Экономические истоки диктатуры и демократии (Экономическая теория). 2015

VIII. Роль среднего класса

1. ВВЕДЕНИЕ

В четвертой части мы рассматриваем работу базовых моделей демократизации и переворотов в различной обстановке. Для простоты мы делаем это только в контексте нашей базовой статической игры в расширенной форме, в которой проблема достоверных обязательств моделируется в редуцированной форме. Наша цель — показать полезность разработанной нами концептуальной структуры для осмысления того, почему некоторые страны являются демократическими, а другие — нет, и проиллюстрировать некоторые способы обогащения и расширения этой концептуальной структуры. Анализ и формулировки результатов будут менее формальными, чем ранее в этой книге. К примеру, мы не представляем формальных спецификаций стратегий, хотя их просто наполнить деталями предыдущего анализа.

В этой главе мы расширяем нашу концептуальную структуру, допуская возможность третьей группы, чьи интересы промежуточны по отношению к интересам элит и массы граждан. Для простоты мы называем эту группу средним классом. Наша модель фокусировалась на конфликте между элитами и гражданами. Ясно, что в реальном мире общества не соответствуют нашей простой модели лишь с двумя группами его членов. Так же как и различения между элитами и гражданами, богатыми и бедными полезны в качестве средства для развития идей, полезна и трехклассовая модель (еще одно применение «бритвы Оккама») Поскольку многие индивиды рассматривают себя как часть «среднего класса», отличную от богатых и бедных, и поскольку политологи считают, что играющие решающую роль в демократии избиратели часто принадлежат среднему классу, мы полагаем, что такой подход полезен.

Давняя традиция в социальных науках, включая «Социальные истоки диктатуры и демократии» Б. Мура [Moore, 1966], рассматривает третьи классы, такие как средний класс — или то, что Мур называл, следуя марксистской терминологии, буржуазией, — в качестве ключевого актора в процессах, ведущих в конечном счете к демократии. Мур полагал, что только общества с достаточно сильной буржуазией станут демократическими, тогда как общества, где достаточно сильны землевладельцы, так что зарождающаяся буржуазия вынуждена вступать с ними в союз, станут диктатурами. Исследователи, работающие в традиции теории модернизации, также подчеркивали важность среднего класса (см., например: [Huntington, 1991; Lipset 1959; Dahl, 1971]). С. Хантингтон полагает, что средний класс играет ключевую роль в уменьшении конфликтов по поводу распределения, которые дестабилизируют демократию. Он утверждает, что

...экономическое развитие способствует экспансии среднего класса... Демократия основывается на правлении большинства, и демократия трудноосуществима в условиях концентрации неравенства, когда большое, обнищалое большинство противостоит малочисленной богатой олигархии [Huntington, 1991, р. 66].

Сходным образом в литературе по латиноамериканским диктатурам и демократической консолидации подчеркивается роль, которую играет средний класс. Мы видели это при рассмотрении роли Радикальной партии в истории демократии в Аргентине, и также обсуждали идею о том, что относительно большой средний класс в таких странах, как Колумбия и Коста Рика, может быть объяснением того, почему у этих стран необычно демократическая политическая история по сранению с большинством их соседей.

Исходя из данных соображений, в этой главе мы расширяем анализ политического конфликта, основанного на противостоянии граждан и элит, включая теперь и средний класс. Мы демонстрируем, как это изменяет главные результаты, полученные на основе нашего базового подхода, и в каком смысле средний класс играет важную роль в процессе создания и консолидации демократии. В этой главе вместо «элит» и «граждан» будем оперировать с тремя группами — «богатые», «средний класс» и «бедные». Мы используем этот язык, потому что изучаем разнообразные ситуации, когда в одних можно считать, что средний класс образует коалицию с бедными против богатых, а в других — средний класс формирует коалицию с богатыми против бедных, тем самым становясь частью «элиты». В этом случае в состав элит может входить и средний класс; так что, во избежание путаницы, в этой главе мы отказываемся от вышеуказанных наименований.

Начнем с анализа возникновения частичной демократии, т.е. ситуации, когда только ограниченный сегмент общества участвует в голосовании³⁴. Этот сегмент обычно включает элиты и средний класс, тогда как бедные исключены из процесса в связи с действием избирательных цензов, основанных на уровне дохода или грамотности. Хотя демократия возникла в некоторых латиноамериканских или африканских странах как прямой переход от недемократии к всеобщему массовому избирательному праву (см. главы I и III наст, изд.), европейская демократия возникала более постепенно. Наша трехклассовая модель позволяет проанализировать такие постепенные демократизации. В частности, когда угроза революции со стороны лишенных права голоса является результатом коалиции между средним классом и бедными, для богатых элит может быть выгодным развалить коалицию, распространив избирательные права только на средний класс. Поскольку средний класс, по определению, богаче, чем бедные, его легче разубедить участвовать в революции.

Следующий шаг — анализ перехода от частичной к полной демократии. Здесь мы различаем два подхода. Первый, который часто призывают на помощь при объяснении второго Акта о реформе 1867 г. в Великобритании, исходит из того, что конкуренция среди элиты (например, между богатыми и средним классом) вела к тому, что одна из этих групп расширяла демократические права для того, чтобы увеличить свои шансы остаться у власти. Согласно этому сюжету, премьер-министр Дизраэли (принадлежавший к тори) провел радикальную реформу, наделяющую избирательными правами значительную часть населения, чтобы усилить свою партию в конкуренции с либералами, руководимыми Гладстоном. Мы показываем, как этот вид конкуренции внутри элиты может быть моделирован в рамках данной концептуальной структуры, но затем также утверждаем, что он вряд ли даст удовлетворительное объяснение как британскому, так и иным случаям перехода от частичной к полной демократии. Вместо этого, как и в нашей базовой модели в главе VI, революционная угроза, исходившая от бесправной бедноты, как представляется, сыграла важную роль в Великобритании и других исследованных нами случаях.

Вдохновленные этим, мы применяем нашу трехклассовую модель для анализа того, как отвечает частичная демократия на угрозу революции со стороны бедных. Точнее, мы моделируем это как ситуацию, в которой богатые и средний класс имеют избирательные права, а бедные бросают вызов системе. И снова обещания существующего режима перераспределять доходы богатых в будущем не вполне убедительны, поскольку богатые и средний класс, имеющие политическую власть де-юре в своих руках, вернутся к предпочитаемой ими политике как только угроза революции схлынет. Таким образом, полная демократия возникает как способ изменить будущее распределение политической власти, тем самым обеспечивая достоверность обещаний проводить в будущем политику в интересах бедноты. Новые результаты в данном случае касаются роли среднего класса. Если средний класс достаточно беден, то даже частичная демократия обеспечит государственную политику (например, ставки перераспределительного налогообложения), близкие тем, что предпочитают бедные. В этом случае бедные ожидают относительно выгодных для них государственных решений в будущем, даже если конкретные обещания, данные им, когда они создавали эффективную угрозу революции, не исполняются. Здесь большее неравенство в виде относительно бедного среднего класса делает полную демократию менее вероятной, позволяя существующему режиму гарантировать приемлемую для бедноты политику без необходимости дать бедным демократические права.

Самые интересные новые результаты нашего анализа о роли среднего класса появляются тогда, когда мы вводим возможность применения репрессий. В главе VI мы узнали, что общество с высокой степенью неравенства может не демократизироваться, потому что при высоких уровнях неравенства демократия реализовала бы государственную политику, радикально отличающуюся от той, что предпочитают богатые. Предвидя это, последние готовы использовать репрессии для предотвращения демократизации. В модели перераспределительного налогообложения бедные, составляющие большинство в демократии, являются сторонниками высоких степеней перераспределения доходов. Однако если средний класс достаточно велик, медианный избиратель в полной демократии может быть представителем среднего класса. Более того, если средний класс достаточно богат, то медианный избиратель выберет только ограниченное перераспределение. Таким образом, относительно многочисленный и богатый средний класс действует в качестве буфера между богатыми и бедными и ограничивает перераспределение. Обеспечивая приемлемую для богатых политику, средний класс позволяет богатым обойтись без репрессий и делает демократию более вероятной.

При рассмотрении среднего класса в качестве буфера в центре нашего внимания находится модель, в которой первоначально находящиеся у власти богатые рассматривают возможность распространения избирательных прав на остальную часть населения, включая средний класс и бедных. Альтернативный сценарий, соответствующий многим латино-американским примерам, — это недемократия, представляющая интересы богатых и среднего класса, которой предстоит решить, переходить ли к демократии с бедными, также включаемыми в систему. В этом случае, который также можно рассматривать как движение от частичной демократии к полной, модель предоставляет способ формализовать часто обсуждаемое в политологической литературе различение между сторонниками мягкой и жесткой линий. Согласно многим качественным описаниям (см., например: [O’Donnell, Schmitter, 1986]), когда недемократическим режимам бросают вызов, часто можно провести различие между сторонниками жесткой линии, желающими применить силу для сохранения системы, и сторонниками мягкой линии, которые хотят управлять плавным переходом к демократии. Переходы к демократии имеют место тогда, когда в рамках существующего режима сторонники мягкой линии становятся более влиятельными. В рамках нашей концептуальной структуры существует естественное разделение между богатыми и средним классом. Поскольку богатым предстоит больше потерять от принимаемых демократией мер, они больше, чем средний класс, настроены в пользу репрессий. Представляет интерес множество параметров, при которых богатые — сторонники жесткой линии изберут репрессии, но при более влиятельном среднем классе сторонники мягкой линии обеспечат мирный переход к демократии.

Наконец, в разделе 7, мы анализируем государственные перевороты. Мы демонстрируем, что средний класс может уменьшить склонность богатых применять репрессии во избежание демократизации. Если медианный избиратель в демократии является представителем среднего класса, и если средний класс относительно богат, то это смягчает урон богатых от демократии и делает перевороты менее привлекательными для богатых. Следовательно, средний класс как буфер между бедными и богатыми может как консолидировать демократию, так и способствовать ее первичному становлению.

