Два часа до конца света

Глава XIV: Бледные образы

«В самом деле, выражаются иногда про "зверскую" жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.»— Достоевский Ф. М. «Братья Карамазовы»

Плато, ведущее в иные миры, было и правда крохотным. Оно напоминало идеально круглую арену, на вершине горного пика, которую можно обойти за минуту. Полотно из серого камня отдавалось гулким стуком в такт наших шагов. Над головою простиралось чистое небо, накрывая куполом горный массив, леса и равнины вдали.

С этой точки мы устремили взоры на чудовище, взбиравшееся по склону. Несчётное множество глаз усеяли его могучее тело, многие из них ползли вокруг, укрывая землю сплошным ковром. Иногда почва проседала под тяжестью ступней Мнемогемнона, и монстр, оступившись, дабы не упасть, вонзал острие косы в толщу ближайшей скалы.

— Будь моя воля, — выцедил Вожак, — я бы поделил его на тысячу частей.

— Ты зол на меня так же, как на него? — Спросил я, не в силах сдерживать волнение.

— Поговорим об этом после.

Ветер гулял по пространству, кольцом огибая плато. Чудовище не могло нас увидеть из-за чар, наложенных Гетерой. Она находилась в пещере, у самого озера, контролируя движение воды, запускающее открытие портала во время каждого восхода солнца.

Едва солнце показалось из-за горизонта, и свет его достиг плато, движение вод повернулось вспять. Крохотные капли, насыщенные различными элементами, взмывали вверх, с поверхности озера, и исчезали в недрах трещин, усеивающих своды пещеры.

Наблюдая интуицией за подъёмом Мнемогемнона, Гетера медленно ступала по водной глади, уходя к центру зала. Ей нужна была самая глубокая точка водоёма, залегающая под самым порталом.

Едва чудовище приблизилась к границе плато, ведьма подняла обе руки перед собой. Хлопок ладоней отозвался эхом, пересекая пространство над озером, и ветер, всё это время круживший вокруг портала, ринулся в стороны, усиленный тауматургией тлеедов. Порывы воздуха в один миг окатили чудовище силой континентального ветра, сорвав с него тысячи глаз, и рассеивая их на километры вокруг горы. Мгновенно утратив зрение, изверг разверзнул пасть, и гневно завыл, выплёвывая литры серебристой полыни:

— Твари! Выходите, я вас сожру живьём!

— Сожри своих детей, отродье! — Рявкнул вожак, и наша троица кинулась в бой.

Воспользовавшись положением монстра, мы навалились на него всем весом, заставив грузное тело свалиться на спину. Ком рычащих в гневе тел покатился вниз по склону. Отпустив косу, он пытался отбиться от нас, теряя ориентацию в пространстве с каждым кувырком. Несколько раз чудовищу удалось отбросить меня и Слепца в стороны мощными ударами рук, но вскоре, сдирая кожу о выступы камня, мы снова набрасывались на него. Вожак, сумевший дотянутся до бездонного зева, схватил Мнемогемнона за язык. Челюсти с множеством острых зубов сжимали его локтевой сустав, но не могли переломить костей. В конце концов, изловчившись, монстр резко поднялся на ноги, схватив руками одиноко растущее дерево, чьи тонкие ветви плетьми свисали к земле. По инерции мы пролетели ещё с десяток метров, прежде чем смогли остановится.

Пасть чудовища извергала самые страшные проклятья. Вожак, посмотрел на правую руку. Почти всё предплечье было изорвано в клочья до самых костей, но кисть сжимала мёртвой хваткой канат плоти, в котором можно было узнать посиневший язык Мнемогемнона.

— Я подотрусь этим! — Победоносно крикнул он, потрясая языком над головой.

Перепачканные в земле и траве, покрытые ссадинами и синяками, мы поднимались вслед за Вожаком. Ярость чёрной пеленой застилала нам глаза.

