Два часа до конца света

Глава II: Откровенные беседы в условиях особого содержания

«Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев.» — Аристотель

9 июня 2019, Зона 112, Самара.

Ведущий специалист по исследованию паранормальных явлений Владимир Марш, числившийся при российском филиале Фонда в Самаре, совершенно не собирался покидать свой просторный кабинет. Выделенное место для курения, куда стекались сотрудники со всей Зоны 112, находилось на улице у противоположного конца здания, и при взгляде в приоткрытое окно, за которым бушевал ливень, лицо доктора искажалось гримасой отвращения. К счастью, его пропуск, висевший на шнурке в виде бейджа, включал в себя служебный шифр "для круглосуточного пользования", как и у всех сотрудников с уровнем допуска выше второго, что позволяло оставаться на рабочем месте сутками. Владимира никто не ждал в его квартире в центре города, кроме того, с годами работы в Фонде у него появилась стойкая уверенность в том, что безопасно можно чувствовать себя лишь в стенах Зоны 112, где все аномальные объекты были надёжно изолированы.

«К тому же, — подумал Марш, делая очередную затяжку, — множество из них я изолировал лично».

Владимир Марш, исследователь 4 уровня, бывший хирург

Двадцать минут назад, увидев погоду за окном, он сходил в столовую и купил в торговом автомате кофе. Так на столе доктора, рядом с пепельницей, оказался бумажный стаканчик, полный кипятка. Смакуя дымящийся напиток, Владимир чередовал его с короткими затяжками никотина.

Несмотря на то, что кабинет Марша представлял собой отнюдь не маленькое помещение, мебели в нём стояло по минимуму. Компьютерный стол с несколькими ящиками, захламлённый шкаф для бумаг и длинная розовая софа, стоящая под двумя окнами.

Раздался звонок. Держа в левой руке сигарету, правой доктор Марш снял с белого служебного телефона трубку.

— Слушаю.

— Володь, это Одинцов. Ты на часы смотрел?

— Конечно, а что? За окном такая погода, что я подумал остаться тут до утра. Подпишу пару разрешений на исследование, гляну рапорт по условиям содержания, а потом, если в мире не случится очередная аномальная хрень, лягу спать. Что-нибудь ещё?

— Глянь на календарь.

Повернувшись в офисном кресле, доктор Марш направил взгляд на железную дверцу шкафа, к которой был прикреплён перечень дат за три месяца. Глаза его презрительно сузились.

— С-с-сучка…

Не отрывая глаз от календаря, он сделал затяжку и, ощутив вкус тлеющего фильтра, машинально затушил сигарету о кофе, стоящий рядом с пепельницей. Несколько секунд до него доходило, почему пальцы тонут в горячей жидкости.

— Поезда объявлять! — Гневный голос Марша доносился из телефона Смотрителя.

Денис Одинцов даже не пытался сдержать ехидной улыбки, вешая трубку.

О неприязни Владимира к штатному психологу Фонда знал почти весь персонал Зоны 112. Каждый месяц доктор Марш должен был проходить стандартное обследование, заключающееся в двухчасовой беседе, с целью выявления возможных психологических травм. Когда психологиня Ирина Сергеевна Ивлеева объяснила ему эту концепцию, тот поинтересовался, каким образом человек, способный одним своим видом вызвать психологическую травму, будет искать в другом человеке психологическую травму? С тех пор отношения у них как-то не заладились…

Рабочее место Ивлеевой являлось полной противоположностью кабинета Марша. Предметы мебели, собранные с помощью одного-единственного шестигранника, занимали большую часть каморки, остальное же пространство было отведено под растительность. Это было чем-то средним между музеем, судя по обилию дешёвых сувениров, наводнивших полки шкафчиков, и оранжереей. На полу, шкафах и тумбах росли несколько видов кактусов, карликовых папоротников, комнатных пальм и четыре горшка с алоэ, занимающие подоконник. Явившись на сеанс в первый раз, доктор Марш спросил, нельзя ли ему скурить что-то из арсенала психологини.

— Здравствуйте, Ирина Сергеевна, — с натянутой улыбочкой протянул Владимир, переступая порог кабинета, — а я к вам на просушку извилин.

Ирина Сергеевна, штатный психолог, Зона 112

Сидевшая за столом женщина уставилась на него сквозь стёкла очков в дорогой чёрной оправе. Правая рука, минуту назад строчившая отчёт об опрошенных сотрудниках за июнь, застыла на слове "одобрено".

— Честно говоря, — сухо призналась Ивлеева, — я уже собиралась идти домой. Время уже два часа ночи. Я закончила приём ещё в половине одиннадцатого.

— Понимаю, — ответил Марш, торопливо усаживаясь на стул с противоположной стороны стола, — у самого дел по горло, но, сами знаете, начальство настаивает.

Последние два дня Владимир Марш в строжайшей секретности изучал послание Евгения Стацкого, которое материализовалось в кабинете бухгалтера. Совершенно забыв о грядущем обследовании, он провёл почти двое суток, вчитываясь в текст. Владимир записывал в блокноте заметки, решая, что из этого потока сознания может оказаться полезным. Смотритель ясно дал понять, что не намерен докладывать администрации об инциденте до тех пор, пока у них на руках не будет хотя бы предварительного исследования. По его словам, важно было продемонстрировать, что Зона 112 полностью контролирует ситуацию.

На второй день, ближе к восьми часам вечера, анализ текста был закончен. Он поделился с Одинцовым своими идеями, и, получив правки, вернулся в кабинет, готовый взять кожаную куртку, и раствориться на улицах города. Однако, к половине девятого грянул ливень, который продолжался до поздней ночи, и доктор решил заняться чем-нибудь ещё.

Ирина Сергеевна взглянула на циферблат наручных часов и, вздохнув, закрыла журнал. О чае с пончиками, томящимися на полке холодильника в уютной квартире, можно было забыть.

— Ну, что же, — пальцы с длинными ярко-красными ногтями сложились в замок, — рассказывайте. Как настроение, какие мысли посещают в последнее время, может, какие-то выводы сделали за этот май?

Доктор Марш почесал тронутую сединой голову.

— Выводы, значит? Ну, слушайте…

Месяцем ранее доктор Марш открыл глаза в тяжелейшем похмелье, разбуженный настойчивым стуком в дверь. Пролетевший в пьяном угаре вечер обернулся для стареющего организма горечью капитуляции и сушняка.

«Человек — дурак, если он пьет до достижения 50-летнего возраста, и дурак, если он не пьет после этого», — философствовал доктор, вылезая из-под кучи бутылок.

Грохот в прихожей тем временем и не думал стихать: кто-то отчаянно ломился в жилище Владимира.

— Да сейчас, сейчас, — крикнул доктор, ковыляя из спальни.

Приползя на кухню, Марш повернул вентиль и намертво приклеился к крану с твёрдым намерением поглотить все запасы пресной воды в России.

Минуту спустя, выходя в прихожую, он глянул в зеркало шведского гардероба и задался вопросом, какой класс стоило бы присвоить его пропитой роже. Гардероб тактично промолчал.

