Двенадцатый рыцарь

1

Музыкальная тема боя¹

Джек

Когда я был ребенком, все, естественно, предполагали, что будучи сыном Сэма Орсино, я обречен стать звездой американской футбольной лиги.

И они были правы… наполовину.

Мне кажется, я понимаю их логику. Мой отец, единственный сын уборщика и официантки, прославился тем, что в 90-х установил рекорд по передачам в Северной Калифорнии. В то время он учился в школе Мессалин. И четыре года назад мой старший брат его превзошел. Так что да, у меня есть некоторое представление о том, чего от меня ожидают люди. А именно, продолжения спортивной династии!

Это мой долг по праву рождения. Люди думают, что я ничем не отличаюсь от своего отца и брата: такой же квотербек и лидер. Тот, кто может командовать остальными игроками на поле. И они во многом правы.

Я действительно вижу игру не так, как другие люди. Комментаторы обычно называют это видением или ясностью, но для меня это скорее нечто врожденное. Прошлой осенью, когда меня вербовали в Иллирию, они заявили, что я смотрю на поле подобно шахматному гению, и это кажется наиболее близким к истине.

Я знаю, где будут находиться люди, и как они будут двигаться. Я ощущаю это почти физически: словно напряжение мышц или перемену ветра.

Как, например, прямо сейчас.

Мессалин-Хиллс, штат Калифорния, может быть и не похож на Одессу² или Техас, но мы, как жители богатого пригорода Сан-Франциско, знаем, как создать атмосферу для пятничного вечера. В конце августа жара спадает, и солнце сменяется яркими огнями стадиона, превращая знакомое нам поле в неповторимый лейтмотив игрового дня. Трибуны переполнены, из толпы доносятся крики и разговоры, а все вокруг сверкает зеленым и золотым — цветами Мессалины. Раздается острый, как лезвие ножа, треск барабанной установки, с поля доносится характерный запах пота, смешанный с ароматом барбекю — знакомый аккомпанемент первого в сезоне домашнего матча.

Сегодня я нахожусь на этом поле в свой последний год в школе, и ощущаю, что это начало новой эпохи. Предназначение, судьба, как бы вы это ни называли, — оно здесь, с нами на поле. Я чувствую это с момента, как объявляют о начале игры, и моя команда коллективно задерживает дыхание, на мгновение замирая во времени.

«ВНИМАНИЕ!»³

На Курио, нашего квотербека⁴, сразу же оказывается давление, поэтому я освобождаю пространство и быстро меняю направление, отрываясь от лайнбекера⁵, чтобы выйти на левый фланг для передачи паса. Мы использовали этот прием сотни раз; он сработал на прошлой неделе в первой игре сезона на выезде против школы Вероны, сработает и сейчас. Я принимаю мяч и, заметив приближающегося защитника, кричу блокирующему, чтобы тот занял место справа от меня. Естественно, он промахивается, и я снова резко поворачиваю, чтобы уйти от защитника. Ему не удается перехватить мяч. Какая жалость.

Теперь осталось пробежать всего сорок ярдов, пока вся защита Падуи⁶ наступает мне на пятки.

Помните, я говорил, что все были лишь наполовину правы, когда говорили, что я пойду по стопам отца? Это потому, что я — раннинбек⁷ американской студенческой лиги⁸. Это то, кем я являюсь, и то, что я люблю.

Наблюдая за тем, как я ловил мяч и удалялся c ним на внушительное расстояние в течение всего своего первого сезона, тренер предусмотрительно поставил меня на позицию раннинбека. Если верить слухам, мой отец был в ярости, поскольку когда-то ему предсказывали, что он станет выдающимся чернокожим квотербеком и сможет сравниться с Элвеем или Янгом⁹, но спортивная травма разрушила его профессиональные мечты и стала причиной завершения карьеры. Естественно, в двух своих сыновьях он увидел отражение собственного величия и пожелал для нас славы, некогда предназначавшейся ему.