Таким образом, в целом анализ, проведенный в этой главе, выявляет, что средний класс играет важную роль в возникновении демократии несколькими способами: 1) он может быть движущей силой в демократии, особенно возникновении частичной демократии; 2) он может быть сторонником входа бедных на политическую арену, что облегчает переход от частичной к полной демократии; 3) и возможно самое интересное —• он может действовать в качестве буфера между богатыми и бедными, гарантируя, что демократия будет не слишком враждебна по отношению к богатым, и отвращая таким образом, богатых от применения репрессий или организации переворотов; и 4) когда он у власти вместе с богатыми, то может играть роль сторонников мягкой линии, выступающих против репрессий и в пользу перехода к демократии, что менее затратно для среднего класса, чем для богатых.

2. ТРЕХКЛАССОВАЯ МОДЕЛЬ

Для начала мы обобщаем нашу базовую двухгрупповую модель главы IV так, чтобы она допускала и третью группу доходов. Имеются три группы агентов: богатые (в размере 8^Г), средний класс (в размере 5^т) и бедные (в размере Ь^р). Мы считаем, как и ранее, общую численность населения равной единице, ^ 8' =1, и исходим из того, что 8^Р >8^т >8^Г; т.е. бедные наиболее многочисленны, за ними следует средний класс, а богатые составляют наименьшую группу населения. Также мы по-прежнему обозначаем средний доход как у и вводим следующее обозначение:

/=^У,у^т=^Ушу^р^-у. (VIII. 1)

Это предполагает, что группа i имеет долю 0' совокупного дохода экономики и, естественно, 0' =1. Более того, мы предполагаем, что:

(VIII.2)

₀г _0т QP

так что богатые богаче среднего класса, который, в свою очередь, богаче бедного класса.

Как и ранее, мы исходим из того, что политическая система устанавливает неотрицательную ставку налога т>0, поступления от которой распределяются в виде одинаковых для всех трансферов, и имеются совокупные издержки налогообложения С(х)у. Тем не менее, как мы показали в главе IV, можно легко ввести различные трансферы той или иной группы, не меняя основного смысла результатов: следовательно, такая модель используется здесь только для простоты.

Учитывая характеристики такой модели, можно определить наиболее предпочтительные налоговые ставки для богатых, среднего класса и бедных агентов. Для любой группы наиболее предпочитаем тот налог, который максимизирует у'; таким образом, наиболее предпочтительная ставка налога для группы i удовлетворяет следующему условию, которое мы записываем в форме Куна — Такера для того, чтобы допустить возможность граничного решения: ~у‘ +(l-C'(x'fjy =0 и х'>0, или -У+(1-С'(т')>< О и т' = 0. Подставляя определения доходов, мы записываем эти два условия следующим образом:

( X'

5'

(VIII.3)

или ' Я' _ О' ^

5'

Поскольку у^г > у по определению, получаем, что для богатых (VIII.3) имеет место как неравенство, так и х^г = 0, как и ранее. Более того, поскольку у > у^р, наиболее предпочтительная ставка налога для бедных положительна (т.е. х^р > 0) и задана формулой:.

(VIII.4)

Наиболее предпочтительная для среднего класса ставка налога может быть нулевой или положительной, в зависимости от того, больше или меньше у^т, чем средний доход у. В реальном мире в большинстве распределений доходов богатые достаточно богаты для того, чтобы медианный доход был меньше среднего, так что мы исходим из того, что 0^т / Ъ^т < 1, или у > у^т ■ Таким образом, х^т задана формулой:

(VIII.5)

и х^т > 0. Это допущение позволяет сконцентрироваться на наиболее интересном случае. Однако в силу того, что средний класс богаче, чем бедные (т.е. 0^m / 8^т > 0^Р / Ъ^р), мы также получаем: так что средний класс всегда предпочитает более низкие налоги, чем бедные.

Можно применить анализ, проведенный в главе IV, чтобы определить демократическое равновесие этой модели. Рассмотрим игру, где две «да-унсовские» политические партии, не сотрудничая друг с другом, конкурируют на выборах, выдвигая различные варианты налоговой политики. Предполагается голосование по принципу большинства. Поскольку все индивиды имеют однопиковые предпочтения, ТМИ (теорема о медианном избирателе) применима, и в единственном равновесии обе партии предлагают политику, предпочтительную для медианного избирателя. Тогда характер демократического политического равновесия будет решающим образом зависеть от относительных размеров данных трех групп. В частности, из предыдущего допущения о том, что Ъ^р >Ъ^т > 8^Г, прямо следует, что 8^Г <1/2, т.е. богатые не составляют большинства. Это оставляет нас с двумя интересными случаями:

1. Ь^р < 1 / 2, так что бедные тоже не составляют большинства, и медианный избиратель является представителем среднего класса. В этом случае голосование большинства ведет к наиболее предпочтительной для среднего класса налоговой ставке, х^т.

2. Ъ^р >\ / 2, так что бедные в большинстве и голосование большинства порождает наиболее предпочтительную для них налоговую политику, х^р.

Теперь проанализируем эти два случая по отдельности.

Сначала, предположим, что 8^Р > 1 / 2. Тогда бедные являются большинством и демократическая политика реализует наиболее предпочтительную для них ставку налога, х^р, как она задана (VIII.4). Сравнительная статика этого равновесия аналогична той, что и в двухклассовой модели, но сейчас значима в^р, являющаяся мерой имущественного разрыва между бедными и средним классом, но не обязательно разрыва между бедными и богатыми. Например, когда 6^Р понижается, так что бедные становятся относительно беднее, наиболее предпочтительная для них ставка налога х^р увеличивается; иными словами, dx^p / dQ^p < 0. Однако это может происходить в то время как разрыв между богатыми и бедными остается постоянным. Например, возможен одновременный спад 6^ и 6^Г, компенсируемый увеличением 6^т. В этом случае бедные будут по-прежнему голосовать за более высокие налоги и получать их, но они не будут беднее относительно богатых; они беднее относительно среднего дохода.

Уже это наблюдение говорит о том, что связь между неравенством и равновесной политикой теперь зависит от того, какую меру неравенства мы используем. Например, обычно в литературе в этом качестве используются коэффициент Джини или стандартное отклонение логарифма индивидуального дохода. Теперь рассмотрим такое изменение в распределении доходов, при котором средний класс становится беднее (т.е. 6^т падает), а богатые делаются богаче (т.е. 6^Г возрастает) без какого-либо изменения 6^Р или у. В данной модели с Ъ^р > 1 / 2, это не влияет на равновесную ставку налогообложения, тогда как, согласно обоим показателям, неравенство доходов возросло. Действительно, если у^т < у, то согласно более жесткому определению перераспределений с сохранением среднего [Rothschild, Stiglitz, 1970; 1971], мы имеем более неравное распределение. Аналогичным образом, если мы используем такой показатель неравенства, как разрыв между богатыми и бедными (например, часто применяемая мера — соотношение между 90-м и 10-м децилями в распределении доходов), то неравенство снова возросло, но нет никакого влияния на избираемую равновесную политику. Вместо этого данная модель делает конкретное предсказание: равновесная политика должна зависеть от разрыва между бедными и средними доходами. Однако это предсказание не обязательно вписывается в зависимость между политикой и стандартной мерой неравенства.

Затем рассмотрим случай, когда Ъ^р <\ / 2, т.е бедные не являются абсолютным большинством и медианный избиратель — из среднего класса.

В этом случае политическое равновесие определяется ставкой налога, которая максимизирует косвенную полезность представителя среднего класса. Налоговая ставка политического равновесия определяется согласно (VIII.5). Сравнительная статика этой равновесной ставки налога аналогична ставке налога, наиболее предпочтительной для бедных. В частности, мы имеем

dx^m

dQ^m

<0,

так что, когда средний класс становится беднее в сравнении со средним (доходом), он желает более высоких налогов.

Теперь связь между способом измерения неравенства и ставками налога имеет еще больше нюансов. К примеру, рассмотрим изменение в распределении, уменьшающее 0^Р, так что бедные становятся беднее, при одновременном увеличении 0^т и 0'. Большинство применяемых измерений неравенства показало бы в таком случае его увеличение, но рановесная ставка налога при этом снижается.

Теперь мы применяем эту трехклассовую концептуальную структуру, чтобы взглянуть на то, какие новые факторы может привнести средний класс в изучение создания и консолидации демократии.

3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧАСТИЧНОЙ ДЕМОКРАТИИ

Как уже отмечалось, западноевропейский опыт демонстрирует постепенное движение к демократии: сначала в политическую систему был инкорпорирован средний класс, а затем — бедные. В главе VI анализировалась простая игра между группами, имеющими избирательные права и лишенными их. Таким образом, на некотором уровне это может рассматриваться как образец радикального перехода к демократии от не-демократии. Хотя латиноамериканский опыт может быть приблизительно отражен подобной игрой, однако опыт Западной Европы указывает также на то, что был бы полезен анализ постепенного возникновения демократии, анализ факторов, которые могли играть роль в наделении избирательными правами среднего класса, и факторов, которые определяют позднейшие демократизации, когда бедным также предоставляется право голоса. Даже в Латинской Америке часто существовали ограничения, не позволявшие голосовать неграмотным (например, в Колумбии до 1936 г. и в Чили до 1970 г.). Поскольку грамотные обычно богаче неграмотных, распространение избирательных прав только на грамотных мужчин сходно с ситуацией, в которой избирательные права распространяются только на средний класс, а не на бедных.

Теперь рассмотрим ситуацию, когда средний класс лишен избирательных прав и угрожает революцией, именно так, как это было с бедными в ходе анализа, проведенного в главе VI. Хотя в наше время революционная угроза, исходящая от среднего класса, может показаться натяжкой, ранние демократизации в Европе — подобные британским первой половины XIX в. — были ответом на значительные волнения средних слоев общества. В Латинской Америке ситуация часто была сходной с этим. Например, Радикальная партия в Аргентине, организовавшая в конце XIX в. ряд восстаний с целью создания демократии, была в сущности движением городских средних классов [Alonso, 2000].