Щёлкнув замком, Марш открыл дверь и встретился взглядом с человеком в строгом чёрном костюме.

— Могилевич, — ухмыльнулся доктор, впуская посетителя, — давно не виделись.

Антон Могилевич, внештатный детектив Фонда

— Я звонил тебе двенадцать раз, но ты был недоступен, — глубокий баритон гостя отражался от стен коридора.

— Интересно, — зевая, протянул Марш, — давай не сегодня.

— Вчера вечером в МВД Кировского района поступил вызов. — Человек в форме, казалось, не заметил последней фразы. — Было совершено покушение на главу одного крупного предприятия. В шесть часов вечера неизвестный вломился в дом генерального директора завода по производству железно-бетонных изделий, вооружённый обрезком двадцать пятой арматуры. Сломав запор на кованых воротах, он вошёл во двор и напал на хозяина. Гости, присутствующие на празднике, пытались помешать ему, но тот, будто ураган, сносил всё на своём пути.

— Вот поэтому я люблю праздновать один.

— Полицию вызвала жена. Прибывший на место происшествия наряд обнаружил человека, одетого в комбинезон сварщика. На руках были краги, лицо скрывала металлическая маска старого образца. Железным прутом он пытался проложить себе проход в спальню, где заперся потерпевший. К моменту приезда сотрудников полиции у потерпевшего была разбита кисть и сломана правая ключица.

— Нормально ему досталось…

Могилевич достал из заднего кармана несколько листов бумаги.

— По данным протокола, который мне удалось изъять этой ночью, убийца не только не шёл на контакт с сотрудниками правопорядка, но и активно сопротивлялся задержанию. Во время захвата преступник не произнёс ни слова, а также, по словам очевидцев, не испытывал ни усталости, ни, судя по всему, боли от получаемого урона. Примечательно, что старые образцы масок, вроде той, что носил убийца, не оснащены светочувствительными фильтрами, что делает невозможным обзор для носителя вне сварочных работ. Тем не менее признаков дезориентации замечено не было. Вот, кстати, один из оперативников сделал фото.

Тут лицо Владимира приобрело более осмысленное выражение.

— Что-то мне подсказывает, что сорвать маску никто так и не смог, верно?

— На костюме убийцы не было не единого разрыва. Задержание осуществляла группа из шести человек, тела троих из них уже лежат в морге. Против убийцы не действовали ни холодное, ни электрошоковое, ни огнестрельное оружие.

— Закон Брума, — кивал Марш, задумчиво уставившись в пространство.

— Второй закон Брума, — поправил Могилевич, — так или иначе, члены семьи помогли потерпевшему выбраться из спальни на втором этаже через окно. Объект каким-то образом точно знал, где находится хозяин дома, и, когда тот покинул комнату, прекратил попытки ломать дверь. Развернувшись, он перешагнул через тела сотрудников полиции и двинулся к выходу. Как я уже говорил, в живых осталось лишь трое человек, но к тому времени в сознании был только один. За несколько минут до того, как потерпевший смог выбраться из спальни, он выбежал из дома к служебной машине, чтобы вызвать помощь. Пока объект спускался вниз, одному из гостей удалось завести машину, усадить в неё истекающего кровью хозяина дома и рвануть по направлению в ближайший госпиталь.

— С ума сойти. А убийца что?

— Он бежал за машиной на скорости восемьдесят километров в час в течении двадцати минут. Если бы водитель не игнорировал правила дорожного движения, не проезжал через газоны и детские площадки, а вышел бы на загруженные трафиком дороги, объект настиг бы их в два счёта. На сей раз, к счастью, жертв среди людей удалось избежать.

— Им повезло задержать его?

— Ну, как повезло. Тот сотрудник, сидевший в машине, бросился в погоню за объектом. Он неоднократно сбивал его с ног, но тот снова и снова вставал и продолжал бежать.

— С арматурой в руках?!

— Да. Перед самым госпиталем он метнул эту железку словно копьё. Арматура прошла через обшивку автомобиля, как нож сквозь масло, и крепко засела в правом боку у потерпевшего, пробив ему печень. Наконец, когда автомобиль остановился на въезде в больницу, сотрудник полиции воспользовался моментом и на полном ходу протаранил убийцу, вдавив его в заднюю часть машины потерпевшего. Так объект оказался зажат между двумя автомобилями, где он и оставался до приезда отряда особого назначения. Очевидно, массивный удар машины всё же способен оглушить его или ввести в замешательство на короткий срок.

Когда Могилевич умолк, Владимир хлопнул себя ладонью по лбу.

— Дьявол! Я снова пропустил всё самое интересное.

— Ну, самое интересное ещё впереди. Четыре часа назад со мной связался агент, работающий под прикрытием в полиции. Как ты понимаешь, всю самую грязную работу я уже сделал, — объект уже везут к нам. Прежде чем я поехал к тебе, Одинцов обещал отдать это дело твоему преемнику, в случае, если ты окажешься в невменяемом состоянии.

— Стычкину?! — Рассмеялся доктор. — Можно подумать, он трезвый более вменяем, чем я пьяный.

— Ты воспринимаешь серьёзно хоть кого-то с уровнем допуска меньше четвёртого? — Спросил Антон, скрестив руки на груди.

— Есть один тип, — поведал Марш, направляясь в ванную комнату, — но его имя связано с очень секретным объектом, так что я не могу тебе рассказать об этом классном парне подробнее. Лучше налей себе чаю и подожди, пока я приведу морду лица в товарный вид.

— Учитывая, что у нас одинаковый уровень допуска, — бросил Антон вслед доктору, — ты мог хотя бы назвать номер этого объекта.

— Шесть-три-восемь-три, — ответил Владимир, поворачивая вентиль над раковиной.

— «Ни живой, ни мёртвый»?! — Изумился детектив, проходя в кухню. — Руководство его воспринимает весьма серьёзно, я согласен. Но что тебе до этого?

Марш не ответил. Судя по плеску воды, он умывал лицо, и спустя минуту уже был на кухне, старательно вытирая лицо полотенцем.

— Как-то раз я прогуливался по Зоне 112, и случайно забрёл в кабинет Одинцова.

— Случайно забрёл, — многозначительно повторил Могилевич, по-хозяйски заглядывая в шкафчик. — У тебя есть пуэр?

— Да, там же где и всегда. Только для тебя его и держу.

— Очень приятно.

Пока детектив доставал из того же шкафчика пару чистых кружек, Марш заливал воду в электрический чайник.

— Так вот, — продолжил доктор, щёлкая выключателем прибора. — Забрёл я, значит, к Одинцову, и как-то внезапно оказался у его стола, прямо возле ящика с документами.

— Внезапно, да?

— Категорически внезапно! Ну, мы же с Одинцовым друзья, а от друзей не может быть секретов, — это всем известно. Поэтому я без задней мысли решил провести уборку в ящике для документов. Пришлось вытащить всю эту бюрократию, и аккуратно сложить в том же порядке, в каком я её вытащил. Среди этих абсолютно неинтересных бумажек я обнаружил, и дважды случайно прочитал, абсолютно не имеющую никакого значения заметку об объекте «Ни живой, ни мёртвый».

