Двенадцатый рыцарь

2

Игрок против игрока

Джек

Локоны Оливии, моей девушки, уложены в идеальную прическу в соответствии со стандартами группы поддержки. Волосы падают ей на глаза, поэтому Оливия не замечает, как я подмигиваю ей, возвращаясь на поле для следующего нападения. Зато это видят ее подруги — они начинают хихикать и подталкивать ее локтями. Однако когда Оливия, наконец, поднимает голову, я уже оказываюсь в зоне Падуи.

«Ты должен это видеть», — говорит тренер. — «Видеть и воплощать. Успех — не воля случая». В моей голове хранятся целые свитки его мудрых наставлений, и они мелькают, как неоновые вывески.

Быть чемпионом — это наполовину стремление, наполовину труд.

— Просто передайте мяч Герцогу, — тренер дает последнее указание Курио.

Это будет розыгрыш, замаскированный под пасовую комбинацию. Немного отвлекающих маневров, чтобы Падуи не догадались о том, какую игру я веду, — хотя вряд ли они смогут меня остановить. Одно дело — читать поле, и совсем другое — контролировать его. Я встаю прямо за Курио, слева от меня — юниор Малкольм Волио, а справа — второкурсник-ресивер Эндрюс.

Курио отступает назад, осматривая поле, а Эндрюс занимает позицию, словно готовится к приему паса. Однако Курио поворачивается и передает мяч мне. Я прорываюсь через защитников, минуя тэклов и центровых — бум! Поле открыто.

Тот же корнербек, осознает, что попал в ловушку так же, как и в прошлый раз. Он меняет направление, но я уже мчусь по боковой линии противников, едва избегая его попытки захватить мяча. Меня выносит дальше, чем мне хотелось бы, и почти выбрасывает за пределы корта, но я аккуратно обхожу боковую линию. Забавно, как после стольких забегов можно до мельчайших деталей запомнить поле и рефлекторно читать его под ногами. Пересекая отметку первого дауна, я чувствую это всем телом. Потом десять ярдов, затем двадцать и тридцать. К этому моменту толпа уже ревет. Болельщики гостевой команды громко освистывают меня слева, и этот звук смешивается со скандированием моего имени справа. Я не могу сдержать улыбку.

Когда до зачетной зоны остается совсем немного, корнербек наконец, настигает меня, словно стрела, и выбивает с узкой безопасной полосы. Один раз он ударяет меня, заставляя отшатнуться на несколько ярдов, затем толкает, врезаясь мне в бок. Я едва не сбиваю c ног одну из чирлидерш Падуи, но в последний момент успеваю притормозить, едва не свалившись прямо на их линию нападения.

Меня вытесняют за пределы поля, мешая добраться до зачетной зоны. Корнербек выглядит чертовски довольным собой, но это неважно: я все равно продвинул нас на десять ярдов, а это значит, что, в худшем случае, мы забьем гол и сравняем счет. Но главное, чтобы мы сделали это быстро — у нас еще есть время набрать очки, и я хочу быть тем, кто это сделает.

И только когда я отбегаю назад для следующего розыгрыша, до меня доходит, что я только что преодолел около восьмидесяти ярдов. Хоть это и впечатляюще, но меня больше волнует рекордный результат. Я слышу, как ликуют выпускники нашей школы, и, оглядываясь, замечаю Ника Валентайна, нашего бывшего квотербека и моего лучшего друга. Он держит плакат с надписью «ГЕРЦОГ ОРСИНО» и изображением козла²¹ — знак того, что я побил рекорд по количеству ярдов в истории Мессалины.

«Не такое уж большое дело», — говорю я себе, но тут же замечаю отца на боковой линии. Он, как обычно, жует пластинку Big Red²² и что-то быстро печатает в телефоне. Сдержанный, как и всегда, он показывает мне палец вверх, хотя я знаю, что он уже написал о произошедшем моему брату Кэму.

Ладно, не буду врать. Это просто потрясающее чувство.