Чтобы моделировать эту тему, допустим, что средний класс и бедные совместно представляют революционную угрозу, но если средний класс устраняется из этого процесса, то бедные не могут предпринять успешной революции. Следовательно, для того чтобы имелась угроза революции, требуется коалиция среднего класса и бедных. Это должно быть потому, что во многих случаях именно члены среднего класса более образованы и имеют доступ к большему числу возможностей и поэтому играют руководящие роли при организации неофициальной и революционной деятельности.

Остальная структура аналогична статической игре в главе VI; поэтому на данный момент мы не допускаем применение репрессий богатыми. На рис. VIII. 1 изображено дерево игры. Имеются два новых элемента: 1) богатые теперь могут принимать два решения о демократизации — будет ли она частичной или полной; и 2) ключевое решение о революции принимается средним классом, поскольку если он выходит из революционной коалиции, то предполагается, что революция не происходит. Чтобы сохранить дерево игры относительно простым, мы, таким образом, исключили революционную активность бедных. Мы также постарались сохранить дерево игры простым, насколько это возможно, выражая выигрыши в виде векторов. Следовательно, выигрыш Г(Л,ц) = (Г'(/г,ц), F^m(/?,p),F^r(/?,p)) ит.д.

Эту игру снова можно проанализировать с помощью обратной индукции, но теперь нам необходимо определить выигрыши для всех трех групп, для революции и для частичной и полной демократий, а также для обещанного перераспределения при существующей системе, в которой богатые контролируют политическую власть де-юре.

Мы исходим из того, что выигрыши от революции остаются такими же как прежде, но с той разницей, что сейчас они распределяются между средним классом и бедными. Как и в нашей предыдущей модели, мы сосредоточиваемся на анализе состояния, в котором революция является угрозой. Поэтому мы имеем следующий выигрыш от революции для бедных и среднего класса:

V (R, р) = V^m {R, р) = (VIII.6)

Если две эти группы совершат революцию, доля дохода экономики р уничтожается и остаток распределяется между бедными и средним классом, которые в совокупности представляют собой Ь^р + Ь^т агентов. Как и ранее, V (R, р) = 0.

Богатые
РИС. VIII. 1. Частичное наделение избирательными правами и средний класс

Условие угрозы революции выполняется, если и средний класс, и бедные предпочитают революцию статус-кво при существующей системе, или если

Поскольку у^т > у^р, то если угроза революции является связывающей для среднего класса, она будет таковой же и для бедных. Поэтому условие угрозы революции имеет вид:

р<1-

Ь^р

+

5

л

У

(VIII.7)

Это условие интуитивно понятно: когда 0^т падает, снижается и доля дохода среднего класса, что повышает неравенство в смысле соотношения между доходом среднего класса и средним доходом. Это увеличивает правую часть (VIII.7) и она с большей вероятностью превысит р.

Как и ранее, богатые могут ответить на угрозу революции обещанием перераспределения. Это лишь частично достоверное обещание, поскольку они имеют возможность изменить налог с вероятностью 1 - р, как только угроза революции спадет. Выигрыши для этих трех различных групп, когда богатые удерживают политическую власть и обещают перераспределение при ставке налога т ^Л, суть:

для i = р, т, г.

Но в то же время, если богатые избирают частичную демократию, Р D, только средний класс наделяется политическими правами и, исходя из допущения о том, что Ъ^р > 8^т > 8^Г, в этой частичной демократии богатые окажутся в меньшинстве, так что будет реализована предпочитаемая средним классом ставка налога. Обычно мы используем обозначение т для ставки налога, устанавливаемой в частичной демократии, однако сейчас в выигрышах V (Р D) учитывается, что x^PD = х^т, т.е. наилучшей для среднего класса налоговой ставке. Поэтому мы имеем:

И наконец, выигрыши в демократии зависят от того, является ли медианный избиратель представителем бедных или среднего класса. Вспомним, что это зависит от того, больше или меньше 8^Р чем 1/2. Поэтому

(VIII. 10) (VIII.11)

Отсюда немедленно следует, что если Ь^р <1/ 2, то полная и частичная демократия ведут к одной и той же ставке налога и одному и тому же распределению. Поэтому богатым в этом случае нет разницы между полной и частичной демократизацией. Но когда Ь^р >1/2, поскольку выигрыш для богатых, V(y^r 1т⁰), строго понижается вместе с понижением х°, и поскольку х^р > х^т, получаем, что V^r{P D) > V^r{D).

Как и в анализе, проведенном в главе VI, решающее значение будет иметь вопрос о том, может ли обещание перераспределения предотвратить революцию. Если да, то богатые предпочитают его частичной или полной демократизации. Для того чтобы революция была предотвращена, нужно, чтобы:

(VIII.12)

или

(VIII. 13)

Поскольку V^P(R, р) = V^m(R, р) и средний класс богаче бедных, V^m(N, X^N)>V^P{N ,x^N), то удовлетворить условие (VIII.12) легче, чем (VIII.13), и богатые просто пытаются выполнить это условие и убедить средний класс не принимать участие в революции. Очевидно, наибольший выигрыш, который богатые могут предложить среднему классу, возникает при выборе ставки налога, наиболее предпочтительной для среднего класса, Х^т. Таким образом, для того чтобы обещание перераспределения предотвратило революцию, нужно:

Определим р*, такое что это условие выполняется как равенство, или, иными словами:

^ ₌1_(5М_5^)(_{0И +} _е»)_5"С(т^и))). (VIII. 14)

Наконец, нам также нужно условие, подобное тому, что было в главе VI, когда частичная или полная демократизация достаточна для предотвращения революции. Это означает, что такие варианты развития событий должны сделать революцию непривлекательной или для среднего класса, или для бедных. Те же аргументы, что и раньше, показывают, что революция менее привлекательна для среднего класса, так что именно им определяется соответствующее условие. Более того:

V^m(P D)>V^m(R,n), или:

поскольку в частичной демократии средний класс устанавливает свою наиболее предпочтительную ставку налога. Поэтому достаточно иметь

Рассмотрев этот вопрос, мы получаем следующий результат, являющийся прямым обобщением результатов главы VI:

Теорема VIII.1. В описанной выше игре существует единственное равновесие, совершенное на подыграх. Пусть р* определяется согласно (VIII. 14). Тогда:

• Если условие (VIII.7) не имеет места, богатые устанавливают наиболее предпочтительную для них ставку налога,

—N _Г

т = т .

• Если условие (VIII.7) имеет место, a (VIII.15) — нет, то происходит революция.

• Если условие (VIII.7) имеет место и \1>\1 , богатые предотвращают демократизацию, устанавливая ставку налога x^N = т, такую что V^m(N, x^N = х) = V^m(R, р).

• Наконец, если условие (VIII.7) имеет место и выполняется (VIII.15) и вдобавок р < р*, то богатые проводят демократизацию. При этом если Ь^р >1/2, богатые избирают частичную демократизацию, а если 8^Р < 1 / 2, то для них нет разницы между частичной и полной демократизацией.

Интуиция, лежащая в основе этой теоремы во многом та же, что и в теореме VI. 1 в главе VI. Здесь снова институциональные изменения возникают как способ передачи политической власти от одной группы другой для того, чтобы гарантировать в будущем определенную государственную политику. Частичная демократия передает власть от богатых среднему классу, гарантируя тем самым перераспределение в пользу среднего класса в будущем. Отличия состоят в том, что введен выбор между частичной и полной демократизацией и возможность с помощью этой теоремы объяснить, почему в начале XIX в. демократия была распространена сначала на средний класс, а не на все лишенное политических прав население. Теорема VIII. 1 также помогает объяснить, почему во многих случаях политические права давались только грамотным, а неграмотным в них отказывалось.

Если эта модель с условиями (VIII.7), (VIII.15), р с р* и 8^Р < 1 / 2 является хорошим приближением к действительности, то она дает обоснование роли, приписываемой учеными среднему классу: средний класс был передовым отрядом ранней демократизации и включение среднего класса в политическую систему через частичную демократизацию было для богатых наиболее дешевым способом предотвратить общественные беспорядки.

Следует обратить особое внимание на сравнительную статику в отношении неравенства. В согласии с теоремой VI. 1 меньшая доля дохода, достающегося среднему классу, делает более вероятным выполнение ограничения революцией (VIII.7), поскольку правая часть (VIII.7) уменьшается вместе с уменьшением 0^т. Чтобы уяснить влияние 0^т на р*, надо полностью продифференцировать (VIII. 14), что дает:

d\i

de^m

Поскольку из (VIII.5) мы имеем (8^m - 0^м) - 8^mG'(x^m) = 0 (вновь применяется теорема об огибающей), откуда следует 1- рх^т >0, d\i fd%^m <0. Таким образом, если доля дохода, идущего среднему классу, увеличивается, то р' падает, это означает, что богатые могут идти на уступки, для того чтобы «подкупить» средний класс в большем диапазоне значений параметров.

Тем самым выясняется, что значимая для нашего анализа концепция неравенства не сводится к разрыву между богатыми и бедными. В данном случае «пограничный» общественный класс, который представляет революционную угрозу и который надо разубедить в необходимости революции, — это средний класс, и важно, что он получает при существующем режиме. Таким образом, критически важной характеристикой неравенства оказывается величина 0^м, показывающая, насколько богат индивид из среднего класса по сравнению с остальной частью общества. В результате, чем беднее средний класс относительно среднего дохода, тем хуже его положение при существующем режиме и тем более привлекательна для него революция. Следовательно, «бедный» средний класс нуждается в получении достоверных гарантий своего будущего благополучия в виде перехода к частичной демократии.

