Фартовый. Лихие 90-е

16. Остынь, а…

Меня запихивают в «бобик» и… И всё.

— А зачем наручники? — спокойно спрашиваю я, пытаясь установить вербальный контакт.

Лейтёха поворачивается, окидывает меня взглядом и, ничего мне не ответив, командует:

— Поехали.

И мы едем. На милицейской машине. Шикарно. Если не принимать во внимание, что я сижу в отделении для преступников, в собачатнике то есть. Сижу и смотрю на окружающий мир через оконце в задней двери.

Замечаю бабку, которую вчера допрашивала Ирина. Или позавчера? Что-то в этой кутерьме я уже не соображаю, что и когда произошло. Бабка провожает нас долгим пристальным взглядом, а мы выезжаем со двора.

Выезжаем на проспект. Полукруглое здание с толстенькими буквами «Мир» усеяно афишами. Это старый кинотеатр. Его в двухтысячных переделают в дом культуры. А сейчас он выглядит вполне себе современно.

— На «Робокоп 3», ходил? — спрашивает водила, кивая в сторону афиши.

— Куда? — удивляется лейтёха. — В кино что ли? Я видик смотрю. Нахера мне в кино ходить? Не смотрел ещё, но кассету взял. И «Скалолаза» взял. Завтра у меня выходной, вот и посмотрю. Тоже со Сталлоне. Видел «Скалолаза»?

— Нет, дашь посмотреть потом?

— Да что там смотреть? — усмехаюсь я. — Не спасёт он девчонку свою. Сорвётся в пропасть. Песец, пацаны…

— Ты нахера!!! — возмущённо восклицает водитель.

— А вы нахера мне браслеты защёлкнули? — парирую я. — Я вам Ганнибал Лектор что ли? За это сейчас вообще все фильмы на год вперёд перескажу, чтоб вам смотреть нечего было.

— Э, хорош, мужик! — протестует водитель. — Чё за дела вообще? Мы тебя отметелим за такие штучки!

— А как с вами ещё, — качаю я головой…

— Ну зачем… — качает головой плешивый и не очень опрятный следак в штатском, кивая на наручники.

В кабинет меня вводят уже местные, прокурорские.

— Давайте-давайте, снимите, — шевелит он влажными и блестящими, похожими на дождевых червей, губами и поправляет очки с толстыми стёклами. — Присаживайтесь, молодой человек. Вот здесь. Да-да, здесь.

Я усаживаюсь напротив него, к полированному приставному столику и потираю запястья. Обстановка казённая — белые стены, несгораемый шкаф, довольное лицо вечно пьяного президента на стене. А ещё графин с гранёными стаканами и пыльные шторы.

— Паспорт есть у вас?

— Паспорт у меня дома, — отвечаю я. — При задержании никто не спрашивал, кстати.

— Да это не задержание, вы что! — делает огромные глаза следователь. — Милиция, что с них взять! Но вы не обижайтесь, опера, они же привыкли рубить гордиевы узлы. Или гордеевы? Как правильно-то?

— Гордиевы, — отвечаю я, просекая все эти «психологические» приёмчики и попытки типа задружиться и стать своим в доску.

— Хорошо, — вздыхает он. — Гордиевы. Ладно, давайте тогда поговорим. Я, кстати, Олег Олегович Писутин.

Он склоняется к столу, берёт шариковую ручку и начинает быстро писать. Писутин — писать, в Питере — пить…

— Итак, — произносит он, не поднимая головы. — Фамилия, имя, отчество, дата рождения, прописка…

Я справляюсь со всем, кроме прописки.

— Недавно переехал, — объясняю я. — С девушкой сняли квартиру… Адрес не запомнил ещё…

— Хорошо-хорошо, это всего лишь формальность. Адрес-то у меня записан, да только не в этом же дело, правда? Вообще, прописку у нас отменили.

— Точно! — соглашаюсь я.

— Точно-преточно… — кивает он. — Именно, так. Некоторые, видите, пытаются увиливать или изменять информацию. Но это никогда ничем хорошим не кончается. Всегда, просто в ста процентах, мы своего добиваемся. Так что надо сразу, с самого начала, с самого первого вопроса говорить чистую правду… Ну, это я так, просто к слову пришлось… Чтобы, знаете, взаимное доверие… Без доверия нам никак. Это самое главное.