— Отличный забег, — говорит Курио, когда я занимаю свое место для следующего розыгрыша. — Хочешь повторить?

— И забрать всю славу себе? Хоть раз попробуй сам, — отвечаю я. Он закатывает глаза и объявляет пасовую комбинацию, так что этот розыгрыш не для меня.

Пас Курио оказывается не идеальным, но я и не успеваю полностью его отследить. Меня блокирует корнербек, которому, видимо, приказали не пропускать меня в зачетную зону, что логично, но это начинает меня бесить. Он бессмысленно толкается, а я пихаю его в ответ Судя по выражению лица, он явно бормочет что-то недружелюбное, но я ничего не слышу из-за звука оркестра, трубящего марш Мессалины. Раздраженный, я снова оказываюсь рядом с Волио и ловлю его косой взгляд:

— Все нормально, Герцог?

— Лучше не бывает, Мэл. Этот мяч — мой. Курио! — кричу я и обмениваюсь с нашим квотербеком, который говорит, что сейчас произойдет взрыв в прямом смысле этого слова. Я собираюсь взять мяч и доставить его в зачетную зону Падуи, где ему самое место.

Игра начинается, и мяч оказывается у меня. Я крепко прижимаю его к телу, наклоняю голову и рвусь вперед, словно вся моя сила воли сосредоточена в одном рывке. Моя мама ненавидит смотреть на такие моменты, она всегда закрывает глаза, но для меня именно в этот момент игра больше всего напоминает войну — в ней есть что-то первобытное и опасное.

Я стискиваю зубами капу и пробиваюсь вперед изо всех сил. Привычный и необходимый риск, основанный на четырех годах силовых тренировок, удаче и огромной дозе слепой веры.

Почти сразу же меня атакуют c обеих сторон и тянут в разных направлениях. Что-то врезается в мой шлем спереди; я вовремя вскидываю подбородок, чтобы не растерять концетрацию, но в этот момент ощущаю сильный удар по правому колену, отчего то выворачивается под странным углом…

(Черт.)

…и в приступе ослепляющей боли я оказываюсь на дне кучи-малы, с мячом, вдавленным в живот и всего в ярде от зачетной зоны.

На секунду я почти теряю сознание, но после поднимаюсь, моргнув несколько раз в попытке прийти в себя.

Болит ли у меня что-нибудь?

Нет, ничего не болит. (Так происходит каждый раз после удара. Мгновенный всплеск чего-то, будь то нервы или что-то еще.) Я медленно поднимаюсь, позволяя Курио мне помочь, пока пытаюсь я восстановить равновесие. Оказавшись в вертикальном положении, я чувствую, что со мной все в порядке.

Наверное.

Я сгибаю и разгибаю колено, проверяя его.

— Все в порядке? — тихо спрашивает Курио.

— Да. Я бы понял, если бы что-то было не так, верно? — отзываюсь я. — Да, все нормально.

Скрытое под шлемом лицо Курио не выражает эмоций.

— Выглядело плохо.

На мгновение я задумываюсь, но тут тренер объявляет тайм-аут. На стадионе повисает напряжение, причем такое, которое обычно предвещает поражение. Курио хмурится, ожидая моего ответа, но я качаю головой. Нам все еще нужна победа, и я единственный, кто может ее принести.

— Просто в шоке, извините, — кричу я, подбегая к ребятам. — Все нормально.

Ко мне подходит наш тренер по нападению, Фрэнк.

— Это был тяжелый удар, Орсино, — говорит он низким голосом.

— Нет, — я натягиваю на лицо самую радостную улыбку, зная, что тренер на меня смотрит.

— Все в порядке. Просто ушиб.

Он c сомнением приподнимает бровь:

— Ты уверен?

— Когда мы в одном ярде от победы? Конечно уверен. — Я чувствую себя странно, немного неустойчиво, но точно могу двигаться. К тому же поражение в этом этапе сезона означает прощание с чемпионатом штата. Сезон подойдет к концу и — пуф — все мое наследие превратится в дым. — Я в порядке, — повторяю я. — Не о чем волноваться.