Выпрямившись во весь исполинский рост, Мнемогемнон сжал огромный кулак, в котором по волшебству материализовалась коса.

— Я залью вашу землю ядом. — Обещал он, возвышаясь над нами. — Моря и океаны наполнятся гноем, стекающих с ваших тлеющих тел.

Я сплюнул кровь на землю.

— Мы мертвы, Мнемогемнон.

Слепец, делая несколько шагов вперёд, развёл руки в стороны:

— Тебе нечего у нас отнять.

Прыгнув вниз, чудовище вонзило косу в его открытую грудь. Пройдя сквозь кожу и органы, пробив позвоночник и рёбра, металлическое лезвие остановилось войдя на половину. Пальцы солдата сомкнулись на деревянной рукояти.

— Видишь? — Безжизненные глаза заливались смесью отчаяния и гнева. — Ты отнял у нас даже боль.

— Если мы мертвы, почему мы всё ещё дышим? — Тихо спросил я у ведьмы, когда она провожала нас на плато.

— Привычка, — бросила Гетера, шагая вверх по склону, — Вы лишь тени тех, кем являлись ранее.

Я резко остановился. Почуяв это, ведьма замедлила шаг, слегка повернув голову. Дав друзьям уйти чуть выше, чтобы ограничить их слышимость, я снова заговорил с ней.

— Я думал, боги ниспослали нам силу. Разве не ты сказала, что Слепец обрёл "истинное" видение?

Гетера, остановившись, тяжко вздохнула:

— Жаль рушить твои замки, солдат. Он видит не так, как ты. Его зрение не нуждается в свете. Он видит всё вокруг, включая то, что находится внутри окружающих вещей. Он способен узреть звезды при свете дня, и лучи солнца под покровом ночи. Ему не нужны глаза, чтобы видеть, ровно как и уши, чтобы слышать.

— Но из какого источника проистекает наше бытие?

Ведьма в очередной раз закатила глаза:

— Ещё раз. Никто из вас не является живым. Вы мертвы. Ваши тела гниют там, где вы их оставили. Ваши души отошли в мир иной. Вас нет. Нигде!

— Но… кто же тогда мы?

— Гнев. Ненависть. Ярость. Жажда мести. Все эти сильные и разрушительные чувства, наполнявшие уставшие души некогда живых людей. Когда человек умирает, он уходит в другое место, возвращается к источнику, оставляя на земле то, что ему больше не нужно. Обычно, кошмары ума затихают вместе с телом, когда последнее умирает. Но когда кошмаров так много, что они не умещаются в уме, вселенной приходится дать форму этой силе. Запереть её в границах, дабы предотвратить разложение бытия.

Развернувшись, ведьма продолжила подъём.

— Вас не существует. — Бросила она, не оборачиваясь. — Я беседую с эхом чьих-то голосов.

Извергнув утробный вопль, Мнемогемнон рванул на себя орудие, вырывая бойцу внутренние органы. Накинувшись на него с двух сторон, я и Вожак принялись яростно рвать бледную кожу чудовища на лоскуты. Со страшной силой мы срывали с костей мясо, вонзая пальцы всё глубже в плоть монстра. Слепец держался за древко достаточно крепко, чтобы Мнемогемнон не мог орудовать косой в полной мере. Ветер, метающийся в горах, словно сумасшедший по кладбищу, подхватывал наши крики, и уносил их прочь.

Бросив косу, Мнемогемнон упал на спину, завывая от боли:

— Убью! Разорву! Уничтожу!

Слепец, протолкнув лезвие сквозь левый бок, избавился от тяжести орудия, чтобы в тот же миг, с яростным оскалом, кинуться на врага. Мы не чувствовали усталости. Сквозь наши головы не проскакивала ни одна мысль в те минуты. Мы были охвачены яростью, мы буквально горели от злобы!

