Экономические истоки диктатуры и демократии (Экономическая теория). 2015

V. Недемократическая политика

1. ВВЕДЕНИЕ

В этой главе мы обсуждаем различные вопросы, возникающие при осмыслении того, что определяет меры государственной политики в недемократии. Для наших целей самым фундаментальным различием между демократией и недемократией является то, что первая есть ситуация политического равенства: каждый гражданин имеет один голос. Таким образом, в демократии предпочтения всех граждан значимы при определении политических результатов. В недемократии это не так, поскольку только некоторая подгруппа населения, элита, имеет политические права. В принципе, это может быть любая подгруппа. Советский социализм утверждал, что является диктатурой пролетариата, и даже не рассматривал слово «диктатура» как обладающее негативными коннотациями. Сходным образом диктатура Жувеналя Хабьяриманы в Руанде с 1973 по 1994 г. может рассматриваться как диктатура отдельной этнической группы — хуту. В Бразилии с 1964 по 1985 г. у власти стояла военная диктатура с бюрократическо-авторитарными и корпоратистскими тенденциями; режим делал упор на индустриализацию, в то же время защищая экономические интересы относительно богатых и избегая каких-либо радикальных — особенно аграрных — реформ. В противоположность этому, диктатура Мобуту Сесе Секо в Конго с 1965 по 1997 г. была сильно персонифицированным, клептократическим режимом, в котором государственная власть использовалась главным образом для обогащения Мобуту и его окружения. Несмотря на эти различия между недемокра-тиями (их влиятельную классификацию см.: [Linz, Stepan, 1996]), наша цель — подчеркнуть главное различие между демократиями и недемо-кратиями, которое мы видим в степени политического равенства.

В целом, есть две характеристики, формирующие экономическую политику в недемократиях: во-первых, предпочтения стоящей у власти группы и, во-вторых, ограничения, с которыми сталкивается эта группа. При прочих равных условиях группа, стоящая у власти, или элита, избирает те меры государственной политики, которые максимизируют ее полезности. Однако элиты обычно живут в страхе быть смещенными другими социальными группами или другими индивидами из той же группы. Поэтому основной заботой недемократий является обеспечение такого положения, когда ни одна группа не будет несчастна настолько, что может попытаться свергнуть режим или предпринять иные политические или экономические действия, наносящие ущерб полезности стоящей у власти группы.

Наш анализ в этой главе основывается на модели демократии, описанной в главе IV. Так, мы рассматриваем общество, состоящее из гетерогенных индивидов. Недемократия есть правление подгруппы этого общества. В главе IV мы показали, что демократия есть правление более многочисленной группы (либо бедных, либо, если политические идентичности формируются по иным разделительным линиям, группы X). Здесь мы рассматриваем недемократию как правление менее многочисленной группы (либо богатых, либо группы Z).

Для начала сосредоточим внимание на моделях, в которых недемократия есть просто правление богатых. Во многих обстоятельствах это вполне разумный постулат. Например, формальные ограничения избирательных прав обычно налагались на бедных, т.е. на не обладающих никаким имуществом, имеющих низкий доход или неграмотных. Существовали и расовые ограничения на право голоса — например, в Соединенных Штатах до Гражданской войны и в Южной Африке до краха режима апартеида, — но опять же, лишенные права голоса расовые группы всегда были бедными. Даже кажущиеся автономными военные режимы часто служат интересам богатых, явный пример чему — диктатура Пиночета в Чили с 1973 по 1990 г. Многие другие латиноамериканские диктатуры XX в. были порождены угрозой радикальных перераспределительных и социальных мер, например, в Аргентине после 1930 г., после 1955 г. и снова между 1976 и 1983 г. Другие примеры антидемократических переворотов, направленных на то, чтобы избежать радикальных политических мер находим в Венесуэле в 1948 г., Гватемале в 1954 г. и Бразилии в 1964 г. Хотя режимы, взявшие власть после этих переворотов, были военными, сами перевороты были вызваны угрозой радикальных мер по перераспределению. П. Дрейк утверждает в этом контексте, что

во многих аспектах антирабочая направленность этих деспотических режимов определяла их raison d’etre... она мотивировала захват власти, легитимировала их существование, вела их сторонников и противников, лежала в основе их модели экономического роста, определяла их социальную политику и приводила в движение их политические практики. Этот конфликт с рабочими также существенно влиял на срок их пребывания у власти и ее окончания [Drake, 1996, р. 2].

Эти примеры наводят нас на мысль о том, что есть тесная связь между тем, что делают недемократические режимы, и тем, чего хотят богатые.

Тем не менее, как об этом говорилось в главе II, наша базовая схема и многие из эмпирических результатов приводят к ситуации, где недемо-кратия есть не просто правление богатых.

Модели, которые мы разрабатываем в этой главе, подчеркивают взаимодействие между предпочтениями элит и оганичениями, налагаемыми на них предпочтениями других групп в обществе — главным образом, лишенных избирательных прав граждан. Нашей целью является, напомним, поиск общих тенденций, которые верны для различных видов недемократических режимов, и сравнение их с тенденциями в типичной демократии. Это дихотомическое различение, которое мы проводим между демократией и недемократией, наше желание выявить общие элементы в каждом из этих режимов и наша неуклонная опора на «бритву Оккама» могут показаться чем-то грубым и даже упрощенческим. Тем не менее мы полагаем, что таков правильный путь вперед, и убеждены, что эта дихотомия полезна для разработки интуитивных представлений о силах, приводящих к тому, что у обществ складываются различные политические институты.

2. ВЛАСТЬ И ОГРАНИЧЕНИЯ В НЕДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКЕ

2.1. Элиты в демократической политике

В предыдущей главе мы рассмотрели, как элиты могут быть более могущественны в демократии, чем это позволяет предположить их численность сама по себе. Мы видели, что общая модель, допускающая обладание элитами некоторой властью при демократии, предполагает, что равновесная ставка налога есть т(%), где % можно рассматривать как меру власти элит в демократической политике. В частности, рассмотрим предел % —> 1 в (IV. 16): в этом случае равновесная политика всегда будет той, которую предпочитают элиты, т.е. т^г.

Можно считать, что недемократическая политика аналогична этому пределу. Поскольку общество не является хорошо функционирующей демократией, постольку желания большинства населения игнорируются и политические меры избираются для максимизации благополучия элит. Анализ также выявляет, что, несмотря на проведенное нами дихотомическое разграничение между демократией и недемократией, мы полагаем, что между ними есть больший континуитет. Общество более демократично, когда желания большинства в значительной степени инкорпорируются в главные акты политического выбора. Это соответствует ситуации, когда в этой модели % близко к 0. Но в то же время

недемократия есть ситуация, в которой стремления большинства игнорируются в пользу желаний подгруппы населения, элит. Здесь это соответствует равновесию, в котором % —> 1.

2.2. Ограничение революцией

Ранее было выявлено, что недемократию можно рассматривать как ситуацию, в которой элиты максимизируют свою полезность. Однако недемократия, особенно в сравнении с идеалом демократии, не является ни эгалитарной, ни честной. Поэтому у граждан имеется постоянное желание изменить ее результаты, политику и режим. Сделать это им мешает то, что элиты в недемократических обществах контролируют политические институты и вооруженные силы. Благодаря этому контролю они могут максимизировать свою полезность, но, учитывая, что они в меньшинстве и хотят осуществлять политику, не совпадающую с интересами большинства, желаемая ими политика может иметь некоторые ограничения.

Главное ограничение, с которым сталкиваются контролирующие политическую власть в недемократии — опасность того, что не допускаемые к политической власти могут попытаться получить ее или свергнуть тех, кто осуществляет контроль.

Вспомним, что в ходе анализа в главе II мы проводили различие между политической властью де-юре и де-факто. Политическая власть де-юре исходит от политических институтов. Напротив, политическая власть де-факто исходит от способности одной группы взять верх над другой путем открытой борьбы или иными средствами. В демократии политической властью де-юре обладают граждане. В недемократии у граждан нет политической власти де-юре, они исключены из политической системы. Тем не менее у них может быть политическая власть де-факто, в силу того, что они составляют большинство и могут оказаться способны координировать свои действия, чтобы свергнуть существующий режим. В предельной ситуации граждане могут предпринять революцию против недемократии, с целью сменить политическую систему на более выгодную им. Мы резюмируем ограничения, налагаемые на элиты этим видом политической власти де-факто, в понятии ограничения революцией.

В этом подразделе мы рассматриваем истоки ограничения революцией и пределы, которые оно налагает на действия элит, контролирующих политическую систему при недемократии. Мы начинаем с того, что рассматриваем способы формализации революций и вводим понятия, связанные с проблемами коллективного действия, которые могут возникнуть при организации граждан для осуществления политической власти де-факто. Повсюду мы концентрируем внимание на двухклассовой модели, введенной в предыдущей главе, чтобы сделать анализ более конкретным. В этой модели общество делится на богатые элиты и бедных граждан, которые более многочисленны.

Прежде всего представим себе, что происходит после революции. По определению революция в этой среде равнозначна тому, что граждане используют саму свою численность, чтобы свергнуть элиты в недемокра-тии, взять контроль над обществом и его материальными ценностями и приносящими доходы активами. Следовательно, некоторым образом мы рассматриваем революцию как то, что ведет к послереволюционному обществу, в котором контроль переходит от элит к гражданам.

Поэтому самый простой способ представить себе послереволюционное общество — мыслить его как такое, в котором граждане делят между собой ресурсы экономики. Однако, вероятно, что такое бурное событие, как революция, создает существенные беспорядки и разрушения и, следовательно, сокращает производственный потенциал экономики. Итак, будем считать, что после революции доля ресурсов общества р уничтожается и оставшееся может быть разделено между гражданами. Это — явное упрощение. Большинство революций не действует таким эгалитарным образом, перераспределяя ресурсы послереволюционного общества только гражданам. Некоторые неизменно получат больше, чем другие. Тем не менее нашей целью является не разработка реалистичной теории революций, но скорее использование угрозы революции в качестве ограничения, налагаемого на недемократическую политику. По этой причине мы снова апеллируем к «бритве Оккама» и моделируем выигрыши в послереволюционном обществе самым простым из возможных способов. Допущение, что некоторые ресурсы экономики уничтожены в вихре революции, а оставшиеся распределяются некоторым образом между гражданами, является и простой, и привлекательной формулировкой для этой цели.

Из этого допущения следует, что после революции каждый гражданин (здесь — бедный агент) получает чистый доход

V'(&p) = ^-=^, (V.1)

1 — 0

потому что совокупный доход, который они будут делить между собой, есть (1 —|х)у, и их число 1-6. Обозначение V^P(R, р) показывает ценность (т.е. полезность) для гражданина в послереволюционном обществе, в зависимости от р. Игнорируя проблемы коллективного действия, которые будут рассмотрены позже, можно видеть, что революция будет выгодна, когда выигрыш, данный в уравнении V.1, больше, чем выигрыш, получаемый гражданином без революции. Пусть %^N обозначает ставку налога, установленную элитами, где N обозначает недемократию, и предположим, что без революции элиты просто устанавливают предпочитаемую ими ставку налога, т^г (= 0). Тогда этот выигрыш есть

yP(/|_X^N=T^r) = y. (V.2)

Мы утверждаем, что революционное ограничение связывает действия элит, если (V.1) больше, чем (V.2), или если

(1-Ц)У

1-5

> у^р.

(V.3)

Мы записываем это ограничение в виде строгого неравенства, так как исходим из того, что если (1 - р)ф/(1 - 5) = у^р и при этом для граждан нет разницы между политическим статус-кво и революцией, то они не восстают¹⁹. Мы будем придерживаться этого условия на протяжении всей книги.

Важной чертой этого неравенства является то, что оно сравнивает выигрыш от революции с выигрышем от сохранения статус-кво. Это сравнение концептуально корректно как для группы в целом, так и для «осевого» агента, который своим участием определяет успех революции. Любая из этих интерпретаций адекватна для того, что последует ниже, хотя другие возможности также рассматриваются в следующем подразделе.

Вспоминая определения из главы IV (IV.7), ограничение революцией в (V.3) эквивалентно

0 > (I. (V.4)

Наша модель революции проста. Тем не менее у нее есть две убедительные особенности, важные для нашего анализа. Во-первых, ограничение революцией (V.4) с большей вероятностью будет связывать, когда в обществе больше неравенства (т.е. когда 0 высоко). Это интуитивно понятно. В обществе с большим неравенством граждане получают только малую долю ресурсов; с революцией они могут взять контроль над всеми производственными мощностями. Поэтому естественно, что революция становится более привлекательной для граждан в обществе с большим неравенством. Во-вторых, революция более првлекательна, когда 1 - (I, доля произведенного, остающаяся для распределения в послереволюционном обществе, высока либо в силу технологических причин, либо потому, что граждане смогли успешно решить проблему коллективного действия.

2.3. Проблемы коллективного действия в революции Перед тем как угроза революции становится реальностью и, следовательно, перед тем как ограничение революцией становится ограничением, с которым приходится иметь дело элитам, граждане должны преодолеть потенциальные проблемы коллективного действия, неотъемлемые при координации участия в революционной деятельности. Важность проблем коллективного действия подчеркивал М. Олсон в своей классической книге «Логика коллективного действия» [Olson, 1965], где он проанализировал, с чем сталкиваются группы, убеждая индивидов принять участие в действиях, которые затратны для них самих, но выгодны для всей группы. Его анализ был применен к революциям Г. Таллоком [Tullock, 1971].

Чтобы увидеть потенциальные проблемы коллективного действия при организации революции, предположим (что вполне правдоподобно), что участие в революционной деятельности или самой революции затратно, и обозначим эти затраты £у. Как обычно, мы нормализуем эти затраты к среднему доходу. Это может включать реальную цену приложения усилий в революционной деятельности, предполагаемые затраты в связи с опасностью участия в незаконной деятельности, так же как и цену упущенных заработков вследствие того, что революционная деятельность может заменить работу на рынке труда. Сначала нам нужно точно определить обстоятельства, при которых попытка революции может оказаться успешной. Ясно, что если никто из граждан не принимает участие в революционной деятельности, революции не будет. Предположим, что для успеха необходимо участие в революционной деятельности по меньшей мере <1-8 граждан.

Теперь рассмотрим выигрыш агента, принявшего участие в революционной деятельности. Оно задается послереволюционным выигрышем за вычетом издержек революционной деятельности, или (1 - \l)y/( 1 - 8) - гу, если революция успешна, и у^р -£у, если революция терпит поражение. Напротив, выигрыш гражданина, не принимающего участие в революционной деятельности есть (1-р)у/(1-8), или у^р при указанных двух случаях. Выгоды одни и те же, поскольку революция есть публичное благо в том смысле, что когда она происходит, то меняет все общество и влияет на всех граждан одинаково. Следовательно, каким бы ни был результат, выигрыш от неучастия всегда выше, чем выигрыш от участия в революции. Поэтому все граждане предпочитают быть «безбилетниками» в отношении революционной деятельности других, чем самим нести затраты. Единственное очевидное исключение, когда агент, принимающий решение участвовать или нет в революционной деятельности, является «осевым» в том смысле, что его или ее участие гарантирует или существенно увеличивает шансы на успех революции, и его или ее неучастие означает либо провал, либо существенное уменьшение шансов на ее успех. Поскольку граждане многочисленны, действие одного из них обычно не является решающим для исхода революции. Этим вводится знаменитая проблема коллективного действия, или проблема безбилетника — ни один гражданин не пожелает вкладываться нужным образом в революционную деятельность и угроза революции исчезнет.

В литературе по проблемам коллективного действия, включая «Логику коллективного действия» Олсона, был выявлен ряд способов, какими группы могут пытаться решать проблемы коллективного действия, включая использование идеологии и денежных выгод. Денежные выгоды, в свою очередь, могут быть полезным образом подразделены на две категории: частные выгоды и исключение.

Во-первых, группы могут индоктринировать своих членов так, чтобы те рассматривали участие в деятельности, выгодной для группы, как позитивное действие, прямо добавляющее к их полезности. В случае с гражданами, пытающимися организовать революционную деятельность, это может означать, что вдобавок к цене Еу, гражданин / может рассматривать участие в революционной деятельности как приносящие неденежное благо Д'у. В этом случае, если революция успешна, то участие в ней даст выигрыш (1 - \i)y / (1 - 5) + ft¹ у - гу гражданину /, тогда как неучастие принесет (1 - ц)у / (1 - 5). Если революция потерпит поражение, участие дает у^р + Ъ'у — ъу, в то время как неучастие — у^р. Следовательно, будет иметь место участие в революционной деятельности всех граждан, для которых д’ - е > 0, и если критическая масса индивидов получает существенные идеологические блага, последует революция. Этот тип индоктринации явно является общей стратегией всех революционных группировок, поскольку без нее революции обычно не достигают успеха. Тогда можно считать, что руководство потенциально революционной группы использует такой тип индоктринации, когда революция выгодна для группы в целом, т.е. когда остается в силе (V.3).

Во-вторых, группы могут попытаться создавать частные денежные выгоды для тех, кто участвует в коллективном действии. Рассмотрим сначала стратегию обеспечения частными выгодами, обозначаемыми by, индивидов, принимающих участие в коллективной деятельности. Как мы вскоре будем это рассматривать, большинство революционеров в реальном мире пытаются создавать частные, денежные или иные выгоды, за участие в революционной деятельности, которые участники могут сохранить, даже если революция потерпит поражение. В этом случае возмещение за участие в коллективном действии, когда революция успешна, будет {l-\x)yj(\-b) + by-£y, тогда как за неучастие — (1-р)у/(1-8). Когда революция терпит поражение, соответствующими выигрышами будут у^р +Ьу-ёу и у^р. Из этого следует, что пока b >£, коллективное действие рационально для агентов, получающих частные блага. И снова можно считать, что когда коллективное действие — например, революция — более выгодна для группы в целом, руководство группы более склонно обеспечивать частные выгоды для критической массы; таким образом, можно ожидать, что революционная деятельность будет также больше поощряться частными благами, когда имеет место уравнение (V.3).