Тут чайник вскипел, и коллеги сели за стол. Марш порылся в том же шкафчике, и вскоре на столе оказалась тарелка вафель.

— В той заметке говорилось, что изучать объект нельзя. Содержание возможно только при условии, что о нём не будет ни строчки конкретной информации; рост, вес, цвет волос и тому прочее, — всё это приводит к чему-то плохому, но в документе не написано, что именно. Потому что это также информация об объекте.

— И это всё?! — Разочарованно протянул Могилевич. — Ты про антимемы слышал?

— Дело не в том, что написано в этой заметке. А в том, кто её написал. Автор этого документа никто иной, как предыдущий Смотритель Зоны 112, Орлова Оксана Александровна. Последний человек в Самаре, работавший ранее в Отделе «П» ГРУ.

Отхлебнув пуэра, Могилевич пожал плечами:

— Очень многие люди перешли в Фонд после развала СССР. Орлова могла начать новую жизнь, стерев себе память, либо же примкнуть к иной организации. Выбор в сторону Фонда был наиболее прагматичным, разве нет?

— Это кажется логичным до тех пор, пока не узнаешь, что Орлова была одним из ведущих исследователей в Отделе. Она была родом из Челябинска, где, как мы с тобой знаем, располагается крупнейший исследовательский комплекс, набитый самыми передовыми технологиями для изучения сверхъестественного. Сегодня это учреждение известно как Зона 400, вызывающая трепет у всех новичков в Фонде, но мы то знаем, что ранее этот комплекс назывался Восток-9. И в отличие от Фонда, Отдел никогда не строил небольшие зоны и участки в качестве дополнительных узлов связи, вроде того, что сейчас представляет из себя наша Зона 112. Наоборот, наше маленькое, но гордое учреждение было отведено под рабочее пространство непосредственно учёных. Никто никогда не собирался держать в Зоне 112 какие-либо объекты, поэтому учреждение и находится в черте города. Уже после слияния с Фондом подземные этажи были переоборудованы под содержание. Изначально функция Зоны заключалась в удалённом наблюдении и планировании. Сам Одинцов как-то проговорился, что Отдел отстроил, и, возможно даже ввёл в эксплуатацию ещё один участок, который до сих пор никто не нашёл.

— А ему-то откуда об этом знать? — Со скепсисом заметил Могилевич. — Он появился в Фонде после развала СССР. И завербовал его, если не ошибаюсь, ныне покойный Богдан Измайлов, чья дочь работает в Зоне на должности младшего исследователя.

— Верно, в досье Одинцова указано именно это. В досье же самого Богдана стоит дата смерти 4 ноября 1997 года, то есть в день, когда объект «Ни живой, ни мёртвый» был поставлен на содержание. В то время его дочери, Авроре, было пять лет. Сейчас ей тридцать, и недавно, на лекции об имеющихся в нашей Зоне объектах, она завела разговор о своём отце.

— И что? Многие люди служат в подобных Фонду организациях поколениями, это обыденное дело.

— Да, но суть в том, что её отец, по её же словам, умер, когда ей было всего два года. Богдан функционировал в Отделе ещё три года после своей смерти.

— Это могла быть просто ошибка в датах.

— Я тоже так сначала подумал. Но потом я побывал на могиле товарища Измайлова, и там стоит дата смерти — 1994 год. Я более, чем уверен, что в доме Измайловых можно отыскать старое свидетельство о смерти, датированное тем же годом, но в архивах Фонда, ровно как и в картотеке районной больницы, указан 1997 год.

— То есть, ты считаешь, что после смерти Измайлов по привычке продолжал ходить на работу? Хочешь сказать, «Ни живой, ни мёртвый» — это на самом деле он?

— Нет, это было бы слишком предсказуемо после всего, что я видел в стенах Фонда. Я думал, что нашего Смотрителя завербовала Оксана Орлова, подписавшись именем Богдана Измайлова. Она каждый день вносила правки в документацию, поддерживая иллюзию его жизни. Из тех, кто застал Орлову, в нашем учреждении аж пятнадцать человек, но ни один из них не может вспомнить Измайлова, работавшего с ними целых три года. Все сошлись на мысли, что это был просто неприметный тип.

— Но зачем Орловой понадобилось вербовать людей через подставное лицо?

— Потому что Фонд жёстко контролирует своих подчинённых. Особенно, пришедших из других организаций. В самом начале, помимо Орловой, весь штат старших исследователей пришёл из Отдела. Однако, в течение следующих пяти лет, с 1990 по 1995, все подали в отставку, при этом настаивая на стирании воспоминаний о работе с аномальным. Фонд не мог отказать в этой просьбе, так как имел уязвимость в виде Комитета по этике, поэтому за пять лет все тайны былой организации остались только в голове у Орловой. К тому времени Фонд, очевидно, начал догадываться, что это "жжж" — неспроста. Я думаю, кто-то в администрации Фонда, роясь в полученных архивах Отдела, наткнулся на какую-то очень крутую вещь, придуманную Советами. Эту вещь, судя по всему, разработали именно в учреждении, к которому и была привязана Зона 112. Но, по каким-то причинам, никто не в курсе где искать этот святой Грааль. Я почти уверен, что Орлова знала про этот комплекс что-то такое, что сподвигло её начать партизанскую войну в рядах Фонда. Как я уже говорил, она фактически распустила предыдущую группу исследователей, стерев им воспоминания, а когда Фонд перестал принимать её заявки на вербовку, недвусмысленно намекнув о понижении кредита доверия, она стала вербовать людей под именем коллеги, который так вовремя бросил пить, курить и ругаться матом.

Могилевич залпом допил чай и торжественно поставил кружку на стол, перевернув её вверх дном.

— Это звучит как теория заговора, Володь, — твёрдо указал он коллеге.

— Я тоже так думал. А потом я нашёл документ, в котором говорится о смерти Орловой. В 1998 году её внезапно настиг инсульт, и она провела остаток жизни в виде овоща вплоть до 2000 года.

— Неудивительно. Ей в тот момент должно было быть около пятидесяти пяти лет. Инсульт — нередкое явление среди людей среднего возраста. Мне сорок два, тебе сорок шесть. Нас тоже может в один момент забрать и не отпустить.

— Но в её крови нашли немалую дозу алкоголя.

— Тогда не удивительно что её хватил удар. Алкоголь увеличивает риски развития множества болезней.

— Она не пила почти всю свою жизнь.

— И что? Ну, не пила, а тут решила напиться, что с того?

— Когда тебя завербовали? — Вдруг спросил Марш, допив и свой чай.

— В 2003. Всего на два года позже, чем тебя. А что?

— Знаешь, в чём разница между лекциями об амнезиаках, проводившихся до 2003 года, и теми же лекциями, что читаются с 2003 по сей день?

Детектив выглядел совершенно сбитым с толку. Не дождавшись ответа, Владимир продолжил:

— Разница между редакцией до 2003 года и редакцией после, состоит в том, что в первом варианте чёткой строкой прописывалось правило не смешивать сильнодействующие амнезиаки с алкоголем. Потому что в этом случае происходит не очистка мозга от некоторых нейронных связей, формирующих воспоминания, а тотальное угнетение этих самых нейронов. Человек не теряет личность. Он переходит в вегетативное состояние.