4. ОТ ЧАСТИЧНОЙ ДЕМОКРАТИИ К ПОЛНОЙ

В предыдущем разделе, где развивалась аргументация нашей базовой модели главы VI, рассматривалось, как может возникнуть частичная демократия. Теперь обратимся к причинам, по которым частичная демократия может распространить политические права на бедных. Мы начинаем с модели конфликта внутри элиты, неявно присутствовавшей в анализе второго Акта о реформе в Великобритании. Затем мы обращаемся к модели революционной угрозы со стороны бедных, предполагающей переход к полной демократии, что более согласуется с нашим базовым подходом в главе VI.

4.1. Конфликт внутри элиты и переход к полной демократии Мнение о том, что конфликт внутри элиты играет важную роль в переходе к демократии, поддерживается, в частности, опытом Великобритании, где политическая конкуренция между Дизраэли и Гладстоном была главным фактором политической реформы.

В 1866 г. либеральное правительство Рассела предложило смягчить ограничения на право голоса, связанные с владением собственностью.

Эта мера была отвергнута парламентской коалицией консерваторов, руководимых Дизраэли, и правых либералов, «адулламитов», считавшими такое расширение избирательных прав чрезмерным. Затем либеральный кабинет потерпел крах, и Дизраэли сформировал правительство меньшинства (опирающееся на поддержку только 290 членов парламента, с 360 остающимися вне правящей группы). Затем Дизраэли предложил еще более радикальное расширение избирательных прав, и эта мера была принята.

Как можно истолковать эти события? Одна возможность — утверждать, что у политиков есть сильное желание сохранить власть и они могут расширить избирательные права в расчете на то, что получившие эти права в благодарность проголосуют за их партию (см., например: [Himmelfarb, 1966], где предложена именно такая трактовка данных событий в Великобритании; общее обсуждение этого вопроса см.: [Collier, 1999]). В рамках этой интерпретации Дизраэли расширил избирательные права — то, чему он сначала противился, — потому что решил, что вновь наделенные этими правами проголосуют за консерваторов.

Другой взгляд, потенциально более интересный и в духе нашего подхода, основанного на экономических стимулах, состоит в том, что допущение бедных слоев общества на политическую арену может усилить одну социальную группу за счет другой. Поэтому распространение избирательных прав на бедных есть стратегический шаг для воздействия на будущие политические равновесия. В том классе моделей, которые мы анализируем, включение бедных в политическую систему было бы более выгодно среднему классу в сравнении с богатыми. По этой причине средний класс может попытаться оказывать давление в пользу дальнейшей демократизации для увеличения своей политической власти. Если применять такую интерпретацию британского опыта, нам придется утверждать, что партия тори, возглавляемая Дизраэли, была в большей мере представителем средних классов, нежели богатых землевладельцев, что вряд ли реалистично. В любом случае, мы утверждаем, что этот подход не дает полностью удовлетворительного объяснения переходу от частичной демократии к полной. Тем не менее полезно понимание того, как эта аргументация может развиваться формально.

Чтобы формализовать эти идеи, рассмотрим игру, изображенную на рис. VIII.2. В основе здесь лежат политические соображения, что в частичной демократии, где только богатые и средний класс наделены политическими правами, богатые могут получить власть с некоторой вероятностью — допустим, q > 0. Мотивировкой этого является то, что в ограниченной демократии, даже если средний класс более многочислен чем богатые, лоббирование и иные виды осуществления влияния оказываются эффективны для контроля политической системы, что иногда

позволяет богатым контролировать результаты. В полной демократии, по нашему допущению, доминирует численное превосходство (трудно лоббировать или подкупить большое число людей), и мы исходим из того, что 5^ <1/2, так что медианный избиратель — представитель среднего класса, который, по нашему допущению, определяет результаты политики. Игра начинается, когда средний класс находится у власти, но опасается уступить ее богатым в частичной демократии, с вероятностью q. Поэтому если средний класс сохраняет систему неизменной, то получит наиболее предпочтительную для него ставку налога, Х^т, с вероятностью 1 - q, но = 0 с вероятностью q. Соответствующий ожидаемый выигрыш есть, таким образом:

Напротив, если средний класс распространит избирательные права на бедных, то вместе они станут медианным избирателем и выигрыш среднего класса в таком случае составит:

V^m(D) = y^m+(x^m{y-y^m)-C{x^m)y).

Зная, что при включении бедных в политическую систему они станут медианным избирателем, средний класс расширяет политические права и организует переход к полной демократии. Таким образом он получит наиболее предпочтительную для него ставку налога.

Средний класс
Богатыеустанавливаютналог
(у(/ К). v(ya |Т), V(/K)) (ур(Р D), Vm(P D), V'(P D))

РИС. VIII.2. Дизраэли против Гладстона

Логика, лежащая в основе этих институциональных изменений, опять же сходна с нашей базовой аргументацией: некоторая группа, в данном случае средний класс, обладает властью сегодня, но эта власть преходяща. Поэтому она хочет изменить институты так, чтобы не упустить политическую власть. Ранее соответствующим институциональным изменением было получение права голоса для бедных так, чтобы они сами стали обладать властью. Сейчас же средний класс хочет включить бедных в систему с тем, чтобы они были противовесом богатым, обеспечивая большую власть среднего класса.

Хотя такая точка зрения на конкуренцию внутри элит интересна, в британском случае она не очень поддерживается историческими данными. Консерваторы проиграли выборы 1868 г. сразу же после расширения избирательных прав (и Либеральная партия, протолкнув третий Акт о реформе в 1884 г., проиграла выборы 1885 г.). Так что, если стратегия была нацелена на победу на выборах, она оказалась явным провалом. Хотя тот факт, что консерваторы проиграли выборы, не доказывает, что расширение избирательных прав не было направлено на победу на выборах, другие аспекты этой реформы также представляются несовместимыми со стратегией максимизации отдаваемых за консерваторов голосов. В частности, в результате раскола в вопросе о «хлебных законах», поддержка консерваторов в сущности была сконцентрирована в сельской местности, где землевладельцы-тори при отсутствии тайного голосования осуществляли значительный контроль над электоратом. Реформы, принятые при Дизраэли, увеличили электорат в графствах только на 45% в сравнении со 145% в небольших городах, что действенно гарантировало поражение консерваторов на последующих выборах.

Идея о том, что либералы и консерваторы были готовы расширить избирательные права просто для того, чтобы их партия осталась у власти, также не вполне убедительна. Напротив, обе партии были твердыми противниками дальнейшего расширения избирательных прав. Между 1859 и 1865 гг. либеральный премьер-министр Пальмерстон, который был против расширения избирательных прав, и лидер консерваторов лорд Дерби тайно сговорились о том, что вопрос об избирательном праве никогда не будет подниматься в парламенте [Lee, 1994, р. 138]. В течение этого периода сам Дизраэли был непримиримым оппонентом политической реформы. Выступая против реформы в 1859 г., он сказал:

...Если вы устанавливаете демократию, вы должны в надлежащий срок пожинать плоды демократии. В свой черед, вы получите великое нетерпение общественных организаций, соединенное со временем с огромным ростом социальных расходов. В свой черед, вы пожнете плоды этого объединенного влияния. Далее вы получите войны, в которые вступят из-за страстей, а не рассудка; вслед за этим вы примете условия мира, позорно искомого и позорно полученного, который уменьшит ваш авторитет и, возможно, поставит под угрозу вашу независимость. С демократией вы в определенный момент обнаружите, что ваша собственность менее ценна и ваша свобода менее полна (цит. по: [Lang, 1999, р. 81-82]).

В целом, наиболее правдоподобная интерпретация межпартийного соперничества в Великобритании в 1860-е и 1870-е годы состоит в том, что хотя обе партии рассматривали расширение избирательных прав как неизбежное в силу возрастающего общественного давления, они ясно видели, что оно может быть структурировано более или менее выгодным для них образом. Это создало сложный «эндшпиль». М. Каулинг [Cowling, 1967, р. 89] утверждает, что Консервативная партия поддержала Дизраэли в 1867 г. потому, что в случае провала акта, «либералы могли затем сделать именно то, что Дерби и Дизраэли пытались предотвратить в 1866 г. — провести Реформу по-своему». Действительно, первым шагом Дизраэли после того, как он стал премьер-министром было предложить менее щедрое расширение избирательных прав, но он осознал, что это не получит поддержки большинства. Тогда он сменил его на более радикальное предложение, которое он мог провести, получив поддержку разнородной группы либералов. Единственным триумфом реформы 1867 г. для Дизраэли было то, что она ограничила перераспределение мест в парламенте от графств к небольшим городам, которое в ином случае было бы еще более существенным. Эта стратегия уменьшила воздействие расширения избирательных прав на Консервативную партию и ее электорат. Ф. Смит [Smith, 1966, р. 97] соглашается и утверждает, что «Дерби и Дизраэли... в 1867 г. не решились доверять народу или верить в консервативную демократию. Они сделали то, что считали должным сделать — удовлетворить возбужденное общество и примирить верхушку трудящихся классов с установившейся политической системой».

Другие случаи демократизаций XIX в. в Европе также мало поддерживают представление о том, что переход к полной демократии был способом увеличить долю голосов для одной из подгрупп элит. Например, в Германии угроза революции представляется главным фактором. Имея восставшие воинские части и крах экономики в 1918-1919 гг. в Германии, бывшие политические элиты пытались предотвратить революцию, организовав транзит, наносящий минимальный ущерб их интересам.

Во Франции имелись более выраженные подгруппы внутри элиты. Орлеанисты и легитимисты формировали отдельные фракции внутри монархического лагеря; республиканцы, хотя и про-демократические, были в основном представителями среднего класса и не поддерживали всеобщее избирательное право для мужчин в 1848 г. Когда монархия потерпела крах в 1848 г., эти группы вынуждены были уступить требованиям революционеров. Это же верно и для времени после 1870 г. Конфликты того времени, в особенности Коммуна, навязали демократию в духе 1848 г. Хотя ни одна группа внутри элиты не была привержена всеобщему избирательному праву для мужчин, они были вынуждены вновь его ввести.