И когда я проношусь через весь периметр поля, с этим не сможет поспорить даже король Орсино. Говорят, что у каждого великого футболиста есть некая сверхъестественная искра — та, что делает его лучшим игроком на поле. Моя заключается в том, что, заметив хотя бы малейшую возможность для маневра, я могу обогнать любого, кто пытается меня остановить.

В чем я абсолютно уверен, так это в биении сердца в моей груди и в том, что мои ноги — благословение свыше. А еще в знании того, что после каждого трудного падения я смогу подняться.

Большинство людей не знают, в чем состоит их жизненная цель, зачем они существуют, каково их предназначение, но я знаю. В конце концов, это очень короткий путь. В данном случае всего сорок ярдов.

Когда я пересекаю линию ворот, оркестр начинает исполнять гимн нашей школы, а весь город ликует на трибунах. Я определенно устроил им шоу на открывающем матче сезона, потому они отвечают привычной кричалкой — «Герцог Орсино» — моим прозвищем, схожим с отцовским «Король» и братским «Принц».

В этом году никто не говорит «если мы выиграем чемпионат штата», только «когда мы выиграем».

Я передаю мяч судье, бросив взгляд на опоздавшего защитника Падуи, явно недовольного тем, что я снова забил гол прямо на его глазах. Вероятно, он самый быстрый игрок в своей команде, и это может показаться чертовски большим достижением, если только вы не встречали меня. Некоторые не могут смириться с тем, что занимают второе место — спросите Виолу Рейес, вице-президента студенческого совета, в котором я являюсь президентом. (Она требовала пересчета после того, как результаты показали, что я обошел ее всего на двадцать голосов. Виола возмущалась и разглагольствовала о нарушениях о нарушениях избирательных процедур, сверля меня взглядом, словно сама моя популярность была для нее личным оскорблением). К несчастью для защитника Падуи и Ви Рейес, я действительно очень хорош. Трудно не замечать не только скорость и ловкость, обеспечившие мне место в Иллирии в следующем году, но и тот факт, что я каждую минуту каждого дня прилагаю усилия, чтобы быть достаточно привлекательным для ESPN¹⁰.

За… небольшими исключениями.

— В следующий раз побольше напора, — советую я защитнику, потому что какой может быть матч без подначек? — Еще несколько спринтов, и ты добьешься успеха.

Он хмурится и отталкивает меня.

«ОРСИНО!».

Тренер жестом подзывает меня к боковой линии и закатывает глаза, когда замечает, как я вальяжно подхожу со своей коронной, по его словам, «выкуси»-ухмылкой.

— Пусть за тебя говорят твои забеги, Герцог, — в очередной раз ворчит он.

Легко проповедовать скромность, когда тебя не осыпают похвалой с трибун.

— Разве я что-то говорю? — невинно спрашиваю я.

Он бросает на меня косой взгляд, а затем указывает на скамейку:

— Садись.

— Есть, cэр, так точно, сэр, — я подмигиваю, и он снова закатывает глаза.

Я упоминал, что иногда называю тренера «папой»? Да, все верно — Король Орсино стал тренером Орсино, и благодаря должности главного тренера школьной футбольной команды он все еще остается местной легендой. В прошлом году он был «Человеком года» по версии Ассоциации чернокожих бизнесменов района Бэй, а еще его чествовали почти на каждом школьном мероприятии все последнее десятилетие. Победы, достигнутые нами в изумрудно-золотой форме школы Мессалин, обеспечили нам особое место в истории города, которым всегда заправляли белые.

Когда речь идет о мастерстве Орсино на поле, некоторые зовут это удачей. Мы же называем наследием. Хотя по сравнению с моим отцом и братом, мне еще предстоит многое доказать. В моем возрасте они оба входили в американскую студенческую лигу и были самыми перспективными игроками NCAA¹¹, в отличие от меня. А еще к началу выпускного года они получили титулы чемпионов штата. Пусть я и лучший раннинбек Калифорнии, а, возможно, и страны, но все еще пытаюсь выбраться из тени своей семьи, простирающейся на многие мили. Прозвище «Герцог Орсино» звучит великолепно до тех пор, пока не задумаешься, что оно означает с точки зрения ожиданий. Каждый год — это новый жестокий эксперимент под названием «близко, но все еще недостаточно».