— Ты на самом деле полагаешь, что Орлова, стараясь не раскрыть какой-то тайны, позволила себе прожить последние два года жизни в состоянии овоща?

— Нет! Я же сказал, в вегетативном состоянии. Она прекрасно осознавала себя и всё происходящее последние два года. Просто она была заперта внутри своего же тела.

— Но это же страшная участь, Марш. Если ты прав, тайна, которую хранила Оксана Орлова должна быть не менее страшной.

— Да, и тайну эту знает только объект «Ни живой, ни мёртвый». Поэтому к нему нельзя относиться несерьёзно.

— Извиняюсь, — Ирина Сергеевна прервала рассказ Марша. — Вы упоминали закон Брума. Вы не могли бы пояснить, что это? Если, конечно, это не противоречит правилам о секретности.

— Да нет, — махнул рукой доктор, случайно стряхнув пепел от сигареты на сувенир в виде позолоченной жабы с монетой во рту, — не противоречит. Году этак в шестьдесят пятом, шотландский физик Эдвард Дафф Брум выявил закономерность среди материальных объектов, имеющих аномальные свойства.

— Он работал на Фонд?

— До конца шестидесятых, потом его замучила подагра, но не суть. После десяти лет сбора информации, с последующими исследованиями в области физики, Брум вывел четыре закона, разъясняющие некоторые принципы возникновения аномалий. Учёные в Фонде до сих пор спорят, стоит ли принимать постулаты Брума на веру, ведь, как показывает практика, один объект из ста всегда будет выходить за рамки принятых догм. Второй закон Брума, о котором шла речь, гласит, что объект, получивший аномальные свойства вследствие не аномальных обстоятельств, будет неуязвим перед не аномальными способами уничтожения.

— Сложновато, — призналась психологиня, копаясь в ящике стола.

— Это норма, — пояснил Марш, кинув окурок в горшок с бегонией, пока Ирина Сергеевна выуживала на свет маленькие чашки. — Могу привести пример на одном из наших объектов, если не хотите копаться в справочных материалах Фонда.

— Будьте добры, — попросила Ивлеева, щёлкнув переключатель стоящего рядом чайника. — Хотите кофе? У меня, правда, только растворимый… А куда вы дели окурок?

— Так вот, — затараторил доктор, — объект шесть-три-два-четыре: внушительных размеров топорик, мотивирующий к делению на ноль всех судей, прокуроров и адвокатов в округе. Он сделан из обычного дерева и железа, но его невозможно сломать, разрезать, сжечь или уничтожить ещё какими-либо не аномальными способами. В трудах Брума есть предположение, что таким образом наша вселенная защищается от парадоксов: объект несёт в себе силу, способную, фактически, менять убеждения человека. Если эта сила будет заперта в ненадёжном сосуде, она вырвется и уничтожит наше мироздание, так как нарушает законы физики. Следовательно, необходимо наделить сосуд максимальной прочностью, чтобы ничто во вселенной не могло освободить таящуюся в нём силу. Вот почему многие аномальные предметы можно разбить лишь другими аномальными предметами. Что касается остальных законов Брума, вы можете почитать об этом на досуге.

Залив кипящей водой два бокала, Ирина Сергеевна протянула один из них Маршу.

— И что же, — сказала она, отхлебнув из чашки, — вы и в самом деле полагаете, что Фонд настолько жесток, что готов силой удерживать сотрудников, которые знают слишком много?

— Да. И прежде, чем вы занесёте этот пункт в моё досье, позвольте упомянуть случай, имевший место быть в Калифорнийском учреждении Фонда в 1974 году. Тогда некий старший исследователь Мартин Браун подал заявку о переводе в другую зону, так как он больше не мог вынести напряжённой работы с каким-то очень важным для Фонда объектом. В течении трёх лет он каждый день подавал одно и то же заявление о переводе, и каждый день руководство давало согласие. Вот только с тем условием, что доктор Браун обязательно должен выпить дозу амнезиака, якобы, во избежание распространения нежелательной информации об объекте, над которым он работал. И надо сказать, что сотрудник Мартин Браун действительно понимал необходимость этой процедуры, но так получилось, что на всей Зоне не было никого, кто мог бы вести исследования дальше. Потому что этот дурацкий SCP вёл себя порядочно только в присутствии мистера Брауна. Поэтому руководство, вместо нужной дозы амнезиака, давало ему таблетку "одного дня". Говоря проще, бедолага каждый день занимался исследованием нужного объекта, а в конце дня подавал прошение, выпивал таблетку, после чего шёл домой, где забывал о своём прошении, и на следующий день всё повторялось.

— К чему такие сложности? — Спросила психологиня. — Не проще ли стереть память сразу месяца за три, тогда доктору казалось бы, что он проработал на объекте не так много.

— Вы не совсем понимаете принцип действия препарата. Когда вы работаете с одним и тем же объектом каждый день, у вас в голове всегда содержится максимум информации об этом самом объекте. Перерыв в три месяца может привести к тому, что мозг просто отбросит половину всей важной информации, особенно, если эта информация вас травмирует. Однако если вы примете таблетку одного дня, мозг, конечно, постарается забыть этот травмирующий опыт, но наследующий день вы снова столкнётесь с этим самым опытом, и ваша память автоматически вернётся. Именно этот механизм заставлял Брауна работать каждый день, не смотря на то, что его "вчера" навсегда превратилось в размытую картину из-за действия амнезиака. И именно этот механизм привёл его к мысли, что "озарения", которые его посещают, скорее всего являются подавленными воспоминаниями о прошлом дне, которые мозг возвращает, едва он вновь столкнётся с объектом. Высокий уровень доступа позволили ему проникнуть на склад Отдела антимеметики, откуда он стащил сильнодействующий мнестик. В течение следующей недели, он принимал ежедневную дозу амнезиака, которая была недостаточно сильна, чтобы противостоять главному оружию Отдела антимеметики. Мартин Браун в течении недели собирал компромат на своё начальство, после чего отнёс толстую папку в Комитет по этике, намереваясь раз и навсегда положив конец всем этим пыткам. И тут ему открывается самая ужасная правда…

— Он и есть этот самый SCP, который изучает?

— Нет. Оказалось, что Комитет по этике знал о его положении. Более того, провернуть шутку с однодневным амнезиаком, была их идея.

— Что же это за объект такой?!

— Это история уже умалчивает.

— Тем не менее, это очень хорошая легенда. Впечатляет. Но мы говорили о некоем убийце, кажется.

— Да, к сожалению, наша история более скучная.

Прибыв в Зону 112, доктор Марш первым делом выслушал длинную тираду от Одинцова, которая, начавшись с разговора на тему дисциплины, закончилась на угрозе увольнения. Владимир же, дав слово, что подобная халатность больше не повторится, пообещал закодироваться. В четвёртый раз.