Я киваю, демонстрируя полное единомыслие с этим человеком.

— Хорошо, — кивает он, — Хорошо. Очень хорошо… Ладно. Где работаете?

Я отвечаю.

— Ох, до чего же интересная работа, да? — поднимает он голову. — Азарт, взлёты и падения, победы и поражения, правда?

— Можно так сказать, — киваю я.

— Конечно! А как иначе. Только так. Нравится работа?

— Знаете, работа — это всегда работа. Даже если и нравится, приходится преодолевать себя, бороться с однообразием, с рутиной, другими явлениями. Вот вам нравится ваша работа?

— Мне? — удивляется он. — Пожалуй, что да. Иначе, чем ещё объяснить, что я сижу здесь за мизерную зарплату? Это не работа, а предназначение, наверное… Да у нас тут весело бывает, даже и не представляете.

Он начинает смеяться, но глаза остаются холодными. Прощупывает подходы. На вид он такой… чуть ли не простофиля, но своё не упустит. Надо ухо востро держать…

— Ладно, Роман Александрович, — говорит следак, отсмеявшись. — У меня к вам буквально пара вопросиков будет про вашего близкого друга.

— Давайте, — благосклонно соглашаюсь я.

— Где вы были в ночь с первого на второе мая?

— У девушки, — не задумываясь отвечаю я.

— У девушки? — удивлённо переспрашивает следак. — У своей? С которой квартиру сняли?

— Ну… — задумываюсья я.

Полагаться на Ингу не хочется.

— Девушки… — мечтательно чмокает толстыми губами Олег Олегович, — они просто прекрасные существа, правда?

— Чистая правда, — соглашаюсь я. — Прекрасные. Существа.

— Эх, молодость-молодость, — вздыхает он. — Где мои семнадцать лет, как говорится. А у какой девушки, можете сказать? Ну, если не у своей, то у какой?

— Извините, не могу никак. У неё, к сожалению есть…

— Муж что ли? — спрашивает он после довольно долгой паузы. — Вот молодёжь…

— Ну… как сказать… У нас же просто беседа, да?

— Конечно, просто беседа, но чем откровеннее вы будете сейчас, тем меньше подобных бесед у нас будет в будущем.

— В общем, не могу я сказать, простите, Олег Олегович, мне надо сначала у девушки разрешение спросить.

— Конечно, — кивает он, — что же я, не человек что ли? Я ведь всё понимаю. Гораздо больше, чем вы ожидаете. Всё понимаю. Замужняя девушка — это дело такое. А друга своего вы когда видели последний раз?

Блин… а когда я его видел-то? Вот бляха… прокольчик! Что ж я инфу не собрал?

— Просто, вы поймите меня правильно, не превратно то есть. Я с вами уже не с первым говорю. Все сообщали, что вы с Каратаевым были не разлей вода.

— Преувеличение.

— Хм… А где он был в ночь на второе мая?

— Я не знаю. Скажите, а я обязан отвечать?

— Нет-нет, не обязаны. Мы же просто разговариваем. А что, у вас есть причины не отвечать?

— Просто интересуюсь, Олег Олегович. Разумеется, причин у меня нет. Просто тут речь идёт об убийстве. Мой хороший товарищ погиб и, как говорят те, кто у вас уже побывал, он был убит.

— Да, к сожалению, это не вызывает никаких сомнений.

— Ну, и вот, вы говорите, что мы были с Русиком друзьями. Окей, были, допустим. Но разговор у нас с вами серьёзный. Ведь человек убит! Это же просто ужас и переворачивает мир с ног на голову. Поэтому, если это допрос, давайте пригласим адвоката, чтобы я не сказал какую-нибудь глупость. У вас же тут столько всяких крючков и ловушек…

— Каких крючков, Роман Александрович?

— Не знаю, я в кино видел, одно слово не так, и привет. Превед-медвед.

— Какой медвед?

— Любой, — пожимаю я плечами. — А если это просто разговор, ни к чему не обязывающий, тогда можно говорить что угодно, да? Без протокола?

— Говорите-говорите, — кивает он.