И все же хорошо, что у меня есть настолько мощная мотивация, поскольку на данный момент я провожу лучшую игру в своей жизни. Я уже выполнил два сложных тачдауна,¹² и теперь нахожусь в шаге от рекорда Мессалины по количеству ярдов, набранных за карьеру.

У Падуи целый батальон крупных защитников, который усердно работает, сдерживая линию нападения. Наша защита держится против их хитроумных комбинаций, но Курио, наш старший квотербек, наконец, поднявшийся по карьерной лестнице, далеко не такой игрок, каким был Ник Валентайн в своем последнем сезоне. Поэтому именно от меня зависит, донесем ли мы мяч до зоны тачдауна. И если это произойдет, то сегодня я точно побью рекорд.

Звук радостных криков болельщиков Падуи возвращает меня в реальность: их ресивер¹³ делает невероятный прием, заставляя нашу сторону трибун негодовать. Безусловно, это будет непросто. Но ставки, пускай и высокие, не отличают эту игру от любой другой. Всегда важен лишь текущий момент, и как только он проходит, мы переходим к следующему.

Вперед и только вперед.

Я разминаю шею и выдыхаю, поднимаясь на ноги ровно в тот момент, когда игроки Падуи совершают идеальный спиральный пас и приближаются к цели. Если они сейчас забьют, следующий ход будет за нами. За мной. Мой звездный час. Все, кого я знаю, затаили дыхание на трибунах, и я их не подведу. Прежде чем я уйду с поля, они станут свидетелями моей свершившейся судьбы — победы в сезоне.

На чемпионате штата.

Я войду в анналы истории¹⁴.

Драматизирую ли я? Определенно, но трудно не романтизировать футбол. Я вовсе не преувеличиваю, утверждая, что меня всегда ждала великая судьба. И сейчас у меня есть шанс воплотить ее.

Итак, самое время бежать.

Ви

Ситуация в игре определенно накаляется. C прошлого года мы потеряли нескольких лучших игроков, так что при таком темпе концентрация становится важнейшим фактором. А для того, чтобы эта команда одержала победу, потребуется… ну, чудо. И чудеса, как известно, случаются.

— Они идут, — все, что говорит Мерф. Я мгновенно ощущаю дрожь. Это самая захватывающая часть игры, а также время, когда совершается большинство ошибок.

Я наклоняюсь вперед, ощущая скорее волнение, нежели страх. Мы справимся. (Мы обязаны справиться. Если нет, я лишусь своего шанса, а это просто неприемлемо).

Первым откликается сидящий слева от меня Роб Като:

— Сколько их?

Мерфи, или Мерф (настоящее имя которого Том, хотя никто его так не называет, да и, честно говоря, не пытайтесь запоминать эти имена, они не так уж и важны), отвечает c другой стороны стола:

— Десять.

— Некоторым придется взять по две. — Это Дэнни Ким. Он новичок не только в нашей группе, но и в самой игре, и он так же полезен, как можно ожидать, потому точно не заслуживает, чтобы его запоминали. (Я бы с радостью пронумеровала их для удобства, но мы все учимся на одних и тех же AP-курсах¹⁵ последние четыреста лет, так что ради приличия давайте сделаем вид, что мне не наплевать на их существование.)

— Я возьму, — добровольно вызывается Леон Боузман, находящийся слева от Роба. Парни называют его Босс или Босс-Мэн,¹⁶ что звучит круто, но не прибавляет ему очков привлекательности.

— И я, — быстро добавляю я.

— Что? — Это Марко Кляйн, слева от Мерфа. Он настоящая сучка, но я к нему привыкла, так что лучше тот дьявол, которого ты знаешь¹⁷.

— Проверь мой лист персонажа, Кляйн, — рычу я. — У меня черный пояс по…

Из кухонного окна Антонии раздается внезапный оглушительный рев, за которым следуют звуки марширующего оркестра.

— Ой, простите, — Антония встает и закрывает окно. — В дни игр становится шумно.