К тому времени загадочного человека в костюме сварщика уже не только доставили, отобрав кусок арматуры, но и обработали амнезиаком всю семью потерпевшего, всучив им ложные сведения о беглом преступнике. Самого же предпринимателя пытались поставить на ноги врачи в районной поликлинике. Было принято решение сохранить ему память для проведения последующего интервьюирования.

В два часа дня Могилевич уже двигался с Маршем по коридору, посвящая последнего в курс дела:

— Объект невероятно силён, — заметил детектив, передавая на ходу папку с бумагами, — силовикам пришлось задействовать весь штат отдела и приложить максимум усилий, чтобы сдержать его до нашего приезда.

— Какие действия вы предприняли? — Спросил Марш, пытаясь свободной рукой открыть пачку с болеутоляющим препаратом.

— Мы заперли его в упрочнённой камере содержания гуманоидов, связав двадцатиметровой цепью, самой мощной из тех, что мы смогли найти на вашем складе. Также в стену были установлены четырнадцать внушительных анкеров, к которым крепится объект. Кроме этого, на входе нас ждёт полный состав МОГ «Штиль».

— Я думал, ты пригласишь «Шторм».

— С чего бы?

— Ну, они крутые.

— Да уж, парни опытные. Они помогали нам с поимкой и транспортировкой объекта, но чтобы действовать в стенах Зоны, лучше использовать либо «Дождь», либо «Штиль».

— Почему?

— Я полагаю, что группа из четырнадцати бойцов и трёх исследователей будут скорее мешать друг другу в тесных коридорах Зоны. Шести человек более чем достаточно. В прошлые разы речь шла про улицы, поля и ангары — было где разгуляться.

Оказавшись перед нужной дверью, коллеги обнаружили, что помимо упомянутой группы оперативников на месте их ждал невысокий смуглый человек в белом халате.

— Оганян! — Воскликнул Марш на подходе к камере содержания. — Готов ли ты к работе так, как я к ней готов?

Артур Оганян, старший специалист по условиям содержания, Зона 112

— Если не ошибаюсь, — произнёс Артур, пожимая руки друзьям, — сегодня мы должны закрыть четвёртый десяток.

— Ещё один день — ещё одна аномалия, — вставил Могилевич, количество операций на счету которого перевалило уже за добрую сотню.

— Ага, — отозвался Артур, принимая из рук Марша бумаги, — так, давайте повторим ещё раз. Мы с Володей, входим в камеру с тремя оперативниками. Марш проводит опрос, насколько это возможно… Здесь просто написано, что разумность объекта под сомнением.

— Это предварительные данные, — напомнил Марш.

— Осторожность никогда не помешает, — детектив пожал плечами, — особенно с потенциальным Кетером.

— Так, всё, — отрезал Марш, хлопнув в ладоши, — давайте работать!

В камере содержания, куда поместили убийцу, была демонтирована вся мебель. Объект, обвитый стальными петлями цепей, напоминал мумию, намертво приколоченную к стене напротив входа. Когда тяжёлая железная дверь открылась, три человека, одетых в броню с ног до головы, вошли в комнату. Оперативники были проинформированы, что оболочка объекта является нерушимой, поэтому, выбирая оружие, они остановились на том, которое обладало самым высоким останавливающим действием.

Следом за оперативниками вошли два человека в лабораторных халатах, которые в тусклом освещении меняли белоснежный цвет на грязно-жёлтый.

— Итак, — начал Марш, обращаясь к объекту, — я надеюсь, вам меня слышно в этой маске. Меня зовут доктор Владимир Марш, я являюсь сотрудником секретной организации, цель которой — мир во всём мире.

Убийца, связанный по рукам и ногам, всё так же молча смотрел вперёд. Он не двигался и, судя по всему, даже не дышал.

«А есть ли вообще кто-то под тканью костюма? — Подумал Марш. — Что находится под маской? Нетронутое временем лицо? Изъеденный червями череп? Или пустота, правящая скафандром по чьей-то ужасной воле?»

Сделав несколько шагов, он оказался на расстоянии вытянутой руки от объекта. Артур Оганян, до этого момента строчивший заметки, вдруг перестал писать и, затаив дыхание, следил за действиями доктора.

— Вы вообще слышите меня? — Марш пощёлкал ногтём указательного пальца по металлической поверхности маски. — Мы хотим помочь вам.

Ответа не последовало.

— Знаете, — продолжал доктор, — мы провели небольшое исследование и выяснили, что вы, судя по всему, двадцать шесть лет лежали, закованный в бетон. Наверное, вам не привыкать к положению, в котором вы сейчас находитесь.

Данные, добытые детективом, показали, что объект с 1993-го года находился в толще фундамента цеха птицефабрики посёлка Прогресс, Самарской области, который был построен в обход всевозможных государственных стандартов, что привело со временем к просадке здания. В мае 2019-го, во время реставрационных работ, старый фундамент был разрыт в месте схождения. В ночь с восьмого на девятое число этого же месяца местный сторож был разбужен шумом, доносившимся со строительной площадки. Выглянув из бытовки, он увидел, как бетонный блок под воздействием неизвестных сил, развалился на сотни кусков. Из-за толщи поднявшейся пыли невозможно было что-либо детально разглядеть.

— Понимаете, — оправдывался сторож на допросе спустя несколько дней, — прораб решил, что я по пьяни сел за экскаватор и разбил этот несчастный кусок фундамента, но я в ту ночь был абсолютно трезвый, верите? Вот как сейчас, — ни в одном глазу! Я говорил, мол, я пью только по выходным, а тот меня и слушать не хотел. Выгнал, да ещё и без зарплаты оставил, падла. Но я же видел, видел своими глазами, понимаете? Шум, гам, бетонная крошка, летящая во все стороны. А потом, вот честно, может и показалось, — пылища столбом стояла, разглядеть было трудно, — выбежал оттуда кто-то. Как пить дать, выбежал! Крупный такой, в костюме сварщика. Схватил прут железный, да как даст дёру. Я даже не знал, что с такой скоростью бегать можно.

Проведя опрос, детектив Могилевич, принимая во внимание склонность свидетеля к алкоголизму, решил, что он не нуждается в обработке амнезиаком и последующем наблюдении.

Не добившись ответа от убийцы, доктор Марш вытащил из заднего кармана две фотографии. На карточке, помеченной номером один, был изображён его отец, который в семьдесят третьем промышлял угоном машин. Вытянув руку, он поднёс изображение к самому "лицу" объекта.

— Реакция на первое фото нулевая, — констатировал Владимир, повернувшись к Артуру.

Специалист по условиям содержания кивнул и сделал пометку в блокноте.

Сунув первое фото обратно в карман, Марш представил взгляду убийцы другую карточку.

Кольца стальных цепей заскрипели, вдавливаясь в грубую ткань костюма.

— Ярко выраженная реакция на второе фото, — надрывал связки доктор, пытаясь перекричать лязг металла.

Внезапно раздался громкий шум, перекрывающий крик Марша и треск напряжённых цепей. Обернувшись на звук, Марш, почувствовал, как на голове исчезают последние волосы, не тронутые сединой. Всё тело человека, скованное метрами цепей, вдруг заходило ходуном. Конечности объекта тряслись с невероятной силой и такой быстротой, что сливались в сплошное размытое пятно. Анкера, забитые в стену, трещали и грозились вот-вот лопнуть.