— Но и в этом случае нужно быть осмотрительным. Вы мне кажетесь очень опытным следователем.

— Ой, какой вы подозрительный… Роман. Ладно. Расскажите, где был ваш друг Руслан в ночь на второе мая. Раз уж вы не можете своё алиби подтвердить, то поговорим о нём.

— Подтвердить я могу, но информация затрагивает другого…

— Я понимаю-понимаю. Так куда собирался Руслан?

— Да я не знаю. Не помню. У меня вообще травма была недавно. Ничегошеньки не помню. Посмотрите, вот шрам, да и шишка ещё не рассосалась. Вот дайте руку…

— Нет-нет, это ни к чему… Не знаете, значит. И не помните. А сколько человек может подтвердить ваше… ну… не алиби, конечно, но, что вас видели той ночью?

В общем, разговор у нас не получается. Он меня крутит, вертит, забалтывает и возвращает разговор к той ночи.

— Говорят, вы в последнее время ссорились частенько. Почему?

— Мы? — восклицаю я. — Нет, ничего подобного.

— Отрицаете, значит? А помнете, в конце марта Руслан грозил вас убить? Нет, я понимаю, это шутка, разумеется, но я должен всё проверить. Не помнете?

И всё в таком духе… Арестовывать меня вроде пока не собираются, но слова Маринкиного начальника так и крутятся у меня в голове. Прокуратура нашла козла отпущения.

А близкий друг, да ещё и собиравшийся куда-то там пойти вместе с жертвой в ночь убийства… чем не кандидат на эту роль? Этот Олег Олегович наверняка уже собрал необходимые показания с опрошенных…

Почему же тогда не арестовывает и не начинает меня ломать? Наверное, скоро начнёт. Если сейчас меня отпустит, в следующий раз уже точно законопатит. Может, ещё не решил, на кого лучше повесить? На рыжего ещё можно, к примеру…

М-да… надо срочно сдавать Марине Хана и на всякий случай искать адвоката. И делать справку об амнезии. Хотя, какой там адвокат, если обвинение отрабатывает заказ…

— Олег Олегович, вы знаете, я ведь больше суток не спал, а мне скоро нужно снова на работу ехать. Вы не будете возражать, если я пойду?

— Конечно-конечно. Но, боюсь, в ближайшее время нам с вами придётся ещё разок встретиться… Когда вы будете отдохнувшим…

Когда я выхожу из прокуратуры, все мысли вьются только вокруг того, чтобы поскорее добраться до дома и завалиться спать. В метрах ста остановка, рядом три «Волги», стоят в ряд. Подхожу к первой.

— Свободен, шеф?

— Куда ехать? — водила не отрывает взгляд от «Комсомолки», которую листает.

Блин, адрес-то я не знаю. И следак не сказал…

— На ФПК, — говорю я.

Так в моей молодости называли тот район. Ни улицу, ни номер дома я не помню. Ирина меня подвозила к самому подъезду.

— Это где? — таксист по-прежнему не заинтересован во мне как в пассажире.

— Кинотеатр «Мир», — называю самый заметный ближайший ориентир. — Дальше покажу, там сразу, практически.

— Падай, — он сканирует меня оценивающим взглядом. — Штучка.

Много это или мало, выяснять я точно не буду. Бабки на кармане есть, назови он сейчас хоть в пять раз больше, я всё равно поеду. Или не поеду…

Подъезжаем и тормозим на другой стороне от кинотеатра.

— Приехали, — водила поворачивается за оплатой.

— Нет, ещё чуть проехать надо, — показываю я рукой в сторону новостроек. — Вон туда, новостройка за ларьками.

Водила порывается что-то сказать, но бросает злой взгляд на тысячную купюру, зажатую в моей руке, и снова заводит мотор.

Чарли встречает меня радостным лаем. Похоже, я становлюсь вожаком стаи. Прохожу на кухню, засовываю в себя бутер, запиваю водой, скидываю одежду и заваливаюсь спать.

Собака ещё какое-то время требует общения, но вскоре понимает, что ни играть, ни обсуждать новости я с ним не намерен, и укладывается на пол рядом с диваном.