На практике наиболее распространенной стратегией для решения проблем коллективного действия является исключение. Исключение ограничивает выгоды, получаемые от коллективного действия, только для тех, кто участвует в этом действии. Эмпирическая литература иллюстрирует важность исключения на практике. Например, пусть число участвующих граждан будет Ясно, что ^ <1-8, поскольку общее число граждан есть 1-8. Более того, предположим, что революция победит, если t, > i/ Допустим, что все граждане сохраняют свои доходы, что бы ни произошло (включая успешную революцию). Вдобавок к этому, если имеет место революция, доходы элит распределяются между всеми принимающими участие. Другими словами, каждый революционный агент получит совокупный доход в / + (1-р)у^г /£, пока £ >£^р. Тогда, учитывая что революционная деятельность имеет цену £у, революция произойдет, если

уР +

¥

V

(V.5)

Это условие предполагает, что максимальный чистый доход от революции должен быть больше, чем издержки вовлечения в революционную деятельность. Левая сторона формулы — максимальная чистая выгода потому, что она есть выгода для гражданина от участия в революции, когда в ней участвует минимально необходимое число агентов. Поэтому она максимизирует выгоду, приходящуюся на индивида. Когда остается в^силе условие (V.5), то устанавливается революционное равновесие с ‘t₎>‘t₎^p агентов, участвующих в революции и в успешной революции²⁰, где ^ дано в:

(l-ji)9y

= еу,

(V6)

используя то, что y^r =&у / 8. То, что Ъ₎>Ъ₎^Р прямо следует из того, что остается в силе (V.5), и того, что левая сторона (V.6) уменьшается вместе с уменьшением %.

В этом случае, когда имеются проблемы коллективного действия, но они решаются исключением, можно считать, что ограничение революцией соответствует уравнению (V.5), или

1-р‘

Интересные результаты, вытекающие из (V.7), аналогичны случаю, когда соответствующее ограничение задано (V.4). Например, в обоих случаях увеличение межгруппового неравенства, выраженного параметрами как 0, сделает ограничение революцией более вероятным. В оставшейся части книги мы работаем с более простым условием — (V.4).

Отметим также другое следствие использования исключения для решения проблемы коллективного действия. Можно думать, что большее q'¹ соответствует более серьезной проблеме коллективного действия, поскольку необходимо участие большего числа граждан в революции, чтобы она была успешной, и следовательно, необходимо убедить больше индивидов действовать ради группы. В категориях выраженного в более редуцированной форме условия (V.4), это аналогично более высокому (I. Поэтому мы несколько неопределенно говорим об уровне (I, отражающем и технологические факторы, связанные с тем, как много производственных мощностей экономики граждане могут использовать в послереволюционном обществе, и серьезность проблем коллективного действия.

Наконец проблема коллективного действия в революции подразумевает, что ограничение революцией будет действенным не всегда. Может оказаться так, что граждане в состоянии решить проблему коллективного действия в какие-то периоды времени, но не в иные. Позже, когда мы будем рассматривать динамические модели, это будет одним из источников преходящей политической власти для граждан в недемократии.

2.4. Свидетельства о проблеме коллективного действия

Эмпирические исследования того, как на практике решаются проблемы коллективного действия, имеются в изобилии (см., например: [Lichbach, 1995; Moore, 1995]). Хотя есть различные способы классифицировать предполагаемые решения проблемы коллективного действия [Lichbach, 1995, р. 20-21], большинство исследователей подчеркивают, как это делали и мы, важность идеологии. Тем не менее большая часть эмпирических данных более касается того, как частные выгоды и исключение используются теми, кто пытается организовать коллективное действие.

С. Попкин дает классическое описание решения проблемы коллективного действия во время вьетнамской революции. Он утверждает, что «проблема организации поддержки и победы над безбилетниками была главной в стратегии Вьетминя» [Popkin, 1979, р. 223]. Их главным средством было разбиение больших проблем, таких как организация революции, на множество мелких, где индивиды могли видеть, как важен их вклад, и где каждый непосредственно получал выгоду. Попкин утверждает, что «одно соображение особенно могло оказаться критически важным для эффективной мобилизации крестьянства... первоначальная организация крестьян фокусировалась на местных целях и благах с немедленным вознаграждением» [Ibid., р. 262]. Это аналогично нашей модели, где индивиды получают частную выгоду by независимо от результата действия. Когда коммунисты овладевали деревнями, они стремились избирательно давать то, к чему стремились крестьяне, например, землю, в обмен на их участие. «Даже когда организация производит делимые блага для индивидуального потребления, есть аспекты коллективных благ для самой организации... возможно производить выгоды для крестьян, так же как и “революционный прибавочный продукт”, который затем можно использовать для поддержки наддеревенской организации и применять для более широких организаторских целей». Иллюстрацию того, как это действовало, читаем у этого же автора далее:

После того как в Кохинхине земля была перераспределена и ренты уменьшены, крестьяне обычно приходили, для того чтобы предупредить кадровых работников Вьетминя о том, что в округе есть французские солдаты или агенты; они не рисковали оказаться безбилетниками в вопросе о предупреждениях, ожидая, что кто-либо другой оповестит кадрового работника [Ibid., р. 257].

Таким образом, когда Коммунистическая партия поставила вопросы правильным образом и применила избирательные стимулы, люди находили рациональным участвовать в коллективном действии. К примеру, Попкин отмечает, что хотя передача земли крестьянам в частную собственность была против философских убеждений коммунистов, поскольку они отдавали предпочтение общественной собственности и коллективным хозяйствам, они тем не менее давали землю крестьянам, сотрудничавшим с революционерами. Он цитирует высокопоставленного коммунистического деятеля, который заявил:

...эта система [частная собственность] далека от совершенства... Однако мы должны были ее придерживаться, поскольку все наше политическое действие среди крестьян основано на праве каждого на индивидуальную собственность. Мы рисковали бы потерять их поддержку, если бы прекратили делить земельные владения [Ibid., р. 241].

То, что одной из целей революции была радикальная земельная реформа и земля могла перераспределяться тем, кто принимал участие, и не даваться непринимавшим, позволило Вьетминю применять стратегию исключения для поощрения участия в коллективном действии.

Частью стратегии Вьетминя для решения проблемы коллективного действия было также использование существующих социальных сетей и общинных институтов: «Коммунисты создавали небольшие организации братской взаимопомощи, четверть членов которых составляли политзаключенные. Эти организации строились вокруг дружеских союзов, групп по постройке соломенных хижин, местных культовых сообществ и систем страхования» [Popkin, 1979, р. 230; Woodside, 1976, р. 179].

Некоторые иные информативные кейс-стади демонстрируют силу избирательных стимулов в поддержании коллективного действия. Норма Кригер [Kriger, 1992] показала, как участие в революционной войне в Зимбабве было движимо ожиданием личной выгоды. Она проинтервьюировала бывших участников партизанских формирований Зимбабвийского африканского национального союза (ЗАНС) и обнаружила, что они присоединялись к движению, потому что ожидали личной выгоды и, в частности, повышения своего статуса в местных сообществах. Людей, обладавших высоким статусом, приходилось принуждать к вступлению в ЗАНС.

Эффективность частных выгод для стимулирования коллективного действия наглядно иллюстрируется свидетельствами о геноциде в Руанде. Во всеобъемлющем исследовании, «Хьюман Райте Уотч» (Human Rights Watch), под руководством историка Элисон дес Форджес имеется много примеров, как политическая элита хуту решала проблемы коллективного действия при мобилизации хуту для осуществления резни тутси. Например:

...они (бургомистры) направляли местную полицию, ополчение, просто иных граждан, или позволяли им сжигать дома и угрожать жизни тем, кто отказывался участвовать в насилии. Они также предлагали мощные стимулы для вовлечения колеблющихся в убийства. Они сами или другие по их просьбе давали нападавшим деньги, еду и питье, а в некоторых случаях марихуану. Они поощряли разграбление собственности тутси, иногда даже вплоть до того, что грабежом руководила местная полиция... .В нескольких местах полиция делала выговоры людям, желавшим только грабить, но не убивать. .. .Одним из важнейших ресурсов для бургомистра в вербовке участников были его полномочия по контролю за распределением земли, очень желаемого и ограниченного источника богатства для, в основном, сельскохозяйственного населения. Хуту, нападавшие на тутси в 1960-е годы, завладели полями своих жертв. Поколением позже люди снова надеялись получить больше земли, убив или изгнав тутси [Des Forges, 1999, р. 236-237].

Богатые
РИС. V.I. Ограничения в недемократии

Несомненно, что и для Руанды была важна идеология, а долговременная вражда между хуту и тутси играла важную роль в конфликте. Приведенные выше свидетельства говорят и о том, что другой вид избирательных стимулов — негативные санкции против не принимавших участие в геноциде — также оказался полезным.

В рамках нашего теоретического подхода ключевым является понимание, что коллективное действие по своей сути временно. Даже с использованием идеологии или стимулов решение проблемы коллективного действия трудно вначале, и его очень тяжело поддерживать. Эмпирическая литература также подчеркивает тот факт, что трудность решения проблемы коллективного действия ведет к тому, что обычно коллективное действие является временным. Так, М. Ликбак отмечает: «Коллективное действие, если оно предпринято на краткий срок, может действительно осуществиться; коллективное действие, требующее длительных периодов времени — нет... Учитывая то, что приверженность большинства людей тому или иному делу испытывает неизбежный упадок, большинство диссидентских групп эфемерны, большинство диссидентских кампаний кратки» [Lichbach, 1995, р. 17]. В вопросе о кратковременном характере коллективного действия ему вторит С. Тарроу [Tarrow, 1991, р. 15], отмечая «истощение массового политического участия», а Дж. Росс и Т. Гурр [Ross, Gurr, 1989, р. 414] обсуждают политическое «выгорание». Сходным образом Р. Хардин утверждает, что

...широкое политическое участие гражданского общества получает восторженное выражение только в моменты краха государства или сильного кризиса. Его невозможно вечно поддерживать на высоком уровне [Hardin, 1995, р. 18].

3. МОДЕЛИРОВАНИЕ ПРЕДПОЧТЕНИЙ И ОГРАНИЧЕНИЙ В НЕДЕМОКРАТИЯХ

Теперь давайте отставим в сторону проблему коллективного действия и начнем изучать следствия ограничения революцией (V.4), связывающего недемократический политический процесс. Чтобы это сделать, рассмотрим следующую игру, изображенную на рис. V.I. Говоря об этой и других играх в дальнейшем, мы рассматриваем элиту и бедных как одиночных игроков. В целом, чтобы точно определить, каково равновесие в такой игре, нам пришлось бы описать функции выигрыша и стратегии для всех элит и всех граждан. Тогда равновесие Нэша включало бы детализацию стратегий, по одной для каждого игрока так, чтобы ни один член элиты и ни один гражданин не мог бы увеличить свой выигрыш, изменив стратегию. Тем не менее такой уровень общности является избыточным. Все члены элиты одинаковы, так же как и все граждане. Более того, как это было рассмотрено ранее, мы предполагаем, что обе группы решили свои проблемы коллективного действия. Это дает нам основания рассматривать обе группы как совокупность и говорить об «элите» и «гражданах», а также изучать равновесие, возникающее на основе взаимодействий между этими двумя группами. И все-таки, определяя выигрыши, мы делаем это на индивидуальном уровне, потому что даже когда проблема коллективного действия решена, поведение должно быть рациональным для индивида.

На рис. V.1 элита делает первый ход и устанавливает ставку налога — T^N. Мы используем обозначение т для конкретного значения x^N, установленного для того, чтобы избежать революции. Видя эту ставку налога, граждане решают, предпринять ли революцию. Если они этого не делают, игра завершается с выигрышами:

(V.8)

и

V(/ I т" = т) = (1 - т)/ + Г = / + (х(у-/)-С(х)у),

где Т = (т — С(т))у. Эти выигрыши следуют из перераспределения в не-демократии при ставке налога х. Второе равенство из этих уравнений меняет выражение для V^r(y|t^N=t) особо поучительным образом для последующего изложения книги. В частности, х(у — у')-С(х)у является чистым объемом перераспределения для i = р, г так, что х(у - у^р) - С(т)у > 0 в то время как т{у - у^р)-С(х)у > 0; т.е. элита теряет от перераспределения доходов.

Альтернативным образом, граждане могут избрать попытку революции, в каковом случае мы делаем допущение, что революция всегда успешна и они получают выигрыши:

V^P(R, и V^r(R, р) = 0,

1-5

где выигрыш для граждан возникает на основе того, как мы определили технологию революции, а элита не получает ничего, потому что все ее доходы экспроприируются. Здесь имеет значение не то, что элита ничего не получает, но что получаемое ей достаточно мало, так что члены элиты хотят избежать революции.

Как мы решаем подобную игру? Ответом является «обратная индукция», начинающаяся с конца дерева игры. Эта техника, к которой мы обращались в главе IV, полезна потому, что она характеризует равновесие Нэша, совершенное на подыграх в этой игре. Равновесие, совершенное на подыграх, есть усовершенствование первоначального понятия равновесия Нэша, полезное в играх с последовательными ходами и в динамических играх. Ключевой особенностью такого равновесия, впервые отмеченной Селтеном [Selten, 1975], является то, что оно исключает равновесия Нэша, подкрепленные неправдоподобными угрозами «вне пути равновесия». «Вне пути равновесия» означает, что эти равновесные стратегии таковы, что угроза не будет осуществлена — она остается всего лишь угрозой. Неправдоподобная угроза — это угроза, которую делающий ее игрок не нашел бы оптимальным реально осуществить, если бы был призван сделать это.

Рассмотрим предельный пример. Представьте себе, что граждане требуют все деньги элиты, или они взорвут мир вместе с собой. Столкнувшись с такой угрозой, для элиты оптимально отдать гражданам все ее деньги. Это одно равновесие Нэша. Однако оно основывается на угрозе, что если элита откажется, граждане взорвут мир. Эта угроза вне пути равновесия, поскольку элита передает свои деньги, и гражданам, следовательно, не приходится выполнять свою угрозу. Представим, однако, что элита отказывается. Теперь граждане должны решить, взорвать ли мир. Столкнувшись с этой ситуацией, граждане не реализуют свою угрозу, вероятно, потому что лучше ничего не получить от элиты, чем убить себя. Поэтому их угроза не правдоподобна и равновесие Нэша, поддерживаемое этой неправдоподобной угрозой, не является привлекательным. К счастью, имеется иное, более правдоподобное равновесие Нэша, в котором элита отказывается что-либо дать гражданам и граждане не взрывают мир. Это второе равновесие Нэша действительно является равновесием, совершенным на подыграх, в то время как первое — нет, потому что оно основывается на неправдоподобной угрозе. Учитывая важность для этой книги убедительности угроз и обещаний, мы широко используем то ограничение, что равновесия должны быть совершенными на подыграх.

Необходимо различать два случая. В первом ограничение революцией (V.4) не связывает действий элит. Из этого следует, что даже если элита устанавливает ставку налога, которую больше всего предпочитает, x^N = т^г, предпринять революцию не в интересах граждан. Тогда в равновесии, совершенном на подыграх этой игры, элита ожидает, что революция никогда не случится, и, следовательно, уставнавливает наиболее предпочитаемую ей ставку налога, x^N = т^г = 0.

Для нашего изложения более интересен тот случай, когда (V.4) связывает действия элит.

Теперь, если элита установит t'^v = т^г, в интересах граждан будет предпринять революцию. Предвидя это, элита попытается сделать уступку — например, изменить политику так, чтобы она была ближе к предпочитаемой гражданами. В данном контексте это подразумевает установление ставки налога, достаточной для того, чтобы предотвратить революцию. Поэтому первый вопрос здесь: а существует ли такая ставка налога? Лучшей налоговой ставкой, с точки зрения граждан, является х^ы =х^р, как это дано в (IV.11), и, в конце концов, Х^р есть та ставка налога, которую граждане установили бы сами, так что элита, пытаясь максимизировать полезность граждан, никогда не сможет сделать лучше, чем установить эту налоговую ставку. Таким образом, вопрос в том, имеет ли место

или, используя определения в (IV.7), имеет ли место

jj. > 0 - (т^р (0 - 5) - (1 - 5)С(т^р)). (V.9)

Мы используем нестрогое неравенство, потому что, как отмечалось ранее, исходим из того, что если граждане не делают различия между статус-кво и революцией, то они не восстают.

Если (V.9) не имеет места, то даже наилучшая ставка налога для граждан недостаточна для предотвращения революции. Так может быть в связи с тем, что граждане хорошо организованы и смогли полностью решить проблему коллективного действия, или в связи с тем, что они могут вполне продуктивно использовать производственные мощности экономики после революции. Оба эти сценария преобразуются в низкое значение |х. Или же (V.9) может не иметь места из-за того, что налогообложение дорогостояще, так что даже наилучшая ставка налога для граждан перераспределяет недостаточно средств в их пользу. В этом случае единственное равновесие предполагает, что граждане предпринимают революцию.

Другой случай, возможно, более интересный с точки зрения нашего анализа, это когда (V.9) имеет место. В этом случае существует уникальная ставка налога т , такая что V(y^p | x^N = t) = V^r(R, р) заданное:

р = 0 - (т(0 - 5) - (1 - 5)С(Т)). (V.10)

Из (V.9) следует, что эта ставка налога такова, что Т < т^р. Значит, в этом случае уникальное равновесие предполагает, что элита устнавливает налог т для предотвращения революции.

Интересная особенность этой простой игры в том, что, несмотря на то, что элита полностью контролирует формальную политическую власть в недемократии, она может быть вынуждена отступить от наиболее предпочитаемой ею ставки налога, т^г, поскольку в недемократии есть иные источники политической власти, сдерживающие ее действия, — в нашей формулировке отражаемые понятием ограничение революцией. Такой вид политической власти — власть де-факто — граждане исключены из политической системы, но могут бросить эффективный вызов. Боясь революции, исходящей от этой политической власти граждан де-факто, элита идет на уступки и устанавливает ставку налога, перераспределяющую часть ее ресурсов в пользу граждан.

Перед тем, как сформулировать главный результат, необходимо ввести более формальное определение стратегий. Пусть <7^r={t^N} будут действия, предпринимаемые элитой, которые состоят из ставки налога T^N е [0,1], где N в верхнем индексе относится к недемократии. Аналогичным образом с^р = {р(*)} — действия граждан, состоящие из решения начать революцию, p(t^N) (р = 1 представляет революцию), где это решение зависит от текущих действий элиты, делающей ход в игре перед гражданами, согласно временной последовательности событий, изображенной на рис. V.I. Следовательно, р есть функция, р: [0,1] —> {0,1}. Тогда равновесие, совершенное на подыграх, — комбинация стратегий {сТ,а^р} такая, что а^р и 6^Г являются лучшими ответами друг на друга во всех подходящих подыграх. Мы всегда используем тильды для представления отдельного равновесия.

В равновесии могут присутствовать различные профили стратегий, в зависимости от параметров. Тем не менее для любой спецификации параметров равновесие уникально. Когда 0 < р, ограничение революцией не связывает и следующие стратегии составляют равновесие: т²¹=0 и р(х^л) = 0 для всех x^N. Согласно этим стратегиям, элита устанавливает ставку налога, равную 0, и граждане никогда не восстают, какой бы ни была ставка налога. Здесь не имеет значения, что делает элита (т.е. р = О независимо от x^N), потому что у бедных доминирующая стратегия. Отметим то важное свойство, что стратегии должны точно определять поведение и на, и вне пути равновесия. Даже если стратегия элиты устанавливает нулевую ставку налога, стратегия граждан определяет, какое действие предпринимать для всех ставок налога, не только равной нулю.

