Двойная ложь

Глава 38

Поток охваченных паникой пассажиров устремился из передних вагонов, вытекая из второго вагона-ресторана и устремляясь все дальше и дальше, пока толпа не забилась в последний вагон; волна, схлынув, все-таки откатилась немного назад, и часть пассажиров осталась в восьмом вагоне. Уильям Гоин остался у стойки бара во втором вагоне-ресторане. Обильно потеющий бармен тоже не покинул свой пост.

— Иди, — не выдержал в конце концов Гоин, прихлебывая виски.

У бармена, крупного негра лет пятидесяти по имени Фрэд Уокер, хватило хладнокровия, чтобы посмотреть в лицо боссу.

— Нам бы не мешало, мистер Гоин, сделать то, что мы должны. Вам в том числе. Я так понимаю, что ничего хорошего ждать не стоит.

В течение нескольких минут, пока продолжалась беспорядочная эвакуация, мониторы показывали обнаженную Гретхен Гоин.

— Иди, Фрэд, — повторил Гоин. — Я еще побуду здесь.

Бармен серьезно кивнул. За свою жизнь он перевидал многие сотни пьяниц. Он видел, как женщины охотятся на мужчин, как мужчины пытаются подцепить женщин, как безусые студенты, зеленея от тошноты, продолжают пить. Некоторым он помогал добрым советом, других отказывался обслуживать. С кем-то ударялся в дискуссию о мировой политике. Ему довелось быть в какой-то мере психологом, другом и консультантом для такого количества совершенно незнакомых людей, что он без смущения мог высказать в лицо человеку все, что приходило ему на ум. Но сейчас он прикусил язык. Он проработал в компании тридцать лет. Наконец, прежде чем уйти, он решился:

— Дети, мистер Гоин, всегда попадают в неприятности. — Фрэд понимал, что отчаяние Гоина никакого отношения к поезду не имеет. — И кто им поможет, кроме родителей? Вы нужны вашей девочке, сэр. Так что идемте со мной.

— Что ты знаешь!.. — поднял голову Гоин.

— Больше, чем вы думаете, сэр. — С этими словами бармен отправился в хвост поезда, но удалялся с достоинством, не опускаясь до бегства.

Гоин рухнул в кожаное кресло у стены и потянулся к ближайшему оставленному стакану. Виски. То, что нужно. Он ясно вспомнил, как сам изучал представленный проект сидений, проводил часы, анализируя предложенный французами план вагона-ресторана. Столько мелочей. Огромное количество мелких, почти незаметных усовершенствований. Но эти мысли лишь ненадолго отвлекли его, и перед глазами снова всплыл ужасающий в своей откровенности образ Гретхен.

Он глянул на часы. До истечения ультиматума оставалось три минуты, в течение которых он должен во всем сознаться. Ну и черт с ним, со сроком. Он придет и уйдет, этот срок. Единственная оставшаяся исповедь будет теперь перед Богом.

За какие-то минуты Гоин с высоты своего положения опустился до самого дна, ниже которого ничего и представить невозможно, и жестокость падения вызвала у него единственное желание: лечь и умереть на месте. Он мечтал дать Америке нечто великое, стабильное, надеясь и полагая, что его имя будет занесено в анналы истории. А подобные исторические свершения редко обходятся без жертв. Альваресу предложили смириться с тем, что он оказался жертвой, но предложение, запоздало сообразил Гоин, оказалось очень неудачным. И с тех пор ситуация только ухудшалась. Действительно, смерть и скорбь ужасны, но сделанного не вернуть, поэтому надо жить дальше, а поезд — это нечто материальное, бессмертное, важное для страны, для всего человечества.

— Идем, Билл. — Кто-то пролил вино на костюм О’Мейли. Казалось, что он залит кровью. Он грустными глазами пригласил Гоина присоединиться к нему. — Мы еще ищем его. Если найдем в ближайшие пару минут, возможно, все еще изменится к лучшему.

Гоин медленно покачал головой. Он поднял взгляд к черному экрану телевизора.

— Ты думаешь?

В вагоне-ресторане было пусто, лишь валялись сигареты, мусор и пустые пластиковые стаканчики.

— Мы его поймаем, — заверил О’Мейли. — И больше о нем никто никогда не услышит.