Надо бы будильник завести, думаю я уже сквозь сон. А как его завести, если мобильника у меня нет? Сил разлепить глаза и отправиться на поиски будильника тоже никаких. Даю себе установку проснуться до восьми вечера и спокойно засыпаю.

— Ты за кого, Ромик? — Хан проводит по моей шее острым клинком. Проводит осторожно, едва касаясь, но ледяной металл буквально прожигает мою кожу. — Ты мой, Ромик! Мой личный фарт.

— А ну отвалил от него! — за спиной Хана горой возвышается Топор, в руке у него… предмет, в честь которого он получил свою кличку. Он размахивается и одним движением сносит своему конкуренту башку.

Дзинь-дзинь!

— Спасибо, Топор! — устало киваю своему спасителю. Он скалится и двигается в мою сторону.

— Мне твоё спасибо нах*й не упало. Ты мне фарт свой отдай!

Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь.

Оборачиваюсь на звук — на нас летит лупоглазый трамвай. Точь-в-точь как тот, что сбил меня. Я успеваю отскочить, а вот Топору не везёт, он превращается в бордовое месиво.

Водительская дверь открывается, оттуда спрыгивает Марина, она подходит ко мне и вдруг проводит языком по лицу. Вытираюсь, но она лижет и лижет.

И этот противный звук. Откуда он, если трамвай остановился?

Дзинь-дзинь, дзинь-дзинь, дзинь-дзинь.

Телефон! Господи, вот же хрень приснилась. Хотя… смысл в нём был. Я открываю глаза. Идеальный вариант, если бы все эти топоры и ханы перерезали друг друга и оставили меня в покое. С долгами я уже расплатился, делать в этом городе мне особо уже нечего. Сгоняю в Лас-Вегас подниму бабок и — в Москву.

Прямо передо мной морда Чарли. И он меня облизывает.

— Отстань, животное!

Телефон продолжает звонить.

— Ну наконец-то! — восклицает встревоженная Ирина, когда я снимаю трубку. — Ты живой там?

— Да что со мной будет-то? — тру я глаза и нахожу часы.

Чёрт, ну зачем? Ещё б часа полтора спал спокойно.

— Ром, у нас вообще-то смена, если ты забыл.

Да чтоб её… Точно! Я же работаю!

— Ир, я не приду сегодня. Дела есть.

— Знаешь что, Миронов? — Иринка обиженно сопит. — Я тебя больше отмазывать не собираюсь! Сам иди и отпрашивайся у Виталия Андреевича!

Вообще-то, я вполне могу обозначить этому Виталию Андреевичу направление для автономного плавания и просто никуда не ходить, но есть одна неувязочка. И заключается она в том, конфликтовать мне с ним сейчас не с руки. Потому что я рассчитываю заполучить обратно свой перстень.

— Ладно, — устало соглашаюсь я. — Загляну сегодня.

— Не сегодня, а сейчас! — сурово ворчит Ирина. — Я у тебя буду через пятнадцать минут. Выходи.

Как есть генерал в юбке.

— Через полчаса. Пса выгулять надо.

— Пса? — чувствую её возмущение. — Монстра выдры твоей?

— Походу, теперь это мой монстр, — кидаю взгляд на Чарли, который приплясывает у выхода. — И ему срочно надо на воздух. Ир…

— Что⁈ — сердито восклицает она.

— Я твоему мужу будущему вообще не завидую.

Она вдруг замолкает.

— Задумалась? Молодец. Так что, заедешь за мной?

— Заеду…

Сначала братья наши меньшие, потом мы сами.

Ирина подъезжает ровно через пятнадцать минут. Зову Чарли домой, но он смотрит на меня как на огородника с кабачком. Ты, мол, чё мне предлагаешь? Ещё с четверть часа он скачет как умалишённый по всему двору, делает свои стратегические дела и только потом соглашается вернуться в пещеру.

Всё это время Ирка терпеливо ждёт, не вздыхает и не постукивает по часам на руке. Лишь хмурится иногда.

— Ром, — вздыхает она, когда мы заходим в квартиру, — опоздаем же…

— Будь зайкой, поставь чайник, — улыбаюсь я.

«Зайка» вылетает автоматически и вгоняет мою гостью в краску.

