Если у вас нет собаки…

Глава двенадцатая От отчаянья к надежде…

Больше часа он уже никуда не стремился, конечная остановка была достигнута. И боль опять завладела и телом и волей. Денис Евгеньевич дополз до подъема и оказался бессилен. Он перевернулся на бок, поднес ладонь ко рту, согревая пальцы слабым дыханием. Напрасно Друж подгонял хозяина лаем: для человека, попавшего в плен боли, все потеряло смысл.

Когда лежать на боку стало невыносимо, Денис Евгеньевич лег на спину.

— Еще машина проехала, — сказал он Дружу, услышав звук мотора.

За те несколько часов, что он полз, наверху промчалось не меньше двух десятков автомобилей. И каждый раз, заслышав знакомый шум, Денис Евгеньевич задерживал дыхание, с замиранием сердца лелея надежду. А вдруг? Нет! «Вдруг» не происходило. Никто ничего не замечал.

Друж отбежал в сторону, вцепился зубами в нижнюю ветку заснеженного дерева, отгрыз ее и зачем-то принес хозяину.

— Бросаешь соломинку утопающему? — Денис Евгеньевич говорил тихо, глаза его были полузакрыты.

Друж вернулся к кусту, обежал его два раза и устремился наверх.

— Не уходи, — прошептал Денис Евгеньевич.

Друж шепота не услышал.

— Останься, — продолжал шептать хозяин. — Мне недолго осталось. Дождись…

Выскочив на дорогу, Друж стал обнюхивать машинные следы. Уловив один наиболее стойкий запах, побежал рысцой вдоль обочины, вдыхая носом пахучие струйки. Метров через двадцать остановился, развернулся, вернулся обратно. Заваленная снегом машина хозяина сверху напоминала небольшой холм, вокруг никаких следов — снег уничтожил все улики.

Друж перебежал дорогу, сел у бетонного столба, погрузившись в боязливое ожидание. Не проходило минуты, чтобы перед глазами Дружа не возникало замерзшее лицо Дениса Евгеньевича. Жалость гнала назад, приказывала спуститься вниз, посмотреть, проверить или… удостовериться. Пес рычал на жалость и еще упрямей смотрел вдаль, улавливая малейшие звуки февральской ночи.

Прошло немало времени, прежде чем на горизонте показалось неведомое животное. Друж видел два ярких глаза, слышал слегка постукивающее торопливое дыхание зверя, знал, что тот приближается к нему на большой скорости. Имя зверя пес знал — машина. Именно машину высматривал Друж, и она появилась.

Он выскочил на дорогу, загавкал, машина взяла левее, сбавила скорость и пронеслась мимо. Друж гнался за ней. Стой, лаял он вслед уносящемуся спасению. Я не причиню вам зла. Моему хозяину нужна помощь.

Машина удалялась, вскоре она скрылась за поворотом, оставив после себя едва уловимые постукивающие звуки.

Друж сел прямо на дороге. Пытаясь отдышаться, винил в своей неудаче хромую лапу. Если бы не лапа и боль, высекаемая при каждом шаге, он обязательно бы догнал машину. Что же ты подводишь меня, лапа? Друж втянул язык в пасть и посеменил к хозяину.

Спустился, подбежал, обнюхал. У Дениса Евгеньевича дрогнули губы. Жив! Друж принялся облизывать красное лицо. Потерпи, скулил он, я снова поднимусь на дорогу, дождусь машину и приведу к тебе помощь. А ты жди. Не можешь идти, не получается ползти, тогда просто лежи и жди. Ждать-то ты еще можешь! Ведь можешь, а, хозяин?

Денис Евгеньевич медленно протянул руку, схватив Дружа за лапу.

— Я думал, ты убежал.

Как можно, затявкал Друж. Тебя я не брошу.

— А ты вернулся. Спасибо.

Дождавшись, когда Денис Евгеньевич отпустит лапу и закроет глаза, Друж поспешил на дорогу.