«Вибрации, — мысль молнией пронеслась в голове Артура, — он выбрался из толщи бетона посредством чрезвычайно мощных колебаний.»

Стальные петли одна за другой лопались, отправляя звенья цепей в полёт по комнате.

— Твою мать, твою мать, твою мать! — Голосил Марш, выбегая из камеры, схватив по пути Оганяна под локоть.

Поняв, что пальба по вибрирующей туше объекта вызовет смертоносный рикошет, оперативники поспешили покинуть камеру следом.

Детектив Могилевич, заглядывая в щель спешно закрываемой двери, с ужасом наблюдал, как лопается последнее крепление. Спустя секунду, град сокрушительных ударов обрушился на железную обшивку камеры, оставляя глубокие вмятины.

— Да уж, реакция и правда ярко выраженная, — подытожил Оганян, пытаясь отдышаться.

Проводя широкой ладонью по взмокшим волосам, доктор Марш снова посмотрел на второе фото, где был изображён потерпевший.

— Значит, он всё-таки разумный. — Заключил он. — Почему же он не хочет поболтать с нами?

— Потому что его бытие сузилось до одной единственной идеи, — вклинился детектив, доставая телефон.

— Да? — Специалист по условиям содержания безуспешно пытался расстегнуть пуговицу на воротнике светло-голубой рубашки. — И какая же?

Набрав номер, Могилевич поднёс мобильник к уху. Прислушиваясь к гудкам, он покосился на дверь, за которой раздавались глухие удары.

— Месть, — выцедил детектив, направляясь широкими шагами к лифту.

— Куда ты? — Крикнул Владимир ему вслед.

— В поликлинику, — отозвался Антон, — строительством цеха в Прогрессе занимался наш предприниматель. Я более чем уверен, что он что-то знает о нашем клиенте. Нужно только придумать, как разговорить его.

Вечером того же дня Смотритель Зоны 112 изучал в своём кабинете макет файла для базы данных Фонда.

— Итак, — сказал Денис, пробежав глазами по бумажному листу, — ты решил присвоить ему класс Кетер.

— Учитывая, что он готов уничтожить всё и вся на пути к цели, думаю, это решение вполне оправдано, — ответил Марш, сидевший в кресле напротив.

— Название объекта «Сварщик» нужно сменить.

— А с именем-то что не так?

— Оно уже занято белорусским филиалом. К тому же, учитывая свойства объекта, его скорее стоит назвать Вибратором.

— Но это имя тоже занято, — усмехнулся Марш. — Я как-то ради шутки вводил в строку поиска случайные слова, и мне выпала статья про объект в Польше.

— Серьёзно?! — Брови Одинцова полезли на лоб.

— Рассказать, что я там вычитал?

— Пожалуй, не стоит.

— Так что с именем? Какое лучше выбрать?

Оставив распечатку на столе, Смотритель откинулся в своём кресле и задумчиво уставился в потолок.

— В первую очередь название должно отображать суть объекта. Мы ведь не знаем мотивы его действий, да?

— Мы с коллегами сошлись во мнении, что он действует из соображений мести.

— Почему? Что конкретно произошло? Как он оказался замурован в толще бетона? Кто этот предприниматель и почему именно он — его цель?

— Хороший вопрос. — Заметил Владимир. — Предпринимателя зовут Роман Аксёнов. В девяностые открыл бизнес по строительству. Отстроил множество объектов по Самарской области. Сейчас владеет заводом по производству железобетонных изделий.

— Вы уже говорили с ним?

— Могилевич сегодня позаботился о том, чтобы завтра его привезли к нам. Под предлогом о переводе в частную клинику.

— Он в норме?

— Аксёнов? Физически — да; мужик он, судя по всему, крепкий. Очнулся сегодня утром, самочувствие хорошее. С точки зрения морального состояния… он в шоке. Ему явно есть что скрывать. Думаю, нам удастся вывести его на чистую воду.

— План уже придумали?

— В общих чертах.

— Замечательно, — Одинцов хлопнул в ладоши, — разберись с этим, пусть Оганян придумает ему надёжные условия содержания. Насчёт имени — глянь объект шесть-три-ноль-шесть. Это, можно сказать, эталон подходящего имени в Зоне 112.

Доктор Марш кивнул, и, покинув кресло, направился к выходу. Уже несколько часов как от похмелья не осталось и следа.

— Володь, а можно вопрос? — Голос Смотрителя донёсся до него, когда он уже шагнул за порог. — В отчётах эта информация уже вымарана, но от Артура я узнал, что на первом фото был твой покойный отец. Почему ты выбрал именно его?

— Мы предполагали, что объект реагирует на зло внутри людей. Мало ли, — за плечами того предпринимателя немало мрачных делишек.

— Но при чём тут твой отец?

— Он был самым мерзким человеком, которого я знал.

Тридцать минут спустя доктор Марш, предварительно посетив столовую, сидел за компьютером в личном кабинете со стаканом кофе и скользил взглядом по печатным буквам, изучая следующий файл:

Объект: SCP-6306-RU «Нет выхода» Класс объекта: БезопасныйОсобые условия содержания: Вход в SCP-6306-RU должен быть надёжно изолирован от посторонних людей (на данный момент дверь запечатана; с 1986 года была надстроена ещё одна стена, перекрывающая доступ к объекту). Вся информация об объекте, включая архивные планы здания, частью которого он является, должны быть отредактированы с целью поддержания секретности. Во время проведения исследований сотрудники, находящиеся внутри объекта, должны быть снабжены средством связи с портативным зарядным устройством, запасом еды и воды, а также быть проинформированы о том, что ни в коем случае нельзя упускать из виду дверь, ведущую наружу. Важно помнить, что для активации SCP-6306-RU-А достаточно моргнуть. В случае активации объекта человек, находившийся внутри, официально считается мёртвым. Описание: SCP-6306-RU-А — это тесная комната площадью в пятнадцать квадратных метров, располагающаяся на первом этаже детского сада «Василёк», Железнодорожный район, г. Самара. Изначально объект использовался в качестве складского помещения, что объясняет наличие стеллажей, ящиков и коробок, наполненных различными не аномальными предметами обихода вроде старых детских книг, газет, инструментов и т. д. SCP-6306-RU-ААномальные свойства проявляются в момент, когда находящийся внутри человек прерывает зрительный контакт с дверью, ведущей наружу. Чаще всего субъект просто входит в комнату, оставив дверь за спиной, после чего она моментально пропадает. Когда внутри находится более одного человека, объект не проявляет аномальные свойства даже в момент, когда ни один из присутствующих не смотрит на дверь. Точная скорость исчезания двери неизвестна, однако опыты показали, что достаточно прервать зрительный контакт на долю секунды (моргнуть), чтобы вместо двери оказалась глухая стена. Если наблюдать активацию объекта снаружи, создаётся впечатление, что человек внутри просто исчез. После того, как дверь пропадает, человек, находящийся внутри, уже никогда не сможет выбраться из комнаты. Судя по всему, субъект перемещается в обособленную версию комнаты с бесконечно толстыми стенами, сквозь которые невозможно ни позвать на помощь, ни пробиться. Все застрявшие субъекты будут находиться внутри, пока не умрут от обезвоживания либо из-за взаимодействия с SCP-6306-RU-В.SCP-6306-RU-В — это чёрный пластиковый выключатель, который регулирует работу лампы накаливания. Он всегда поставлен в рабочее положение, его место на стене не позволяет выключить свет, не заходя в комнату. Если выключить свет, смотря на дверь, человек, находящийся внутри, исчезнет точно так же, как если бы прервал контакт. Куда исчезают люди после того, как свет гаснет, до сих пор неизвестно. Комментарии: «Хотелось бы верить, что после смерти субъекта или выключения SCP-6306-RU-В действующая версия комнаты просто растворяется, но вот вопрос: кто же тогда снова и снова включает свет?»— д-р Никитина Т.Е., старший научный сотрудник Зоны 112 (с 2001 — в отставке). История обнаружения: Детский сад привлёк внимания Фонда после пропажи четырёх детей возрастом от трёх до пяти лет 8 ноября 1995 года.

