Фартовый. Лихие 90-е

3. А ведь тут никаких долгов!

Чувак расталкивает толпу, но блондинка выталкивает меня в дверь с надписью «для персонала» и успевает захлопнуть её за собой. Практически перед самым его носом.

— А это что, Князь был? — спрашиваю я, ощущая себя крестьянином на конюшне, которого желают пороть.

Нет, пороть я себя не позволю, естественно, а тем более отрезать какие-то части моего тела, но вся эта суета кажется глупой и неуместной.

Мой вопрос тоже звучит глупо, и я в принципе не могу представить себе ситуацию, в которой я бы его задал. Но сейчас он сам срывается с моих губ.

— Ссышь? — блондинка оборачивается и заливисто смеётся.

Оборжаться. Я пренебрежительно хмыкаю.

— Обоссался просто, раз уж ты предпочитаешь подобную терминологию.

— Да расслабься! — останавливается она и гладит меня по щеке. — Не дадим мы ему твои бусинки отрезать. Не дадим.

— Бусинки⁈

Она не отвечает и лишь кокетливо улыбается. Это не успокаивает. Бусинки. Вообще вы тут все охренели, похоже. Теперь я ещё и к этому Серову иду, хотя совершенно не собирался. Ладно, посмотрим, что он нам напоёт.

— Слушай, а это подпольное казино, да? — спрашиваю я, вышагивая по длинному коридору со множеством дверей. — Вы не в депо случайно открылись?

Вообще-то больше на гостиницу похоже. Естественно, подпольное, можно и не спрашивать, легальные все в Сочи, а здесь… Если честно, тут даже по оформлению и декору видно, что что-то не так. Всё такое… не знаю, вроде, и новое, но выглядит, будто из девяностых. Хм… а люди одеты…

— Ты чё, дурак? — спрашивает блондинка, прерывая мои мысли. — Ты меня прям пугаешь. С какого хера оно подпольное? Ты же официально зарплату получаешь, забыл?

События начинают казаться однообразными, как и линия поведения этой девицы.

— Знаешь, я, наверное, домой поеду, — говорю я. — Скажи мне адрес, я «Яндекс» вызову. Хочешь, можем вместе рвануть. Ко мне. Тебя, кстати, как зовут? А то и не познакомились даже. Я, вообще-то, Андрей, но ты можешь продолжать называть меня Ром… ой…

Я бросаю беглый взгляд в зеркало на стене и останавливаюсь, как вкопанный. Эт… это… что за хрень? В зеркале совсем не я, а молодой парнишка лет двадцати. Симпатичный, но это дела не меняет.

Я зажмуриваю глаза и снова открываю. Всё остаётся так же. Темноволосый, поджарый, немного нагловатый… но — не я.

— Ты чего встал?

Я поднимаю руку и чужое отражение делает то же самое. Кручу головой, и отражение крутит. Я высовываю язык, и оно повторяет за мной всё в точности. Но только это нихрена не я.

— Где я?

— В гостинице!

Пипец! Приехали!

— А кто я?

Ну всё, допился, доигрался, до… не знаю, что ещё, но это явная галлюцинация. Подсыпал Антоха, сука, гадости какой-то. Или Кир. Ну, кабздец вам всем. Когда отпустит, я вас наизнанку выверну.

— Американский энтомолог, бл*дь! — злится девчонка. — Первый пассажир «Русфлота»! Шевели, давай, поршнями!

Сколько ж в ней резвости и наглости. Интересно, она мне мерещится? Так-то можно было с ней задружить.

Девица вталкивает меня в дверь, на которой я успеваю заметить табличку «Управляющий». Мы оказываемся в небольшом кабинете, похожем на гостиничный номер. Но самое интересное не это.

Самое интересное — это вальяжный и презрительный чувак в бархатном пиджаке. Правда теперь он не такой вальяжный, потому что невысокий, но очень агрессивный и, судя по всему, сильный человек среднеазиатской внешности одной рукой тянет его за галстук, а в другой сжимает нож. И нож этот находится в непосредственной близости от горла управляющего.