Вспоров чудовищу брюхо, мы вскоре разорвали его желудок, набитый остатками человеческих тел. Вожак, чья ненависть, казалось, была выше самых высоких из здешних гор, схватив кишки, обмотал их вокруг обширной шеи Мнемогемнона, заставив его прекратить выкрикивать проклятия.

— Я удавлю тебя, чудовище! — Хрипел он, не обращая внимания на собственный нос, вбитый внутрь черепа в пылу борьбы.

Четыре рта зашлись в булькающем рыке, продолжавшимся до тех пор, пока мы не пробили его мощные рёбра, раздвигающихся при каждом вздохе.

Утопая в крови, мы медленно низводили тело монстра до состояния месива.

Наконец, когда грудная клетка Мнемогемнона была выпотрошена наполовину, Слепец вспомнил о плане Гетеры.

— Друзья, — вскрикнул он, хватая чудовище за ту верхнюю челюсть, которая ещё не была изувечена, — тащим его к двери!

— Тащим! — Скомандовал Вожак, потянув за петли кишок, стягивающие исполинскую шею.

Подтягиваясь за выступы скал и побеги редких кустов, мы тянули свою изувеченную жертву вверх на плато. Мнемогемнон, теряя литры крови, утратив зрение, речь и, скорее всего, даже слух, уже не был способен сопротивляться нам. Некогда страшнейший разоритель земель теперь волочился, подвешенный за собственные кишки, и оставлял на камнях свои органы. Из некоторых его ран сочилась серебристая жидкость, которая, мгновенно засыхала, превращаясь в хлопья коричневой ржавчины, едва касаясь земли.

Втащив грузное тело на плато, мы без сил рухнули на холодную каменную поверхность. Вдали постепенно затихало эхо наших воплей. Наступила долгожданная тишина. Я, Вожак и один незрячий солдат лежали без движения рядом с телом, которое когда-то принадлежало нашему общему врагу. Врагу, который, по закону вселенского равновесия, случайно создал тех, кто совершенно намерено однажды остановил его самого.

Гетера, всё это время наблюдавшая за нами из недр горы, наконец открыла глаза. Сделав глубокий выдох, она отпустила чары, всё это время державшие её на поверхности водной глади, и провалилась в воду. Опускаясь всё ниже и ниже, она стравливала остатки кислорода в лёгких. Можно было подумать, что дама задумала утопиться, но того лишь требовал ритуал.

Едва босые ноги коснулись дна, губы разомкнулись, и в глотку хлынул поток ледяной воды. Подавляя порывы кашля, Гетера терпеливо набирала полные лёгкие растворённых в озере минералов. Когда последние альвеолы были затоплены, ведьма сжала кулаки, запрокинула голову, и, раскрыв челюсти до отказа, продолжила втягивать воду. Сквозь кожные поры, сквозь слёзные каналы и евстахиевы трубы, сквозь каждое отверстие на теле, она впитывала в себя содержимое озера. Наконец, когда кожа начала трещать по швам от стоящей в её слоях воды, Гетера наконец ощутила подходящую глубину слияния с водоёмом.

«Что ж, — подумала она, — это проще, чем сливаться с камнем».

И толща воды, заполнявшая этот огромный зал в течение тысяч лет, разом взмыла вверх. Просачиваясь сквозь каменную породу, она растачивала некогда тонкие трещинки в широчайшие ходы.

Раздался гром, и камень под нами разверзнулся. Расколовшись на глыбы, плато опадало в недра пещеры, уволакивая нас за собой, но вода прорывалась, минуя падающие обломки, всё выше и выше, омывая ледяными потоками наши изувеченные тела. Вихрь необъяснимой силы, выталкивал нас вон из пропасти, не позволяя провалиться в бездну. Дверь, ведущая в иные миры, была сорвана с петель, выбита сокрушающей силой ведьмы. Поток нёс нас ввысь, лишая чувства пространства и времени, стирая остатки наших душ до состояния космической пыли. Летящие во все стороны, обломки плато пробивали тела насквозь, срывая плоть с костей.