Когда 0>(i и (V19) не имеет места, то следующий профиль стратегии является единственным равновесием: p(X^N) = 1 для всех X^N. В этом случае даже установление ставки налога х^р не остановит революцию — что бы ни делала элита, граждане восстают. У граждан снова доминирующая стратегия, теперь — восставать независимо от x^N.

Наконец, что более всего интересно, когда 0 > р и (V.9) не имеет места, следующий профиль стратегии является единственным равновесием: x^N = x и p(x^N) = 0 для всех X^N>X; также вне пути равновесия, p(x^N) = 1 для всех x^N < т. Здесь революция привлекательна, если элита не делает уступок, но, поскольку имеет место (V.9), граждан можно отговорить от революции с помощью уступок, особенно установив ставку налогах, как это представлено в (V.10). Опять отметим детализацию поведения вне пути равновесия. Элита устанавливает ставку налога т, и граждане не восстают, если им предложена ставка налога x^N > х. Тем не менее стратегия гражданина говорит, что если будет предложена ставка налога x^N < х, они восстанут. Именно эта «угроза» вне пути равновесия склоняет элиту дать перераспределение. Эта угроза правдоподобна, поскольку если элита уклонится и попытается выйти из положения с меньшим перераспределением, для граждан будет оптимальным предпринять революцию. Понятие равновесия Нэша, совершенного на по-дыграх, открыто требует, чтобы такие угрозы были правдоподобны.

Резюмируя результаты этого анализа, получаем следующее.

Теорема V.I. Имеется единственное равновесие, совершенное на подыграх {д^г,6^р} в игре, описанной на рис. VI, и оно таково, что:

Рассмотренное выше и теорема V.1, следовательно, выявляют, как в не-демократии политика равновесия определяется сочетанием предпочтений элиты и ограничений, с которыми она сталкивается. Когда эти ограничения отсутствуют или очень нежесткие (как в случае, если (V4) не связывает), значимы предпочтения элиты. Когда ограничения жесткие (например, если (V4) связывает), элиты ограничены в возможных для них вариантах выбора.

Наша модель строится естественным образом на существующих моделях революции. Эти исследования (см., например: [Roemer, 1985; Grossman, 1991; 1994; Wintrobe, 1998; Bueno de Mesquita et al., 2003]) рассматривают простые игры, где авторитарные режимы могут быть свергнуты гражданами, и по-разному реагируют на эту угрозу, идя на уступки, такие как сокращение налогов и перераспределение активов, или прибегая к репрессиям. Как и в ходе нашего анализа, эти работы абстрагируются от проблемы коллективного действия. Наше главное нововведение будет сделано позже, когда мы продемонстрируем, как может возникнуть демократизация, когда уступки неосуществимы и репрессии слишком дорогостоящи. Чтобы понять, когда уступки осуществимы, а когда нет, необходимо рассмотреть, насколько они вызывают доверие.

4. ПРОБЛЕМЫ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ

4.1. Основные вопросы

Важной проблемой на протяжении всей этой книги является неспособность тех, кто контролирует политическую власть, связать себя обязательством не применять ее. Иными словами, проблема в том, что, когда обладающие политической властью дают обещания тем, кто ее не имеет, иногда эти обещания могут не вызывать доверия. Это важно, в свою очередь, потому что без таких вызывающих доверие обещаний для стоящих у власти открывается меньше возможностей. В частности, иногда они могут оказаться не в состоянии удовлетворительно справляться с кризисами, такими как постоянная угроза революции, рассмотренная в предыдущем разделе.

Проблема связывания себя обязательствами есть проблема политической власти. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим недемократию, в которой политическая власть находится в руках элит. По той или иной причине — но, как мы увидим, скорее всего во избежание революции — элиты хотели бы пообещать в будущем избирать такие меры государственной политики, которые более приемлемы для граждан, например, у них может быть намерение пообещать перераспределять доходы в пользу граждан. Однако элиты обладают политической властью в неде-мократии и, следовательно, имеют право определять уровень налогов и трансферов в будущем. Они могут пообещать осуществлять трансферы, но эти обещания могут не вызывать доверия у граждан. Завтра они начнут принимать решения об этих трансферах и, если не в их интересах осуществлять их завтра, они их не сделают. Они начнут решать, осуществлять ли эти трансферы завтра, потому что обладают политической властью.

Важно подчеркнуть, что проблема связанности обязательствами вырастает из потенциальной расстыковки между обозначенными в принятых решениях получателями благ и обладателями политической власти. Трансферы выгодны для граждан, но они осуществляются элитами, не являющимися получателями этих благ. Напротив, именно они несут бремя любых трансферов. Поэтому обычно не в их интересах осуществлять эти трансферы в будущем, и их обещания будущих трансферов и перераспределения не вызывают доверия. Сопоставим это с ситуацией, когда политическая власть находится в руках граждан. Здесь имеется соответствие между идентичностью обладателей политической власти и теми, кто получает выгоду от трансферов. Граждане, конечно, хотели бы реализации трансферов от элит к себе. Это проливает свет на то, что проблемы обязательств возникают, когда политическая власть не в руках получателей обещанных благ. В сущности, обладатели политической власти не могут связать себя обязательством не применять ее, чтобы отступиться от обещаний, сделанных в прошлом²².

Проблемы обязательств присутствуют не только в политике, но также и во всех сферах общественной жизни. Почти все экономические трансакции имеют временное измерение. Торговцы обычно поставляют товары сегодня, но получают оплату завтра. Проблема обязательств возникает, если покупатели обещают заплатить завтра, но, когда завтра наступает, осуществлять платеж не в их интересах. В этом случае они отступают от своих обещаний и не осуществляют йлатеж. Таким образом, в социальных и экономических отношениях есть большой простор для проблем обязательств. Однако в большинстве случаев у общества есть относительно недорогие способы решения большинства главных потенциальных проблем обязательств. Чтобы устранить потенциальные проблемы, нужно ликвидировать свободу покупателей решать, платить им завтра или нет, не опасаясь никаких последствий, если они отступят от обещания. Как мы видели, проблема в том, что когда покупатели принимают такое решение без всякого принуждения, они предпочитают не осуществлять платеж (тем самым сохранить деньги в своем кармане). Должно быть какое-то «принуждение» в отношении их действий, или некоторые потенциальные последствия (т.е. наказания), если они решат не платить. Есть три возможных способа решения этих проблем обязательств: контракты, повторяющиеся трансакции и изменение идентичности тех, кто берется принимать решение.

Самый распространенный способ решения потенциальных проблем обязательств — составление подлежащих исполнению контрактов в письменном виде. Например, торговец может убедить покупателя подписать контракт во время доставки, оговаривая, что через несколько дней покупатель осуществит платеж торговцу. Что случится, если покупатель не осуществит платеж? Если контракт действительно подлежит исполнению, есть внешний орган (обычно суд), куда торговец представляет жалобу на то, что покупатель нарушил условия контракта. Данный орган, установив истинность этого утверждения, наказывает покупателя и заставляет его осуществить платеж, если это возможно. В идеальном мире контракты решают большинство потенциальных проблем обязательств. Однако даже в сфере чисто экономических трансакций мы далеки от идеального мира, и имеется много проблем с такими видами контрактов при экономических трансакциях, включая происходящие от асимметричности информации. В числе их также проблемы, связанные с тем фактом, что некоторые важные характеристики, желательные для включения в контракт (такие как качество товара, поставляемого торговцем покупателю) могут быть не «контрактабельны», потому что внешний орган неспособен проследить за истинным качеством (следствия этого типа проблем контрактов являются темой обширной литературы по экономике организаций, например: [Williamson, 1985; Grossman, Hart, 1986]). Но потенциальные проблемы с контрактами становятся намного более серьезны, даже непреодолимы, когда мы попадаем в сферу действия политики.

Сущностно важной характеристикой данного сценария является то, что когда покупатели решают отступить от своего обещания, в дело вступает внешний орган и «проводит контракт в жизнь». Без такого проведения в жизнь контракт немногого бы стоил. Покупатели отказывались бы от обещаний и не страдали бы ни от каких последствий. В экономических трансакциях такое проведение в жизнь иногда трудно, но, в сущности, возможно, так как имеется «государство» с его монополией на легитимную силу принуждения и тот факт, что оно делегирует эту силу другим органам (таким как суды), так что они могут провести контракт в жизнь. Однако в сфере политики те группы, которые контролируют политическую власть в сущности и являются «государством». Здесь и сокрыта проблема. Когда дело доходит до контрактов, которые государство или социальные группы, контролирующие государство, хотели бы составить с другими (например, элиты, контролирующие политическую власть в недемократии, заключающие контракт с гражданами), они по определению будут не проводимыми в жизнь, потому что группы, контролирующие государство, не могут связать себя обязательством не использовать свою силу, чтобы отказаться от обещаний и изменить условия контракта. Из этого следует, что договорные решения редко являются полезными при политических проблемах связывания себя обязательствами, потому что агентом, нарушающим контракт, чаще всего является именно та сторона, которая, как предполагается, должна проводить его в жизнь [Acemoglu, 2003а].

Другое возможное решение — повторяющиеся игровые взаимодействия. Покупатели могут удерживаться от нарушения обещаний, если ожидают вести дела с теми же самыми торговцами в будущем, и неявным (или явным) согласием между ними является, что, если покупатели откажутся платить, они не смогут участвовать в торговле в будущем. Такие повторяющиеся игровые взаимодействия являются несовершенной заменой контрактов. Они несовершенны, потому что работают только тогда, когда агенты высоко ценят будущее, а ренты, порождаемые продолжающимися отношениями, достаточно велики для покупателей, чтобы нести убытки от платежей сегодня с тем, чтобы в будущем получить эти ренты через торговлю или оказаться перед лицом наказания в виде исключения из потенциально выгодных отношений. Далее мы рассматриваем, как такой вид повторяющихся игровых взаимодействий может помочь, но часто оказывается недостаточным.

Есть еще одна возможность: изъять полномочия по принятию решений у покупателей. Если вопрос о том, будет ли сделан платеж, будет решаться торговцем, а не покупателем, проблема будет решена. В предыдущем экономическом примере это можно сделать, если покупатель даст торговцу чек с обозначенной на нем будущей датой, а последний обналичит его в обозначенный день. Обналичить чек явно в интересах продавца, потому что он сам получает выгоду, а затраты несет покупатель. Другими словами, проблема обязательств решается ликвидацией разъединения идентичностей выгодополучателя действия, т.е. торговца, и лица, предпринимающего действие, т.е. покупателя. Теперь действие предпринимает торговец, и он предпримет то действие, которое в его интересах, решая тем самым проблему обязательств. Хотя такие простые решения недоступны на политической арене, нечто сходное по духу может быть самым полезным средством: изменить идентичность обладателя политической власти так, чтобы больше не было разъединения между выгодополучателем от политики и идентичностью группы, обладающей политической властью.

Проблема обязательств и то, как политические институты ее решают, сущностно важна для понимания оставшейся части книги. На самом деле, как это отмечено в введении, ключевая роль политических институтов в нашей модели заключается в регулировании будущего распределения политической власти. Демократизация, радикальное изменение политических институтов, возникает как способ передачи политической власти от элит гражданам. Необходимость в такой передаче власти возникает из-за проблемы обязательств, присущей политике. Как и покупатель, не желающий платить, элиты, обладающие политической властью в недемократии, не захотят делать какие-либо уступки (такие, как трансферы доходов) гражданам. Поэтому, когда граждане исключены из политической системы, обещания перераспределения и трансферов в будущем, делаемые элитами, не вызывают доверия. Демократизация, передавая политическую власть гражданам, является способом сделать такие обещания убедительными. То, что демократия сама страдает от проблем обязательств, рассматривается в главе VII. В демократии большинство граждан могут вводить меры государственной политики, крайне неблагоприятные для элит. В ответ на это элиты могут угрожать предпринять переворот, чего демократы постараются избежать с помощью уступок. Тем не менее так же как в недемократии элиты могут оказаться не в состоянии избежать революции с помощью обещаний, ибо они не вызывают доверия, в демократии может оказаться невозможным избежать переворотов, делая обещания.

4.2. Почему трудно взять обязательство не применять политическую власть

Перед тем как перейти к формальному анализу обязательств в политических контекстах, рассмотрим три подробных исторических примера того, как трудно для тех, кто обладает политической властью, дать обязательство не применять ее. Ранее уже приводились интересные примеры и некоторые из их последствий в Южной Африке. В главе I мы рассматривали, как после восстания в Соуэто в 1976 г. правительство белых обещало много уступок, включая прекращение создания черных хоумлендов. Однако после того как Соуэто было усмирено и угроза рассеялась, белое правительство не сдержало свои обещания. Другой интересный южноафриканский пример связан с выборами 1994 г. Когда стало очевидным, насколько значительным будет большинство, которое получит АНК, его лидеры обеспокоились тем, чтобы оно было не слишком велико. Например, если бы АНК получил более 66% голосов, он смог бы в одностороннем порядке вносить изменения в конституцию. АНК, по-видимому, из-за своей цели создать консолидированную демократию, которая предотвратила бы подрывные действия и, возможно, бегство капиталов белого меньшинства, предпочел бы иметь не такое значительное большинство в парламенте. Вследствие этого АНК пытался избежать получения такого большинства голосов на выборах 1994 г., которое позволило бы ему переписывать конституцию. Конституция была важной частью достижения демократии в Южной Африке, и АНК осознавал, что, получив возможность переписывать конституцию, мог бы не удержаться от этого, что было бы шагом, чреватым потенциально катастрофическими последствиями.

Мы сосредоточиваем внимание на трех других примерах, каждый из которых касается государства, делающего уступки перед лицом революционной угрозы. Во всех случаях обещание этих уступок сработало в том смысле, что революция была прервана и революционеры не достигли передачи политической власти. Из-за этого и в силу временного характера власти де-факто во всех трех случаях государство не сдержало своих обещаний. Это вызывает естественный вопрос: почему такие обещания останавливают революцию? Естественной причиной этого в реальности, как и в моделях, которые мы разрабатываем, является то, что обычно неясно насколько на самом деле оправдано доверие. Даже если революционеры знают, что сложатся обстоятельства, при которых обещания не выполнятся, может оказаться так, что лучше поставить на исполнение таких обещаний, чем пренебречь ими полностью.

4.2.1. Крестьянское восстание 1381 г.

Крестьянское восстание 1381 г. было одним из самых важных народных восстаний в британской истории. В его описании мы следуем изложению событий Р. Хилтона [Hilton, 1973], Р. Добсона [Dobson, 1983] и К. Дайера [Dyer, 1984]. Оно началось как местный бунт в Эссексе и быстро распространилось на значительную часть юго-восточной Англии. Наконец крестьянская армия двинулась на Лондон, захватила лондонский Тауэр, убила архиепископа Кентерберийского и королевского казначея и представила свои жалобы непосредственно 14-летнему королю Ричарду II на знаменитом собрании в Майл Энд.

Основной предпосылкой восстания были последствия Черной смерти. Эта эпидемия в 1340-е годы сильно увеличила заработки и привела ко многим изменениям феодальных институтов, выгодным для крестьян. Однако в течение этого периода лорды постоянно пытались подтвердить свои права, что вело ко множеству конфликтов. Крестьяне хотели освободиться от феодальных трудовых ограничений, предписаний и налогов. Английское государство также постоянно вело дорогостоящие войны и, чтобы способствовать их финансированию, Ричард II ввел подушную подать в 1380 г. От каждого, внесенного в списки налогоплательщика, требовалось платить пять пенсов. За четыре года данный налог взимался уже в третий раз. Если крестьяне не могли заплатить налог деньгами, они должны были платить натурой.

В мае 1381 г. сборщик налогов прибыл в деревню Фоббинг в Эссексе чтобы установить, почему люди не заплатили подушную подать, и был изгнан жителями. В июне для установления закона и порядка прибыли солдаты. Они тоже были изгнаны, поскольку жители Фоббинга теперь организовались, и многие другие местные деревни в Эссексе к ним присоединились. Восстание быстро охватило графства Кент, Суффолк, Хертфордшир и Норфолк. Вождем крестьян стал Уот Тайлер из Кента. По мере продвижения крестьян из Кента и Эссекса на Лондон, они уничтожали налоговые записи, списки налогоплательщиков и правительственные здания.

К 12 июня люди из Эссекса стали лагерем в Майл Энд, в полях сразу по ту сторону Олдгейта. На следующий день люди из Кента прибыли в Блакхиз. Власти оказались не готовы ко всему этому. В течение нескольких дней к различным отрядам восставших из Эссекса и Кента присоединилась часть лондонской бедноты. Они начали преследовать политические цели в городе и сожгли дворец Савой — дом Джона Гонта — дяди Ричарда II и, вероятно, самого могущественного магната в государстве. Они подожгли Хайбери Манор — резиденцию казначея, открыли тюрьмы и уничтожили юридические документы.

14 июня король Ричард и небольшая группа лордов и рыцарей встретилась с эссекскими крестьянами в Майл Энд. Крестьяне поклялись в верности Ричарду и вручили ему петицию, в которой просили об отмене крепостного права, о труде, основанном на свободно заключаемых контрактах, и праве брать в аренду землю по четыре пенса за акр. Король согласился на эти требования. Удивительно, что позднее в этот же день некоторые крестьяне вошли в сам Тауэр, захватив королевские спальни и гардеробные. Находясь в Тауэре, восставшие арестовали епископа Кентерберийского, канцлера и врача Джона Гонта, втащили их на Тауэр Хилл и казнили. После этих событий многие из эссекских повстанцев начали рассеиваться.

На следующий день король Ричард встретился с кентскими крестьянами в Смитфилде. Они потребовали уничтожения власти всех лордов, кроме короля, конфискации церковных земель и их раздела между населением и того, чтобы во всем королевстве были только епископы. Как и ранее, король согласился на все выдвинутые ему требования. Однако вождь восставших, Уот Тайлер, якобы обратился к королю с дерзостью, и мэр Лондона стащил Тайлера с лошади, а один из сквайров убил его. Толпа собралась броситься на короля и его людей, но Ричард противостоял им. Смерть Тайлера и еще одно обещание короля Ричарда дать крестьянам то, о чем они просили, оказались достаточными, чтобы отправить их домой.

