Если у вас нет собаки…

Глава вторая Место, Друж!

Место для сна ему определили в прихожей — рядом с хозяйской спальней. Между вешалкой и галошницей имелась неглубокая ниша, туда и положили мягкую подстилку с подушкой, купленную специально для Дружа. Хозяева, конечно, хотели угодить, но… не угодили. Не нравилось Дружу спать на подстилке. Вроде и удобно, и тепло, а как ляжет, так в голову вместо сна начинают всякие разности лезть. И кажется Дружу, что в хозяйской спальне, на хозяйской кроватке, будет ему намного удобнее, и заснет он там быстрее, и сны приснятся интереснее. А еще кажется, что хозяева за закрытой дверью скучают по нему, но по неясным причинам не осмеливаются позвать Дружа к себе. Стесняются, что ли? Надо бы подойти к двери, попроситься в комнату, вдруг пустят.

И Друж вскакивает с подстилки и, виляя хвостом, начинает свою заунывную песню: скулит настолько жалобно, что у самого слезы на глаза наворачиваются. Если хозяева долго не реагируют, можно пустить в ход и лапы — поскрести немного дверь, чтобы быстрее отозвались.

Как правило, первой из спальни выходит хозяйка, включает в коридоре свет, грозит Дружу пальцем. Ругается.

Потом свет гаснет, хозяйка скрывается в комнате — и Друж остается один. Растерянный, удивленный: он совсем не понимает людей. Зачем выходила хозяйка, зачем трясла пальцем и что-то там говорила? А теперь ушла. И за собой почему-то не позвала.

Немного погодя Дружа осеняет. А-а, наверное, хозяйка просила Дружа скулить погромче, и как это он сразу не догадался?

После нового концерта в коридоре появляется хозяин. В отличие от хозяйки, он не трясет пальцем и не повышает голоса. Хозяин берет Дружа на руки (и тому сразу хочется закрыть глаза и уснуть), относит к подстилке и ласково просит не шуметь.

— Ты пойми, твое место здесь. Здесь, на подстилке. Место, понимаешь? Место, Друж. Место!

Какой хозяин забавный, когда сидит на корточках и тихо разговаривает с Дружем. Так и хочется лизнуть ему щеку. Кстати, а почему бы, собственно, не лизнуть?

Друж топает по мягкой подстилке, ставит передние лапки на колено хозяина и тыкается мордой в лицо человека, которого считает самым дорогим и верным своим другом.

Хозяину нравится проявление щенячьей нежности. Друж точно знает — нравится. Вон как заулыбался, назвал Дружа подлизой, погрозил пальцем (правда, совсем не так сурово, как это делает его жена).

— Не подлизывайся, — сказал хозяин, погладив Дружа по спине. — Спать ты должен на своем месте. Место, Друж. Место!

Опять это странное непонятное слово — «место». Что за «место» такое, и почему хозяин постукивает ладонью по подстилке? Произносит странное слово и стучит. Потом умолкает, смотрит на Дружа и снова начинает постукивать ладонью.

— Место, Друж! Твое место.

В конце концов Друж сдается. Топчется на подстилке и потихоньку заваливается на бок. Хозяин последний раз произносит «место», поднимается и уходит в спальню.

До самого утра Друж спит на подстилке, а если просыпается, то обязательно обнюхивает то место, к которому хозяин прикасался ладонью. Родной запах успокаивает, расслабляет.

Утром хозяин с Дружем отправились на прогулку. Но в сквер не свернули — вместо этого добрались до оживленного проспекта и пошли по узкому тротуару вдоль многочисленных магазинчиков. Друж был в недоумении: маршрут незнакомый, дорога новая (еще не обнюханная, чужая), и здесь слишком остро ощущается запах других собак.

Пришлось загавкать.

— Интересуешься, куда мы идем? — спросил хозяин. — Привыкай! И хорошо запоминай дорогу. Видишь вывеску с изображением попугая? Это зоомагазин.

Друж остановился возле урны, где тлел окурок. Хотел его понюхать, сделал глубокий вдох — и фыркнул.

— Нельзя, Друж. Фу!

В зоомагазине было немноголюдно, но шумно. В клетках, что находились под самым потолком, чирикали попугаи. Дружу их песня пришлась не по нраву, о чем он не замедлил громогласно заявить хозяину.

— Друж, тихо. Не шуми.

Слово «не шуми» Друж знал и был сильно удивлен, что оно предназначалось ему, а не этим крикливым птахам. Разве он шумит, он просто попросил попугаев шуметь потише. Куда там! Сидят в своих клетках, надрываются.

Впрочем, уже через несколько мгновений Друж забыл и о крикливых попугаях, и об апатично сидевших в большой клетке кроликах, и вообще обо всем на свете. Его пленил вкуснейший запах! Точнее, десятки вкуснейших запахов, которые буквально заполнили каждый уголок этого удивительного места, названного хозяином зоомагазином.

Как вкусно пахнет — слюнки текут! Ой, мотал головой Друж, я не вытерплю, я сейчас снова залаю. Невозможно молчать, когда аппетитные ароматы дразнят маленького щенка самым бесстыдным образом. Запахи есть — еды не видно. Что за непонятки такие? Эй, еда, ты где? Друж затявкал и начал тянуть хозяина в сторону высокого стеллажа, откуда доносился манящий мясной запах.