Вторую машину он пытался остановить, рискуя жизнью. Друж бросился прямо под колеса. Не прояви водитель изобретательности и не выверни вовремя руль, дело могло кончиться плохо. Друж услышал женский крик и громкие мужские слова, после чего машина скрылась из виду. Как и первая, та, что торопливо дышала, вторая оказалась такой же бесчувственной.

Друж перебежал дорогу, лизнул снег, услышав шуршание шин. Удивительно, но вторая машина возвращалась задним ходом. Друж побежал ей навстречу. Неужели получилось, думал он, неужели люди все-таки помогут поднять хозяина из снежной ямы?

Машина остановилась, Друж скулил возле передней дверцы. В открытом окне показалась мужская голова в бейсболке.

— Ну, и кто из нас прав? — спросил мужчина. — Немецкая овчарка!

С заднего сиденья послышался женский голосок:

— Точно не дворняга?

— По-твоему, я не отличу дворнягу от немца?

— И что здесь делает немецкая овчарка?

— Понятия не имею. Но порода…

Друж поставил лапы на машину. Гавкнул. Отбежал в сторону. Вильнул хвостом. И вновь подбежал к открытому окну: гавкнул, отпрыгнул, вильнул. Ему казалось, он все делает правильно, но ни водитель, ни его спутница не торопились выходить из машины и спешить на помощь. Сидят в салоне, смотрят на собаку и бездействуют.

Что же вы, гавкал Друж. Я же вам говорю — с хозяином беда. Пойдемте со мной! Вперед! Ну…

После очередного призыва Друж услышал женский голос:

— Максим, он вроде зовет нас куда-то?

— Ага, в лес, на елочку посмотреть. Проиграла ты, Танюх, с тебя пятьдесят баксов — под колеса бросилась не дворняга, а овчарка.

Окно закрылось, мотор взревел, машина уехала. Друж чувствовал обиду. Зачем возвращались, зачем подарили ему огонек веры и почти сразу же его затушили?

Невдомек было ему, что Макс и Таня после его появления на дороге поспорили: немецкая овчарка или дворняга? И вернулись только для того, чтобы удостовериться, кто из них был прав. Максим выиграл спор и уехал победителем. Друж остался один на один с собой и своим несчастьем. Он побежденный.

…Хозяин лежал на спине, зажимая левой рукой принесенную Дружем ветку. Дыхание есть, но слабое. Лицо в снегу — не порядок. Друж принялся слизывать с лица безвкусные снежинки.

— Помнишь бордовое кресло? — неожиданно спросил Денис Евгеньевич.

Друж дернул ушами, склонил голову набок.

— Кресло. Оно стояло в большой комнате. В углу… Первая покупка в новую квартиру. Ты помнишь кресло, Маша?

Друж лизнул хозяину подбородок. Денис Евгеньевич моргнул, перевел затуманенный взгляд на собаку. Пес возвращал хозяина из таких теплых и желанных видений.

— Друж?! И ты здесь… А где… — Он не договорил, осекся. Какое-то время молчал.

Друж прижался спиной к хозяину, делясь своим теплом.

— Маша! — вскрикнул Денис Евгеньевич. — Это были чудесные вечера, чудесные времена. Ты помнишь?

Друж тоскливо завыл.

— Хочется пить… Принеси воды. И включи свет. Почему ты выключила свет, Маша?

Издав грудной рык, Друж положил лапу на плечо хозяина. Денис Евгеньевич оставался неподвижен. Друж будил, хозяин не просыпался. И словно по негласному сговору прекратился снегопад, затихла метель, ветер теперь гудел где-то в верхушках деревьев, как бы заявляя о своей непричастности к беде, обрушившейся на Дениса Евгеньевича.

Реальность погрузилась в таинственно-зыбкий ночной мираж. Из-за туч показался молочно-желтый полумесяц в обрамлении равнодушных звезд; Друж смотрел на него с тоскою, полумесяц отражался в его глазах влажным бликом.