Фрэнк щурится, затем бросает быстрый взгляд на моего отца:

— Рисково, — бормочет он. — Возможно, лучше вывести его с поля сейчас?

— Ни за что, — тут же вмешиваюсь я. — Нам остался всего один ярд до победы!

Если кто и будет желать победы так же, как я, так это тренер Орсино. Он коротко кивает, и от облегчения у меня перехватывает дыхание.

— Проведем контратаку. Волио, — добавляет тренер, — держись ближе.

Мы расходимся и возвращаемся на поле. Курио все еще поглядывает на меня, пока я проверяю стойку.

— Точно все в порядке?

Я засовываю капу обратно в рот и пожимаю плечами, Курио в ответ лишь понимающе кивает. Какая разница, готов я или нет, это должно произойти. Насколько я могу судить, колено слегка побаливает, но все в порядке. Вперед и только вперед.

Пока мы готовимся к розыгрышу, я ловлю взгляд наблюдающего за мной корнербека. Честно говоря, он как-то странно пялится. Я посылаю ему воздушный поцелуй, а затем фокусируюсь на линии атаки и отбрасываю все сомнения, когда в поле зрения появляется зачетная зона.

Третий даун. Теперь все или ничего. Мы c Волио занимаем позиции для контратаки — еще одного хорошо отработанного отвлекающего маневра.

— На счет раз, — кричит Курио. — Внимание!

Я отхожу в конец поля, и Курио делает великолепную, достойную «Оскара» фальшивую передачу Волио, на которую ведутся все, кроме старого знакомого — корнербека из Падуи, не сводящего с меня глаз. Хотя не то чтобы это имело значение. Курио передает мне мяч, и я бросаюсь вперед, слегка отклоняясь в сторону, чтобы открыть свободный проход. Я знаю, что эта зачетная зона будет за мной, и толпа тоже это знает.

— ГЕРЦОГ, ГЕРЦОГ, ГЕРЦОГ…

Корнербек Падуи падает, целясь мне в ноги — в колени, — и клянусь, я вижу происходящее как в замедленной съемке.

Его красная форма.

Желтый цвет ворот.

Зеленый газон.

И ослепительно-белая вспышка паники, когда я понимаю — что-то идет не так…

Нет, это не просто чувство. Я слышу, и на этот раз громко, словно выстрел или хруст костяшками пальцев, но несравнимо хуже. Этот звук гораздо резче удара, хоть я и не замечаю его до тех пор, пока меня не тащат вниз. Но вместо этого я думаю: «мяч все еще в моих руках?», а затем: «это неправильно».

Что-то и правда совершенно неправильно.

— Наслаждайся видом, — рычит корнербек Падуи, который тут же получает штраф за поздний удар. Или что-то в этом роде. Я не до конца могу понять, что говорит судья, поскольку твержу себе «вставай, давай, Джек, поднимайся», но это не срабатывает. Как будто мой мозг и тело вдруг потеряли связь, будто их разомкнули.

— Джек? Джек, ты можешь двигаться? — Это Фрэнк.

— Герцог, — раздается голос тренера, и передо мной появляется его искаженное до неузнаваемости лицо

Теперь со мной, кажется, разговаривает судья.

— Сынок, ты в порядке? Тебе нужна помощь?

Я слышу, как мой отец зовет медика.

— Джек, боже мой! — Это Оливия, ее образ расплывается перед глазами зелено-золотой вспышкой. Я пытаюсь посмотреть на нее и понимаю, что не могу сфокусироваться. Боль начинает нарастать, словно судорога или волна. Она поднимается, сжимая грудь.

— Джек, ты в порядке?

— Звездный раннинбек Мессалины, Джек «Герцог» Орсино, упал в зачетной зоне Падуи! — объявляет диктор через громкоговорители. Я едва его слышу из-за того, что понимаю: звучит победная песня, что значит — мы сделали это. Мы победили.

Это хорошо. Даже отлично. Я бы разозлился, если бы не получилось.