С 16 июня 1381 г. в Лондоне была обеспечена безопасность, и со временем власти восстановили контроль на всех ранее охваченных мятежом территориях. Король Ричард выпустил прокламацию, где отрицались слухи о том, что он одобрил сделанное повстанцами и вскоре после этого отменил данное им прощение. Затем последовало судебное расследование и король посетил все прежде мятежные территории. В графствах Эссекс и Хертфордшир с повстанцами обошлись сурово — многие из главных вождей восстания были уже мертвы, оставшиеся в живых были казнены. Как писал хронист того времени:

...После того король отправил своих посланников в различные части страны для поимки злодеев и предания их смерти. И многие были схвачены и повешены в Лондоне, и они установили много виселиц вокруг Лондона и в других городах и городках юга страны. Наконец, и это было угодно Богу, король, видя, что слишком многие из его подданных будут погублены и слишком много крови будет пролито, возымел жалость в своем сердце и даровал им полное прощение при условии, что они никогда не восстанут снова, под страхом лишения жизни или членов тела, и что каждый из них должен получить свою хартию прощения и заплатить королю пошлину в 20 шиллингов за его печать, чтобы обогатить его. И так закончилась эта злосчастная война (цит. по: [Oman, 1906, р. 200-203, 205]).

Король Ричард не сдержал ни одного из своих обещаний, утверждая, что они были сделаны под угрозой и, следовательно, "не имели законной силы. Это крестьянское восстание является классическим примером того, как после исчезновения угрозы обещания уступок могут быть не исполнены, поскольку не произошло изменений в структуре политической власти де-юре.

4.2.2. Восстание «комунеро» в Новой Гренаде (Колумбия) Другой классический пример отказа от обещаний дает поздняя испанская колониальная империя в Латинской Америке. Когда династия Бурбонов взошла на испанский трон в начале XVIII в., она попыталась осуществить многочисленные изменения колониальных институтов, в основном с целью увеличения налоговых поступлений. Это привело к к широкому недовольству и двум крупным восстаниям: знаменитому восстанию Тупак Амару в Перу (см.: [Stavig, 1999; Robins, 2002]) и восстанию «комунеро» в Колумбии (известной в колониальный период как Новая Гренада).

Мы следуем недавнему описанию событий в книге Ф. Саффорда и М. Паласиоса, внесшей решающий вклад в изучение проблемы (см. также важные работы по этой теме, принадлежащие Г. Арсинегасу [Arsinegas, 1938], П. Карденас Акосте [Cardenas, 1960], Дж. Фелану [Phelan, 1978] и М. Агилере Пенья [Aguilera Репа, 1985]). Саффорд и Паласиос отмечают, что

нововведения при испанских Бурбонах помогли посеять семена колониального восстания. Административная реформа в колониях означала.. . сознательную политику преференций для испанцев по отношению к креолам при занятии высоких постов, политику, которая еще больше усилила раздражение, которое вызывала система у жителей колоний. Попытки увеличить налоговые сборы провоцировали народное восстание и вели к подрыву авторитета испанских должностных лиц... Фискальные потребности войны возбудили крупные бунты, связанные со взиманием налогов в Новой Гренаде в 1760-е годы и полномасштабное восстание в 1781 г. [Safford, Palacios, 2002, р. 54-55].

В Новой Гренаде

...в 1750-е годы... должностные лица начали прилагать усилия к более эффективному сбору доходных статей. Государственная монополия на продажу спиртных напитков из сахарного тростника... стала существенным источником доходов. В 1760-е годы Королевское правительство установило монопольный контроль над продажей табака. ... Позднее чиновники... подняли цены и на спиртные напитки, и на табак, и в числе других обложений налогами удвоили взимание налога с продаж [Ibid., р. 63-64].

Восстание «комунеро» началось с протестов в Боготе в 1778 г. против табачной монополии. Табак широко выращивался мелкими фермерами в Новой Гренаде, и монополия постепенно сократила те территории, где он мог выращиваться, чтобы ограничить предложение и максимизировать доходы королевского правительства. Гуанента, область на северо-востоке Новой Гренады (ныне департамент Сантандер), пострадала особенно сильно. В 1780 г. бунты вспыхнули в Чарале, Моготес и Симакоте. Эти действия не привели ни к каким уступкам со стороны правительства, и коронный регент Гутьеррес де Пиньерес не только ужесточил табачную и спиртную монополии, но также и удвоил налог с продаж в тот же год. Эти повышения налогов ^;

...были особенно тяжелы для жителей Гуаненты, поскольку хлопок-сырец и хлопковая пряжа были среди затронутых ими товаров, а Гу-анента была главным центром хлопкопрядения в вице-королевстве. Для бедноты в Гуаненте эти меры означали уничтожение одного из главных средств к существованию, табака, и угрожали второму — хлопкопрядению [Safford, Palacies, 2002, р. 65].

Вдобавок к этому плохая погода вызвала нехватку продовольствия в регионе, а также случилась серьезная вспышка оспы. Начиная с марта 1781 г. в регионе постоянно вспыхивали бунты. Королевские табачные и спиртные склады были уничтожены, и организаторами восстания, хотя и начатого беднотой, вскоре стали «люди среднего состояния — мясники, ткачи, торговцы скотом и мелкие фермеры»; более того, «состоятельные люди стали занимать официальные должности в руководстве» [Ibid., р. 66]. В мае повстанцы сокрушили небольшие силы, высланные против них Гутьерресом де Пиньерес, и получили широкую поддержку на севере и северо-востоке Новой Гренады. После этой первоначальной победы, восставшие, теперь называвшие себя «комунерос», двинулись на юг к Боготе и к концу мая они (численностью, возможно, от 15 тыс. до 20 тыс.) были неподалеку от столицы.

К этому времени Гутьеррес де Пиньерес бежал из города и реальная власть была в руках у архиепископа Кабальеро й Гонгора. Он немедленно согласился со списком из 35 требований «комунерос», включая отмену нового налога с продаж. Предполагалась отмена и табачной монополии. Вкратце, как констатировали Саффорд и Паласиос, «выполнение всех этих условий означало бы отмену практически всех нововведений Бурбонов в сфере сборов за предыдущие два десятилетия» [Ibid., р. 67]. Вдобавок к этому «комунерос» потребовали изгнания Гутьерреса де Пиньерес и введения креолов в правительство.

После того как архиепископ согласился со всеми этими требованиями, ему удалось убедить повстанцев отправиться домой. Однако

после того, как пыл восстания несколько охладился в Гуаненте, и королевским войскам прибыли подкрепления из Картахены... королевское правительство осуществило примерные наказания. Хосе Антонио Галан, упорствовавший в восстании после капитуляции июня 1781 г„ и три других «комунерос» были казнены в январе 1782 г.; их головы, руки и ноги были повешены на шесты на площадях столицы и городов, игравших важную роль в восстании. Другие... были приговорены к двумстам ударам плетьми, публичному позору и тюремному заключению в Африке. Безземельные крестьяне Гуаненты были отправлены колонистами на Панамский перешеек. ...После того как были осуществлены самые суровые наказания, королевские чиновники... отменили соглашение с «комунерос».

Таким образом, хотя обещания уступок было достаточно для того, чтобы умиротворить «комунерос» в июне 1781 г., как только угроза утихла, королевские власти отказались от своих обещаний.

4.2.3. Русская революция 1905 г.

Наш последний пример — русская революция 1905 г. [Ascher, 1988; 1992; Verner, 1990; Rawson, 1995]. Катализатором революции послужило катастрофическое военное поражение России в войне с Японией, особенно битва при Цусиме в мае 1905 г., но она также отразила многогранную социальную напряженность, присущую российскому обществу. Хотя крепостные были освобождены в 1865 г.²³, по-прежнему имелись многочисленные ограничения на их права покупки земли или передвижения, и условия на фабриках в городах, где недавно началась индустриализация, были очень тяжелыми. Владельцы фабрик сопротивлялись попыткам рабочих создавать профессиональные союзы. В 1903 г. священнику по имени Георгий Гапон удалось создать «Ассамблею русских рабочих». За год ее численность достигла более чем 9 тыс. человек.

Движение Гапона набрало силу в 1904 г., когда высокая инфляция, вызванная войной против Японии (начавшейся в феврале), привела к падению реальной заработной платы на 20%. Когда четыре члена «Ассамблеи русских рабочих» были уволены с Путиловских железоделательных заводов, Гапон призвал к забастовочному движению. В течение следующих нескольких дней забастовали более чем 110 тыс. петербургских рабочих. В попытке разрешить конфликт Гапон обратился лично к Николаю II и в январе 1905 г. составил петицию, в которой обрисовал страдания и требования рабочих. В петиции были выдвинуты требования восьмичасового рабочего дня; свободы организации профессиональных союзов; улучшения условий труда; бесплатной медицинской помощи; повышения заработной платы для женщин-работниц; выборов в Учредительное собрание на основе всеобщего, равного и тайного голосования; свободы слова, печати, союзов и религии, а также окончания войны с Японией.

22 января Гапон возглавил демонстрацию, направившуюся к Зимнему дворцу в Санкт-Петербурге, чтобы передать петицию царю. Когда процессия рабочих достигла дворца, она была атакована полицией и казаками. Больше сотни рабочих было убито и около трехсот — ранено. Это происшествие, прозванное «кровавым воскресеньем», положило начало ряду событий, ставших известными как революция 1905 г. По всей стране начались забастовки; закрылись университеты, когда все студенты покинули их в знак протеста против отсутствия гражданских свобод. Юристы, доктора, инженеры и другие трудящиеся из среднего класса создали «Союз союзов» и потребовали созыва Учредительного собрания.

В июне 1905 г. матросы на военном корабле «Потемкин» устроили протест в связи с тем, что их накормили гнилым мясом. В ответ капитан приказал расстрелять зачинщиков. Взвод, который должен был их расстрелять, отказался исполнить приказ и присоединился к остальной части команды корабля. Офицеры были сброшены ими за борт. Мятеж на «Потемкине» распространился на другие части армии и военного флота.

Промышленные рабочие забастовали по всей России, а в октябре 1905 г. забастовали железнодорожники, что парализовало всю российскую систему железных дорог. Позднее в этом месяце Лев Троцкий и другие меньшевики создали Санкт-Петербургский Совет. В течение нескольких следующих недель более 50 советов были сформированы по всей России.

Сергей Витте, новый премьер-министр, советовал Николаю II пойти на уступки. Тот в конце концов согласился и опубликовал «Октябрьский манифест», даровавший свободу совести, слова, собраний и союзов. Он также обещал, что в будущем не будет тюремного заключения без суда. Наконец, он объявил, что ни один закон не вступит в силу без одобрения новой организации — Думы. Поскольку она была всего лишь консультативным органом, многие россияне чувствовали, что реформа не пошла достаточно далеко. Троцкий и другие революционеры осудили этот план. В декабре 1905 г. Троцкий и исполнительный комитет Санкт-Петербургского Совета были арестованы. Тем не менее объявление об уступках, сделанное в «Октябрьском манифесте», имело следствием успокоение страны и подрыв революционной угрозы.

Первая Дума была избрана на основе непрямого всеобщего голосования мужчин. Крестьяне, горожане и дворяне избирали своих представителей. Делегаты от всех губерний собирались в губернском городе и выбирали членов Думы. Однако со времени публикации Манифеста Николай II сделал несколько изменений в составе Думы: он создал Государственный Совет, верхнюю палату, в которой он назначал половину членов. Он также оставил за собой право объявлять войну, осуществлять контроль над Православной церковью и распускать Думу. Царь также имел право назначать и смещать министров. Даже перед тем, как собралась Первая Дума, Николай II отступал от данных им в октябре обещаний.

Тем не менее в Первой Думе было левое большинство, состоявшее из социалистов-революционеров, меньшевиков, большевиков, октябристов и членов Конституционно-демократической партии. На первом заседании в мае 1906 г. члены Думы выдвинули ряд требований, включая освобождение политических заключенных, права для профессиональных союзов и земельную реформу. Николай II отверг все эти требования и распустил Думу в июле 1906 г. В апреле 1906 г. Николай II вынудил Витте уйти в отставку и заменил его более консервативным Петром Столыпиным. Столыпин попытался обеспечить баланс между началом очень нужных социальных реформ, таких как земельная, и подавлением радикалов.

Выборы во Вторую Думу прошли в 1907 г. Столыпин внес изменения в закон о выборах и использовал свои полномочия для отстранения значительного числа населения от голосования. Новый закон о выборах также давал лучшее представительство знати и большие полномочия крупным помещикам в ущерб крестьянам. Изменения были внесены и в правила голосования в городах: владельцы собственных домов избирали больше половины депутатов от городов. Это уменьшило влияние левых, но когда Вторая Дума собралась в феврале 1907 г., она по-прежнему включала многих реформаторов. После трех месяцев ожесточенных дебатов Николай II распустил Думу 16 июня 1907 г.

Третья Дума собралась 14 ноября 1907 г. Над прежней коалицией со-циалистов-революционеров, меньшевиков, большевиков, октябристов и конституционных демократов теперь имели численный перевес реакционеры и националисты. В отличие от предыдущих Дум, эта отработала свой полный пятилетний срок.

Русская революция 1905 г. является нашим последним примером того, как возможно отказаться от обещаний при отсутствии фундаментальных изменений в характере политической власти де-юре. В ответ на беспорядки и восстания 1905 г. Николай II сделал уступки, включающие, до некоторой степени, создание демократического института — Думы. Однако Дума была недостаточно сильна, чтобы гарантировать выполнение Николаем II его уступок; когда революционный момент прошел, Николай II в должное время отступил от них.

4.3. Моделирование проблем обязательств в недемократии Мы начинаем описывать место действия, вводя простые способы моделирования потенциальных проблем обязательств в политике. Сначала вернемся к игре, показанной на рис. V.1, ключевой особенностью которой является то, что элиты решили, какой будет ставка налога до того, как граждане приняли решение относительно революции. Теперь представьте себе альтернативную игру, показанную на рис. V.2, в которой сначала граждане принимают решение относительно революции, затем, если революции нет, элиты устанавливают ставку налога. Разница между этими двумя играми может показаться незначительной, но на самом деле она есть: в игре, показанной на рис. V.1, не было проблемы обязательств. Элиты устанавливают ставку налога до решения граждан относительно революции и могут использовать эту ставку налога, для того чтобы избежать угрозы революции. Сейчас у элит больше нет такой возможности, поскольку они устанавливают ставку налога после решения граждан относительно революции.

Проанализируем равновесие, совершенное на подыграх этой игры. Как обычно, мы делаем это с помощью обратной индукции, начиная с последней подыгры — той, которая проходит после решения граждан не предпринимать революцию. В этой подыгре элиты должны определить размер ставки налога, эта ставка налога проводится в жизнь и игра заканчивается. Поскольку более не остается каких-либо ограничений, они просто избирают наиболее предпочитамую ими ставку налога, Т^г = О, дающую выигрыши гражданам и элитам:

V^p(N) = V(y^p\x^N =х^г) = у^р и V^r(N) = V(y^r |tⁿ =т^г) = /. (V.ll)

Мы обозначаем V‘(n) как ценность принимаемого решения для i = р, г в недемократии, когда элиты задают идеальную для них политику. Переходим к предыдущей стадии игры, когда граждане должны выбрать между революцией, которая даст им выигрыш V^F(R, р.) как это задано в (V.1), или отсутствием революции, что даст им выигрыш V^p(N) = V(y^r |tⁿ -Х^г). Первое больше, когда имеет место (V.4), так что граждане предпринимают революцию всегда, когда складывается ситуация (V.4).

Бедные
РИС. V.2. Проблема обязательств в недемократии

Уточняя равновесие, мы снова используем обозначения о^р = {р} и <5^Г = {l‘^v}. Граждане играют первыми и выбирают р е {0,1} (т.е. восставать или нет), в то время как элиты играют вторыми и выбирают ставку налога X^N. Поскольку элиты начинают играть только если р = 0, мы отмечаем это как выбор (не функцию) X^N е[0,1]. Тогда подыгровое совершенное равновесие есть сочетание стратегий {6^Г,6^Р} такое, что д^р и б^г суть лучшие ответы друг на друга во всех соответствующих подыграх.

Можно видеть, что следующие профили стратегии являются единственными равновесиями. Когда 0 < р., мы имеем р = 0 и t^N=0. В этом равновесии ограничение революцией не связывает действий элит, так что граждане не восстают и элиты устанавливают предпочитаемую ими ставку налога, равную нулю. Когда 0 > ц, то следующий профиль стратегии является единственным равновесием: р = 1. В этом случае революция есть оптимальное действие, и бедные предпринимают ее. Теперь мы имеем следующую теорему.

Теорема V.2. Имеется единственное равновесие, совершенное на подыграх {о^г, О^я} в игре, изображенной на рис. V.2, и оно таково, что:

• Если (V.4) не связывает, то р = 0 и T‘^v = 0.

• Если (V.4) связывает, то р = 1.

Результаты этой теоремы отличны от результатов теоремы V.1, и равновесная революция происходит для значительно большего набора параметров. Это отражает проблему обязательств для элиты. В игре, описанной в предыдущем подразделе, не было проблемы обязательств, поскольку элиты делали ход до того, как граждане должны были решить, предпринимать ли революцию. Теперь есть серьезная проблема обязательств. Чтобы пролить свет на сущность этой проблемы, представим себе элиты «обещающими» перераспределение, для того чтобы избежать революции. Однако это не вызывает доверия, поскольку, согласно игре на рис. V.2, они делают ход после решения граждан относительно революции, и любое сделанное ими обещание не будет убедительным.

Эта игра иллюстрирует более общую проблему обязательств, обрисованную ранее: обладающие политической властью (здесь — элиты) не могут обещать трансферы в будущем до тех пор, пока они удерживают политическую власть. В игре, показанной на рис. V.2, решение элит о налогообложении было сделано после решения граждан относительно революции; это предполагает, что элиты должны обещать делать трансферы в будущем. Именно это обещание, отнесенное в будущее, не является убедительным. Однако эта ситуация в некотором смысле представлена в редуцированной форме, потому что здесь нет в действительном смысле настоящего или будущего, и об обещаниях можно говорить только в общем виде, поскольку игра реально не предусматривает обещаний. Мы постепенно обогащаем эту игру и используем ее как строительный блок для нашего анализа демократизации в главе VI. В следующем разделе мы вводим версию этой простой игры, используемой на протяжении всей книги, которая, в свою очередь, является упрощением полной динамической игры, вводимой в следующем разделе.

5. ПРОСТАЯ ИГРА ОБЕЩАНИЙ

Пока что мы рассмотрели ограничение революцией и то, как элиты пытаются предотвратить революцию, делая обещания перераспределить блага. Мы также показали, почему эти обещания могут не вызывать доверия: поскольку элиты удерживают политическую власть, и, обладая ею, они могут отказаться от своих обещаний. Два важных элемента отсутствуют в этой картине: 1) эффективная угроза революции является редким явлением и имеет место только тогда, когда гражданам удается решить проблему коллективного действия, присущую революции; и 2) пока что мы анализировали игры, в которых либо элиты делают ход до решения граждан относительно революции и нет проблемы обязательств, либо они делают ход после решения граждан относительно революции и нет возможности дать достоверное обещание. Мы бы хотели иметь вместо этого игру, допускающую некоторую возможность обещаний со стороны элит, но эти обещания только частично убедительны.

