по целительству, – откуда это у вас?

– Сама сделала. Учила таким образом бытовую магию и нормальную анатомию. Два в одном.

– Как вы могли, нет, но как вы могли… – простонал Мойский.

Я насторожилась.

Может, не случайно нет наглядных пособий.

Религиозный запрет?

– Как вы могли так поступить?! – заорал куратор.

На крик в комнату заскочили монах и Зайчик Варя. Я испугалась, неужели по незнанию подведу ее? Она не виновата!

– Нет, но как вы! Могли промолчать! Утаить от меня! Такое дело?!

– Иван Андреевич, – прошипел директор, – а попроще для меня, в чем проблема?

– Это же решает многое! Переворот в учебе! Золотое дно для нас! Вы почему промолчали?!

Вот теперь у меня коленки ослабли, честное слово.

Ясновидящие опять хохотали, особенно Аиша заливалась, а ведь молчали, пока целитель верещал на всю школу. Ха, зато Зайчика выручу.

– Вы же видите, мы с Варей еще в процессе.

Зайчик судорожно закивал, поймав мой настоятельный взгляд.

– Вам что, Зайцева помогала? – спросил недоверчиво директор, не сводя глаз со скелетов.

– Конечно. Для одного тут много мелкой работы. К тому же она сообразила, как использовать открытие Александра Дмитриевича. В основе его идея, я только усилила химическое воздействие.

– Какая именно идея? – растерялся Зайцев.

Вот где получится главное событие!

– Ваша идея химического воздействия вытяжки корня после его магической обработки. Мы получили нужные нам оттенки для максимально точной передачи цвета органов. Который не выгорит со временем. Посмотрите, например, как сильно венозная кровь отличается от артериальной. Или максимально точный цвет печени. Эх, если бы картон заменить хотя бы на дерево, укрепленное магией, то наглядные пособия могли бы служить начинающим целителям любой школы практически вечно.

Иван Андреевич торжественно подошел к скелету с органами и нежно-нежно его обнял.

Слов у него не было.

У нас тоже.

Монаха перекосило.

– Я понял, – сказал наш умный директор. – Кто живет с правой стороны, Савельева? Не знаете? Ладно, разберемся, – и протянул руку монаху, – простите и спасибо, если бы не вы… как уж получилось, но оказалось к добру…

«Да, причудливо тасуется колода судеб… прав Булгаков…»

***

Поселили Зайчика в соседней комнате, а не у меня. Спасибо директору за понимание, он учел, что режим дня у нас отличается. Забрали только одну кровать, даже лишние стол и стул оставили.

Такой же комплект принесли Зайчику: два письменных стола, два стула и две полки для книг. Полки для книг я периодически чистила, как она не выпрашивала узнать о судьбе очередных влюбленных страдальцев, ожидающих всевозможных чудес. Сама я эти книжки бегло пролистывала. Если герои учились и трудились, я книжку отдавала. После того, как принимала у Зайчика очередной зачет. Рыдала она иной раз в голос, но тут нашла коса на камень.

Самое смешное, что меня активно поддерживал Зайцев, кардинально поменяв ко мне отношение.

Я так и не поняла, почему при нашей встрече он решил, что с моим появлением Зайчик окончательно сойдет с рельс. Зато теперь Александр Дмитриевич частенько к нам забегает с новым раствором и готовыми формулами, серьезно меня разгружая.

Целители города на сто раз перепроверили все размеры органов, заодно уменьшив их и сами скелеты. Правильно сделали, это мне трудно мелкие картонки собирать и клеить. А приличному столяру при наличие станков гораздо проще дерево обточить. Готовили сразу два варианта: мужской и женский. Два простых скелета и два муляжа с мышцами, органами, которые можно снять и прицепить, и кровотоком.

***

На дирижаблях прилетела парочка из целительского отдела Патентного бюро.

Один седенький и милый – я сразу насторожилась, второй злой и крикливый – тоже ничего хорошего. На лбу у них прямо написано: мы выполняем особо важное и страшно секретное задание, о котором никому нельзя знать.

Рассматривали муляжи долго, с перерывом на роскошный обед в знатной компании. Зайчик удивлялась и фыркала, провожая их на обед, она даже после наших занятий добрый час есть не могла, особенно всеми любимую печень.

Я из этой компании знала только директора Андрея Андреевича и моего куратора Ивана Андреевича. Еще двоих не знала, кажется, городское или губернское начальство, но приплатила бы целый рубль, чтобы не встречаться.

Наелись и насмотрелись.

Милый обозлился, крикливый замолчал, но скорбно поджал губы. Не понравилось, что подростки тоже заявлены как равноправные авторы. Разложили бумажки и артефакты, а меня вызвали на допрос первой.

Так и сказали – вызвать:

– Вызвать … как ее там…

– Савельеву?

– Савельеву!

Мы с ясновидящими думали, что обо мне никто не вспомнит. И не надо!

А тут – нате на лопате.

Пришлось сворачивать ментальные руны и возвращаться к себе. Переоделась в пошитое парадное платье. Кто их знает, тверских-то.

Перстенек вернула на место, подошла к зеркалу. Так… эмоций не видно, мама бы одобрила.