И вообще, со мной ведь все в порядке, да?

— Тренер, это плохо, — шепчет Фрэнк моему отцу, но тот ничего не говорит.

Я закрываю глаза и выдыхаю.

Быть чемпионом — это наполовину стремление, наполовину труд. Я могу дойти до зачетной зоны. Представить это и воплотить в реальность. Я могу заставить себя встать с земли.

Или же в этот раз не могу?

Ви

— Теперь голова, — декламирует Мерф, — отделена от тела…

— Прекрасно, — бормочу я себе под нос. (На самом деле ему, но если кто спросит, то я сказала это тихо.)

— … смотрит на тебя своими глазами и шепчет одно слово…

— Тони! — кричит мать Антонии, миссис Валентайн. — Ты здесь?

— Да, мам, на кухне! — вопит Антония прямо мне в ухо, а потом смущенно добавляет: — Ой, извини, Ви.

— Я привыкла к этому, — заверяю я ее.

Мама Антонии заходит в комнату, и все мы, словно греческий хор, поем: «Здраавствууйтее, миссис Валентаййннн!». Входит старший брат Антонии, Ник, приехавший домой на выходные, с выражением лица «к вашему сведению, я когда-то был здесь королем», а младший брат Хандро плетется за ним следом.

— Как игра? — спрашивает Антония Ника от лица всей компании, просто чтобы быть вежливой. (Однажды ей пришлось объяснять Леону, как устроен футбол, и он сразу же заявил, что это слишком сложно. «Это не сложнее, чем квест,» — настаивала она, потому что для Антонии очень важно, чтобы все чувствовали себя комфортно и находились в курсе событий. — «У каждого игрока есть свой лист квеста, в котором указано, что он может делать, а что — нет…». «…А главная цель — перебрасывать игрушку от одного качка к другому,» — с усмешкой ответил Леон. И это произнес парень, который уверен, что сможет выстрелить из лука, если мы просто «дадим ему шанс».)

— Ну, игра была отличной, — весело отвечает миссис Валентайн. — Новый квотербек, конечно, не идет ни в какое сравнение с Никки…

— Мам, — ворчит Ник.

— Но он научится, и у него все получится! — уверяет она его.

— Мам, Курио был неплох. Можно я пойду? — спрашивает Ник, нервно ерзая. — Я хочу поехать в больницу.

— В больницу? — эхом отзывается Дэнни Ким, о котором я на секунду забыла.

— Все так плохо? — спрашивает миссис Валентайн у Ника, но тот лишь пожимает плечами и проводит рукой по волосам.

— Его мама пыталась уговорить его поехать, так что, скорее всего, он уже там. Ничего, если я возьму твою машину?

— Да, конечно…

— Ты можешь взять свою, — быстро предлагает Антония. — Я не буду ей пользоваться сегодня вечером. Если мы куда-нибудь поедем, Ви меня подбросит.

Ник бросает на меня короткий взгляд и почти сразу же отворачивается:

— Спасибо, Ант.

Затем он уходит, оставляя остальных недоуменно смотреть на миссис Валентайн.

— Что случилось? — спрашивает Мэтт Дас.

— Кое-то пострадал. Один из друзей Ника.

— Кто? — оживляясь, спрашивает Леон. Футбол, может, его и не интересует, но вот узнавать подробности о личной жизни других людей всегда интересно.

— Джек Орсино, — отвечает миссис Валентайн.

— Джек? — удивляется Антония, в то время как я автоматически бурчу: «фу, Джек».

Глаза Антонии молниеносно впиваются в меня, заставляя замолчать. Это происходит отчасти потому, что Антония — Хороший Человек, но в большей степени потому, что скулы и широкие плечи Джека Орсино регулярно пробуждают в ней добрые чувства.