На рис. V.3 показана простейшая игра, включающая эти характеристики. Первый ход делает природа и выбирает между двумя состояниями угрозы, низкой и высокой: S = L или Н. Мотивация для введения этих двух состояний заключается в том, чтобы подчеркнуть, что только в некоторых ситуациях имеется эффективная угроза революции. Вообще это может быть потому, что некоторые обстоятельства уникально благоприятны для решения проблемы коллективного действия — такие как неурожай, экономическая депрессия, окончание войны или какой-либо иной экономический, социальный или политический кризис. Мы делаем допущение, что эффективность революционной угрозы различается при этих двух состояниях, в частности, что выигрыш для граждан от революции в состоянии S есть:

V^P(R, p^s)= (V. 12)

1-6

где мы считаем, что состояние низкой угрозы соответствует случаю, когда для граждан будет довольно дорогостояще решить проблему коллективного действия или иные проблемы при организации революции, так что р¹ высоко. Чтобы упростить рассмотрение, мы берем предельный случай, когда Ц¹ =1. Напротив, в состоянии высокой угрозы граждане способны решить проблему коллективного действия с довольно низкими затратами, и/или оборона элит плохо организована, так что угроза революции может быть действенной, что мы отображаем, делая допущение — 1 > р^н > 0. Поскольку Ц¹ действительно не играет никакой реальной роли в нашем анализе, мы пренебрегаем возможностью такого состояния далее в книге, для того чтобы упростить деревья игры, начиная с этого момента, мы используем обозначение Ц^н = Ц.

После того как в природе устанавливается состояние угрозы, элиты определяют ставку налога как x^N. Видя эту ставку налога, граждане решают, предпринимать ли революцию. Пока что игра не очень отличается от изображенной на рис. V.I. Действительно, если бы она закончилась здесь, то была бы почти идентичной, только обогащенной двумя состояниями вместо одного. Однако после решения граждан относительно революции возможна игра продолжения, отображающая в редуцированной форме те проблемы, с которыми встретятся обладатели политической власти, обещая предпринять в будущем меры, не отвечающие их непосредственным интересам. В частности, природа делает следующий ход и определяет, начнут ли элиты менять ставку налога с x^N до нового уровня, отличного от того, который они обещали. Более конкретно, с вероятностью р обещание перераспределять при ставке налога , сделанное элитами, остается в силе. Но с вероятностью 1 ~ р обещание не имеет силы, и элиты начинают менять ставку налога. Мы используем x^N для обозначения этой ставки налога. В этот момент, поскольку возможность организовать революцию прошла, элиты действуют без принуждения и устанавливают наиболее предпочитаемый ими налог, x^N = х^г. Мы применяем обозначение V е {0,1} для выбора природы с V = 1, указывающим, что элиты могут переменить ставку налога.

Эта игра продолжения после решения граждан относительно революции есть моделирование в редуцированной форме неспособности обладателей политической власти связать себя обязательствами при решении вопроса о будущем перераспределении благ и налогообложении. Когда р = 1, проблемы обязательств нет, и мы имеем ситуацию, изображенную на рис. V.1; но когда р = 0, имеется полная неспособность связать себя обязательствами, то мы имеем игру, показанную на рис. V.2. Поэтому мы можем использовать р как способ задать меру способности недемократического режима связать себя обязательствами. В этой игре нет «будущего» в прямом смысле слова, потому что скорее есть только один период перераспределения, чем явное различие между «сегодня» и «в будущем». Тем не менее игра продолжения включает, и относительно простым образом, возможность того, что после исчезновения угрозы революции элиты могут отступить от своих обещаний. В следующем разделе будет показано, что в полностью динамической модели, в которой угроза революции снова возникает в будущем, есть редуцированная форма, сходная с анализируемой нами теперь более простой игрой, показанной на рис. V.3.

Природа
РИС. V.3. Игра обещаний

Соответствующие выигрыши таковы: если граждане предпринимают революцию, выигрыши составляют V^P(R, (I^s), что дано в (V.12), и V^r(R, |l^s) = 0. Если элиты начинают менять ставку налога, они устанавливают наиболее предпочитаемую ими ставку т^г, так что выигрыши суть V^F(N) и V^r(N), что дано в (V.11). Если они неспособны изменить налог и обещанная ставка налога x^N остается в силе, то значения выигрыша для двух групп — V(y^p | x^N) и V(y^r \ x^N), как дано в (V.8). Из этого следует, что ожидаемые выигрыши (в то время, когда элиты делают обещание перераспределять блага при T^N) суть (y^F(N,x^N),V'(N,x^N)} такие, что

V^p(N,x^N) = y^p+p (т* (у - /) - С( x^N )у) (V. 13)

и

V^r(N, х") = / + p(x^N(y-y^r)-C(x^N)y),

где учитывается тот факт, что перераспределение при ставке налога T^N случается только с вероятностью р, тогда как с вероятностью 1 - р элиты меняют налог на х^г. Также заметим, что мы используем обозначение V'(N,Xⁿ), которое относится к случаю, когда элиты делают обещание перерапределения при ставке налога X^N. Это отлично от V’(N), относящегося к тем значениям выигрышей, когда элиты действуют без принуждения. Мы применяем эти обозначения на протяжении всей книги.

Таким образом, увидев обещание перераспределять при ставке налога x^N, граждане должны сделать сравнение между V^P{N, x^N)> как дано в (V.13), и выигрышем от революции V^P(R, (I^s), как дано в (V.12). Ясно, что V^P(N, X^N)> V^P(R, (I^L) для любого x^N в силу того факта, что |i^L = 1. Следовательно, при «низком» состоянии, (I^s = |l^L, элиты не страдают от революции; предвидя это, они не делают уступок и просто устанавливают наиболее предпочтительную для них ставку налога, x^N = Х^г = 0 (или, используя наши обозначения, T^N(|i^L) = т^г).

Напротив, в состоянии высокой угрозы, S = Н, ограничение революцией может связывать. Как и ранее, мы говорим, что ограничение революцией связывает действия элит, если V^P{R, |!^н) >V^P(N), т.е. если граждане получают от революции больше, чем получили бы, если бы элиты установили наиболее предпочитаемую ими ставку налога в не-демократии. Применяя (IV.7) и (V.12), получаем, что это ограничение революцией снова равно (V.4). Если такое ограничение революцией не связывает, то даже в «высоком» состоянии элиты действуют без принуждения и опять же устанавливают наиболее предпочитаемую ими ставку налога. Предположим все же, что революционное ограничение связывает (т.е. 0 > |i). Что происходит тогда?

Элиты хотели бы предотвратить революцию, если это вообще возможно. Смогут ли они это сделать, зависит от того, сколько они могут пообещать гражданам. Ясно, что наиболее благоприятная ставка налога, которую они могут предложить гражданам, есть x^N = Х^р, как это дано в (IV.il). Однако это не так хорошо, как наверняка предложить х^р, из-за проблемы обязательств. Смогут ли элиты предотвратить революцию, зависит от того, является ли V^P(N,X^N=X^P) большим, чем V^P(R, |!^н). Подробнее, ключевое условие выражается или как

У^р + р{*^Р(у ~У^Р)~С(х^р)у) >

вспомнив, что (1^н принимает точное значение ц, или как

ц > 0 - р(х^р (0 - 8) - Ц - 8)С(т^р)). (V. 14)

Если неравенство ограничено (т.е. 0 относительно низко) или если есть высокая вероятность того, что обещание, данное элитами, будет сдержано (т.е. р относительно высоко), то жизнь в недемократии не так уж плоха для граждан, и условие (V.14) будет оставаться в силе, а революции можно избежать.

Чтобы проанализировать эту модель, определим критическое значение цены революции (!* такое, что (V. 14) является равенством:

|!* = 0-p(x^p(0-S)-(l-S)C(x^p)). (V.15)

Тогда, когда |! >|i\ мы имеем V^P(N, x^N = x^p)>V^p(R, |!^н) или, иными словами, (V.14) будет иметь силу. Тогда мы можем определить некое т < т^р, при этом будет следующее равенство — V^р (N, x^N = х) = V^p (R, |i^H), которое означает, что элиты могут предотвратить революцию установлением (т.е. обещанием) этой ставки налога. Поэтому f удовлетворяет

|! = 0-р(т(0-8)-(1-8)С(т)). (V.16)

Как и ранее, а^г и о^р у нас относятся к общему вектору действий. Здесь, G^r ={x^N(^#), t^N} и o^p = {p(v). Стратегии также обусловлены тем, имеется ли состояние высокой или низкой угрозы. Таким образом, стратегия элит есть функция x^N : {|i^L, |!^н} —> [0,1] (мы используем обозначение {(1^L, |1^Н} вместо {1, |i] для ясности), и стратегия для граждан есть функция p:{|i^L,|i^H}x[0,l]—>{0,1}. Здесь, x^N(|i^s) — решение элит о налогообложении, когда состояние угрозы есть (I^s, и p(|i^s,x^N) — решение граждан относительно революции, когда состояние угрозы есть (I^s, и элиты избрали ставку налога x^;V. В этой игре элиты могут играть дважды. Если нет революции и природа выбирает V = 1, то элиты начинают менять ставку налога. Однако поскольку при V =Х) элиты не начинают играть снова, мы представляем это в о^г выбором X^N е [0,1], а не функцией V. Далее равновесие, совершенное на подыграх, есть такая комбинация стратегий — {о^г,о^р}, что д^р и о^г являются лучшими ответами друг на друга во всех соответствующих подыграх.

Когда 0 < (I, следующий профиль стратегии является единственным равновесием: для элит— x^N(|I^s) = 0, x^N =0; для граждан— p(|i^s,T^N) = 0 для всех (I^s. Здесь ограничение революцией не связывает действия элит ни в одном из состояний угроз, элитам никогда не приходится делать никаких уступок, и граждане никогда не находят оптимальным предпринять революцию.

Когда 0 > |! и |! < (I*, следующий профиль стратегии является единственным равновесием для элит — x^N (|i^L ) = 0 и X^N = 0, и для граждан — p(p^L,x^N) = 0 и p(p^H,x^N) = l для всех х^ы. Здесь революция достаточно привлекательна, причем настолько, что уступки не сработают. Словами это можно выразить так: стратегия элит такова, что при состоянии р¹, они не предпринимают какого-либо перераспределения (x^N =0), а стратегия граждан предполагает, что они не предпринимают революции при р¹, какой бы ни была установлена ставка налога (р = 0). Если состояние — р^н, то не имеет значения, какую ставку налога устанавливают элиты, потому что в этом случае граждане устраивают революцию, (р = 1) какой бы она ни была. Чтобы видеть, что эти стратегии составляют равновесие, обратите внимание, что ни элиты, ни граждане не могут изменить свою стратегию и увеличить свой выигрыш. Например, так как граждане играют p(p^L,x^N) = 0, то элиты не могут увеличить свой выигрыш, установив любую ставку налога, отличающуюся от нуля, так что x^N(|lⁱ) = т^г = 0 есть лучший ответ. Аналогичным образом при p^L = 1 граждане не могут увеличить свой выигрыш, устроив революцию.

Когда 0 >р и р >р\ следующий профиль стратегий составляет единственное равновесие Нэша, совершенное на подыграх: T^N(p^L) = 0, x^N(p^H) = х.где хе[0, х^р] определяется тем, что V^P(N, x^N = х) = -V^P(R,р^н) и X^N=0, и для граждан p(p\x^N) = 0 и p(p^H,x^N) = 0 для Х^ы > X. Так же как р(р^н, X^N) = 1 для x^N < х вне пути равновесия.

Теперь у нас есть следующая теорема, резюмирующая равновесие этой игры.

Теорема V.3. Имеется единственное равновесие, совершенное на подыграх {6^Г,0^Р} в игре, изображенной на рис. V.3. Пусть р* и х будут заданы условиями (V.15) и (V.16); тогда настоящее равновесие выглядит так:

• Если 0 < р, то x^N (р) = 0, X^N = 0, и р(р, x^N) = 0 для всех x^N и р.

• Если 0 > р, то:

1. Если р <р*, x^N(p^£) = 0, х^ы = 0, и p(pⁱ,x^N) = 0, но р(р^н, x^N) = 1 для всех x^N.

2. Если р>р*, x‘^v(pⁱ) = 0, x^N(p^H) = i X^N = 0, и p(p^L,x^N) = 0, p(p^H,x^N) = 0 для x^N >х и, вне пути равновесия p(p^H,x^N) = l для x^N < х.

Эта теорема дает полное описание стратегий равновесия, включая действия вне пути равновесия. Во избежание неуклюжих фомулировок теорем, можно записать теорему V.3 в альтернативной, более интуитивно понятной форме, что полезно для последующего изложения. Записывая ее так, мы абстрагируемся от действий вне пути равновесия.

Теорема V.3 (альтернативная форма). Имеется единственное равновесие, совершенное на подыграх {а^г, д^р} в игре, изображенной на рис. V.3. Пусть р* и t будут заданы условиями (V.15)u (V.16); тогда равновесие выглядит так:

• Если 0<|i, то ограничение революцией не связывает, элиты никогда не перераспределяют и граждане никогда не предпринимают революции.

• Если 0>ц, то революционное ограничение связывает в «высоком состоянии». В этом случае:

1. Если ц<|Т, обещания элит недостаточно убедительны для того, чтобы избежать революции. В «низком состоянии» элиты не перераспределяют и революции нет, но в «высоком состоянии» революция происходит, какую бы ставку налога ни установили элиты.

2. Если ц > jo*, элиты не перераспределяют в низком состоянии, а в состоянии высокой угрозы устанавливают ставку налога х, как раз достаточную для того, чтобы остановить революцию. Граждане никогда не восстают.

Самый важный результат нашего анализа состоит в следующем: когда обещание элит перераспределять является только несовершенно правдоподобным, (т.е. р мало), в необычные периоды, когда гражданами решена проблема коллективного действия, будет равновесная революция. Низкое р означает, что обещания, сделанные элитами, не очень правдоподобны, потому что имеется малая вероятность, что они будут их придерживаться; с относительно большой вероятностью элиты будут изменять налог после исчезновения угрозы революции. Следовательно, это тот случай, когда (поскольку элиты обладают политической властью де-юре) их обещания перераспределения в будущем не убедительны. Формально, ц* есть уменьшающаяся функция р. Чем больше р, чем более правдоподобно обещание элит пойти на уступки, тем ниже должна быть цена революции, чтобы она стала привлекательной для граждан.

Также обратим внимание, что ц* возрастает вместе с возрастанием 0. Чтобы убедиться в этом, снова применим имплицитную функцию теоремы и дифференцируем (V.15) по отношению к 0:-

^ = l-px-p((9-₈)-(,-₈)C_W)^>0.

Чтобы понять, почему это выражение положительно, сначала отметим, что по условию первого порядка, которое определяет т^р, (IV.11), мы имеем, что (1-8)С'(т^р) = 0-8, следовательно, второй член в dp /сШ есть нуль. Это пример применения теоремы об огибающей [Green et al., 1995, р. 964-966). Тогда из того, что мы замечаем следует результат: поскольку и р, и т^р меньше единицы, 1 - рх^р > 0. Это подразумевает, что общество с большим неравенством имеет более высокий порог угроз, что просто отражает тот факт, что революции более привлекательны в

обществах с большим неравенством, так что элиты нуждаются в том, чтобы обещания относительно будущего были очень правдоподобными для избежания революции.

Важное предсказание теоремы V.3, следовательно, заключается в том, что при прочих равных условиях революции происходят в неэгалитарных обществах и в обществах, где политическая власть элит затрудняет для них убедительные обещания будущих уступок (т.е. обещаний перераспределения).

Полезно поразмыслить о том, как изменятся эти результаты, если (как это делалось в главе IV) могут использоваться целевые трансферы. В этом случае элиты в недемократии могут облагать граждан налогом. Первым следствием этого являются изменения в ограничении революцией. Предпочитаемая элитами ставка налога дана в (IV. 14) и ограничение революцией становится:

>(1-т^гГ)/,

(1-Ц)7

1-5

поскольку граждане платят налоги, но не получают перераспределения. Тогда:

Поскольку (jj, — т^гГ) /1 — т^гГ < |1, из этого прямо следует, что революция привлекательна для граждан при более низких уровнях неравенства в сравнении с предыдущим. Целевые трансферы имеют еще одно следствие: они позволяют элитам делать большие трансферы гражданам, что уменьшает |Т\ позволяя элитам избегать революции при большой части всех возможных сочетаний условий.

Статическая игра, анализируемая в этом разделе, показывает как степень правдоподобия обещаний влияет на то, йредпочитают ли граждане жить при недемократии с политической властью в руках богатых элит или предпринимают революцию. Другая важная особенность этой игры в том, что у нее та же структура, как и у многих игр, используемых нами для анализа создания и затем консолидации демократии. Там, точно как в этой игре, обладающие политической властью пытаются делать уступки и, если эти уступки убедительны, существующий режим выживет. Если они не убедительны, режим не выживет. Падет ли он вследствие революции или переворота или будет равновесный переход к демократии, организованный элитами, для того чтобы избежать революции — это зависит от деталей игры и обстоятельств, которые мы пытаемся анализировать.

6. ДИНАМИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Анализ, проведенный в предыдущем разделе, показывает, как степень правдоподобия обещаний, сделанных элитой, влияет на то, сможет ли недемократия преодолеть ограничения, налагаемые на нее революциями и особенно угрозой революции во время необычных периодов, когда гражданами решена проблема коллективного действия. Однако неспособность элит связать себя обязательствами относительно будущего перераспределения была смоделирована в редуцированной форме, через игру продолжения, в которой элиты с некоторой вероятностью могли изменить налог так, чтобы он отличался от обещанного ими.

Теперь мы анализируем динамическую модель, которая точно умещается в более простую игру предыдущего раздела. Преимущество этой игры в том, что она отображает те же вопросы более правдоподобным и привлекательным образом. Более того, как было отмечено в главе II и будет детально рассмотрено в главе VI, роль институтов в нашей теории фундаментально межвременная — они определяют будущее распределение власти. Следовательно, чтобы смоделировать это, нужна межвременная структура, которую мы и начинаем сейчас разрабатывать.