Шведский сценарий, возможно, наиболее близок британскому. В 1906 г. первое в истории правительство Либеральной партии пало после того, как не смогло провести закон о введении всеобщего избирательного права для мужчин. Затем реформа была проведена в 1909 г. консервативным правительством во главе с Линдманом. Как в случае с Дизраэли в 1867 г., «Линдман и его консервативное министерство, вставшее у власти через год после провала либералов в 1906 г., увидели возможность провести политическую реформу на своих условиях» [Collier, 1999, р. 84]. Хотя избирательное право для мужчин было допущено при выборах в одну палату, консерваторы по-прежнему контролировали другую благодаря сохранению возможности голосования одного избирателя в нескольких округах и ограничению избирательного права только для налогоплательщиков. Как и в Великобритании, этот ход событий не был результатом попыток консерваторов получить голоса, но скорее мерой по ограничению ущерба перед лицом возрастающего общественного давления в пользу полной демократии.

4.2. Угроза революции и переход к полной демократии Итак, если переход к полной демократии не был результатом конкуренции внутри элиты, что было его причиной? Наш ответ, что не удивительно, таков: это снова угроза революции со стороны лишенных избирательных прав бедных. Как это иллюстрирует глава I, в годы перед вторым Актом о реформе в Великобритании имели место значительные политические и социальные волнения. В главе III мы рассмотрели данные, свидетельствующие о том, что во многих других странах политические реформы часто были движимы подобными же силами. Таким образом, мы полагаем, что необходима модель в духе описанных в главе VI, чтобы понять переход от частичной демократии к полной.

Теперь проанализируем переход общества от частичной демократии к полной связанный с тем, что бедные бросают эффективный вызов системе или представляют революционную угрозу. Лежащая в основе этого анализа экономическая модель — та же, что и наша основная трех_: классовая модель, описанная выше.

Чем отличается эта модель от описанной в главе VI? Главные отличия в том, что без дальнейших институциональных изменений мы находимся в условиях частичной демократии; средний класс играет политически решающую роль в отношении ставки налога в частичной демократии; и учитывая то, что у > у^т, будет иметь место положительная ставка налога и, следовательно, перераспределение в пользу бедных, даже когда они исключены из политической системы. На рис. VIII.3 изображено дерево игры. Угроза революции теперь исходит от бедных и принимает те же формы, что и в главе VI. После революции бедным достается остающийся доход, а средний класс и богатые не получа,ют ничего. Точнее, если происходит революция, то мы имеем:

иК"(й,ц)=Г(Л,ц) = 0.

Средний класс
РИС. VIII.3. От частичной к полной демократии

Важно, что без дальнейшей демократизации мы остаемся в частичной демократии, и соответствующие выигрыши определяются согласно (VIII.9). Из этого следует, что условие революции теперь выглядит иначе, потому что существующая система перераспределяет при ставке налога x^PD. В частности, в этом случае ограничение революцией потребовало бы, чтобы

что эквивалентно:

р < 1 - 6' - (т^га (Ь^р - д^р)- Ъ^рС{х^т)). (VIII. 16)

Вдобавок к этому, частичная демократия может теперь обещать налогообложение при ставке x^PD, большей, чем х^т, таким же образом как богатые обещали большее перераспределение в недемократии для предотвращения революции. Разница в том, что если обладатели политической власти — средний класс и богатые — получат возможность изменить налог, они снизят его не до нуля, а до ставки налога, наиболее предпочтительной для медианного (среди имеющих право голоса) избирателя, который в данном случае является представителем среднего класса. Таким образом, выигрыши трех социальных групп при обещанном существующим режимом будущем перераспределении таковы:

^/>Ат”) = / + И^“(Г-У)-С(т")у) +

+ (1-/>)(т"(У-У)-С(т")У)

для i = р, т, г. Мы учитываем тот факт, что если средний класс берется менять ставку налога, то избирает предпочтительную для него ставку и устанавливает х^т. Следуя нашему предыдущему анализу, теперь можно определить критический уровень, р*, такой что при р* мы имеем:

V^P(P D,x^pd = x^p) = V^p(R, ц*)

или

(VIII. 18)

р’ = 1 - 0' - {р(х^рф^р - 0') - 8'С(т')) + + (1-р)(т^т(8^р-е^р)-8^рС(т^т))).

Важное новое обстоятельсво, к которому мы вернемся в дальнейшем, состоит в том, что р* уменьшается с уменьшением Х^т. Интуитивно понятно, что, когда существующий режим больше перераспределяет, легче убедить бедных обещаниями будущего перераспределения, потому что, даже когда существующий режим получит возможность изменить налог, определенное перераспределение сохранится. Из этого следует: когда средний класс отдает предпочтение большему перераспределению, легче убедить бедных не совершать революции и соответственно проще избежать демократизации.

Наконец, нужно проверить утверждение, что переход к полной демократии предотвращает революцию. Рассмотрение вопроса показывает, что, когда б"⁰ <1/2, полная демократия также реализует налоговую ставку, наиболее предпочтительную для представителей среднего класса. Таким образом, в данном случае полная демократия не отличается от частичной. Более интересен тот случай, когда S'⁰ >1/2, так что медианный избиратель в полной демократии является представителем бедноты, и демократия ведет к ставке налога, наиболее предпочтительной для бедных, х^р. В этом случае полная демократизация предотвращает революцию при условии V^P(R, \l)p(D), что эквивалентно:

р > 1 - в^р - (т^р (8^Р - Q^p) - 8^рС(х^р)). (VIII. 19)

Рассмотрев этот вопрос, можно сформулировать:

Теорема VIII.2. В игре, изображенной на рис. VIII.3, существует единственное равновесие, совершенное на подыграх, такое что:

• Если (VIII. 16) не имеет места, то частичная демократия устанавливает ставку налога, наиболее предпочтительную для среднего класса, x^PD =х^т.

• Если (VIII.16) имеет место, то (1) S'⁰ >1/2 и (VIII.19) не выполняется или (2) S'⁰ <1/2 и р<р*, и наступает революция.

• Если (VIII.16) имеет место и р>р*, то существующий режим предотвращает переход к полной демократии, обещая перераспределение при ставке налога x^PD =х, такой что V^P(PD, T^p/>=t) = V^p(/?,p).

• Наконец, если (VIII.16) и (VIII.19) имеют место, Ъ^р>\/2, и \1<\1,то происходит переход к полной демократии, что дает достоверные гарантии будущего перераспределения в пользу бедных.

По большей части результаты этой теоремы аналогичны результатам теоремы VIЛ. Однако имеется новый важный результат. Мы знаем, что Х^т выше, когда средний класс относительно беден (т.е. когда 0^м / 8“ мало по величине). Однако наш анализ показывает, что высокий уровень х^т делает частичную демократию более привлекательной для бедных и уменьшает р*. В результате общества, в которых средний класс относительно беден, могут предотвратить угрозу революции без необходимости полной демократизации. Здесь именно средний класс играет ключевую роль при отсутствии демократии (или частичной демократии), и если он отступится от каких-либо данных бедным обещаниям, то вернется к предпочитаемой им политике, х^т. Если средний класс относительно беден, х^т будет не очень далека от Х^р, политики, предпочитаемой бедными. В этом случае тот факт, что средний класс может оказаться неспособным предоставить достоверные гарантии х^р, не так важен, революция менее привлекательна, и возникновение демократии менее вероятно. Таким образом, эта модель говорит о том, что полная демократизация более вероятна не только когда бедные бедны, но также когда средний класс относительно богат. Этот результат, конечно, согласуется с мнением тех исследователей, которые доказывали важность силы и богатства среднего класса для демократизации.

Экономические истоки диктатуры и демократии

5. РЕПРЕССИИ: СРЕДНИЙ КЛАСС КАК БУФЕР

В этом разделе мы вновь возвращаемся к простой игре, проанализированной в разделе 3, где и средний класс, и бедные лишены права голоса, но делаем альтернативное допущение о том, что угрозу революции представляют собой бедные. В реальности, и средний класс, и бедные представляют угрозу, когда они не имеют допуска к политической власти.

В данном случае важно, какой группе принадлежит ведущая роль. В предыдущем разделе рассматривалась ситуация, когда и средний класс, и бедные были лишены избирательных прав, но ведущую роль играл средний класс. Здесь же мы рассматриваем альтернативный сценарий: как и в нашей базовой модели демократизации в главе VI, богатые должны удовлетворить требованиям бедных, чтобы предотвратить революцию. Принципиальное отличие, однако, заключается в том, что мы вновь вводим возможность применения богатыми репрессий для предотвращения революции. Ключевой вопрос состоит в следующем: когда богатые предпочтут скорее репрессии, чем демократизацию?

В данной модели наличие среднего класса может служить буфером между богатыми и бедными и позволить обществу избежать репрессий. Поэтому репрессии более вероятны в тех обществах, где средний класс невелик или относительно беден.

Лежащая в основе этих утверждений модель та же, что и наша базовая трехклассовая модель. Агенты по-прежнему ориентируются на остающийся после налогов доход, но вдобавок к этому, если богатые избирают репрессивную стратегию, то учитываются и потенциальные издержки репрессий. Точнее, полезность представителя класса i в данном случае сейчас принимает форму (VI.8).

На рис. VIII.4 изображено дерево игры. Богатые имеют две возможности демократизации: частичную или полную. Ключевое революционное решение теперь принимается бедными (они могут совершить революцию даже без помощи среднего класса). Вдобавок к этому по-прежнему обещание перераспределять, даваемое богатыми, не стопроцентно, поскольку они могут изменить ставку налога после того, как угроза революции спадет, с вероятностью 1 — р.

Выигрыши в результате революции аналогичны прежним, но поскольку бедные являются главными субъектами революции, мы допускаем, для простоты, что только они делят между собой этот выигрыш. Таким образом, выигрыш бедных от революции есть:

V^P{R, (VIII.20)

Средний класс и богатые не получают после революции ничего, так что

г-(/г,р) = г(/г,р)=о.