Звуки футбольного матча благополучно заглушаются, и мы возвращаемся к партии в настольной игре ConQuest. Да, это именно тот ConQuest, ролевая игра для гиков, ха-ха, мы знаем.

Дело в том, что:

1) мы гики, то есть составляем 1 % лучших выпускников нашего класса и, возможно, когда-нибудь будем править миром, даже если это стоит нам популярности (не заставляйте меня рассказывать о том идиотском мошенничестве c выборами в студсовет, иначе меня стошнит), и 2) это не только для антисоциальных чуваков из подвалов. Знаете ли вы, что настольные ролевые игры, такие как ConQuest, стали предшественниками массовых многопользовательских онлайн-игр, таких как World of Warcraft и «Двенадцатый рыцарь»? Большинство людей не знают даже об этом, и это сводит меня с ума. Ненавижу, когда люди отвергают революционные медиапространства просто потому, что они их не понимают.

Хотя, не поймите меня неправильно, я понимаю, откуда взялось это заблуждение. Вьющиеся пепельно-русые волосы Мерфа зачесаны вперед таким образом, чтобы прикрывать акне, похожее на пояс Ориона. У Дэнни Кима черные волосы в стиле аниме, которые делают его не выше моего плеча. Леон известен своим гиеноподобным смехом; Роб Като склонен к неконтролируемому потоотделению от стресса; Антониа — единственный человек здесь, которого я действительно уважаю и люблю, — носит жилет ручной вязки, похожий скорее на кучу комков, нежели на модный предмет гардероба; и я, которая даже в лучшие дни, выгляжу так, словно мне двенадцать. Так что мы сами являемся не лучшей рекламой нашей компании. Тем не менее, эта игра — революция, независимо от того, превратится ли кучка подростков-отличников в свои постпубертатные версии или нет.

— Ты что-то говорила? — подбадривает меня Антония, хотя я все еще злюсь на Марко. (Однажды он умолял меня уговорить Мерфа, чтобы тот его пригласил, как будто Мерф когда-либо был за главного).

— У меня черный пояс по Тавазуну, — раздраженно заканчиваю я. Это по-арабски «баланс», и одно из пяти основных боевых искусств в ConQuest. Говорят, что «Война Терний» — мой любимый телесериал в стиле средневекового фэнтези о враждующих королевствах — возникла из огромной домашней кампании по ConQuest, в которой автор книжной серии Джереми Ксавьер был квест-мастером¹⁸, когда учился в Йеле. (Он мой герой. Каждый год я надеюсь встретить его на MagiCon¹⁹, но пока безуспешно).

— Разве Тавазун — не что-то вроде церемониального боя с веерами? — спрашивает Дэнни Ким, который, опять же, ничего не знает. Да, в Тавазуне есть веера, но использование веера в качестве оружия — не редкость в боевых искусствах.

Важно то, что Тавазун учит использовать силу противника против него самого, и это делает его очень практичным выбором для небольшого женского персонажа, такого как Астрея. (Астрея Старскрим — это я. Я играю за нее уже два года и немного дорабатываю ее историю в каждой кампании. Вкратце: она была сиротой и тайно обучалась бою, чтобы стать наемным убийцей, но потом узнала, что ее родителей убили те же люди, которые ее обучали, и теперь она жаждет мести. История стара, как мир!).

Прежде чем я успеваю исправить очередное раздражающее заблуждение Дэнни Кима, Мэтт Дас отвечает:

— Тавазун — это по сути джиу-джитсу.

— Вообще, я уже сказала, что справлюсь, — замечаю я, — и это все, что вам нужно знать.

Больших сражений еще не было. Но мы уже попадали в небольшую стычку с бандитами, в которой получили маленький ониксовый наконечник стрелы, с которым никто из нас не знает, что делать. Тем не менее, я не должна ничего ему доказывать.

— Почему бы тебе просто не соблазнить его?

Ладно, я буквально ненавижу Дэнни Кима.