Моё сознание швыряло по мирам, словно тряпичную куклу. Оно то расслаивалось, заставляя меня созерцать несколько мест и времён одновременно, то сжималось в точку, растягивая короткий миг в бесконечность. Я взлетал вверх, под самое небо, и всё явственнее ощущал на себе трансцендентное влияние портала, поля которого, оставшись без ограничивающих рамок, могли бы порвать меня на части, будь я ещё жив.

Наконец, оказавшись под куполом неба, я вышел из под контроля бушующего сверхъестественного сквозняка, и на короткий миг, замер в воздухе.

— Господи! — Воскликнул я, глядя вниз с этой немыслимой высоты. — Она и правда круглая!

И в следующую секунду, я начал падать.

Гнева больше не было. Движущая сила, давшая однажды мне вторую жизнь, иссякла, оставив бледный образ лишённым всякого смысла к существованию. Цель была достигнута. Путь, по которому я так стремительно бежал, вдруг окончился пропастью, и теперь я летел вниз, вниз, вниз, а дна всё не было и не было.

Гетера обнаружила меня в нескольких километрах от горы, которая теперь была значительно ниже.

— Мне удалось вызвать нестабильность в процессах, текущих через дверь, — заговорила она, оказавшись рядом, — это сподвигло вселенную вернуть всё, что прошло однажды через эту дверь, обратно в наш мир. Озеро пересохло, а пещера теперь кишит разного рода отродьями, так что пришлось запечатать все входы и выходы. Пусть они пожрут друг друга.

Я смотрел на неё, лёжа на спине, в неестественной позе. Мир выглядел перевёрнутым, а Гетера — предельно уставшей.

— Что со мной? — Из моего рта хлынул ручей крови, заливая мне глаза.

Подойдя ближе, ведьма опустилась на колени, разглядывая меня внимательно.

— Позвоночник сломан, колени вывернуты. Затылок отсутствует.

— Я не чувствую, Гетера.

— Не чувствуешь боли?

— Я не чувствую больше ничего.

Холодные пальцы коснулись моих залитых кровью щёк.

— Сочувствую.

Слабость тяжестью окутывала остатки моего тела. Глаза медленно закрывались. Желание отречься от всего мира, от бытия, накрывало моё уставшее сознание.

— Что с моими друзьями? — Произнёс я, проваливаясь в сон.

— Они были связаны с Мнемогемноном битвой, и потому в момент, когда вселенная расставляла всё по своим местам, солдаты канули вместе с ним туда, откуда явилось это чудовище.

Услышав эти слова, я затрепыхался, словно рыба, пойманная на крючок.

— Нет. Нет! Я должен вытащить их. Я должен вернуть их назад. Им не место среди подобных тварей.

— Лежи! — Воскликнула ведьма. — Умоляю, лежи.

— С чего бы это? — Зарычал я, пытаясь оторваться от земли.

— Потому что мне больно смотреть на агонию полумёртвого тела.

Сжав оставшиеся пальцы в кулаки, я попытался увернуться от её рук.

— Отстань! Оставь меня. Уходи прочь, ведьма!

С давящим напрочь сожалением в глазах, Гетера поднялась на ноги, и медленно отходила от меня. Оказавшись на расстоянии семи шагов, она печально вздохнула и закрыла глаза.

— Мне жаль, — произнесла она, после чего растворилась в воздухе.

Едва я остался один, последние силы покинули меня. Разорванное на части, моё тело лежало на земле, теряя последние капли крови. Дыхание остановилось. Глаза, закатившись, замерли на одной точке. У меня не было сил даже закрыть веки. Слёзные каналы забились пылью и, казалось, совершенно пересохли, а я так хотел заплакать. Я желал биться в истерике, рыдать как маленький ребёнок, оплакивая своих друзей. Невыносимо страшная боль терзала мою душу, не находя выхода.

Вокруг была тишина. Но внутри я кричал.