Богатые
	(У(0|к))
Медианный тт u____избиратель Налог НалогНалог

Бедные 1 Бедные 1 Бедные
(V(/|T)) (V4N))

РИС. VIII.4. Средний класс как буфер

Условие угрозы революции выполняется, если бедные предпочитают революцию отсутствию перераспределения при существующей системе, или если V^P{R, \х) = {\-\х)у [Ъ^р > у^р. Это условие может быть записано как:

(VIII.21)

Как и ранее, богатые могут ответить на угрозу революции обещанием перераспределения; такое обещание лишь отчасти достоверно, поскольку у богатых есть возможность изменить ставку налога с вероятностью р как только эта угроза спадет. Выигрыши трех групп, когда богатые сохраняют политическую власть и обещают перераспределение при ставке налога т, заданы (VIII.8) при т^л = т.

Если богатые избирают частичную демократию, Р D, тогда лишь средний класс наделяется избирательными правами и при допущении, что Ь^р >8^т >8^Г, в этой частичной демократии богатые являются меньшинством и устанавливается ставка налога, наиболее предпочтительная для среднего класса. В силу допущения, эта ставка налога, т^т, строго положительна. Таким образом, мы имеем выигрыши V'(P D) задаваемые (VIII.9).

И наконец, выигрыши в демократии зависят от того, является ли медианный избиратель представителем бедных или среднего класса. Вспомним, что это зависит от того, больше или меньше 8^Р чем 1/2. Эти выигрыши даны в (VIII. 10), со ставкой налога, определяющейся (VIII. 11). Как и ранее, если 5^ <1/2, то V^r{P D) = V^r(D), но когда 8^ >1/2, мы имеем V(P D)>V{D).

Как и в анализе, проведенном в главе VI и в разделе 3, чрезвычайно важно, может ли обещание перераспределения предотвратить революцию. Но теперь, в противоположность той ситуации, когда ведущая роль принадлежала среднему классу, именно „бедных нужно умиротворить, чтобы предотвратить революцию. Таким образом, для предотвращения революции необходимо, чтобы

V^p(N,xⁿ)>V^p(R,\x). (VIII.22)

Поскольку наивысший выигрыш, который богатые могут предложить бедным, достигается при ставке налога х^р, наиболее предпочтительной для бедных, что эквивалентно:

V^P(N, x^N = x^p)>V^p(R,\i).

Определим р* такое, что это условие выполняется в виде равенства:

р =1-д^р - р(х^р(Ь^р -д^р)-Ь^рС(х^р)). (VIII.23)

Теперь богатые также могут попытаться предотвратить революцию, предприняв частичную демократизацию. После частичной демократизации медианный избиратель является представителем среднего класса и выбирает ставку налога х^Р1> = х^т. Эта стратегия предотвращает революцию, если

V^p(PD)>V\R, р),

или если

р > 1 - 9' - (х^т(Ь^р - в^р) - 8'С(т^т)). (VIII.24)

Наконец, необходимо учесть выигрыши от репрессий, которые выглядят следующим образом:

Г(0|к) = (1-к)/ (VIII.25)

для i = р,т, г.

Дальнейший анализ аналогичен предыдущему: в частности, необходимо определить пороговые значения для издержек репрессий, такие, что для богатых нет разницы между репрессиями и другими имеющимися у них альтернативами. Обозначим эти пороговые значения к и к(т), так что богатые безразличны к имеющимся у них вариантам действия при этих пороговых уровнях. Второй порог обусловлен ставкой налога, которая обеспечит либо демократию, х°, либо частичную демократию, x^PD. Точнее, мы имеем:

ЗбО

V^r(0\k) = V^r(N,x^N = т),

где X такова, что V^p(N,xⁿ = т) = V^p(R, р). Другими словами:

K = ^-(8^rC(T)-T(8''-e'')). (VIII.26)

Таким образом, при к богатым нет разницы между перераспределением и репрессиями. В результате, для всех к < к, они предпочитают репрессии обещанию перераспределения. Из этого следует, что одно множество конфигураций параметров, при которых возникают репрессии, определяется условиями р > (Г и к < к.

Затем определим порог, при котором элиты безразличны как к демократизации, так и к репрессиям при к(т) в качестве функции ставки налога в демократии:

V^r (О | к(т)) = V^r(D) (VIII.27)

или

V (0| к(т)) = V^r(P D). (VIII.28)

Оба эти условия дают одну и ту же формулу:

К(х> = -^г(5^гС(х> —x(5^r - 0^r)), (VIII.29)

и

где T = T^fl, если выигрыш от репрессии уравнивается с выигрышем в случае полной демократии (т.е. (VIII.27)), или x-x^PD, если значимым оказывается выигрыш в случае частичной демократии (т.е. (VIII.28)).

При к(т) богатым нет разницы между репрессиям и и либо частичной, либо полной демократизацией, что ведет к ставке налога те{х^в,т^/>в}. В результате для всех к < к(т) они предпочитают репрессию демократизации. Таким образом, еще одно множество значений параметров, в котором репрессия является равновесным результатом, описывается условиями р < (1* и к < к(х):

Теорема VIII.3. Допустим, что выполняется условие (VIII. 19). Б игре, изображенной на рис. V1I1.4, существует единственное равновесие, совершенное на подыграх. При определенных выше р*, к(т), и к справедливы следующие утверждения:

• Если (VIII.21) не имеет места, богатые устанавливают наиболее предпочтительную для них ставку налога, x^N =х^г.

• Если (VIII.21) имеет место, то:

1. Если (1 < (1* м выполняется (VIII.24), аЬ^р >1/2 и к> к(т^{р п}), то богатые предпринимают частичную демократизацию.

2. Если (VIII.24) не выполняется, а к> к(т⁰) и Ь^р > 1 / 2, то богатые проводят полную демократизацию.

3. Если (1) |1<(Г, (VIII.24) не выполняется, и Ь^р <1/2; или

(2) (VIII.24) не выполняется, к<к(т^й) и 6^ >1/2;

или (3) |1<|Г, (VIII.24) выполняется и к<к(х^р °); или (4) (i > (I* и к < к, то богатые применяют репрессии.

4. Если JLL > (1* и к > к, богатые предотвращают демократизацию, обещая перераспределение с налоговой ставкой x^N = т, такой что V^P(N ,x^N =x)-V^p(R,\x).

Чтобы понять главный результат этой теоремы, обратим внимание на следующее — когда имеет место условие угрозы революции, существует несколько возможностей развития ситуации. Во-первых, богатые не в состоянии сохранить власть путем уступок (|1<|Т), но выполняется (VIII.24) и 5^ >1/2. Это означает, что частичной демократизации достаточно для того, чтобы избежать революции, в сущности потому, что средний класс предпочитает больше перераспределения, чем богатые. Более того, поскольку >1/2, полная демократизация привела бы к власти бедных, чего богатые желали бы по-возможности избежать. В этом случае частичная демократизация происходит, если к > к(т^р/)), так что репрессии относительно дорогостоящи. Во-вторых, полная демократизация имеет место потому, что ни уступки, ни частичная демократизация не срабатывают (т.е. |1 < |Т и (VIII.24) не выполняется), а репрессии относительно дорогостоящи (т.е. к>к(т^й)). Поскольку 8^Р >1/2 и (VIII. 19) имеет место, создание полной демократии ведет к ставке налога х^р, при которой удается избежать революции. В-третьих, ситуация применения репрессии. Это случается в четырех случаях. В первом уступки бедным снова не срабатывают, (VIII.24) не выполняется, и 6'<1/2. Тогда при частичной демократии перераспределения недостаточно для того, чтобы избежать революции. Более того, при полной демократизации медианный избиратель находится в среднем классе и, поскольку в таком случае ставка налога равна х^т, невыполнение (VIII.24) также подтолкнет бедных к революции. Это означает, что богатые не имеют иного выбора, кроме репрессий, если они хотят избежать революции. Во втором случае снова ни репрессии, ни частичная демократизация не позволяют избежать революции, но поскольку 6^ >1/2 и (VIII. 19) имеет место, этого можно добиться полной демократизацией. Тем не менее когда к<к(т^й), предпочтение отдается не полной демократизации, а репрессии. В третьем случае уступки не срабатывают, но срабатывает частичная демократизация и к<к(т^р/)). Здесь, хотя ча-стачной демократизации было бы достаточно для предотвращения революции, богатые находят лучшим для себя применить репрессии, чем наделить избирательными правами средний класс. Четвертый случай: уступки срабатывают, но репрессии дешевле (р. > |1* и к < к). Последний случай нам уже знаком: уступки срабатывают и репрессии относительно дороги, так что богатые сохраняют власть, установив налог, достаточно высокий для того, чтобы умиротворить бедных.

Данная теорема аналогична теореме VI.2. Главное отличие в том, что теперь один из двух ключевых порогов, к(т), зависит от уровня доходов среднего класса. Очевидно, что к(т), возрастает вместе с возрастанием т, и таким образом, более высокий уровень налоговой ставки в демократии, т, делает репрессии более привлекательными для богатых. Налоги в демократии выше, когда медианный избиратель является представителем бедного класса (т.е. Ь^р > 1 / 2), что соответствует случаю, когда средний класс небольшой, так что бедные играют решающую роль в демократии, или когда медианный избиратель является представителем среднего класса (т.е. Ь^р < 1 / 2), но он относительно беден и предпочитает более высокие налоги.

Поэтому относительно большой и богатый средний класс может сделать демократию менее дорогостоящей для богатых и может действовать как буфер между бедными и богатыми, делая репрессии менее вероятными. И наоборот, когда средний класс малочислен или беден, богатые могут быть более склонны предпринять репрессии. Оговорка «могут» необходима, поскольку необязательно это будет всегда так. Например, если 0” возрастает, х^т падает и (VIII.24) становится менее вероятным. Если (VIII.24) перестает выполняться и 6^ <1/2, то богатые

переходят к репрессиям, так как ни частичная, ни полная демократия не перераспределяют богатство достаточно для того, чтобы остановить революцию. -

6. РЕПРЕССИИ: СТОРОННИКИ МЯГКОЙ ЛИНИИ ПРОТИВ СТОРОННИКОВ ЖЕСТКОЙ ЛИНИИ

В предыдущем разделе рассматривалась модель, в которой богатым приходилось выбирать между репрессиями и демократизацией для предотвращения угрозы революции со стороны бедных, которые до этого были исключены из политической системы. Мы также исходили из того, что средний класс, как и бедные, был вне политической системы. Поэтому демократизация давала среднему классу, так же как и бедным, политическую власть, и таким образом средний класс играл важную роль, влияя на баланс между репрессиями и демократизацией. При многочисленном и относительно богатом среднем классе богатые ожидали, что в демократии они не столкнутся с высокими налогами, и была большая вероятность, что они предпочтут скорее демократизацию, чем репрессии.