В принципе тот факт, что Джек Орсино стал президентом студенческого совета не так уж и удивителен, ведь все это по сути фарс. Во-первых, за подсчет голосов отвечали его друзья по футбольной команде, так что вы понимаете, почему я потребовала пересчета. После почти месяца жестких переговоров со всеми крупнейшими и наименее представленными клубами кампуса, я посчитала, что перевес в восемнадцать голосов — это чертовски незначительно, поэтому настояла на пересчете, как это предписано правилами выборов. Но, конечно, вместо того чтобы выбрать объективную третью сторону, как указано в руководстве, они позволили тем же равнодушным спортсменам снова посчитать голоса.

В конечном итоге, официальный результат был очевиден. Джек загорелый, как олимпийский бог, c непомерной самоуверенностью человека, рожденного с идеальной кожей и шестью кубиками пресса. И он обладает всеми необходимыми качествами, чтобы побеждать в школьных соревнованиях, что бы это ни значило через десять лет. (Я стала вице-президентом как вторая по числу голосов, так что мои усилия не были напрасными, но все же.) Суть в том, что никогда нельзя недооценивать избирателей, которые видят ямочки на щеках и нашивку с буквой на куртке и решают, что это признак компетентности в ведении бюджета. С моей точки зрения, а это минимальный уровень заинтересованности, Джек напоминает капитана повстанцев из «Затерянной империи»²³, если бы тот был темнее, выше и с ним было бы сложнее иметь дело. Типичный киношный негодяй, который, вероятно, забудет вовремя прийти на помощь, потому что… стоп, вам что-то нужно? Хм, странно, но это совершенно вылетело у него из головы.

В случае с Джеком Орсино я полностью согласна с Леоном в том, что футбол — это просто перебрасывание игрушки. Джек — один из тех, кто бегает с этой игрушкой, и это, насколько я понимаю, не требует большого мастерства. Квотербек Ник, по крайней мере, должен разбираться в тактике. А Джек просто… бегает. (Неудивительно, что он вел себя так, будто я пнула его щенка, когда попросила пересчитать результаты выборов, хотя это буквально является школьным требованием. Предполагаю, ему трудно поверить, что правила вообще должны его касаться.)

— Что произошло с Джеком? — спрашивает Антония, которая выглядит обеспокоенной, потому что, конечно же, это естественно.

— Ну, довольно неспортивное поведение, скажем так, — отвечает миссис Валентайн, оглядывая стол с нашими кубиками, руководствами и листами квестов. — Что у вас за приключение сегодня?

— Амулет Катарры, — отвечаю я, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы вернуть всех к игре. — Один из классических квестов.

— Как здорово, — говорит миссис Валентайн.

За ее спиной тихо фыркает брат Антонии Хандро.

— Кстати, кого-то только что обезглавили, — сообщаю я ему, и Антония бледнеет, а миссис Валентайн выталкивает его из комнаты.

— Дай им поиграть, Хандро. Развлекайтесь, ребята, — тепло говорит она. — Что-нибудь нужно? Закуски, газировка?

— У нас всего достаточно, миссис Валентайн, — отвечаю я, потому что мама не учила меня быть невежливой. — Большое спасибо за предложение.

— Хорошо, буду держаться от вас подальше, — она улыбается и легонько подталкивает Хандро в сторону гостиной, а мы поворачиваемся к Мерфу.

— Черт, интересно, что там с Орсино, — рассеянно произносит он.

— Какая разница? — я барабаню ногтями по столу. — Может, закончим?

— Ого, ты прям торопишься, — замечает Марко.

— Эм, ты вообще хочешь выиграть? Мы только что уничтожили последнюю орду Критакоса.

— Ну, они как раз что-то говорят, — вставляет Мерф.

— Ладно, что они говорят?

— Останови-и-ись, — гулко и жутко протягивает Мерф, изображая призрака.

Я закатываю глаза:

— Ладно, отлично, знаменитые последние слова перед смертью.

Остаток квеста проходит довольно просто. Теперь, когда последний вражеский отряд уничтожен, пещеры исследованы, а все плохие парни успешно расчленены, говорить больше не о чем. Персонаж Антонии, Лариса, исцеляет нас перед следующим этапом квеста, и вот мы наконец подходим к моменту, которого я так ждала. Это та часть, где вся команда решает, какой из квестов ConQuest мы будем проходить дальше. И я… мягко говоря, заинтересована в результате.