Она берет чайник, и я замечаю, как её рука слегка вздрагивает. Ещё сильнее она краснеет, когда я выхожу из душа в одном полотенце. По квартире плывёт аромат жареного лука.

— Это ты здорово придумала! — киваю на сковороду с яичницей. — Ммм, вот это запах!

— Ешь быстрее, — она отводит взгляд в сторону.

— Это мне за «зайку»? — смеюсь я. — Садись со мной. Вместе закусим. Теперь всегда буду тебя так называть.

— Не вздумай! — мотает она головой. — И давай скорее. Ещё десять минут, и дальше уже пойдёт опоздание. А ещё и пробки могут быть на дороге.

На фразе про пробки я усмехаюсь. Она непонимающе хлопает ресницами.

— Ничего-ничего, — киваю я. — Так, вспомнил про одну пробку, в которой застрял на три часа. Откуда, кстати, яйца?

— С собой принесла, — бурчит она, наблюдая за моей реакцией. — У тебя в холодильнике пустота. А так хоть поешь нормально.

— И как тебя после этого зайкой не называть?

Она встряхивает головой и садится напротив.

— Зайка и яйка…

— Слушай, Ром, — Ирина всё же берёт вилку и накалывает кусочек яичницы, но держит её перед собой. — Можно вопрос нескромный?

— Насколько нескромный? — подмигиваю я, но она выглядит серьёзной, как никогда.

— Вот эта девушка на красной машине… Она тебе кто?

— На «БМВ» что ли? — я, конечно же, сразу понимаю, о ком она, но не понимаю, зачем ей эта информация.

— Ну я в марках не разбираюсь, — Ирина пожимает плечами и смотрит мне в глаза.

Я читаю в её взгляде беспокойство и… ревность что ли?

— Сегодня утром ты с ней болтал. А потом этому страшному типу сказал, что это твоя девушка.

— И?.. — мычу с набитым ртом.

— Так я и спрашиваю — кто она тебе?

— Да так, знакомая.

— То есть не девушка?

— Нет. Ну, то есть, она, разумеется, девушка, но не моя.

Хотя… это единственная девица, с которой у меня здесь был секс, так что, всё-таки, некоторые шансы у неё имеются.

— А Инга?

— Что Инга?

— Она тебе всё ещё девушка или тоже уже нет?

Какого хрена! Она мне девушка или она мне не девушка? Детский сад.

— Ир, я не пойму, ты за мою нравственность переживаешь или что?

— Нет ну… — смущается она, — просто…

— Вот именно, просто, — опираюсь я на локти и смотрю ей в лицо. — Давай, теперь ты ответь, у тебя самой-то парень есть?

Вопрос застаёт её врасплох. Ой, ну надо же. Что за шухер такой?

— А то ты не знаешь, — отвечает она после паузы.

— А чего не заведёшь? Можешь не отвечать, я просто хотел посмотреть, как ты краснеешь. Вот опять! Хм… Мне нравится. Ну-ка…

— Дурак ты, Миронов! — быстро вскакивает она из-за стола и идёт к выходу.

Посуду она сегодня не моет и даже тарелку не доносит до раковины.

— В машине тебя подожду, — сообщает Ирина с порога.

Я доедаю яичницу, натягиваю джинсы, черную водолазку, которую первой наугад вытаскиваю из комода, и снимаю с вешалки джинсовую куртку. Обещали похолодание, а кто знает, куда меня судьба занесёт.

Много денег решаю не брать, сегодня в роли банкира выступает Топор. Но сую в задний карман соточку, чтобы было на такси, перекусить, ну, и так, на всякий случай. Остальное прячу на нижнюю полку под носки.

Ирина уже завела тачку и немного успокоилась.

— Ром, — будто всё ещё смущаясь говорит она, — я тебя попросить хотела… Ты не мог бы с Виталь Андреичем… Ну… помягче, что ли поговорить? Ну, правда, мне перед ним уже неудобно.

— А он что, родственник твой?

Она молчит.

— Да ладно, не переживай. Я что хам последний? Нормально поговорю.

— Дядька двоюродный. Только, пожалуйста, никому вообще…

— А что такого страшного? Что за тайна?

— Рома!

— Да ладно, не скажу. Странно просто…

— Когда матери не стало, он пообещал мне помочь. Но что он мог?