— Сука! — хрипит азиат с ножом. — Сука! Ты думал Хана можно вот так просто кинуть? Ты меня поиметь решил, сучёнок? Да я тебе сейчас кишки выпущу и размотаю по всему кабинету! Я башку тебе отрежу, а потом в рот её отымею! Ты, чучело, в натуре, бабки мои гони! У меня каре было, понял? Каре! А они тупо слили!!!

— Погоди-погоди, Хан, — лепечет чучело с причёской певца Серова. — Сейчас во всём разберёмся. Ира, кто был за столом?

— Рома… — испуганно хлопая ставшими огромными глазами, выдаёт моя блондинка.

Ира, значит.

— Виталий Андреевич, — чуть встрепенувшись, продолжает она. — Свет ведь вырубили. Мы действовали по инструкции. — Ира берет себя в свои маленькие сильные ручки. — Флот закрывается, раздача аннулируется. Там всё чисто было. С нашей стороны никаких…

— Ах, вы твари конченные! — орёт Хан. — Вы же специально это замутили! Бабки мои верните!

— Хамсул, ты ведь не первый день играешь, — Серов тоже старается вернуть себе самообладание, но в отличие от хрупкой Ирины у него это получается слабовато.

— Вот именно, что не первый! А каре на штуку баксов мне раньше не раздавали. Где мои сорок косарей?

— Извините, пожалуйста, Хамсул Гамзатович, — лепечет Ирина, — но по правилам…

— Рот завали! — рявкает Хан. — Конец тебе, Витас! Амбец! Доска! Я вашу шоблу всю-на куски порублю! Там люди мои, они вас всех в рот…

Он не договаривает, лицо его становится решительным и отважным. Вот козёл! Созрел. Я вижу, что Виталию Андреевичу действительно сейчас будет доска и всё остальное, что обещал этот разъярённый Хан. Он перехватывает поудобнее рукоять ножа, делает замах, замирает и…

Я резко подскакиваю к столу, хватаю бронзовый бюст Ленина и с силой обрушиваю на голову азиата.

Раздаётся треск, и человек, называемый Ханом, валится на пол, как мешок картошки. Блондинка, которую, как выяснилось, зовут Ирина, стоит, дико выпучив глаза, и закрывает обеими руками рот.

— Не надо! — твёрдо говорю я ей и возвращаю бюст на место.

Похоже на компьютерную игру.

— Интересно, — замечаю я, — почему он Хан? Ведь если полное имя звучит, как Хамсул, тогда он должен быть не Хан, а Хам?

Управляющий растирает шею и крутит головой. Кинув на меня быстрый взгляд, он замечает:

— А он и есть хам…

Он снимает трубку телефона и набирает номер.

— Игорёк! — недовольно бросает управляющий. — Быстро бери ребят и ко мне. Тут Хан! Как вы его пропустили, мать вашу? Что Князь? Ни Князя, ни Хана, я тебе сказал! Не надо! Не надо вот только сейчас оправдываться, не надо я сказал!

Он швыряет трубку и поворачивается ко мне.

— Ну, а с тобой что такое? — раздражённо одергивает пиджак.

— Так он же хотел вам голову отрезать, — удивлённо пожимаю плечами.

— Это всё понятно, тут молодец, но что такое в зале было? Ты обкурился, что ли? Забыл, как рулетка выглядит?

— Виталий Андреевич, — вступает Ирина. — Так у него же травма. Хан когда всё проиграл… и тут ещё этот свет… он пивной кружкой Роме по голове звезданул. Причём так, что тот сознание потерял. Мы уж хотели скорую вызывать.

— Вы бы ещё ментов притащили, — качает головой управляющий. — Ладно, чтоб последний раз такое, понял? Не в состоянии — не выходи на смену.

— Извините, — оправдывается за меня девчонка. — Я думала, он придуривается, ну, в смысле, может работать.

— Ладно, в этот раз прощаю, — он устало опускается в кресло. — Со светом вы правильно сделали. Хана давно пора было проучить.

— Ну так каре на штуку — не каждый день такое бывает. И он ведь играл обычно по десять баксов, а тут сразу сто поставил. Явно нечисто что-то.