— Теперь, когда мы закончили, — говорю я, прочищая горло, — у меня есть предложение для группы.

— Ага-ага, — подражая моряку, отвечает Леон.

— Я еще не закончил, — вмешивается Мерф.

— Да, я в курсе. В этом и смысл, — раздраженно говорю я. — Прежде чем мы закончим…

— Вау! Он такой маленький, — замечает Марко, уставившись на кривой крендель.

— Так и есть, — хихикает Леон, и за ним тут же раздается смех Дэнни Кима.

— Эм? — раздраженно говорю я. — Алло?

— Народ, — вмешивается Мэтт Дас. — Просто послушайте ее, ладно?

Слава богу, не все здесь идиоты.

— Да, мой дом, мои правила, — добавляет Антония, театрально кланяясь мне. — Слово за тобой, Астрея Старскрим.

— Вообще-то, я хочу сказать кое-что от имени Ви, а не Астреи, — говорю я, бросив на Антонию короткий благодарный взгляд. — О том, какой квест мы будем проходить дальше.

— Я думал, что следующим будем выполнять «Утесы Рамадры»? — вставляет Леон.

— А что это такое? — спрашивает Дэнни Ким, потому что, конечно же, он не знает.

— Предположительно, это игра, которая вдохновила создателя «Войны Терний», — поясняет Мерф.

— Оу, — мгновенно загорается Дэнни Ким. — Звучит круто.

— Это боевая игра, — добавляет Роб Като. — Типа, якобы на 100 процентов состоящая из битв.

— Полно кровищи, — с радостным блеском в глазах добавляет Леон. — Как в сериале

— Сериал не такой уж кровавый, — морщится Антония.

— Да ладно, ты же смотришь его только ради Цезарио, — язвительно бросает Леон, и это меня раздражает.

Цезарио — один из героев «Войны Терний», поверженный принц из враждующего королевства, который раньше был главным злодеем. Его путь к искуплению — одна из самых интересных сюжетных линий, хоть парни и уверены, что девочки смотрят сериал только из-за его пресса.

— Вообще-то мы еще не договаривались, что будем проходить «Утесы Рамадры» следующими, — замечаю я.

— Как это нет? Мы же…

— В общем, я написала новый квест летом, — говорю я, решив сразу перейти к делу. — И я просто думаю…

— Ты написала квест? — удивляется Мэтт Дас.

— Да. — Я очень взволнована, но стараюсь его скрыть. Если они почувствуют мое волнение, то разорвут идею в клочья, просто потому, что ее предложила я. — Так вот, это что-то вроде политического триллера, — объясняю я. Мы с братом Башем придумали это после того, как пересмотрели старые фильмы про мафию у бабушки. — Игра начинается в обстановке, похожей на базар…

— В смысле в странном месте²⁴? — перебивает Мерф.

— Базар, в смысле рынок, — поправляю я. — Что-то вроде подпольного рынка фей, но…

— Фей? — с презрением переспрашивает Дэнни Ким, и я бы с удовольствием стерла это выражение с его лица.

— В квесте, — продолжаю я громче, — мы окажемся в мире с коррумпированной капиталистической системой, которая поддерживает тиранию Короля Теней… — Я замечаю, как у всех начинают стекленеть глаза, так что быстро перехожу к сути: — Итак, для успешного прохождения квеста нам придется влиться в банду контрабандистов, которые как-то сотрудничают с ассасинами короля. Но, поскольку в этом мире магия зависит от слов, каждое наше действие будет иметь долгосрочные последствия…

— Звучит сложно, — хмурится Мерф.

— А еще ты всегда слишком затягиваешь с тактическими частями, — добавляет Марко.