— Ты видишь в моем листе персонажа пункт «сила соблазнения»? — В этот раз я давлю на него. Дэнни переглядывается с Леоном, который его сюда привел, и внезапно мне хочется стукнуть их головы друг о друга, как два кокоса. Но я этого, конечно же, не делаю. Потому что, если я хочу, чтобы люди со мной соглашались, мне надо быть милее. (Спасибо бабушке за этот мудрый совет).

— Поверь, Дэнни, — говорю я с многозначительной улыбкой, — я имею такие же способности к воображаемым боевым искусствам, как и ты. — Тем более, что последние четыре года я занимаюсь муай-тай²⁰ со своим братом-близнецом Башем. (Баш тренируется для сценических боев, а я — для таких моментов, как этот). Дэнни Ким не улыбается в ответ, что, во всяком случае, означает, что он не полный идиот.

— Я могу кое-что попробовать, — вмешивается Антония, всегда стремящаяся к миру в нашей компании. — У меня есть любовное зелье, которое может сработать. Женские чары, или как там их, да?

Только не «женские чары». Я ее обожаю, но это уже слишком.

— Это твой официальный ход? — спрашивает Мерф, потянувшись к кубикам.

Я резко бью его по руке, останавливая, потому что, ради всего святого, фу.

— Лариса Хайброу — целительница, — напоминаю я остальным, потому что в каждой кампании кто-то из нас непременно нуждается в целительных силах Антонии, чтобы продолжать игру. По сути, она здесь самый важный персонаж, что, естественно, мальчики не могут (или не хотят) признавать. — Тебе лучше остаться и заняться ранеными.

— Она права, — говорит Мэтт Дас, который, оказывается весьма отзывчивым, несмотря на то, что он новичок в нашей группе. (Мэтт загорелый, у него копна волнистых волос, и он явно знаком с дезодорантом, так что, если бы меня волновало, как кто-то здесь выглядит, я бы сказала, что он вполне симпатичный). — Остальные могут справиться с боем сами.

— Или… — начинаю я, но меня прерывают:

— Может перестанем болтать и начнем драться? — скулит Марко.

— Или, — повторяю я громче, намеренно не обращая на него внимания, — может, сначала попробуем дипломатию?

Парни дружно стонут. За исключением Мэтта Даса.

— Э-э, они идут на нас с топорами, — говорит Роб.

— Мерф не сказал ни слова про топоры, — напоминаю я, хотя именно Мерфи выполняет роль квест-мастера. Это он ведет игру и передает нам нужную информацию и не раскрывает ту, что не должен.

— У них есть оружие, Мерф?

— С такого расстояния не видно, — отвечает Мерфи, быстро пролистывая страницу «Библии квест-мастера» (у нее дурацкое названием, и я очень ее хочу). — Но они приближаются с каждой минутой, — добавляет он и неспешно тянется за пиццей.

— Они приближаются с каждой минутой! — сообщает мне Роб, словно я не слышала, что сказал Мерфи.

— Я понимаю, но было бы ошибкой предполагать, что они вооружены. Помните, что c нами случилось в прошлом году во время похода на Гоморру? — напоминаю я, приподнимая бровь, и все, кроме Дэнни Кима, кивают, ведь он все еще ничего не знает. — Мы даже не знаем, связаны ли эти ребята с остальной армией.

К счастью, меня демонстративно игнорируют.

— Думаю, нужно сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы, — говорит Леон, изображая, как сдувает дым с воображаемого ствола пистолета, хотя его персонаж Тарриган Скалвид вообще-то использует лук и стрелы.

Я бросаю на него испепеляющий взгляд. Он мне подмигивает.

— Как далеко они находятся? — спрашивает Антония у Мерфа. — Можно подойти ближе, чтобы понять, вооружены ли они?

— Попробуй и узнаешь, — предлагает Мерф, пожимая плечами.

— Отлично, кто-нибудь хочет добровольно наступить на эту гранату? — язвительно замечает Марко.

Ладно, это уже утомляет.

— Будем сражаться, — говорю я, — пусть кости решат нашу судьбу.