Лицо Дениса Евгеньевича было покрыто голубоватым инеем, на ресницах серебрились узорчатые снежинки, в выбивающихся из-под шапки волосах сверкали бриллиантовые льдинки.

Друж долго выл на месяц и звезды, изливая перед ними душу; затем прилег рядом с хозяином, прислушался к едва слышным хрипам, слабо срывающимся с обледенелых губ Дениса Евгеньевича, задумался.

Жизнь виделась ему глубокой страшной пропастью; он все летел и летел вниз (вроде как жил), готовый в любой момент удариться о каменистое дно. Дно — это смерть. А если смерть рядом, если уже потирает свои старческие ладони в предвкушении мрачного торжества, не попробовать ли ему использовать последний шанс? Что терять, когда и последняя надежда потеряна?

Друж встал, обошел несколько раз вокруг Дениса Евгеньевича. Обнюхал сапоги, лизнул затвердевшую штанину, попробовал на зуб полу дубленки, чихнул. Далее он облизал покоящуюся на груди холодную руку хозяина, потоптался на месте, слизнул со щеки иней и принялся за работу.

Для начала сделал небольшой подкоп под левым плечом хозяина, нагнулся, вцепился зубами в ворот дубленки и дал задний ход.

Что ты будешь делать! Ни на сантиметр Денис Евгеньевич не сдвинулся. Тяжела ноша, ох тяжела.

Друж разжал зубы, сделал очередной круг, обходя неподвижного хозяина, повыл на месяц и занял исходную позицию.

Челюсти сомкнулись на вороте. Опираясь на задние лапы, Друж напряг шею, выгнулся и совершил прорыв — хозяин пополз по снегу. Медленно, словно улитка, но пополз. Друж тащил Дениса Евгеньевича в гору, изредка делая вынужденные остановки. Задние лапы утопали в снегу, нагрузка увеличивалась, ход замедлялся. И тогда он начинал кататься по снегу, и снег под тяжестью собачьего тела приминался, становясь менее рыхлым. Затем Друж утаптывал снег лапами, для подстраховки — чтобы уже наверняка.

На середине пути Друж был вынужден сделать более длительную остановку. От постоянного напряжения шейные мышцы свело судорогой, задняя лапа подрагивала и не хотела сгибаться, спина пылала, как будто Дружу между лопатками вонзили раскалённый лом.

Друж лег на снег в метре от хозяина — в этот момент наверху проехала машина. Ему хотелось вскочить, выбежать на дорогу, загавкать… Не смог. Тяжелые веки настойчиво смыкались, и, как он ни старался не закрывать глаза, глаза закрылись сами. В смутной дреме он провел не больше четверти часа. Очнулся от боли в лапе.

Денис Евгеньевич лежал на боку. Не может быть, неужели сам смог перевернуться? Друж подошел к хозяину, подал голос. Лай потонул в безликой, колдовской тиши.

Вторую часть пути Друж тащил хозяина рывками. Полностью обессилев, он автоматически делал рывок за рывком.

…Вытащив хозяина на дорогу, Друж начал крутиться на месте, ошалев то ли от усталости и боли, то ли от снизошедшего провидения.

Из черной машины, которой волей-неволей пришлось остановиться перед лежавшим на пути человеком и скулящим псом, вышли двое мужчин. Один хотел подойти к Денису Евгеньевичу, но второй успел схватить его за плечо.

— Илья, стой! Укусит!

— Бобик! — произнес мужчина. — Шарик! Мухтар! Сидеть!

Друж уселся на задние лапы. Мужчины приблизились к Денису Евгеньевичу. Тот, что был выше, сел перед ним на корточки; коренастый с опаской наблюдал за Дружем.

— Миха, вызывай «скорую».

— Хочешь сказать, он жив?

— Пока да.

Друж загавкал.

— Тише, песик, тише. Мы хотим помочь.

Друж завилял хвостом. Он верил людям, он знал, они обязательно помогут хозяину. Пусть даже ради этого придется пожертвовать им — Дружем.