В данном разделе анализируется сходная игра. Однако на сей раз и богатые, и средний класс являются частью правящей коалиции и должны вместе решать, обещать ли перераспределение в пользу бедных при существующем режиме, проводить ли демократизацию или применить репрессии. Ключевой вывод анализа в том, что богатые всегда настроены в пользу репрессий больше, чем средний класс. Тому есть простая причина: богатые теряют от пререраспределяющих налогов больше, чем средний класс.

Это различение отношения богатых и среднего класса к репрессиям дает возможность формализовать часто проводимое различение сторонников мягкой и жесткой линий в диктатурах. Утверждается, особенно в контексте латиноамериканских и южноевропейских переходов к демократии, что нередко имеет место раскол внутри элит, контролирующих диктатуры: сторонники жесткой линии хотят применять силу, чтобы продлить существование диктатуры; сторонники мягкой линии пытаются управлять «мягкой посадкой» в демократию.

Но кто такие сторонники жесткой и мягкой линий? Очевидно, что элиты в недемократических режимах неоднородны, но каковы главные источники этой неоднородности? Наша трехклассовая модель дает простой ответ, помещая сторонников мягкой линии в число представителей среднего класса, а сторонников жесткой — в число представителей богатых. В главе IX мы показываем, что могут быть и иные расколы элит, например, между землевладельцами и капиталистами по тем же линиям, но в данном разделе в центре нашего внимания трехклассовая модель, в которой единственное различие в элитных подыграх сосредоточено в уровнях дохода, а не в видах деятельности, приносящих эти доходы.

Экономическая модель в этом случае та же, что и прежде, с тремя группами агентов. В недемократии, когда богатые и средний класс имеют различные предпочтения, нужно предложить способ агрегирования их расходящихся предпочтений, особенно в отношении решения о применении репрессий к бедным. До сих пор в этой главе при моделировании частичной демократии мы рассматривали ее как ситуацию, в которой одни лишь предпочтения среднего класса определяли государственную политику, по крайней мере если она не подвергалась ограничениям из-за угрозы революции. Здесь мы принимаем иной подход, при котором значимыми оказываются предпочтения и богатых, и среднего класса. Мы предполагаем, что государственная политика в недемократическом обществе выбирается в соответствии с утилитаристской функцией общественного благосостояния, так что решение о репрессиях максимизирует взвешенную сумму полезностей богатых и среднего класса.

Такой подход может быть обоснован различными способами, но он является естественным расширением нашей модели в главе IV, в которой параметр % отражал власть элит в демократии. Мы утверждали (и подкрепили свою аргументацию в приложении к главе IV), что многие модели демократической политики позволяют предложить различные микроэкономические основания для введения %. Таким образом, вообще говоря можно рассматривать демократическую ставку налога как максимизирующую взвешенную сумму полезностей, а модель медианного избирателя как особый случай с % = 0. Аналогичная аргументация позволяет рассматривать проблему агрегирования предпочтений внутри элиты таким же образом и считать, что решение о репрессиях максимизирует взвешенную сумму полезностей богатых и среднего класса. Так, можно рассматривать контроль элит как ограниченную форму демократии (примером служит большинство европейских и латиноамериканских стран до введения всеобщего избирательного права), в рамках которой политические партии конкурируют лишь за голоса членов и фракций элит. Для простоты (и без того чтобы это повлияло на основные результаты) мы идем далее, делая допущение о том, что веса предпочтений различных подгрупп элит одни и те же, так что решение о репрессиях просто максимизирует сумму полезностей элит.

Пусть снова имеется возможность демократизации и по-прежнему обещание богатых перераспределять доходы в пользу бедных не является вполне достоверным, поскольку элиты могут изменить ставку налога после того, как угроза революции спадет, с вероятностью 1 - р.

Мы исходим из допущения, что выигрыш от революции аналогичен рассмотренному ранее, и получают его только бедные. Выигрыш бедных от революции — V^P(R, р) = (l-p)y/8^/’ с V^m(R,\i) = V(R,\i) = 0.

Как обычно, ограничение в виде угрозы революции возникает в тех случаях, когда бедные предпочитают революцию существующей системе или когда (l-|l)y/8^/’ > у^р. Соответствующее условие угрозы революции может быть записано как:

1 — (i > 0^Р. (VIII.30)

В этом разделе мы предполагаем, что это условие наличествует.

Выигрыши для трех различных групп, когда сохраняется существующая система и обещано перераспределение при ставке налога х^{Р D}, снова заданы V¹ (Р D, т^р£1) в (VIII. 17). Поскольку и богатые, и средний класс являются частью правящей коалиции, мы называем этот режим частичной демократией.

Выигрыши в полной демократии зависят от того, является ли медианный избиратель представителем бедных или среднего класса. Вспом-

ним, что это зависит от того, больше или меньше Ь^р чем 1/2. Здесь мы исходим из того, что Ь^р >1/2, так что:

Vⁱ(D) = yⁱ+(x^p(y-y^l)-C(x^p)y).

Как и в нашем предыдущем анализе и в главе VI, обещание перераспределения лишь отчасти достоверно и предотвращает революцию, только если V^P(P D, x^PD) > V^P(R, р). Мы вновь можем определить критическое значение, (I*, такое что при р*,

V^P(PD, x^PD = x^p)=V^p(R, р‘).

Ради простоты сосредоточимся на случае р < р\ т.е. обещания перераспределения недостаточно для того, чтобы предотвратить революцию. Таким образом, имеется выбор между демократизацией и репрессиями. Выигрыши от репрессий даны в (VIII.25).

Мы снова определяем два пороговых значения, но теперь одно относится к богатым, а другое к среднему классу, которые делают соответствующую группу безразличной к выбору между демократизацией и репрессиями. Обозначим эти два критических значения для богатых и среднего класса соответственно к^г и к^т. Ониопределяютсяизусловий:

V^r(0|ic^r) = V^r(D) nV^m(0\k^m) = V^m(D),

или подробнее:

к^г = -^г(8^гС(т^/’)- т'(8^г - е^г)), (VIII.31)

0

к^и = J-(8^mC(x^p) - х^р(Ь^т -Г)).

0

Как и ранее, богатые предпочитают демократизации репрессии при к < к'", тогда как средний класс предпочитает демократизации репрессии при к < к^т.

Важно что, поскольку Q^r/b^r >0^m/8^m (в силу того факта, что богатые богаче среднего класса), мы получаем, что к^т < к^г; таким образом, для ке[к”,к^г), богатые хотят применять репрессии, тогда как средний класс предпочитает репрессиям демократизацию. Таким образом, в этом интервале предпочтения двух фракций элиты расходятся. Тогда репрессии избираются, если

8^гУ^г(Ок) + 5^т^^т(0|к)>8^гГф) + 5^т^^ж(0)

или если

8' (1 - к)/ + 8^m (1 - к)_у^т _>Ь^г(/+х^р(у-у^г)-С(х^р)у) +

+ 8^m(/” +т^р(у -у^т)-С(т^р)у).

Теперь, подставляя определения для у^г и у^т и деля на у, находим, что репрессии применяются, если

кг -0^Г) + 8^тС(т')- т'(8* -0”)).

(Н + Н )^v '

Используя определения к^г и к^т, также получаем:

к< к^е

0''к^г + 0^тк^т

(0^r+0^m) ’ где к^е е(к^т,к^г). Если к<к^е, то предпочтения богатых предопределяют выбор репрессий, тогда как если к > к% то побеждают предпочтения среднего класса и создается демократия, даже несмотря на то что богатые предпочли бы применение репрессий, когда ке[к^г, ic^r).

Как и ранее, нам также нужно обеспечить, чтобы демократизация предотвращала революцию: это условие представлено в (VIII. 19). Приведенный анализ суммируется следующим образом.

ТеоремаVIII.4. Допустим, что Ь^р >1/2, (1 < (l\ l-(i> Q^p и (VIII.19) имеет место, т.е. демократизация предотвращает революцию. Тогда единственное равновесие, совершенное на подыграх, обладает следующими свойствами:

• Если к>к^г, то и богатые, и средний класс предпочитают демократизацию репрессиям и демократизация обеспечивает достоверные гарантии будущего перераспределения.

• Если к<к^т, то и богатые, и средний класс .предпочитают репрессии демократизации и применяют репрессии для предотвращения революции.

• Если ке[к^т,к^г), то богатые предпочитают репрессии демократизации, тогда как средний класс предпочитает демократизацию репрессиям. Если к<к% элиты применяют репрессии для того, чтобы избежать демократизации, тогда как если к > к^е, они проводят демократизацию.

Эта теорема, особенно тот случай, когда ке[к^т,к^г), отображает различные позиции сторонников мягкой линии (в данном случае среднего класса) и сторонников жесткой линии (в данном случае богатых). Сторонники жесткой линии больше теряют от демократизации и предпочитают репрессии, даже тогда, когда сторонники мягкой линии предпочитают переход к демократии.