— Нет, не совсем, — говорю я, отвечая Мерфу, поскольку Марко, очевидно, просто ноет, а потому ему бесполезно что-либо объяснять. — То есть, если я буду квест-матером…

— Ты хочешь быть квест-мастером? — недоверчиво спрашивает Марко.

— Ну да, я же написала этот квест, так что…

Леон и Мерф переглядываются, а Марко снова перебивает:

— Значит, мы вообще не будем сражаться.

— Ребята. — Повторюсь, я действительно занимаюсь боевыми искусствами, но если они еще раз назовут это кикбоксингом, я точно сорвусь. — Бои, конечно, по-прежнему важны для сюжета, просто…

— Мне кажется, боевые игры больше увлекают группу, — вставляет Роб с наигранной напускной заботой.

— Ладно, это буквально неправда…

— Думаю, это может быть весело, — поддерживает меня Антония. — Может, попробуем пройти один квест?

— Ну… — Я знаю, что Антония пытается помочь, но она… не помогает. — Как я уже сказала, каждое действие в этом мире будет иметь долгосрочные последствия, так что…

— Не понимаю, мы все-таки будем драться с феями? — вмешивается Леон.

— Нет! — выдавливаю я, стараясь не потерять самообладание. — Я сказала, это похоже на рынок фей, магический черный рынок c контрабандой, где у нас будет доступ к…

— Давайте просто проголосуем, — предлагает Мерф, и я скриплю зубами, понимая, что результат голосования может меня расстроить. Серьезно? Я прошла выбранный ими квест. Выиграла несколько раундов боя, когда они все дружно угодили в одну и ту же ловушку гипермаскулинности. Я доказала, что знаю, что делаю.

Разве не так?

— Кто за фейский квест Ви? — спрашивает Мерф.

— Боже мой, — говорю я, поднимая руку. — Это не про фей!

Но это не имеет значения. Антония поднимает руку, а затем, с заметной задержкой, оглядываясь на всех, к ней присоединяется Мэтт Дас.

И все.

— Вы шутите? — говорю я.

— Кто за «Утесы Рамадры»? — подталкивает Мерф.

Рука Дэнни Кима тут же взмывает вверх, и все, что происходит после этого, меня уже не волнует. Я поднимаюсь, собираю свои кубики и записи, запихиваю их в сумку.

— Господи, какая ты обидчивая, — язвит Леон, но мне уже все равно. Неужели мало того, что я учусь в школе, где всех волнует только внешность, одежда и футбол? Теперь мне приходится иметь дело еще и с кучкой парней c коллективным разумом, которые никогда не дают мне ни шанса. Клянусь, в таком случае у меня нет возможности победить. Даже среди этих заядлых фанатов ConQuest, проводящих свободное время за обсуждением сисек Антонии.

Я все лето работала над этим квестом. Я специально сделала так, чтобы он понравился всем: боевые сцены, красочные локации, интересный и уникальный сюжет. Но нет. Я девчонка, значит, это «девчачий» квест.

— Эй! — слышу из-за спины. — Ви, подожди!

Мэтт Дас выходит из дома Валентайнов и останавливает меня, прежде чем я успеваю дойти до своей машины.

— Ви, мне правда жаль…

— Я работала над этим два месяца, — с горечью говорю я, стараясь не смотреть на него. Не хватало еще заплакать прямо сейчас. — Ты даже не представляешь, сколько времени и усилий я в это вложила. Сколько было исследований, планирования…

— Слушай, мне жаль. — Он смотрит на то, как я сдерживаю слезы. — Эти ребята — идиоты.

— Знаю. — Я отворачиваюсь, а потом, вздохнув, поднимаю глаза. — Прости. Я не хотела вот так сбегать оттуда.

— Эй, я бы тоже так сделал. Они ведут себя совершенно нелепо.

— Да, — кусаю губу. — Слушай, спасибо тебе. За то, что проголосовали за мой квест и все такое.

— Да не за что. Леон вообще тупица.

— Ха, да.

— А Дэнни Ким? Он вообще хоть что-нибудь понимает?

— О да, — закатываю глаза и выдыхаю. — Ужас.