— Дать денег, например.

— Ой, он, прям такой богач, ты думаешь? Кроме работы в казино ему и предложить нечего было. Он, кстати, меня отговаривал, но я всё же его уболтала.

— Ну, тут не сомневаюсь. Ты и мёртвого уболтаешь.

— Почему? — как-то испуганно спрашивает она.

— Есть в тебе что-то стальное, — усмехаюсь я. — Что именно, ещё не понял. Может, «маузер». А почему он тебя отговаривал?

— Сам не видишь? Кто к нам только не ходит. За ночь я то королева покера, то волчица позорная. Причём эти эпитеты от одного и того же игрока прилететь могут. Надоели эти нервяки, но… делать нечего.

— Деньги нужны?

— А кому они не нужны? У бабушки пенсия тридцать пять тысяч. И это неплохая ещё. А что на неё купишь? Цены растут постоянно. А тут платят и премии, опять же. Где бы я ещё за такое время машину купила?

— Ну, да, — соглашаюсь я.

— Кстати, зарплата на следующей неделе. Надеюсь, слив отобьём и в плюс выйдем. Тогда и премия будет…

Может, и отобьём. А может, и нет… Пока, по крайней мере, дела идут не очень, у казино опять минус. Не такой огромный, как в прошлую ночь, «всего» полсотни тысяч в баксах. Но ставки не высоки, и при средней игре отбивать их можно недели две, а то и больше.

Я ненадолго задерживаюсь в стафе, чтобы узнать новости, а потом направляюсь в кабинет Серова.

— Виталий Андреевич, добрый вечер! — начинаю бодро, помня о том, что имя человека самое приятное для его слуха.

Приёмчик не срабатывает. Андреич недовольно прищуривается:

— Чё хотел? Бегом на смену!

— Мне надо уйти. Сегодня работать не могу.

— Ты охренел, брателло? — Серов поднимает на меня взгляд. — Если не будешь работать, можешь больше не приходить.

— Не думаю.

— А ты чего это вдруг оборзел? — он встаёт и опирается руками о стол. — Давно на штрафы не влетал?

Смотрите-ка, такой весь из себя Иван Васильевич Грозный.

— Сегодня я не работаю, — повторяю спокойно и уверенно.

— Правда, охренел, — говорит он и снимает трубку телефона. — Двух человек ко мне!

Я наблюдаю за ним с покер-фейсом, и он из-за просто лопается от злости.

— Послушайте, — говорю я, глядя ему глаза в глаза. — Я предлагаю вам что-то очень хорошее. Соглашение.

— Соглашение? — снова опускается он в кресло и буравит меня глазами. — Сейчас тебя выкинут отсюда без выходного пособия. И это будет лучшее соглашение, на которое ты можешь рассчитывать.

— Вы всё же послушайте, а потом решите.

Серов не успевает ответить.

— У вас на этот момент по столам минус семьдесят пять тысяч. Давайте так, я сейчас выхожу в зал, отбиваю ваш минус, и на сегодня вы меня отпускаете. Безо всяких санкций, разумеется. Ну, если только премию по результатам. Часа, думаю, мне хватит.

— Ты чё несёшь? На прощание поизгаляться решил?

— Нет, — уверенно гну я своё. — Вчера я вам сколько сделал? Не помните уже? Могу повторить. И больше сделаю, только не сегодня, а завтра. Сегодня у меня дело важное. На час могу задержаться, больше — уже нет.

— Ты чё, шулер, в натуре? Король игры? Так я тебя сейчас ментам сдам или игрокам. Хану тому же. Вот он тебе и премию выпишет и оклад увеличит.

— Виталий Андреевич, я ведь не шучу. У меня фарт сегодня.

— Фарт? Да пошёл ты нахер, Рома! Ты кому мозги канифолишь? Ты вон Ирке можешь баки забивать, а я тебе не влюблённая дурочка. Ты понял?

В кабинет влетают два охранника, как двое из ларца. Чего, новый хозяин надо?

— Ваши гаврики за ночь столько не сделают, сколько я за час.