Ирина довольно улыбается. Ого, вот, значит, у них какой способ борьбы с везением.

— Ну ты и чудило, — хмурясь, заявляет мне Серов. — Ирка, может, его снова на школу отправить? Потренируется карты мешать, чтобы каре больше не выпадало. Ладно, вот вам за старания. За то, что не растерялись

Он достаёт из кармана брюк сложенную вдвое плотненькую пачку баксов и, вытащив из неё соточку, протягивает мне. Надо же, щедрость какая. Ну, ладно, давай, бабки мне нужны.

— И чтобы в зале я тебя сегодня не видел, ясно? Тебе память не отшибло, случайно?

— Нет-нет! — поспешно отвечает Ирина. — Отдохнёт до завтра и всё хорошо будет.

— Ладно, идите, — командует Виталий Андреевич.

Такую же купюру он торжественно вручает Ирине. Она заискивающе благодарит и подталкивает меня к выходу.

— И чтоб ни слова никому!

— А-а-а… — начинает стонать Хан.

В кабинет залетают четверо амбалов.

— Ну, нахера я вам такие бабки плачу⁈ — вскипает управляющий. — Это что? Дилер, сосунок, мальчишка, может этого урода вырубить, а бл*дские качки клювами щёлкают! Охрана, вашу мать! Служба, в натуре, безопасности! Выносите его отсюда, бля!

— Ром, ну ты герой, — улыбается Ирина, когда мы выходим в коридор. — Ты как, болит голова?

— Если голова болит, — немного рисуюсь я, — значит она есть.

— Ну, давай, поезжай домой, отдохни как следует, анальгинчика хлопни. Видишь, как всё сложилось. Ещё и героем стал. Босса спас. Мне кажется, Хан точно бы ему башку отчекрыжил.

— Кажется тебе, — хмыкаю я. — Как бы он теперь мне её не отчекрыжил или ещё что, кроме башки.

Она хихикает. Личико похоже на крысиную мордочку. Но милую.

— Если хочешь, можешь в стафе подождать, как закруглимся, я тебя до дома подброшу. до конца смены часа три осталось.

— Спасибо. Я уж сам как-нибудь.

Она встает на носочки, подтягивается к моему лицу и снова меня целует. Это происходит так неожиданно, что я не успеваю толком среагировать и нелепо её отталкиваю.

— Ну ты дурак, — бросает беззлобно она и скрывается в зале, а я спускаюсь по лестнице и оказываюсь в фойе гостиницы «Заря».

Ох, ё-моё… Хрень какая-то… Когда меня уже отпустит⁈ Рядом со стойкой киоск с сонной девицей, глядящей с тупой отрешённостью. Ну да, уже почти утро. Пять часов, если верить большим круглым часам над парикмахерской… Только это не парикмахерская, а… художественный салон. С хера ли?

Бред какой… «Зарю» уже двадцать лет, как перестроили, сделали из неё крутой пятизвёздочный отель. Подхожу к киоску. Ну надо же… «Спид-инфо», капец, прям лавка древностей.

— Здрасьте, девушка.

Продавщица смотрит с ленивым безразличием.

— У вас что тут, блошиный рынок?

Она ничего не отвечает и с чувством оскорблённого достоинства отворачивается. «Сникерс», «Марс», «Херши-кола», «Юппи», солнечные очки, видеокассеты, «Аргументы и факты», презервативы… О! Спирт «Рояль». Пипец!

— Своеобразный ассортимент…

— Брать будешь что-нибудь?

— А это не музей? Действительно купить можно?

Она смотрит на меня как на докучливого остряка-самоучку и немного надменно спрашивает:

— Тебя кто из зала выпустил? Синякам здесь проявляться запрещено. Забыл, где твой вход?

— Почему синякам?

— А ты на жилетку свою посмотри, — продавщица вываливается в окошко и застывает в ожидании моей реакции.

А, ну понятно. Синяя жилетка, значит, синяк. Оригинально, капец.

— А какое число сегодня? — спрашиваю я.

— Иди давай, не мешай работать, — теряет она ко мне интерес.

— Двенадцатое мая сегодня, — доносится из-за стойки регистрации.