Теперь элиты могут поддерживать текущие ставки налогов, установленные ими в какой-то период, но не могут связать себя обязательствами относительно будущего перераспределения, если только будущее не стоит перед ними эффективной угрозой революции. Поэтому проблема обязательств принимает более естественную форму, поскольку возникает из неспособности обладателей политической власти связать себе руки обязательствами на будущее, если только они не откажутся от политической власти. Эта игра есть также первый пример динамической модели и прототип динамических игр, анализируемых в этой книге. Как и те игры, она является относительно простой рекурсивной структурой, и мы упрощаем ее еще больше, обращаясь к совершенным равновесиям по Маркову. Совершенные равновесия по Маркову — это подмножество совершенных на подыграх равновесий, которое относительно легко охарактеризовать (см.: [Fudenberg, Tirole, 1991, р. 501-535]). Главное отличие в том, что в повторяющейся игре действия, которые игрок может предпринять в любое время, обычно могут быть функцией всей истории игры вплоть до этого момента. В марковском равновесии мы ограничиваем этот элемент зависимости от истории — реально, действия в определенное время могут зависеть только от «состояния» игры в данный момент (мы вскоре рассмотрим, как определить это состояние). Тем не менее это ограничение марковскими равновесиями на самом деле есть всего лишь упрощение модели. Чтобы убедить читателя в этом, взглянем на немарковские стратегии в следующем разделе (где мы характеризуем немарковские равновесия, совершенные на поды-

грах) и сравним их с марковскими равновесиями, анализируемыми в этом разделе.

Все население нормализовано к 1, с богатыми элитами и бедными гражданами точно как и ранее, с долями 5 и 1 - 5. Но теперь мы в динамическом мире, так что структура производства, обрисованная ранее, относится к каждому периоду. В частности, доходы до налогообложения постоянны и заданы (IV.7) на все времена. Индивидуальная полезность теперь определяется на основе уменьшенной суммы посленалоговых доходов с фактором уменьшения (3 е (0,1), следовательно, для индивида i во время t = 0 она есть:

(V.17)

что просто дает уменьшенную сумму потока доходов индивида, с Е₀ определенным как ожидание, основанное на информации, имеющейся во время t = 0.

Если мы ограничимся последовательностями событий, в которых революция никогда не имеет места, то (V.17) может быть записано более информативно:

(V. 18)

где во втором равенстве используется выражение для посленалогового дохода (IV.5), учитывающее, что ставки налога потенциально меняются со временем и, следовательно, индексируются с течением t. Однако (V.18) применимо только тогда, когда нет революции на пути равновесия. В более общем плане, у нас должно быть:

v=в,£р' [а - р, >(а - т, >/ +(*, - с<т, ))у)+р,л ].

t =0

где р, = 1, если была революция в любой период до настоящего t, и р₍ = 0 в ином случае, и y_R есть доход индивида i после революции.

Мы обозначаем бесконечно повторяющуюся дисконтированную игру, рассматриваемую здесь, стандартной нотацией G°°((3).

Как и в предыдущих разделах, бедные граждане 1-5 имеют политическую власть де-факто и могут представлять революционную угрозу. Они могут свергнуть существующий режим в любой период t > 0. Если предпринимается попытка революции, она всегда успешна, но в ходе ее доля производственных мощностей экономики р₍ уничтожается навсегда. Поэтому, если во время t имеет место революция, каждый гражданин получает за период доход в (1 - |i^s)y /1 - 5 во все будущие перио-

ды: совокупный доход в экономике есть (1 - (I^s )у и делится между 1-8 агентами. Здесь, после революции, (I^s есть значение Д₍ в то время, когда имеет место революция (д^н или |i^L). Из этого следует, что это состояние не является неустойчивым после того, как случилась революция. Д изменяется между двумя значениями Д^н = д и Д¹ = 1 с Рг{Д₍ = д) = q, независимо от того Д₍_, = Д^н или д¹'.

Тот факт, что Д колеблется, критически важен для моделирования ограниченной способности элит обещать будущее перераспределение. Изменение в д соответствует изменению в окружающей среде, так что элиты, обладающие политической властью в недемократии, снова будут его оптимизировать. В результате их обещание перераспределять блага сегодня может не материализоваться в силу изменения обстоятельств завтра. Высокое значение Д означает, что революция очень дорогостояща, тогда как низкое значение q предполагает, что угроза революции редка, возможно, потому что граждане не организованы. Флуктуации угрозы революции являются источником проблем обязательств, возникающих из политической власти.

Временная последовательность событий в течение какого-либо периода, допустим, времени t, может быть резюмирована следующим образом.

1. Выявляется Д₍.

2. Элиты устанавливают ставку налога х^.

3. Граждане решают, начать ли революцию, обозначаемую р₍ с р₍ = 1, соответствующим революции во время t. Если происходит революция, они получают остающуюся долю продукта 1 - д₍ во все будущие периоды.

Для совершенного равновесия Маркова критически важным понятием является «состояние» игры или системы, что подразумевает просто полную детализацию всей имеющей отношение к вознаграждению информации. Здесь состояние системы состоит из текущей возможности революции, представленной либо Д¹, либо Д^н. Пусть O^r = {x^N(»)} будут действия, предпринимаемые элитами, когда состояние есть Д₍ = д^н или д¹. Это состоит из ставки налога x^iV: {д^р, Д^н} —> [0,1]. Сходным образом о^р = {p(v)} есть действие граждан, состоящее из решения начать революцию, р (р = 1, представляющую революцию), в зависимости от текущих действий элит. Следовательно, как и в предыдущей модели, р:{|Др^Н} х [0,1] —> {0,1}. Тогда марковские равновесия, совершенные на подыграх, есть комбинация стратегий {а^г,а^р} такая, что o^f и о' — лучшие ответы друг на друга для всех д. Совершенные равновесия по Маркову представляют собой подмножество совершенных на подыграх равновесий, потому что они исключают любые совершенные на подыграх равновесия, содержащие немарковские стратегии.

Преимущество идеи марковского совершенного равновесия в том, что оно включает проблему обязательства простым образом: учитывая состояние системы (здесь значение ц₍), каждая сторона разыгрывает наилучшую стратегию для себя, независимо от любых обещаний, сде-ланых ранее, или того, как игра разыгрывалась в прошлом. Поэтому в данное понятие равновесия уже встроена проблема обязательств: все игроки знают, что каждый будет разыгрывать все, что в его интересах в будущем. Другая удобная вещь в этом равновесии — то, что оно легко поддается анализу с помощью уравнений Веллмана (т.е. простых динамических программируемых аргументов; хорошие введения в динамическое программирование и его применение в экономической науке см.: [Sargent, 1987; Stokey et al., 1989]).

Начнем с выигрышей, когда есть революция. Мы определяем V^P(R, |i^s) как поступления бедным гражданам, если есть революция, начинающаяся в состоянии угрозы, p^s е {ц, 1}. Вспомним, что во время революции важно только значение |i^s; после этого доля p^s производственных мощностей экономики уничтожена навсегда. Из этого следует, что цена революции, начинающейся в состоянии цА исчисляется как:

V^P(R, p^s) = ~^²⁴ + р⁽¹ ^²⁴- + р^{2 (1}- - ^

1-0 1-0 1-0

+ •

(V.19)

что соединяет все будущие доходы, принимая во внимание, что будущее дисконтируется с фактором дисконтирования р < 1. Мы получаем, что

Чтобы четко видеть это, можно записать (V.19) как:

1 — о

1-5

1-5

и затем заметить, что член в квадратных скобках в правой стороне этого выражения есть не что иное, как само V^P(R, ц⁵). Таким образом, (V.19) можно записать как произошла, мы заглядываем в будущее, чтобы суммировать блага революции для граждан. Выражение (V.20) утверждает, что взгляд в бесконечное будущее с позиций завтрашнего дня выглядит идентично взгляду в бесконечное будущее с позиций сегодняшнего дня.

Также, поскольку богатые элиты теряют все, V^r (i?, (X^s) — 0. Далее вспомним, что мы исходили из того, что p^L = 1; граждане никогда не делают попытку революции: когда р₍ = p^L. Следовательно, единственной релевантной ценностью будет та, что начинается в состоянии р^н = р:

V^P(R, р^н) =

(1~Д)У

(V.21)

Далее давайте перейдем к решению элит. Сначала рассмотрим состояние р₍ = p^L, где нет угрозы революции, и попытаемся вычислить выгоды для элит и для граждан в этом состоянии, обозначаемом V^r(N, p^L) и V^P(N, p^L). Мы сохраняем Н и Lb верхнем индексе после р в функциях ценности для облегчения изложения. Понятие марковского совершенного равновесия предполагает, что, независимо от обещаний, сделанных в прошлом, в этом состоянии элиты избирают любую политику, которая лучше всего служит их интересам в данный момент. Поскольку отсутствует угроза революции, этой политикой будет установить x^N = т^г и не заниматься никаким перераспределением. Однако состояние р₍ = р^ в недемократии не является постоянным. В следующий период оно может измениться на р, = р^н, ив этом случае элитам, возможно, придется заняться перераспределением, а иначе «может случиться революция».

Обозначим ценности для элит и для граждан в состоянии р₍ = р^н как V^r(N, р^н) и V^P(N, р^н). Это предполагает, что соответствующие уравнения Веллмана, определяющие ценности V^r(N,[l^L) и V^p(N, p^L), могут быть записаны как:

(V.22)

V^r(N, р^L) = /+$[qV^r(N, р^н) + (1 -q)V^r(N, р¹)], V^p(N,yi^L) = y^p +$\qV^p(N, р^н) + (1 -q)V^p(N, p^L)'.

Эти функции ценности имеют форму, постоянно появляющуюся в динамическом анализе в этой книге, так что важно понять ход рассуждений, лежащий в их основе. Для большей конкретности мы сосредоточим внимание на элитах.

Функции ценности в (V.22) говорят о том, что ценность для члена элиты в недемократии и в состоянии р₍ = p^L состоит из двух элементов: (1) что происходит сегодня, первый член, у^г; и (2) что ожидается завтра, или ценность продолжения, представленная вторым членом, $[qV^r(N, р^н) + (1 -q)V^r(N, p^L)]. Сегодня, учитывая решение x^N=x^r, нет перераспределения, и член элиты получает у^г, что является первым

членом. Второй член умножается на (В, поскольку начинается завтра и, следовательно, дисконтируется по отношению к сегодня с фактором дисконтирования (В. Завтра происходит новая жеребьевка на основе распределения р. и с вероятностью 1 - q возвращается состояние р/, так что мы получаем р₍₊₁ = ji^L. В этом случае из точно такого же хода рассуждений, как сегодня, следует, что ценность для какого-либо агента из элиты с этого момента и далее выражается V^r(N, р/); следовательно, этот член умножается на 1 - q и включается как часть будущей ценности. Ценность V^r(N, р⁷) повторяется,

, потому что мир, когда мы заглядываем вперед в бесконечное будущее из состояния р₍ = p^L, выглядит идентично миру, когда мы заглядываем вперед в бесконечное будущее из состояния р₍₊₁ = p^L (вспомним уравнение (V.20)). С остающейся вероятностью q происходит изменение в состоянии, и мы получаем р₍₊₁ = р^н; в этом случае, мы получаем иную ценность для члена элиты завтра, обозначаемую V^r(N, р^н).

Та же самая аргументация применима и для граждан и дает соответствующее выражение для V^P(N, р/), опять же состоящее из двух элементов: то, что они получают сегодня, у^р, и то, что они получат завтра, $[qV^p(N, р^н) + (1 -q)V^p(N, р*)].

Приятной особенностью функций ценности в (V22) является их «рекурсивная» структура. По существу, будущее во многом похоже на настоящее, так что та же ценность, что сегодня имеет место в состоянии р⁷, будет и завтра, если состояние окажется р⁷.

Естественно, уравнения V.22 недостаточно для характеристики равновесия, поскольку мы не знаем, что происходит в состоянии р₍ =р^н, или, иными словами, мы не знаем, что есть V^r(N, р^н) и, аналогично, что есть V^P(N, р^н). В этом состоянии может быть эффективная угроза революции. Так что мы должны сначала проверить, связывает ли ограничение революцией действия элит. Чтобы это сделать, мы определяем V^r(N) и V^P(N) как выигрыши, которые будут иметь место, если общество остается недемократическим все время (т.е. революции нет) и элиты никогда не перераспределяют блага в пользу граждан (т.е. x^N = т^г). Очевидно, что мы получаем:

V"(N) = /+p/+pV + -=^-,

потому что элиты всегда получают доход у^г, так как отсутствует налогообложение, и этот будущий поток доходов дисконтируется к настоящему с фактором дисконтирования р. Аналогичным образом:

^(V23)

Мы говорим, что ограничение революцией связывает, если бедные граждане предпочитают революцию в состоянии u_t = при недемо-кратии без всякого перераспределения, т.е. если

где V^P(R, |i^H) задано (V.21). Используя определения из (IV.7), ограничение революцией эквивалентно

0 > Ц. (V.24)

Другими словами, неравенство должно быть достаточно высоким (или 0 достаточно высоким), для того чтобы ограничение революцией связывало. Если неравенство не настолько высоко, так что 0 < р, угрозы революции нет даже в состоянии ji₍ = ji'^f, без какого-либо перераспределения когда-либо. В этом случае элиты всегда устанавливают свою ничем не ограниченную лучшую ставку налога, x^N = т^г, и революции на пути равновесия нет.

Полезно вспомнить анализ нашей «статической» модели в предыдущем разделе. Формула ограничения революцией в динамической модели (V.24) идентична таковой в статической модели (V.4). В обоих случаях они просто увязывают неравенство с ценой организации революции. Это основа параллели, которую мы проводим между статической и динамической моделями.

Более интересен тот случай, когда ограничение революцией (V.24) связывает действия элит.

Если в этом случае элиты устанавливают x^N = Х^г в состоянии угрозы р₍=|1^н, то будет революция. Так что элиты делают некоторые уступки, устанавливая ставку налогов |i^N = т > 0. Мы обозначаем ценности для элит и для граждан в состоянии = р^н, когда элиты устанавливают ставку налога т и ожидается, что они будут делать так же и в будущем, и здесь не будет революции, поскольку V^r(N, |i^H, x^N = т) и V^р (N, |1^Н, х^н - X). При этой ставке налога, агент типа i имеет чистый доход (1 —т)у, вдобавок к этому он получает единовременный трансфер Т. Из ограничения государственного бюджета этот единовременный трансфер есть Т = (^,г-С(т))у, где ту —общая сумма налоговых сборов и С(х)у — затраты на налогообложение.

С помощью той же аргументации, что и ранее, мы получаем функции ценности V^r(N, |i^H, = т) и V^P(N, |i^H, x^N = т) заданные:

У^r (N,ii^h,xⁿ =Х) = /+(х(у-у)- С(х)у) + (V.25)

+ р [qV^r (N, р^н, T^N = X) + (1 ■- q)V^r (N, [l^L)],

V^p (N, р^н, x^N = т) = / + (т(у - у^р) - С(т)у) +

+ (3 [qV^p(N, р^н, x^N = x) + (l-q)V^p(N, ц¹)].

В иллюстративных целях мы фокусируем внимание на функции ценности для члена элиты. Первый элемент математического выражения теперь у + (т(у-у^г)-С(т)у), что есть его или ее чистый доход после налогообложения при ставке т. Второй элемент — это снова ценность продолжения, p[r(N, р^н, x^N = т) + (1 -q)V^r (N, p/'jJ. С вероятностью q состояние р^н снова возникает завтра и в этом случае богатые продолжают устанавливать x^w = т и получать V^r(N, р^н, x^N = X). С вероятностью 1 — q состояние меняется на , и соответствующая ценность есть V^r(N, р¹', x^N = X). Весь этот элемент умножается на (3 для дисконтирования его по отношению к настоящему.

Аналогичная аргументация лежит в основе выражения для V^P(N, р^н, T^iV =х). Гражданин получает относительно высокий доход сегодня, поскольку осуществляется перераспределение благ при ставке т. Но что произойдет в будущем, является неопределенным. Если остается состояние р^н, перераспределение продолжается. Однако нет никакой гарантии этого и на самом деле состояние угрозы может поменяться на р^г, где угроза революции исчезает. Как мы видели ранее, теперь, независимо от своих обещаний, элиты прекратят перераспределение и установят x^N = х^г. Следовательно, выражение для V^P(N, \х^н ,x^N = т) уже включает потенциальное «неправдоподобие» обещания будущего перераспределения, сделанного сегодня. Сегодняшнее перераспределение возникает потому, что граждане обладают политической властью де-факто: у них есть относительно эффективная угроза революции и, если элиты не делают некоторых уступок в виде перераспределения, граждане могут уничтожить систему. Следовательно, политическая власть дает им дополнительный доход. Однако это перераспределение может исчезнуть завтра, если то, что дает политическую власть гражданам — угроза революции — исчезнет. В этом сущность проблемы обязательств в данном обществе.

Также отметим здесь сходство хода рассуждений с теми, что были использованы в простой игре в предыдущем разделе. Там элиты делали обещание перераспределять при ставке налога т, но после исчезновения угрозы революции природные условия решали, смогут ли элиты изменить налог. В таком случае элиты могут успешно перераспределять блага в пользу граждан сегодня, но граждан заботит перераспределение не только сегодня, но и завтра, послезавтра и далее. Сегодняшнее перераспределение поддерживается политической властью граждан: угрозой революции. Элиты, возможно, и хотели бы обещать перераспределение завтра, но когда природные условия меняются так, что завтра угроза революции исчезнет (т.е. состояние меняется на с вероятностью 1 - q), они более не выполняют своего обещания и сокращают налоги до О, x^N = т^г. Следовательно, как там и утверждалось, простая игра в предыдущем разделе является способом отобразить в сокращенной форме динамические проблемы обязательств, более тщательно смоделированные здесь.

Возвращаясь к анализу текущей игры, нам по-прежнему необходимо определить действие граждан после того, как элитьуэешают перераспределять блага при ставке налога t в состоянии Ц . Ясно, что у них есть выбор не предпринимать революцию, р = 0, или предпринять революцию, р = 1. Если они решают предпринять революцию, то, как только игра достигает этого момента, будут применимы функции ценности для революции, V^r(.R, р^н) и V^P(R, р^н). В ином случае мы имеем V^r(N, |х^н, T'^v =т) и V^P(N, р^н, x^N =т). Более того, ясно, что гражданин будет избирать р в зависимости от того, что больше: V^P(N, |i^H, x^N = т) или V^P(R, р^н). Следовательно, можно записать:

[ = 0, если V^p(R,ii^H)< V^P(N, , x^N = t)

Pi (V.26)

[=1,если V^P(R, [i^H)>V^p(N, p^H, x^N =x).