Серов поднимает вверх указательный палец, показывая охранникам, мол погодите немного. Со стороны я наверняка выгляжу дерзким юнцом. А если и не дерзким, то потерявшим ориентиры. Но внутри меня бушует буря. Уже знакомый мандраж пробегает по телу, оставляя приятную россыпь иголок. Я себя знаю. Это точно победа!

— Что вы теряете? Испытайте меня.

Он прищуривается и делает знак громилам выйти.

— Но только… — говорю я и замолкаю.

— Без условий.

А почему бы мне сразу не решить несколько важных вопросов?

— Если я за час вывожу вас в плюс…

— Херня, это невозможно, — перебивает он насмешливо.

— Погодите, если я за час вывожу вас в плюс…

— Ну?

— Вы мне отдаёте перстень.

— Перстень? А может ещё и ключ от квартиры, где деньги лежат?

— Нет, только перстень.

— Знаешь что, — усмехается он и хлопает по столу, — а давай попробуем! Играешь час, считаем прибыль по столам. Если плюс, идёшь по своим делам. А если нет… месяц работаешь без зарплаты.

— Мне нужен перстень.

— За перстень этого слишком мало. За перстень нужно будет хорошенько попотеть. Очень сильно попотеть.

— Ладно, — усмехаюсь я. — Но вы гарантируете, что мы вернёмся к этому вопросу и обсудим условия его выкупа.

— Обещать, что обсудим? — он гаденько улыбается. — Ну, ладно, обещаю… Только у меня условие, сегодня играешь без перстня.

— Согласен, — повторяю я с той же уверенность.

— Ну, всё, — Серов машет рукой в сторону двери, — вали уже. Смена через пять минут.

— Мне надо сделать звонок.

Я снимаю трубку и звоню в пейджинговую компанию. Оставляю оператору сообщение для Черепа, чтобы он забрал меня от казино, а не из дома, а потом иду переодеваться.

Игра закручивается, как сумасшедшая и спустя час Серов растерянно пересчитывает флоты.

— Плюс четыре пятьсот, Виталь Андреич, — подсказывает Ирина, украдкой мне улыбаясь. — В баксах! На рублёвом пока минус десятка, но там Витёк нормально начал. Надеюсь, отобьёт.

— До завтра, — слегка киваю и направляюсь в раздевалку.

У меня ещё минут десять до приезда Черепа. Навожу чашку кофе и медленно выпиваю её.

Мандраж, который начался в кабинете управляющего, только усилился. Сейчас была разминка, главная битва впереди.

— Ром! — Ирина заглядывает в стаф. — Тебе точно нужно уходить?

— Надо, зайка, надо, иди-ка сюда.

Я притягиваю её к себе и чмокаю в белобрысую макушку. Она слегка дёргается, но не отстраняется.

— Не боись, малыш, всё будет хорошо.

— Просто переживаю за тебя, — кидает она быстрый взгляд исподлобья. — Позвонишь утром?

— Номер-то хоть свой оставь, — улыбаюсь я. — У меня же амнезия. Заполняю ячейки по-новой.

Она чиркает цифры на листочке, протягивает его мне, секунду медлит, потом чмокает меня в щёку и выбегает из страфа. Девчонка. Как есть девчонка…

Я спускаюсь по ступенькам и напеваю под нос:

Серые глаза, серые глаза

Мне хотят сказать, мне хотят сказать

То, что мы с тобою вместе встретимся опять…

Вот такая, оказывается, обитает в моей памяти попсятина.

Прохожу мимо вахтёра, толкаю дверь и оказываюсь в вечерней прохладе. Останавливаюсь на крылечке и кручу головой, выискивая машину Черепа.

Дверь позади меня снова открывается. Вроде никто за мной не…

Додумать я не успеваю. На голову мне набрасывают мешок и в тот же момент подхватывают с двух сторон под руки. А уже в следующий миг тащат обратно наверх.

— Какого хрена! — пытаюсь кричать я. — Вы чего творите! Э!

В ответ я получаю тычок по почкам и затыкаюсь.

— Остынь, а? — раздаётся прямо над ухом и через мгновенье я слышу звук открывающегося замка, и меня куда-то запихивают и тут же захлопывают дверь.

Я немедленно сдергиваю тряпку и оглядываюсь. Эдип твою мать! Это что за шутки! Я стою посреди холодильника! И дверь изнутри не открыть.