За восемнадцать лет работы в Зоне 112, из которых десять лет — на должности старшего научного сотрудника, доктор Марш не раз убеждался: мысль о том, чтобы завести семью, сохраняя при этом работу в стенах Фонда, казалась ему безумной.

Артур Оганян развёлся со своей женой уже через четыре года после работы. Могилевич, по слухам, отстроил дом с подземным бункером, чтобы в случае какой-нибудь катастрофы уберечь своих детей.

Людей, работающих в Фонде более десяти лет, видно сразу, особенно если они занимают высокие должности. За четвёртым уровнем допуска скрывается правда, на которую страшно взглянуть.

«Нас не страшит факт существования аномальных существ. — Подумал доктор, выключая компьютер. — Нас пугает осознание, что они могут находиться прямо сейчас за нашими спинами, ожидая, когда мы обернёмся.»

Часы в кабинете психологини показывали полночь.

— А что там с этой печатной машинкой? — Спросила вдруг Ирина Сергеевна. — Это как-то связано с инцидентом в кабинете нашего бухгалтера?

— Слухи, стало быть, и до вас дошли, — вздохнул Марш, закатывая рукава халата, — всё верно.

— Расскажете?

Доктор пожал плечами:

— Да нечего рассказывать. Давным-давно в распоряжение организации попал объект, способный, якобы, перезаписывать жизнь. Фонд почти не интересовал этот объект, так как после семи сеансов исследований выяснилось, что жертва просто способствует распространению аномалии между мирами. Вы описываете идеальную, по вашему мнению, жизнь, и машинка вытягивает из вас все соки, создавая свою копию в параллельной вселенной. Вместе с ней в этом новом мире появлялась и рукопись жертвы.

— Поэтично, — заметила женщина. — А при чём здесь наш бухгалтер?

— На днях объект материализовался прямо посреди его рабочего стола. Разбросанные по всей комнате листы печатного текста пометили номером восемь. Судя по этим записям, в том мире работал некто Евгений Стацкий, занимавший должность младшего научного сотрудника. С помощью машинки, и ещё нескольких объектов со склада, ему удалось предупредить наш мир о возможном сценарии конца света. Приняв к сведению полученные данные, мы, во-первых, нашли и покарали людей, ответственных за сценарий класса XK. Во-вторых, во время активации аппарата был использован ещё один объект, усиливающий свойства неорганических аномалий. Поэтому распечатка, занимавшая ранее десять-пятнадцать листов, обернулась кипой в три с половиной сотни страниц. Это дало нам понять, что желание написать больше, чем планировалось, является всё-таки сверхъестественным воздействием. По некоторым причинам, которые я сейчас не буду объяснять, чтобы не запутать вас сильнее, копия машинки, пришедшая из другого мира, не обладает аномальными свойствами. Она явилась из четырёхмерного пузыря, изолированного от мультивселенной, как-то так.

Ивлеева покачала головой:

— Однако, — молвила она, в очередной раз включая электрический чайник, — желаете ещё кофе?

Утром 11 мая доктор Марш вёл Романа Аксёнова по коридорам Зоны 112. Предприниматель, немолодой обрюзгший мужчина, всё время задавал вопросы:

— Мне сказали, что меня переведут в частную клинику, а вместо этого привезли сюда. Моей семье сказали, где я нахожусь?

— Вашей семье сказали то же, что и вам, господин Аксёнов. — Ответил доктор, не глядя на потерпевшего, который волочился вслед за ним.

— И как это понимать?

Вместо ответа Владимир остановился возле одной из дверей столь неожиданно, что потерпевший, если бы не хромота вследствие полученных травм, обязательно налетел бы на него. Взяв в руки ключ-карту, висевшую у него на шее в виде бейджа, он поднёс её к панели на стене. Щёлкнул замок. Марш открыл дверь, пропуская Аксёнова вперёд. Потоптавшись на пороге, предприниматель всё же вошёл в комнату, пробормотав, что позвонит куда надо.

Комната, в которой они оказались, была оборудована маленьким столом с двумя стульями по краям, и тесной клеткой-обезьянником, занимавшей один из углов. Сев на один из стульев, доктор кивнул на тот, что стоял напротив через стол. Когда потерпевший уселся на него, Владимир сложил тяжёлые руки в замок, опираясь ими на стол.

— Думаю, вам уже ясно, что вы не в больнице, — сказал он, глядя исподлобья на Аксёнова.

Хмыкнув, потерпевший скрестил на груди руки.

— Могу также добавить, — продолжил Владимир, — что вы и не в полиции

— И где мы? Неужели в налоговой? — Аксёнов хмыкнул в очередной раз.

— Давайте к делу. Кто он и почему охотится за вами? — Процедил Марш, прожигая взглядом потерпевшего.

— Я понятия не имею, ясно? Он ворвался ко мне домой, чуть не угробил меня…

— А ещё убил троих сотрудников полиции и переломал кости ещё двум десяткам людей. А перед этим он вырвался из толщи бетонного фундамента, который, к слову говоря, был укреплён арматурой. И всё только для того, чтобы добраться до вас.

— А я тут при чём? Вот у него и спросите, зачем он это делал.

— Это невозможно. Мы сделали рентген, там одни кости.

— И? В чём проблема? Так ведь и работает рентген, нет?

— Хватит, паясничать. — Жёстко ответил Марш. — Под костюмом труп! Тело, замурованное два с половиной десятка лет, вдруг выходит и, снося всё на своём пути, начинает охоту на главу компании, который на тот момент правил стройкой на том же объекте. Хотите сказать, что это всего лишь совпадение?

— Я хочу сказать, что это бред! — Выплюнул потерпевший.

Марш достал из кармана рацию и, вдавив кнопку связи, произнёс:

— Приведите к нам нашего клиента, пожалуйста.

На лице Аксёнова появилось недоумённое выражение.

— Что вы собираетесь делать? — Воскликнул он.