— Знаю, ситуация отстойная, но это их потеря. Просто вернись и надери им задницы на следующей неделе.

— Да… да, наверное, — вздыхаю, наконец посмотрев на него. — Спасибо.

— Без проблем. Можешь уйдем отсюда? — предлагает он. — Поедим фройо²⁵ и поговорим об этом?

Поговорим об этом? Нет уж, спасибо. Все, чего я хочу, так это зайти в интернет и уничтожать виртуальных персонажей до тех пор, пока у меня не исчезнет желание метать дротики в реальных людей.

— Ой, спасибо за предложение, Мэтт, но… — я пожимаю плечами. — Я устала. И вроде как просто хочу домой.

Я поворачиваюсь к машине, но, видимо, Мэтт еще не закончил.

— А как насчет завтра? — спрашивает он, вставая между мной и дверью машины.

— Что?

— Может, сходим в кино или что-то такое?

— О… может быть. — Внезапно это начинает казаться очень странным. — Не знаю, Мэтт…

— Ты серьезно?

Я удивленно моргаю:

— Мэтт, я просто хочу домой, ладно? Если надумаю насчет кино, напишу тебе завтра.

— Но ты не напишешь, да? — он складывает руки на груди.

— Хорошо, что это вообще такое? — вздыхаю я, указывая на его позу. — У меня завтра весь день RenFaire²⁶, а потом я провожу время с мамой и братом. Если у них появятся другие планы, я тебе напишу.

— О, как удобно.

— Эм… да, — говорю я и тянусь к двери машины, но он снова преграждает мне путь. — Какого черта?

— Если ты пытаешься меня отшить, так и скажи, — ехидно бросает он. — В смысле, что еще мне нужно сделать, Ви? Я принял твою сторону. Чего еще ты хочешь?

Напряжение поднимается вверх по позвоночнику.

— Стоп, ты вообще о чем?

— Понимаю, что ты, наверное, считаешь меня недостаточно крутым для того, чтобы встречаться со мной или что-то в этом роде…

— Что? — Он, должно быть, шутит. Как будто я когда-либо отказывала кому-то лишь потому, что он недостаточно крут для меня. Да я же буквально ношу гиковскую футболку с математической шуткой.

— Ви, между прочим, я всегда хорошо к тебе относился, — разглагольствует он, — и считаю, что это несправедливо с твоей стороны — вести себя так, будто меня вообще не существует.

— Мэтт, — резко говорю я, — я даже не знала, что ты пытаешься пригласить меня на свидание, понятно? Я просто рассказала тебе о своих планах.

— Ну, теперь ты знаешь, — упрямо отвечает он. — Так ты позвонишь мне или нет?

— Эм, нет? — говорю я, потому что он стоит между мной и моей машиной, и даже если он близорукий ботаник, который в обычных обстоятельствах не представлял бы для меня угрозы, сейчас мне просто не хочется находиться c ним рядом. Ни завтра, ни когда-либо еще.

— Круто. Очень классно с твоей стороны, Ви, — говорит Мэтт с сарказмом.

Боже.

— Пожалуйста, можно я сяду в машину?

Он взмахивает рукой, насмешливо кланяясь.

— Просто чтобы ты знала, — говорит он, держа руку на открытой двери моей машины, — я единственный парень в той комнате, кто не называет тебя стервой за глаза. Даже Антония выглядит так, будто хочет это сделать большую часть времени.

Я вздрагиваю при упоминании Антонии. Вот они, «хорошие парни».

— Дай угадаю: ты считаешь себя героем, позволяя им это делать?

— Ты и есть стерва, Ви, — огрызается он. — Я думал, в тебе есть что-то большее. Но, видимо, это не так

Это не должно меня задевать. Не должно.

— Ты действительно думал, что я пойду с тобой на свидание? — Я намеренно холодно усмехаюсь. — Ни за что, ни в этой жизни.

Затем я сажусь в машину, блокирую двери и уезжаю, хотя мои руки все еще подрагивают на руле.