Эти вычисления одни и те же для всех граждан. Другими словами, гражданин принимает участие в революции, если он или она получают более высокий доход от революции, чем от перераспределения благ при ставке т сегодня, что опять может осмысливаться как «полуправдоподобное обещание перераспределения со стороны элит» — сегодня будет перераспределение при т и, возможно, завтра, если природные условия определят, что завтра настанет эффективная угроза революции. В своих рассуждениях мы исходим из допущения в (V.26), что если V^p (R, |i^H) = V^P(N, |i^H, x^N = т), то р = 0, так что безразличие нарушается тем, что революция не происходит.

Из р, данном в (V.26), мы также получаем, что:

Г (N, ) = р Г (R, ) + (1 - р)V^r (N, , x^N = т) (V.27)

V^P(N, р^н)= max {р V^P(R, р^н) + (1-р)V^P(N, р^н, x^N = т)}.

Как мы знаем, элиты хотели бы предотвратить революцию, если бы могли; вопрос в том, смогут ли они это сделать. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно видеть, что есть максимальная ценность, которую элиты могут обещать гражданам. Ясно, что это установление налога, наиболее предпочитаемого гражданами, х^р, данного в (IV. 11). Следовательно, уместно сравнение между V^p(R,[l^H) и V^p(N,\i^H ,x^N = х^р). Если V^P(N, р^н, x^N = т^р) > V^P(R, ц^н), то революция может быть предотвращена, но не в ином случае.

Как и можно было ожидать, функцкя ценности V^P(N, р^н, =Т^Р) решающим образом зависит от q, вероятности того, что состояние в будущем станет поскольку это та степень вероятности, с которой перераспределение повторится в будущем (т.е. в некотором смысле, сколько будущего перераспределения богатые элиты могут убедительно обещать). Чтобы вывести выражение для V^p(N,p^H,x^w = т^р), мы подставляем V^P(N, р^н, x^N =x^p)-V^p(N, р^н) в (V.22) и отмечаем, что (V.22) и (V.25) — два линейных уравнения с двумя неизвестными функциями ценности V^P(N, р^н, x^N =х^р) и V^P(N, ц¹).

Решая эти два уравнения, мы находим, что:

V^P(N, р^н,х"=х^р) =

1-Р

(V.28)

Уравнение (V.28) можно интепретировать просто: V^P(N, р^н, x^iV = т^р) равно нынешней дисконтированной стоимости у^р, дохода гражданина до налогообложения, плюс ожидаемая нынешняя стоимость чистого перераспределения. Чистое перераспределение есть х^р(у - у^р) - С(х^р )у, но оно имеет место лишь при состоянии р^н, случающемся в долю времени q. Однако в (V.28) (т^р(у - у^р)-С(х^р)у} умножается на 1 - 0(1 - q), а не на q. Это отражает тот факт, что сегодня мы начинаем в состоянии |Х^Н и, учитывая что сегодня важнее, чем будущее вследствие дисконтирования (потому что р < 1), состояние р¹, где не будет никакого перераспределения, получает вес р( 1 - q), а не (1 - q). В результате состояние р^н получает оставшийся вес, 1 — р( 1 - q). (Иначе говоря, поскольку мы начинаем в высоком состоянии угроз революции, граждане получают трансферы сегодня и долю времени q в будущем, так что чистая нынешняя дисконтированная стоимость трансфера умножается на 1 + / (1 — 0) = (l — 0(1 — 1 (т.е. того, как дисконтирование исчезает), вес состояния р^н действительно сходится с q.

Учитывая эту функцию ценности, можно видеть, что революцию можно предотвратить, если V^P(N, р^н, x^N = т^р) > V^P(R, р^н) или если

1-Р '(i-S)(i-p)'

что можно упростить до:

ц > е - (1 - 0(1 - р (0 - 5) - (1 - 5)С(т^р)). (V.29)

Если это условие не остается в силе, даже максимальный заслуживающий доверия трансфер гражданину недостаточен, и произойдет революция на пути равновесия. Теперь мы можем применить (V.29), для того чтобы определить критическое значение д^н, снова обозначаемое |Т, такое, что V^P(N, д", т^ч = х^р) = V^P(R, д”), когда д^н=д* или

Д* =0-(1-Р(1-р(0-5)-(1-5)С(т^р)), (V-30)

где д* < 0. Естественно, мы получаем, что, когда д > д‘, V^P(N, [l^H, x^N —Х^р)> V^P(R, Д^н) и революция предотвращается. В то время как, когда Д<д\ V^P(N, д^н, x^N = т^р) < V^P(R, Д^н), ожидается, что будущие трансферы окажутся достаточно редкими, так что даже при наилучшей возможной ставке налога для граждан перераспределения в будущем окажется недостаточно, и граждане предпочтут революцию жизни при недемократии с политической властью в руках элит.

Также полезно отметить, что выражение в (V.30) идентично (V.15) из статической модели, где р = 1 — Р(1 - q), снова подчеркивая сходство между двумя моделями.

Как и в статической модели, когда Д < д*, элиты могут предотвратить революцию, установив ставку налога Х<Х^Р. Эта ставка такова, что V^P(N, д^н, x^N =т) = V^P(R, д^н), т.е. она только делает граждан безразличными по отношению как к революции, так и к жизни при недемократии с перераспределением только в революционные периоды. Применяя (V.21) и (V.28), мы получаем, что т задано:

д = 0 - (1 - Р(1 -

Объединяя все это, мы получаем ключевую теорему этого раздела, которая (хотя и будучи более сложной) во многом отражает теорему V.3. Это также общая черта многих игр, анализируемых в этой книге. Мы начинаем с более простой редуцированной (статичной) модели и затем чаще всего демонстрируем, что полученные нами результаты сохраняют силу и в более удовлетворительной динамической модели.

Чтобы сформулировать главный результат этого раздела более формально, можно прямо обратиться к обозначениям, которые мы использовали для конкретизации стратегий до теоремы V.3. Там действия обусловливались тем, является ли д высоким или низким, и сейчас это решающая переменная состояния. Из этого следует, что марковская стратегия в рассматриваемой повторяющейся игре имеет точно такую же форму, что и равновесные стратегии в игре, чьи равновесия анализировались в теореме V.3. Это позволяет сформулировать следующую теорему.

Теорема V.4. В уникальном совершенном равновесии Маркова {д^г,д^р} игры G”(P), пусть д* и т будут заданы уравнениями (V.30) и (V.31). Тогда в этом равновесии:

• Если 0 < JlL, элиты никогда не перераспределяют блага и граждане никогда не предпринимают революции.

• Если 0 > Д, то мы имеем:

1. Если )л < д*, обещания элит недостаточно убедительны для того, чтобы избежать революции. В низком состоянии элиты не перераспределяют и революции нет, но в высоком состоянии революция происходит, какую бы ставку налога ни установили элиты.

2. Если д > д*, элиты не перераспределяют в низком состоянии и в состоянии высокой угрозы устанавливают ставку налога х, как раз достаточную для того, чтобы остановить революцию. Граждане никогда не восстают.

Здесь мы использовали интуитивно понятную альтернативную формулировку теоремы. Различия между теоремами V.3 и V.4 в формуле для д* и в том, что стратегиями теперь являются марковские стратегии в повторяющейся игре, а не стратегии в игре в расширенной форме.

Интересно сосредоточить внимание на тех случаях, когда 0 > Д. Начнем с элит у власти: если д < д*, то они устанавливают нулевую ставку налога при д₍ < д^;; однако когда состояние переходит к д^н, их сметает революция. Проблема в том, что хотя элиты хотели бы оставаться у власти, предлагая гражданам перераспределение, они не могут предложить сегодня достаточно для того, чтобы сделать нынешнюю ценность недемокра-тии для граждан такой же большой, как нынешняя ценность революции. Чтобы избежать революции, им пришлось бы перераспределять не только сейчас, но и в будущем. Однако они, к несчастью, не могут вызывающим доверие образом обещать достаточное перераспределение в будущем, и в результате граждане находят оптимальным восстать. В противоположность этому, когда д > Д*, элиты могут предотвратить революцию с помощью перераспределения. Так что в состоянии д₍ = д¹ они устанавливают x^N = 0 и, когда д₍ = Д¹^, они устанавливают ставку налога, x^N = т, достаточно высокую как раз для того, чтобы предотвратить революцию

Таким образом, эта теорема показывает, как в динамичных условиях способность элит передавать ресурсы гражданам — другими словами, «правдоподобность» их обещаний — зависит от будущего распределения политической власти. Когда q очень низко, граждане могут обладать политической властью де-факто сегодня из-за эффективной угрозы революции, но вряд ли они будут иметь ее снова в будущем. В этом случае любые обещания, делаемые элитами, не убедительны, и граждане предпочитают использовать свою политическую власть, для того чтобы трансформировать общество в более благоприятное для них. Только когда q высоко, так что де-факто политическая власть граждан, вероятно, повторится и в будущем, сделанные элитами обещания вызывают достаточно доверия, чтобы революция была предотвращена.

В этом заключен интересный парадокс. Когда q высоко, так что политическая власть де-факто граждан более постоянна, легче избежать революции. Это следует из того, что ц*, установленное (V.30), уменьшается вместе с уменьшением q таким же образом, как р\ установленное (V.15), уменьшается вместе с уменьшением р. Так происходит, потому что, когда власть граждан не является преходящей, для элит легче давать убедительные обещания перераспределения в будущем. Это несколько контринтуитивно, потому что простая интуиция могла бы говорить о том, что когда граждане лучше организованы и более сильны, революция является большей угрозой. Но это не так, потому что будущая угроза революции также позволяет элитам делать более заслуживающие доверия обещания для предотвращения революции. Когда мы вводим в эту модель демократию, эта особенность равновесия позволяет дать интересную интерпретацию некоторым историческим фактам относительно распространенности демократии (см. главу VII наст. изд.).

Так же как и в предыдущем разделе, критический порог ц* зависит от степени неравенства в обществе. В частности, чем больше неравенства в обществе (т.е. чем выше 0), тем выше ц* и тем более вероятны революции. Причина проста: при большем неравенстве революция более привлекательна, и большее вызывающее доверие перераспределение необходимо для предотвращения революции.

7. ОБЕЩАНИЯ, СОВМЕСТИМЫЕ СО СТИМУЛАМИ В предыдущем разделе анализ сосредоточивался на совершенных равновесиях Маркова, и было продемонстрировано, как революция может возникнуть в качестве равновесного результата. Поскольку политическая власть граждан в будущем ограничена, любое обещание, данное элитами, когда политическая власть в их руках, не является совершенно убедительным, и граждане могут предпочесть взять власть сегодня революционным путем. Важной составляющей этого сценария была проблема обязательств: элиты находят оптимальным вернуться к наиболее предпочитаемой ими ставке налога, как только угроза революции исчезает. Это было следствием того, что мы ограничили внимание рассмотрением марковских стратегий, поскольку постулировали, что, когда угроза революции убывает, элиты всегда избирают ту стратегию, что в их ближайших интересах.

Однако возможно, что элиты могут давать некоторые другие обещания, например, они могут пообещать перераспределять в будущем, даже если это не в их ближайших интересах. Они могут подкрепить это обещание имплицитным пониманием того, что если они от него уклонятся, то, когда угроза революции возникнет снова, граждане предпримут революцию, давая элитам очень низкий выигрыш. Другими словами, эти обещания могут подкрепляться угрозой будущих наказаний или стратегиями «повторяющейся игры». Наказания соответствуют действиям, которые граждане предпримут в будущем (т.е. революции), как только элиты отклоняются от предписанного поведения (отступаются от обещаний), что повредит элитам. Когда мы позволяем игрокам разыгрывать немарковские стратегии, результатом является выживание недемократии для большего множества значений параметров. Важное отличие марковских и немарковских стратегий состоит в том, что последние позволяют игрокам обусловливать свои действия во время t не только состоянием на это время, но и предыдущей историей игры до этого времени.

В этой книге мы не вдаемся в длительное обсуждение теории повторяющихся игр, так что анализ будет кратким. (Подробнее о повторяющихся играх см.: [Fudenberg, Tirole, 1991, ch. 5]; и анализ обстоятельств, при которых стратегии наказания могут решить проблемы обязательств в классе игр, близком к тому, который мы изучаем здесь, см.: [Powell, 2004].) Здесь же мы хотим показать, что такой тип обещаний может дать некоторое продвижение на пути к решению проблем обязательств, но лежащая в основе проблема обязательств останется. По-прежнему будет так, что элиты не смогут убедительно обещать произвольно большое перераспределение в состоянии, когда угроза революции отстутствует и в результате дух теоремы V.4 сохраняется даже и для немарковских стратегий.

Теперь мы берем ситуацию, в которой в категориях теоремы V.4, 0 > р и р < р* при ограничении марковским совершенным равновесием, единственное равновесие включает революцию. Посмотрим, смогут ли элиты предотвратить революцию, используя совместимые со стимулами обещания, подкрепляемые будущими наказаниями. Чтобы сделать это, сначала найдем максимальную ценность того, что элиты могут дать гражданам, как только мы рассмотрим потенциальные стратегии наказания. Поскольку вообще повторяющиеся игры имеют много равновесий, совершенных на подыграх, мы сосредоточиваемся на том равновении, которое является наилучшим для элит. Это равновесие, совершенное на подыграх, будет предотвращать революции для наибольшего возможного множества значений параметров; однако есть и другие равновесия, совершенные на подыграх, которые также предотвращают революцию для того же множества значений параметров, но дают гражданам больше. Тем не менее этот анализ конкретного равновесия дает понимание того, какие виды результатов могут поддерживаться в немарковских равновесиях.

Допустим также, что мы начинаем, когда состояние p^L. Мы сначала вычисляем ценность для элит, если они перераспределяют блага при ставке налога т^л = т^н < т^р в состоянии р₍ = р^н и при ставке налога x^N = x^L < х^р в состоянии р₍ = \i^L (поскольку мы более не рассматриваем марковские стратегии, x^L > 0 сейчас возможно). Мы также допускаем для настоящего момента, что граждане не предпримут революции (позже мы наложим это как ограничение на вектор налогов). В силу тех же аргументов, что и в предыдущем разделе, эта ценность задана

V^r (N, p^L, [x^L, х^н ]) = /' + (т¹ (у - /) - C(t^l )y) +

^v (V.32)

+ p[r(N, p^h,[t^l,t^h])+(i-1-, T^h])].

Сейчас мы используем другое обозначение, V^r (n, р^£, [x^l, т^н]), в отличие от V^r(N, р¹) в предыдущем разделе. Это так потому, что (хотя в совершенном равновесии по Маркову элиты всегда устанавливают = 0, когда р₍ = р^£) это более не является верным. В частности, мы рассматриваем ситуации, в которых элиты делают заслуживающие доверия обещания ставки налога x^L, когда p_f = р/, и устанавливают ставку х^н, когда p_f = р^н. Новое обозначение отображает это. Член р¹ указывает на тот факт, что мы в состоянии р₍ = р^£, и [т^£, т"] есть вектор обещанных налогов, начинающийся со ставки налога в состоянии р₍ = p^L.

Интуиция в основе (V.32) проста: первый член, у^г + (т^£ (у- у^г)~ С(х¹ )у), есть снова нынешний доход элит, учитывая что имеет место налогообложение при ставке x^L. Второй член есть ценность продолжения, учитывающий тот факт, что налогообложение меняется ко времени т^н, если состояние меняется на р^н. Таким же образом мы имеем

+ р[r (N, р^н, [x^l, X^H]) + (l-q)V^r (N, p¹, [т\ t^h])]

как ценность, начинающуюся в состоянии р^н. Объединив оба эти выражения, имеем следующее:

V^r(N, р\[т\т^н]) =

у'' + (1 - Pg) (x^L(у - /) - C(T^L )у) + Рд (т^н (у - у'') - С(т^н )у)

как ценность, которую получат элиты, если будут придерживаться «обещанного» ими поведения, суммируемого вектором налогов [x^L, т^н]. Ключ в том, является ли это поведение «совместимым со стимулами» для них, т.е. хотят ли они отклониться от него сейчас или в будущем.

Что произойдет, если они отклонятся? Ясно, что ответ зависит от того, как реагируют граждане. Мы хотим увидеть, можно ли сделать обещание элит перераспределять при ставке налога x^L > 0 в состоянии вызывающим доверие. Оно с большей вероятностью будет вызывать доверие, когда отклонение от него менее выгодно или когда отклонение от этого предписанного поведения встретит суровое наказание. Самое суровое наказание — революция граждан, когда снова возникает возможность (для граждан всегда невыгодно предпринимать революцию в состоянии р₍ = p^L, поскольку р¹ = 1, так что угроза предпринять революцию в состоянии р₍ = p^L не убедительна и поэтому никогда не является частью равновесия, совершенного на подыграх). Следовательно, лучший способ обеспечить, чтобы элиты не уклонялись от своих обещаний — угрожать им (убедительно) как можно более суровым наказанием, т.е. революцией, как только состояние меняется на р₍ = р^н. Таким образом, когда состояние первый раз становится р₍ = р^н, будет революция. Что будет происходить до этого? Элиты теперь отклоняются от обещанного поведения, так что в этот промежуток времени они принимают наилучшую меру для себя — т^Л = т^г = 0. Таким образом, мы получаем ценность V_d (N, p^L) для элит, в которой d в нижнем индексе обозначает, что они теперь отклонились от своего предписанного поведения. Эта ценность задана следующей рекурсией:

V'(N, p^L) = / +$[qV^r(R, p^H) + (l-q)V;(N, (X¹)],

где мы знаем, что V^r(R, (х^н) = 0. Используя этот факт, получаем, что

Y'(N, |Т ) =

1-Р(1 ~q)

(V.34)

Этим анализом сразу же устанавливается, что только перераспределение при ставке х¹ в состоянии ц₍ = цЛ такое что

(V.35)

v^t(n, p^L,[T\T^H])>v;(iv, p^L)

вызывает доверие. Если неравенство было бы обратным, то элиты предпочли бы уклониться и не перераспределять гражданам блага в состоянии цЛ предпочитая скорее пострадать от последствий, чем обложить себя налогом со ставкой x^L сейчас (и со ставкой т^н, когда состояние угрозы революции становится высоким). Поэтому (V.35) необходимо для

перераспределения при ставке налога x^L для того, чтобы быть «совместимым со стимулами» для элит и в то же время убедительным обещанием для граждан. Ставка налога х^н < х^р в состоянии автоматически убе

дительна, потому что мы рассматриваем часть пространства параметров, где р, < р*; таким образом, любое уклонение элит от обещанных действий в высоком состоянии будет немедленно наказано.