— Друж, нам сюда, — хозяин натянул поводок, остановился возле полки с сухими кормами, и в этот момент Друж решил проявить характер.

Уперевшись лапами о полку, заставленную мягкими упаковками консервов, Друж вдруг подался вперед, смахнув несколько пакетов на пол.

— Э-это что такое? — сердито спросил хозяин.

Друж завилял хвостом. Глаза он на всякий случай опустил в пол, но через секунду начал исподлобья поглядывать на сурового хозяина.

— Друж, мне это не нравится!

Взгляд щенка сделался виноватым. В глазах читалось раскаянье.

— Мне стыдно за тебя, — хозяин сел на корточки и стал поднимать с пола упавшие упаковки.

Друж заскулил. Он понял, что сделал что-то очень нехорошее — хозяин огорчился. Как же исправить положение, что бы такое совершить и заставить хозяина улыбнуться? Он должен, он должен придумать, и он придумает. И тогда лица хозяина коснется улыбка, а вокруг его добрых глаз появятся забавные черточки-смешинки.

Возле Дружа лежала упаковка консервов. Видя, как хозяин поднимает пакетики с пола и кладет их обратно на полку, Друж последовал его примеру. Склонил голову, приоткрыл пасть и аккуратно, словно боясь причинить яркой упаковке боль, подцепил ее зубами. Получилось. Упаковка была зажата в пасти, теперь ее требовалось вернуть на место. Друж подбежал к хозяину, вильнул хвостом и издал гортанный рык. Мол, решил тебе помочь.

И хозяин улыбнулся. Увидев черточки-смешинки, Друж преобразился: отскочил в сторону, тявкнул, засеменил толстыми лапками. У него получилось вымолить у хозяина прощение за свой проступок. Он смог добиться появления на лице забавных черточек. Он молодец. Хозяин так и сказал:

— Молодец, Друж! Ты делаешь успехи.

Домой они возвращались другой дорогой. Друж знакомился с новыми запахами и гордился своей сообразительностью. А у самого светофора хозяина остановил незнакомый человек, от которого пахло табаком и хлебом.

— Денис Евгеньевич! — сказал незнакомец низким голосом с нотками торжественности. — Сколько лет, сколько зим!

— Здравствуйте, Геннадий Николаевич. Действительно, давно не виделись.

— А я вспоминал вас намедни, думаю, не случилось ли чего. Месяца три вы у нас не появляетесь. Как здоровье? Как супруга?

Друж смотрел на незнакомца и все ожидал, что тот обратит на него внимание: нагнется и погладит по голове. Но тот будто нарочно не замечал снующего под ногами щенка.

— Денис Евгеньевич, зашли бы как-нибудь, — говорил незнакомец, когда они перешли дорогу. — Без вас в шахматы играть скучно. Вы лучший шахматист в районе!

— Скажете тоже.

— Да лучший, говорю я вам! Загляните на днях, сыграем партию.

— Не обещаю, — ответил хозяин, и Друж уловил в его голосе легкое сомнение.

— Что, на работе зашиваетесь? — участливо спросил Геннадий Николаевич.

Денис Евгеньевич вздохнул.

— Я ведь ушел с работы-то. Уже три месяца на пенсии.

— Да ну!

— Время пришло. Шестьдесят лет — пора на покой.

— Бросьте вы, Денис Евгеньевич! Вам, и на покой? Да ни в жизнь не поверю, что вы дома спокойно усидите. Разве шестьдесят лет возраст? Моему тестю за восемьдесят, а все бегает, все суетится.

— Мне Друж скучать не дает, — сказал Денис Евгеньевич, кивнув на щенка. — Почти месяц с нами живет, новый член семьи.

— Ах вот оно что! — Геннадий Николаевич хмыкнул и склонился над Дружем. — Это, значит, по твоей вине, псина, наш лучший шахматист больше не играет в шахматы?

Гав! — сказал Друж.

— Понимает, — улыбнулся Геннадий Николаевич. — Ну, может, оно и правильно, с собакой-то лучше, веселее. И порода хорошая, достойная. Немецкая овчарка — псина с интеллектом. Сколько ему?

— Два с половиной месяца.

— Карапуз!

Дойдя до магазина, из которого выбивался запах сдобы и пряностей, Геннадий Николаевич остановился.

— Мне сюда, — сказал он, подмигнув Дружу. — Денис Евгеньевич, постарайтесь все-таки времечко выкроить. Не забывайте нас.

— Постараюсь прийти, — улыбнулся Денис Евгеньевич.

— Ловлю на слове. А тебя, псина, беру в свидетели. Понял? Ну, псина, дай лапу на прощанье. — Геннадий Николаевич нагнулся и протянул Дружу руку. — Чего нос воротишь, а?

— Здороваться мы пока еще не умеем, — сказал Денис Евгеньевич.

— Наверстает. Немецкие овчарки смышленые, дай ему только время, время, оно ведь многому научить может.