— Мы? Ничего. А вот он… — доктор Марш указал на открывающуюся дверь, куда вошли двое вооружённых оперативников, протолкнув перед собой обвитого цепями человека в костюме сварщика. Как только в поле зрения убийцы попал предприниматель, он резко вошёл в состояние ярости. Пытаясь вырваться из рук двоих сотрудников, он гремел стальными звеньями.

— Вы чё творите?! — Крикнул Аксёнов, покидая свой стул.

— Очную ставку, — бросил Марш, наблюдая, как потерпевший в панике отходит к клетке.

Цепи с треском лопались одна за другой. Порывая мощными плечами, объект вырывался, сбрасывая с себя оковы.

— Он же освободится сейчас. Стреляйте, — кричал потерпевший, запираясь в обезьяннике, — ради всего святого, стреляйте!

— Пули не берут мёртвых, господин Аксёнов. — Спокойный голос Владимира тонул в лязге металла

Сбрасывая остатки цепей, убийца подходил к клетке. Вцепившись в прутья кистями рук, одетыми в краги, он вырывал их, будто тростинки, одну за другой.

— Господи… — всхлипывал мужчина, пытаясь забиться в самый дальний угол своего крохотного убежища. — Остановите это. Прошу, не надо. Не убивай меня. Я не виноват!

Железные стержни, бывшие когда-то частью клетки, со звоном отлетали в противоположный конец тесной комнаты. Пробив путь внутрь обезьянника, убийца медленно подходил к Аксёнову, который пытался заслониться руками от неизбежной смерти.

— Стой! — Закричал он, когда широкие плечи заслонили от него свет лампы. — Я не виноват. Я не хотел. Прости меня!

Объект остановился. Отняв вспотевшие ладони от лица, потерпевший увидел перед самым носом металлическую маску. В отражении стеклянной вставки его сжавшееся тело выглядело до невозможности крохотным.

— Прости, — прошептал он, чувствуя, как слёзы катятся по щекам.

Наступила тишина. Убийца, выпрямив спину, не сводил взгляд с потерпевшего.

— Что произошло? — Тихо спросил доктор. — Что случилось двадцать шесть лет назад?

— Мы заведовали стройкой цеха в девяностых. — Хрипел мужчина сквозь слёзы. — Государственный заказ, — денег было немерено. В один момент мы стали брать из финансового резерва так много, что у нас перестало хватать на зарплаты рабочим. Мы задерживали выплаты по полгода, кормили завтраками, обещали, что вот-вот деньги будут, надо только подождать. Однажды вечером ко мне подошёл человек, работающий на сварке каркасов. Сказал, что ему нужно кормить семью, что у него долги. Я ответил, что денег нет, что ничего не могу поделать. И тогда он сказал, что знает, куда идут деньги. На самом деле все знали, просто никто не осмеливался высунуть нос. Но на этот раз всё было иначе. Этот работник стал угрожать донесением. Полицией, прокуратурой. Я сначала посмеялся, сказал, что он может идти к чёрту со своими угрозами.

— И тогда он сказал, что у него есть доказательства, — предположил Марш.

— Да. Разговаривая с подрядчиком по поводу оплаты, он стащил из офиса папку с документами. Там был файл. Всего одна проклятая бумажка, где должны были стоять подписи людей о получении денег. — Потерпевший горько ухмыльнулся. — Мы так ненавидели всю эту бюрократию, но между конторами, пилившими деньги, тщательно документировались все грязные дела. Из соображений безопасности.

— Круговая порука, — добавил Марш.

— Если бы за нас взялась полиция, они бы столько нарыли на нас, хватило бы лет на пятьдесят строго режима.

— И тогда вы убили его…

— Да. Я испугался, пообещал отдать все деньги на следующий день. На стройке как раз должен был быть выходной.

— А что потом?

— Его искали. Почти каждый день меня спрашивали, не знаю ли я, куда запропастился наш сварщик. И я всякий раз говорил: Нет. Это было пыткой, — слушать, как коллеги смеются над тем, как он буквально вчера говорил, что скоро они все получат деньги, а в итоге просто пропал. Они смеялись и курили в десяти метрах от его тела.

Человек в костюме сварщика сделал шаг назад. Подняв тяжёлые руки, он снял маску. Под ней оказалось лицо, принадлежавшее Антону Могилевичу.

— Всё записал? — Спросил детектив, обратившись к Маршу.

— Каждое слово, — доктор подбросил на ладони диктофон, вытащенный из кармана штанов. — Это было проще, чем я думал. Подпиленные цепи, прутья, держащиеся на монтажном клею, и костюм сварщика с барахолки творят чудеса, правда? Спектакль окончен, господа! Всем спасибо, все свободны.

Мужчина в клетке потрясённо смотрел, как оперативники, выслушав благодарности, покидают тесный кабинет.

— Было бы очень удобно, если бы объекты класса Кетер останавливались на простом человеческом «прости», — сказал Могилевич, кидая маску под ноги потерпевшему.

— Пошли обедать, — бросил Марш, покидая кабинет.

— А потом? — Спросила Ирина Сергеевна, потирая красные от недосыпа глаза.

— Ничего.

— А предприниматель? Неужели вы не призвали его к ответственности?

— Конечно, нет, мы же не полиция. В интересах Фонда было выяснить историю аномального объекта.

— Но у вас была запись его признания! Вы могли бы отдать её в суд.

— И как бы мы объяснили её появление? Восставшим из ада мстителем? Так или иначе, Аксёнов умер спустя четыре дня от простого, совершено не аномального инфаркта. Мужичку уже под шестьдесят было, в его возрасте нельзя так сильно волноваться. Тем более, он получил столько травм в момент нападения. Так что тот костюм теперь лежит в отдельной ячейке на складе, потеряв свойства. Кости были переданы в штатный крематорий. Разговор же вообще был не о том. Вы спрашивали меня про выводы.

— И какие же выводы вы сделали?

— Я после того случая подумал, что появление аномалий в нашей вселенной — это одно из естественных свойств мироздания. Просто мы ещё не научились видеть общую картину. Фонд пытается сдерживать и контролировать сверхъестественное, пытается подогнать их под бюрократию, но, возможно, нам просто стоит поменять взгляды. Мы бы сэкономили кучу денег и человеческих жизней, если бы ввели, так называемое, обратное сдерживание. Построили бы для всего человечества Зону содержания, где не было бы ни одной аномалии. Зону вне времени и пространства, куда ни один объект не смог бы проникнуть. Тогда нам пришлось бы беспокоиться только об одной угрозе. Нас самих.

Марш замолчал. Ирина Сергеевна, глянув на часы, стала торопливо убирать со стола кружки.

— На сегодня, пожалуй, достаточно.

— Да уж, — кряхтел Владимир, вставая со стула, — пора завязывать.

Попрощавшись с доктором, Ивлеева открыла журнал и спешно черканула слово «одобрено» напротив имени Марша. Убрав со стола остатки просыпанного кофе, она собрала сумку и направилась к выходу. На пути к двери она заметила краем глаза посторонний предмет в цветочном горшке. Поправив очки, она всмотрелась в белый окурок.

— Вот же козёл! — Процедила психологиня, оскалив белоснежные зубы.