Равновесие, совершенное на подыграх, лучшее для элит, начиная с состояния p^L, может быть охарактеризовано как решение следующей проблемы максимизации:

max V^r (N, р\[т\ Т^н]), (V.36)

если (V.35) и

V^p(n, p^H,[t^L, т^н])> V^P(R, р^н), ' (V.37)

где V^p (N, p^H,[t^L, т^н]) есть ценность для граждан, начиная с состояния р^нот налогового вектора [t^L, т^н], a V^P(R, р^н), как обычно, есть ценность для граждан от революции в состоянии р^н, заданном (V.21) в предыдущем разделе.

В то время как первое ограничение обеспечивает то, что элиты не захотят отказаться от своих обещаний, второе ограничение требует, чтобы граждане не пожелали предпринимать революцию в высоком состоянии.

Ценность для граждан V^p(n, р^н, [t^L, Т^н]) получается аналогично ценностям для элит. В частности, есть следующие функции ценности для граждан. В низком состоянии:

V^p (N, \i^L,[x^L,x^H]) = y^p+(x^l(у-у^р)-C(x^l)у) +

+ $[qV^p (N, ц^н , [T^L, Х^н]) + (1 ■- q)V^p (N, \l^L, [t^L, X^H])].

И в высоком состоянии:

V^p (N,\l^H, [x^L, x^H ]) = y^p + (t^H (y-y^p)- C(x^H )y) +

+ p[q7^p(N, ц^н, [т\ X^H)) + (l-q)V^p(N, p\[t\ x^H])].

Объединяя оба выражения, получаем:

+

i-P

Перед тем как дать полное решение этой проблемы максимизации, охарактеризуем просто минимальное значение ц^н, при котором революция может быть предотвращена. Мы обозначаем это порог ц*\ применяя аналогию с порогом ц* в предыдущем разделе. Формально этот порог соответствует минимальному значению ц^н, при котором множество ограничений этой проблемы оптимизации не пусто. Когда множество ограничений пусто, из этого следует, что не существует налогового вектора [x^L, т^н], который одновременно вызывает доверие и может убедить граждан не предпринимать революцию, так что тогда должна быть равновесная революция в состоянии ц^н.

Чтобы вычислить этот порог, отметим, что наибольшее значение, которое может принять х^н, есть Х^р. Интуитивно понятно, что в высоком состоянии элиты готовы обеспечить максимальное перераспределение, чтобы избежать революции. Как насчет т¹? Когда х^н = х^р, то т¹ задается путем рассмотрения совместимого со стимулами ограничения элит (V.35) в качестве равенства. Следовательно, наибольший объем перераспределения, который можно убедительно пообещать, основывается на взимании налога со ставкой т' в состоянии ц₍ = p^L> так что либо VJ(N, p^L) =V^r^N, fl^L, [Г,х^р]) и т' <т^р, либо т' = х^р. Более конкретным образом, пусть т" будет такой, что

/ + (1 - fa)(Г'(У - /) - С(х")у) + $д(х^р{у-/)- С(х^р)у) ₌ у-

1-Р 1-Р(1-

Подставляя определение у^г и упрощая выражения, получаем:

Г(9-6) +6С(т") = - -ft-⁹— х

(1-Pq)

Тогда максимально заслуживающая доверия ставка налога есть х' = minft", Х^р}.

Можно показать, что эта ставка налога, т', является возрастающей функцией Р; чем более ценно будущее, тем менее привлекательно для элит уклонение от обещанного поведения, и тем выше максимальная ставка налога, которую они могут обещать. Это интуитивно понятно и в сущности является фундаментальным принципом анализа повторяющихся игр; чтобы игроки не предпринимали действия в их сиюминутных интересах, выгоды от этого действия должны перевешиваться некоторыми иными соображениями относительно будущего. И тогда если

они предпримут эти действия, то будут наказаны в будущем. Чем более игроки дисконтируют будущее, или чем менее сурово ожидаемое наказание, тем труднее будет убедить их придерживаться этих обещаний.

Важный момент, подчеркиваемый (V.39), заключается в том, что элиты не обладают беспредельными возможностями давать обещания: их способность к этому, поддерживаемая угрозой будущих наказаний, ограничена. Любые их обещания будут убедительны, только если в их интересах выполнить обещание в данное время. Здесь некоторое положительное перераспределение даже без угрозы революции может быть в их интересах, поскольку в противном случае, как они знают, им придется позднее претерпеть революцию. Тем не менее эта угроза будущих наказаний может поддерживать только ограниченный объем перераспределения (т.е. элиты не могут убедительным образом обещать ставку налога больше, чем т' в низком состоянии).

Тогда из проанализированного следует, что вопрос о возможности предотвращения революции сводится к вопросу о том, лучше ли для граждан ценность перераспределения при ставке налога х' в состоянии р₍ = p^L и при ставке налога т^р в состоянии р₍ = р^н, начиная с состояния р₍ = р^н, чем революция. Или, иными словами, это эквивалентно тому, находится ли налоговый вектор [х^/,Т^р] во множестве ограничений проблемы максимизации, заданном неравенствами (V.35) и (V.37).

По аналогии с анализом в предыдущем разделе, можно видеть, что налоговый вектор [ т', т^р ] находится во множестве ограничений для всех р>р**,где р**таково,что V^p(N,p^H, [т',т^р]) = V^p(R,\i^H), когдар^н = р**. Более подробным образом: порог р** есть решение

р* =9-Р (1 -q)(т'(9-6)-(1 -6)С(т'))-- (1 - (3(1 - q))(x^p (9 - 6) - (1 - 6)С(т^р)),

где х' задано (V.39). Может быть проверено, что р’* >0.

Вспомним, что в обозначениях в этом разделе р* определяется уравнением V^P(N, р^н, [0, т^р]) = V^P(R, р^н), так что для всех т' >0, мы получаем:

р* <р ,

что ясно из формул (V.30) и (V.40).

Из этого следует, что когда мы допускаем использование стратегий наказания, будут ситуации, в которых революцию можно предотвратить при помощи совместимых со стимулами обещаний, но иначе и быть не могло. Это верно когда р € [р**, р*). Тем не менее, поскольку р" > 0, по-прежнему будут ситуации (например, когда р < р" ), в которых лучшее, что элиты могут пообещать, недостаточно для предотвращения революции.

Рассмотрение всего этого приводит к главному итогу раздела, который мы неформально излагаем следующим образом:

Итог. Когда мы допускаем немарковские стратегии, революция может быть предотвращена для всех р > р". Здесь р'* < р*, что означает: большее перераспределение теперь возможно, но если р** > 0, а р достаточно мало, то это значит, что революция может случиться.

Чтобы изложить итоги данного раздела более тщательно и закончить характеристику равновесия, необходимо определить, какова стратегия в этой игре. Главное отличие от предыдущего раздела в том, что мы перестали ограничиваться только марковскими стратегиями, и теперь стратегия может зависеть не только от состояния угроз в любое время t, но также и от истории игры до этого времени. Пусть 'Н^,~¹ обозначает множество всех возможных историй игры вплоть до t - 1, где конкретная история обозначается как Действия элит

и граждан теперь обозначаются как o^r = {tⁿ(v)}h 0^Р = {р(*Л*)} где T^N (р₍, h) есть ставка налога, устанавливаемая элитами во время t, когда текущеее состояние есть р₍ = р^н или р^р, и наблюдаемая история есть h‘~^l. Следовательно, t^N :{p^L, р^н}хН‘~¹ —> [0,1]. Аналогичным образом p(p_t, T^N, h‘~^l) есть решение граждан инициировать революцию, зависящее от текущего состояния, текущих действий элит и истории. Мы имеем р: {р^р, р^н} х [0,1] х —> {0,1}. Тогда равновесие, совершенное на

подыграх, есть комбинация стратегий {о^г, 6^Р}, такая, что д^г и 6^Р есть лучшие ответы друг на друга для всех возможных историй h‘~^l еН‘~^х и предыдущих действий, предпринятых в игре на той же стадии.

Когда р < р*\ следующий профиль стратегии является единственным равновесием, совершенным на подыграх: x‘^v(p_t, /Г^-1) =0 для р₍ е {р\ р^н}, и любого h‘~^l, р (р\* , h‘~^l) - 0 и р (р^н, • , h‘~^l) = 1 для любого h‘~^l. Для этого множества значений параметров, революция достаточно привлекательна, так что уступки не сработают; когда в первый раз возникнет р^н, будет революция, какой бы ни была предыдущая история игры или текущая ставка налога. Поскольку элиты это знают, они просто устанавливают нулевые налоги, когда случается р\

Чтобы понять природу равновесия, совершенного на подыграх, когда р > р , также полезно отметить, что в этом случае есть дополнительный мотив для элит: «сглаживание налогов». Интуитивно понятно, что элиты хотят дать определенный объем перераспределения гражданам с минимальными затратами для себя. Поскольку цена налогообложения, заданная функцией С(»), выпукла, это предполагает, что налоги должны демонстрировать так мало вариативности, как только возможно, другими словами, они должны быть гладкими²⁵. Впервые эта идея была предложена Р. Барроу [Вагго, 1979] в контексте оптимальной фискальной политики, но она в равной степени применима и здесь. Такое сглаживание налогов было невозможно ранее, поскольку элиты никогда не могли пообещать перераспределение в состоянии р/. Теперь, когда есть такой вид перераспределения, становится возможным и сглаживание налогов.

Аргументация относительно сглаживания налогов делает ясным, что для элиты самый дешевый способ обеспечить полезность V^P(R, ji^H) это установить постоянную ставку налога, X^s, такую что

V^p(N,\l^H, [X^s,X^s]) = V^p{R,\l^H). (V.41)

Или подробнее: X^s задается с помощью

р = 9 - Р (1 - g)(x^s (9 - 6) - (1 - 6)C(x^s)) -

; ' (V.42)

- (1 - Р(1 - g)) (x^s (0 - 5) - (1 - 5)C(x^s)).

Поэтому перераспределение при этой ставке является наилучшей из возможных стратегий для элит. Вопрос в том, совместим ли этот налоговый вектор со стимулами, т.е. удовлетворяет ли он (V.35). Из тех же аргументов прямо следует, что вектор [x^s, X^s] будет совместим со стимулами, пока X^s < X^s,где X^s задается:

(V.43)

₌ _Ё1_

l-P(l-g) ^ 'J что подобно равенству (V.39) с вектором [x^s, X^s], замещающим [х^р, х^р].

Тогда вопрос, может ли быть достигнуто совершенное сглаживание налогов сводится к тому, удвовлетворяет ли (V.41) какая-либо ставка налога X^s < X^s. Опять-таки при помощи все той же аргументации немедленно устанавливается, что здесь в наличии уровень р^н, обозначаемый p^s и заданный с помощью

(V.44)

причем, когда ц > jl^s, совершенно гладкая, вызывающая доверие, налоговая политика предотвратит революцию.

ше, чем ц*. Когда ц >p^s, наилучшим возможным подыгровым совер-

Ясно, что jl^s > ц*\ но в то же время jl^s может быть больше или мень-

шенным равновесием для элит является комбинация стратегий, соответствующая налоговому вектору [x^s, X^s] (который по своему построению предотвращает революцию минимально возможной ценой). Подробнее: определим историю h‘ такую, что W =h* для всех 5 < t, x^N(p^L, h^s) -X^s, где X^s задано (V.41). Тогда равновесие, совершенное на подыграх, задается следующей комбинацией стратегий. Для элит:

(V.45)

для ц₍ е{ц\ц^н}. И для граждан: р (ц\ • ,h‘ *) =0 и

0, если ti ¹ =h‘ ¹ и x^N > X^s

1, если h'~^x или x^Ns.

В этом случае, как и ранее, стратегии определяют, как игрок будет играть даже вне пути равновесия, который теперь включает все возможные истории до этого момента. В частности, здесь к‘~¹ обозначает путь равновесия. Тогда, пока игра на этом пути, элиты устанавливают X^s в обоих состояниях угроз (низком и высоком) и граждане никогда не восстают. Однако, если элиты когда-либо устанавливают ставку налога, меньшую X^s, мы будем двигаться вдоль некоторой истории h'~^l и стратегии говорят о том, что когда состояние в первый раз ц₍ = ц^н, граждане предпринимают революцию. Откуда мы знаем, что в такой ситуации для граждан действительно будет вероятным предпринять революцию? Это исходит из (V.45), где констатируется, что если элиты окажутся в ситуации установления ставки налога после некоторой истории, отличающейся от й'“^!, они установят ставку налога равной нулю. Поэтому бедные понимают, что если они не предпримут революции, следуя отклонению от предписанного поведения, то никогда не получат какого-либо перераспределения благ в свою поользу с этого момента игры и далее. Следовательно, пока в силе революционное ограничение 9 > ц, оптимально предпринимать революцию вслед за отклонением со стороны элит.

И наконец, когда ре[р”, jl^s), революция может быть предотвращена, но совершенное сглаживание налогов более не возможно. В этом случае можно видеть, что наилучшим для элит является налоговый вектор [т¹, т^н], который является решением для (V.36) и удовлетворяет

T^L(e-5) + 5C(f^L) -

(V.46)

(1-N

----(т^н (0-8) + 8С(т^н))

l-P(l-g) ¹ '

и

(V.47)

и соответствующими равновесиями, совершенными на подыграх, являются:

tⁿ(|x^L,ti~^x) = x =

| x^L, если ti ¹ = ti ¹ [о, если h‘~^x Ф$~^х,

[т^н, если ti~^l -ti'^x

|0, если ti ¹ *ti ¹ p (p^L, • ,h~^l) =0,

и

p(!x^H,x^N,ti~^x)

0, если ti ¹ = h‘ ¹ и T^N>f

1, если h‘~^x фй‘~^х или x^N <х^н.

Подводя итог рассмотрению этого вопроса, получаем следующее:

Теорема V.5. Предположим, 9 > р. Пусть р” и p^s > р** будет задано (V.40) и (V.44). Тогда равновесие, совершенное на подыграх, лучшее с точки зрения элит, {6^г,О^р}, игры G"(P) таково, что:

1. Если р <р**, то x^N(p_t,h'~^x) =0 для p₍e{p^L,p^H} и любого h‘~^x; и p(p^L, • ,ti~^x) =0 и р(р^н, • ,h'~^x) =1 для любого ti-^leH‘-^x.

2. Если р >p^s,T^N(p₍,/i^t_1) =x^s для p₍e{p^L,p^H} и ti~^l=h‘~^x, где X^s задано (V.42); x^N(\x_t,ti~^l) =0 для p₍e{p^L,p^H} и /Г¹*Й'-¹,р(р\т",/Г¹) = 0; р (р^н, x^N ,h‘~^x) =0 для\б~^х=$~^хи X^N > X^s; и р (р^н, x^L, h'~^x) =1 для любого ti~^x фЙ'~^х или x^N < X^s.

3. Если ^е[р”, jl^s), то т^(ц\ft'^-1) = x^L и /х'^-1) = Х^н для

h*"¹ =h^l~\ гдех¹ и%^н 3adaHbi(V.46)u(V.47);x^N=0 для Д, е {ц¹, ц^н) и h‘~^l ф к'¹; р ((x^L,*,h‘~^l) = 0; р (ц^н, x^N, h‘~^l) = о, если ti~^l и X^м >Х^Н; и р (ц^н, x^N, /х*'¹) =1, если ti~^l фк~^х или X^N <Х^Н.

Важный момент, который выясняется из теоремы V.5, заключается в том, что теперь есть большее множество значений параметров, позволяющих элитам избежать революции. Другими словами, в обществах с ц таковым, что р“ < ц < р*, будут равновесные революции, если мы не позволяем элитам делать совместимые со стимулами обещания перераспределения в будущие периоды низкой революционной угрозы; однако этих революций можно избежать, когда мы допускаем такие обещания. Более того, даже когда р > р*, элиты могут достичь лучшего для себя результата, сглаживая налоги, благодаря возможности использования совместимых со стимулами обещаний.

Тем не менее важно подчеркнуть, что у элит по-прежнему ограничены способности делать убедительные обещания. Только обещания перераспределения при ставке налога x^L, которая удовлетворяет V^r(N, p^L, [x^L, Т^н]) >Vj(N, p^L), совместимы со стимулами. Из этого следует, что для обществ с р <р*\ применимы те же самые соображения, что и в теореме V.4, и заслуживающего доверия перераспределения недостаточно для того, чтобы убедить граждан жить в недемократии и они предпочтут альтернативные пути. Здесь для них открыта единственная возможность — революция. В главе VI мы увидим, как элиты могут попытаться убедить граждан не предпринимать революции, предлагая изменения политических институтов, для того чтобы сделать будущее перераспределение более вероятным. Демократизация дает гражданам политическую власть, тем самым делая значительно более высокие уровни будущего перераспределения вероятными.

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой главе была разработана наша базовая модель недемократической политики и введена фундаментальная проблематика политического обязательства, во многом лежащая в основе нашего подхода. Мы изучали в каких случаях, перед лицом угрозы коллективного действия и революции недемократический режим имел бы желание сделать уступки во избежание экспроприации. Тем не менее поскольку революционные угрозы по своей сути временны, обещания уступок могут быть недостаточно убедительны. Когда угроза революции исчезает, режим может отступиться от своих обещаний, как мы это и проиллюстрировали несколькими примерами из истории. Если граждане ожидают, что недемократический режим отступится от обещаний, то этот режим может быть сметен революцией.

Мы проиллюстрировали эти идеи сначала в форме статической игры, где была введена экзогенная вероятность того, что режим сдержит свои обещания. Хотя эта модель полезна и поддается истолкованию, экзогенная вероятность обмана представлена в слишком упрощенной форме. По этой причине мы также разработали более полную динамическую модель, в которой режим может делать обещания относительно сегодняшнего, но не будущего, дня. Мы продемонстрировали, что качественные результаты динамической модели идентичны результатам статической.

Тем не менее те возможности выбора, которые мы допустили, слишком ограничивающи: например, не может ли такой режим иметь в своем распоряжении другие средства, отличные от уступок в сфере государственной политики, таких как перераспределение доходов? Ответ на это — да, и в главе VI мы приводим доводы в пользу того, что демократизация возникает в качестве вызывающей доверие уступки со стороны элит для того, чтобы остановить революцию. Проводя демократизацию, элиты позволяют гражданам устанавливать ставку налога не только сегодня, но и в будущем, и это делает их уступки вызывающими доверие. Однако даже там рассмотрение этого вопроса неполно. Вместо того чтобы идти на какие-либо уступки, элиты, чтобы избежать революции или необходимости осуществить демократизацию, могут попытаться применить репрессии. Поэтому в той же главе мы также обсуждаем проблему взаимодействия между уступками, демократизацией и репрессиями. В ней, кроме того, более детально рассматриваются концептуальные основы нашего подхода к демократизации, в частности, особый акцент делается на то, почему институциональные изменения могут помочь решить проблемы обязательств.

СОЗДАНИЕ И КОНСОЛИДАЦИЯ ДЕМОКРАТИИ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