Эта модель может быть применена для формализации идеи, согласно которой демократизация происходите случае раскола среди элит. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим случай, когда к < к'", так что сначала обе фракции элит одобряют репрессии. Теперь рассмотрим ситуацию, в которой к возрастает. Например, издержки репрессий могут увеличиться потому, что окончание холодной войны делает международное сообщество более продемократическим, или демократизации в соседних странах делают репрессии менее осуществимыми. В этом случае к может сдвинуться в тот регион, где ке[к^т,к^г). Первоначально богатые по-прежнему одобряют репрессии, тогда как средний класс переходит на сторону демократии. В этом случае элиты оказываются расколотыми в том смысле, что их различные сегменты предпочитают различную политику. Тем не менее пока ке[к", к^г), предпочтения богатых доминируют и в равновесии применяются репрессии. Однако если к возрастает сверх к^е, даже несмотря на то что богатые по-прежнему одобряют репрессии, доминируют предпочтения средних классов и происходит демократизация. В этот момент раскол элит ведет к демократизации, но только когда могущество средних классов в составе элит достаточно велико. В нашей модели агрегирования предпочтений (утилитаристской функции общественного благосостояния) при увеличении к обе группы становятся менее склонными к репрессиям, что может изменить решения элит, даже если богатые по-прежнему предпочитают репрессии.

Также интересно, что разногласия между богатыми и средним классом относительно репрессий становятся сильнее, когда средний класс относительно беден. Когда средний класс относительно богаче (т.е. когда 0^m / 8^т выше), возрастают его потери от демократизации и он склоняется в сторону репрессий.

7. РОЛЬ СРЕДНЕГО КЛАССА В КОНСОЛИДАЦИИ ДЕМОКРАТИИ

В этом разделе внимание будет уделено уже не созданию демократии, а изучению того, как средний класс может играть важную роль в демократической консолидации. Мы продемонстрируем, как большой и относительно богатый средний класс может помочь консолидировать демократию. Интуитивно понятно, что, когда медианный избиратель является представителем среднего класса, демократия перераспределяет не в столь широких масштабах, причем размер перераспределения сокращается с ростом богатства среднего класса. Как только демократия становится менее перераспределительной, богатые становятся менее за-

интересованными в смене режима и выживание демократии становится более вероятным.

Вернемся к трехклассовой модели, сохраняя ее основную структуру. Мы исходим из допущения, что медианный избиратель в полной демократии является членом среднего класса и предпочитает ставку налога т'" >0. Из этого следует, что выигрыши V'{D) удовлетворяют (VIII.10) при х° = х^т. Богатые должны решить, устраивать ли государственный ' переворот, выигрыши после которого оказываются равными

Р(С,ф) = (1-ф)У

для / = р, т, г.

Как и ранее, медианный избиратель может отреагировать на угрозу переворота обещанием перераспределения, которое оказывается лишь частично достоверным, поскольку имеется возможность изменить налог с вероятностью р как только угроза переворота исчезнет. Выигрыши для трех различных групп в демократии и при обещании перераспределения при ставке налога х° < х^т, таковы:

V\D,x^D) = y^l + p(x^D(y-yⁱ)-C(x^D)y) + (\-p)(x^m(y-yⁱ)-C(x^m)y).

Привлекательность переворота для богатых в условиях этого статус-кво зависит от того, имеет ли место условие угрозы переворота V(С, ф) > V^r(D), которое может быть представлено в виде

ф < 4 (С(Х^т )Ъ^Г - Х^т (5^Г - 0^Г)). (VIII.32)

0

Это ограничение не выполняется, если либо демократия перераспределяет ресурсы в умеренных масштабах, либо издержки переворота чересчур велики, так что богатые никогда не сочтут переворот выгодным для себя. В таком случае мы называем демократию полностью консолидированной: ее стабильности ничто не угрожает. Ясно, что легче удовлетворить условие (VIII.32), чем (VII.4), потому что Х^т <х^р. Поскольку средний класс богаче, он предпочитает меньшее налогообложение, и это делает перевороты менее привлекательными для богатых. Более того, чем больше в^т, тем ниже х^т и тем меньшими должны быть издержки переворота, чтобы он оказался привлекательным для богатых.

Когда же это ограничение выполняется, демократия не полностью консолидирована: если средний класс не предпринимает никаких действий, то на равновесной траектории возникает переворот. Предотвратить его средний класс может, уменьшая финансовое бремя, возлагаемое демократией на богатых, или, иначе говоря, понижая ставки налога. Выигрыш богатых при выборе средним классом ставки налога т есть

V^r(D, x^D =т). Обещание меньшего перераспределения предотвращает переворот, только если оно обеспечивает богатым выигрыш больший, чем в случае переворота (т.е. V^r(D, х° = х)> V(С, ср)). Иными словами, демократия выживает, только если

Ф * f (б'С(т) - т(5^г - е^г)) + (5Т(т^и) - т^и (5^Г - е^г)).

Как и в нашем анализе базовой статической игры консолидации в главе VII, определим теперь пороговое значение ср”, такое что, когда ср < ср**, обещания ограниченного перераспределения при демократии недостаточно для того, чтобы разубедить богатых устраивать переворот. Конечно, наиболее привлекательное обещание, которое может быть сделано богатым, это прекращение перераспределения вообще (т.е. х° = 0), поэтому при ср”У^г(Д х° = 0) = V(С, ср). Решение этого уравнения дает следующее пороговое значение ср”:

ср” ₌ (!z^(5'_C(_T")-_T"(8'-₀^r)). (VIII.33)

0

Сказанное можно резюмировать следующим образом:

Теорема VIII.5. В описанной выше игре существует единственное равновесие, совершенное на подыграх, такое что:

• Если условие угрозы переворота (VIII.32) не выполняется, угроза переворота слаба, демократия полностью консолидирована и средний класс устанавливает наиболее предпочтительную для него ставку налога, х^т > 0.

• Если условие угрозы переворота (VIII.32) выполняется и ср > ср**, то демократия частично консолидирована и средний класс устанавливает ставку налога, х<Х^т, такую что V^r(D, x^D = х) = V^r(C, ср).

• Если условие угрозы переворота (VIII.32) выполняется и ср < ср**, то демократия не консолидирована. Происходит переворот, богатые приходят к власти и устанавливают наиболее предпочтительную для них ставку налога, х° = х^г.

Главный вывод из этой модели состоит в том, что предпочтительная для среднего класса ставка налога имеет решающее значение для предотвращения переворота и определения (VIII.33).

Более того, легко видеть, что ср” <ср*, полученного в разделе VII. 1. Налоги в демократии выше, когда медианный избиратель является представителем бедных (т.е. Ъ^р > 1 / 2), что соответствует малочисленному среднему классу или когда медианный избиратель — представитель среднего класса (т.е. Ь^р < 1 / 2), но относительно беден и одобряет высокие налоги. Оба этих случая делают перевороты более привлекательными для богатых. Поэтому относительно большой и богатый средний класс делает демократию менее дорогостоящей для богатых и действует как буфер между бедными и богатыми, понижая вероятность переворотов и тем самым помогая консолидировать демократию.

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В этой главе в анализ была введена третья группа политических агентов — средний класс. В фокусе нашего рассмотрения были ситуации социально-политического конфликта между социально-экономическими классами. Модель позволила получить несколько новых интересных выводов, согласующихся с рядом положений политологической и социологической литературы о важности для демократии среднего класса. В этой главе были рассмотрены различные вопросы, в том числе то, каким образом анализ среднего класса позволяет дать простую модель «раскола элит», два главных результата, по нашему мнению, представляют наибольший интерес.

Во-первых, сильный и большой средний класс может способствовать демократизации, потому что он менее настроен в пользу радикальных мер, чем бедные. Следовательно, если богатые убеждены, что демократия контролируется интересами представителей среднего класса, то им можно меньше опасаться демократии и они менее склонны применять репрессии, чтобы ее избежать. Это может происходить либо потому, что средний класс численно растет и тем самым медианный избиратель становится представителем среднего класса, или же медианный избиратель уже из среднего класса и средний класс становится богаче (и, следовательно, предпочитает меньшее перераспределение). Также интересно то, что другие теории распределения власти в демократии, рассмотренные в приложении к главе IV, подчеркивают, что политическая власть среднего класса в демократии часто больше, чем можно было ожидать исходя из его численности. Самый знаменитый пример этого — «закон Директора о распределении доходов» [Stigler, 1970], который утверждает, что преобладание распределительных мер в демократии на самом деле выгодно среднему классу, а не бедным. Хотя бесспорные микроэкономические основания для этого утверждения отсутствуют и оно спорно эмпирически, его можно формализовать различными способами. Например, Т. Перссон и Г. Табеллини [Persson, Tabellini, 2000, р. 57-58] демонстрируют в рамках вероятностной модели голосования (см. приложение к главе IV, с. 467 наст, изд.), что если средний класс менее идеологизиро-

ван, чем бедные и богатые, то его предпочтения играют решающую роль, определяя государственные решения в демократических режимах. Еще одна возможность состоит в использовании модели лоббирования (см.: [Grossman, Helpman, 2001]; приложение к главе IV, с. 474 наст, изд.), если допустить, что средний класс более способен решать проблему коллективного действия, чем другие группы.

Во-вторых (и в развитие предыдущего замечания), сильный средний класс может способствовать демократической консолидации. Механизм , этого явления сходен с ролью среднего класса в продвижении демократизации. Если средний класс достаточно влиятелен в демократической политике, то демократия не слишком обременительна для богатых и перевороты поэтому менее привлекательны. Следовательно, усиление среднего класса, в виде возрастания его численности, политической власти или относительного дохода, может консолидировать неустойчивую до того демократию. Здесь есть, конечно, естественная оговорка: если средний класс становится слишком богат, то он становится неотличим от богатых и поэтому будет неспособен играть решающую роль буфера между богатыми и бедными.

В целом модели этой главы позволяют говорить о том, что определенная третья группа — средний класс, или буржуазия, — может играть важные роли в процессе демократизации, поскольку меняет характер политического конфликта. Хотя исследователи в литературе по демократизации и ранее утверждали, что средний класс может играть важную роль в демократии, они не приводили микроэкономических оснований для этих утверждений. В этой главе мы показали, что распространение нашей концептуальной структуры на три группы политико-экономических агентов дает такие естественные основания для важной роли, приписываемой среднему классу.