— Может, это просто монтаж. Ты же знаешь, какие чудеса можно сотворить с помощью современной техники. Приклеить чужую голову к чужому телу — запросто.

— Конечно, так оно и есть, — согласился О’Мейли.

— Голос похож на ее, но наверняка есть способы и голос имитировать. Правда?

Лицо О’Мейли исказилось от горя.

— То, что произошло, никакого отношения к тебе не имеет. Никакого, понятно? Ты чист, Билл. Даже Андерсен. Если кто-то попытается навесить его убийство на тебя, ты ни при чем, все делал я.

— Только Гретхен имеет отношение ко мне, — поправил его Гоин. — Я ее подвел, вот в чем дело. И никогда у меня с ней не получалось. Ни-ког-да. У меня просто нет такого таланта — быть отцом.

— Билл, надо убираться из этого вагона.

Гоин вздрогнул, поднял голову и, казалось, впервые заметил присутствие О’Мейли.

— Кит? — Он одним глотком опустошил стакан и завертел головой в поисках новой выпивки.

— Послушай, если не хочешь неприятностей, надо отсюда уходить.

— А я-то считал, что ты единственный, у кого кишка не тонка.

— Время не самое подходящее, Билл. — О’Мейли бросил взгляд на часы.

— Ты хочешь, чтобы я вернулся к ним? Издеваешься, что ли? Чтобы дать интервью по поводу проститутки-дочери? — Гоин помолчал. — Черт с ним, пусть делает, что хочет. Я сдаюсь.

— Ты здесь ни при чем! — повторил шеф службы охраны.

— Ни при чем! — обронил Гоин, глядя на мертвый экран. — Ты все видел? Ты ясно меня слышишь и понимаешь? — Снова пауза. — Я сдаюсь.

О’Мейли нервно глянул на часы.

Указывая на телевизор, Гоин сказал:

— Подлец! Он знает все. Он упомянул о Генуе. Теперь еще Андерсен. И самое плохое то — и ты это знаешь не хуже меня, — что правда все равно вылезет наружу. На детекторе лжи, еще где-нибудь, но вылезет. — Он указал на пол, хотя там ничего не было. — Я не хочу, чтобы ты оказался втянутым в эту историю.

— Не хочешь, чтобы я оказался втянутым? Билл, ты свихнулся. Это ты не должен дать втянуть себя в неприятности.

— Ему все зачтется. — Гоин кивнул в такт собственным размышлениям и вернулся к обследованию брошенных стаканов, обнюхивая их, выискивая недопитое спиртное.

— Я не могу тебя тут бросить, — не унимался О’Мейли. — Ты пойдешь со мной.

— Не пойду. — Он сделал глоток, выудил из стакана мокрый окурок, уронил его на пол и отхлебнул еще.

— Ничего он с поездом не сделает, — заявил О’Мейли. — При той охране, которую мы поставили. При той технологии, что используется на поезде. Неужели ты не понимаешь, Билл? Ему главное — устроить шум. Все это пустые угрозы. Он вылез на публику, его послушали. Аудитория была очень признательна. Вот и все, что ему требуется.

— Да, и особенно внимательно слушали Гретхен! — выкрикнул Гоин. — О, Боже, — застонал он, роняя голову на грудь.

— Мы… у нас одна минута, Билл. — Лоб О’Мейли блестел от пота. — Если понадобится, я тебя выволоку отсюда. Представляешь, как это будет выглядеть? Ты только представь, что подумают люди!

Гоин посмотрел на него воспаленным взглядом.

— Она мне мстит. Понимаешь? Она решила стать такой девкой, которые мне нравятся. — Его голос сорвался на невнятное бормотание. — Она все… она все обо мне давным-давно знает.

— Билл, мы теряем время.

— Мое время уже ушло, — констатировал Гоин. — Я ее потерял, Кит. Она пробовала убедить меня публично признаться в Генуе. Тебе не сказал… просто, не мог. Так что, мое время кончилось, Кит. Мои часы уже остановились.

О’Мейли открыл было рот, чтобы сказать что-то, но передумал. Затем нервно произнес:

— Мне надо проверить, как там мои ребята.

— Конечно.

Испуганный О’Мейли заторопился к задней двери.