— Это из «Войны Терний»? — спрашивает, кто бы сомневался, Дэнни Ким. Да, это цитата взята оттуда, причем из сцены, где Родриго, главный герой, который, честно говоря, выглядит неудачником по сравнению с другими персонажами, ведет свою армию в заведомо проигрышную битву.

— Чей ход? — громко спрашиваю я.

— Мой, — отзывается Роб, садясь прямо. — Я беру меч и бросаю его прямо в сердце самого крупного воина.

Что ж, чего и стоило ожидать, хотя персонаж Роба, Бедвир Килла (да, я тоже закатываю глаза, но это имя — далеко не самое нелепое из всех), огромный и сильный, несмотря на свою безрассудность.

Мерф бросает кубик.

— Это успешный удар. Лидер группы падает на землю, но в тот же момент его рука поднимается, и…

О боже. Только не это. Если у него в руке был белый флаг…

— …белый кусок ткани падает на землю, — завершает Мерф, и я громко вздыхаю. Конечно. — Орда окружает своего вождя в отчаянии.

— Отличная работа, ребята, — саркастически аплодирую я.

— Заткнись, Ви, — говорит Марко без особого энтузиазма.

— И что теперь? — спрашивает Мэтт Дас.

Если бы я была главной, мы бы использовали магию Антонии, чтобы исцелить его и разрешить конфликт, возможно, обмениваясь с ордой припасами или добывая информацию о пропавших драгоценных камнях, что и является целью этой кампании. Но я уже знаю, что нет смысла что-то предлагать — если я хочу удержать благосклонность группы до конца вечера, мне придется выигрывать эту игру их методами.

Если мальчики жаждут кровопролития, то они его получат.

— Похоже, нам придется сражаться, да? Я следующая, — напоминаю я, поворачиваясь к Мерфу. — Я подхожу к лейтенанту орды и предлагаю безопасный проход в обмен на капитуляцию.

Мерф бросает кубик.

— Не прокатило, — говорит он, качая головой. — Лейтенант требует крови и бросается на тебя, целясь ножом в грудь.

Мы проводим обычную проверку силы, но я и так знаю свои навыки:

— Я жду до последнего момента, затем уклоняюсь от ножа, выворачиваю его руку и направляю клинок ему в почку.

Мерф снова бросает кубик:

— Это критический удар. Лейтенант повержен.

Я выпрямляюсь, довольная своими действиями. Мальчики выглядят впечатленными, что напоминает мне: несмотря на их явную некомпетентность, мне все же хочется, чтобы они верили, что я справлюсь.

— Я беру на себя следующего по величине, — говорит Марко. — Своей булавой.

— Я стреляю из лука, — добавляет Леон.

— Во что? — спрашиваю я, но он лишь отмахивается.

— Стрела попадает в лопатку одного из членов орды, но это несмертельно. Булава промахивается, — сообщает Мерф.

— Еще один удар, — говорит Марко.

— Я использую лассо, — отзывается Мэтт Дас, чей персонаж странно напоминает ковбоя. Подозреваю, это пережиток какой-то прошлой кампании.

— Лассо удерживает противника, но ненадолго. Булава попадает, но теперь вы окружены.

Остальные взволнованы возможностью сражаться, но все забывают, что ConQuest — это прежде всего история. Здесь есть добрые и злые персонажи, и у каждого свои мотивы. Почему орда пришла с белым флагом? У нас точно есть что-то, что им нужно. Они встроены в этот квест, независимо от того, кем являются наши персонажи, так что это должно быть нечто, что мы подобрали по ходу игры. Тот странный наконечник стрелы…?

О боже, я дура. Квест же буквально называется «Амулет Катарры».

— Я достаю Амулет Катарры из своей кобуры и поднимаю его высоко над головой, — выпаливаю я, вскакивая на ноги, и все оборачиваются, чтобы окинуть меня взглядом. C безразличием. (Вот почему я ненавижу играть с людьми, не следящими за происходящим. Это делает меня тупее).

Хотя Мерф показывает мне большой палец вверх.

— Сражение прекращается, — говорит он. — Орда требует личной встречи с Астреей Старскрим.

Наконец-то. Пора положить этому конец.