Печальная уставшая ночная дежурная с тусклыми глазами называет сегодняшнюю дату. Я ее не сразу заметил.

В кресле дремлет немолодой мужик в чёрном костюме. Хотя какой уж он «немолодой», мой ровесник, по сути.

— А год?

— Девяносто третий с утра был, — невесело усмехается она. — Выпил, что ли? Или заработался совсем в казино своём?

Лучше бы выпил… Срочно нужно на воздух! Иду к выходу, мешок в кресле оживляется и вяло ругается вслед, что синякам здесь ходить запрещено. Не обращаю на него внимания.

Выхожу на крыльцо. Там курят два здоровых бугая и девушка. Тянусь к вороту рубашки и, нащупав бабочку, снимаю её, расстёгиваю пуговицу.

Ночная прохлада освежает. Занимается рассвет, пахнет цветами, весна как-никак. Перед гостиницей огромная клумба, я её с детства помню. Вон там, чуть подальше моя школа… Весна… Жизнь идёт своим чередом. Правда, если сейчас с какого-то хрена действительно девяносто третий, то, получается, не таким уж и чередом… Да ну нафиг, тьфу-тьфу-тьфу! Нахрен надо… Какие девяностые? Накачали козлы колёсами, вот вам и квест. Выходит… Трамвая тоже не было?

Я оборачиваюсь. Блин… Действительно, гостиница «Заря»… И по всему видать, год действительно ну никак не двадцать четвёртый… Надо всё запомнить, а потом статейку нахреначить, о лабиринтах сознания и памяти. Психоделики и опасные искривления сознания.

Я узнаю девушку с сигаретой. Это та милашка, что играла за моим столом. Красивая шатеночка. Невольно начинаю прислушиваться к разговору.

— Ты поняла, в натуре? — нависает над ней здоровый детина. — Ты вон там, на Пролетарской будешь стоять и сосать за три бакса, а то и за десять центов, пока всё не отработаешь. Ты вообще не въезжаешь? Ты тупая в натуре? Послезавтра если бабок не будет, Змей с тебя шкуру спустит.

— Не шкуру, а трусы, — ржёт второй кент. — А уж только потом шкуру.

Девушка выдыхает струю дыма и молча кивает. Замечает меня и быстро отводит взгляд, но тут же снова поднимает глаза и смотрит жалко и даже просяще. Я сегодня что, как грёбаный Раскольников — защищаю униженных и оскорблённых? Ой… ну то есть…

— Ну всё, — говорит первый. — Пошли, Вован.

Братки уходят, а она остаётся, растерянно смотрит, делает шаг в мою сторону, но тут же останавливается. Красотуля, ты мне, конечно, симпатична, но я не уверен, что нам стоит прямо сейчас продолжать знакомство. Вот были бы мы с тобой не плодом воображения, я бы тебя, эээх…

Дверь распахивается и на крыльцо выплывает пасмурный и злой Кощей, подстреленный мной. На его лбу красуется огромная лиловая шишка. Он бросает хмурый взгляд на девчонку и начинает спускаться по лестнице. Меня он в упор не замечает. Машинально провожаю его взглядом.

К крыльцу подкатывает чёрная «Волга», дверь распахивается и Кощей забирается внутрь.

Оглядываюсь, собираясь заговорить с шатенкой. Но она как сквозь землю провалилась. Интересно, сколько за ночь слила? Вряд ли успела отыграться за то время, пока мы у Серова в кабинете жизнь ему спасали.

Ей-богу, вечер отрезанных голов.

Из дверей выходят люди. Кто-то оживлённо делится впечатлениями, а кто-то шагает, понуро опустив голову. Расходятся посетители казино. Игроки…

И куда мне теперь двигать? К себе? В свою скромную крошечную двушку? А если допустить, что я действительно каким-то чудом оказался в девяносто третьем году… дом, где я живу, ещё не построен.

Блин, да какие девяностые, я вас умоляю! Это всё бред! Я осторожно трясу головой. А если девяносто третий, то мне двадцать три года, но я не я, твою мамочку, а какой-то Рома Миронов… И лет мне явно меньше…

— Какого хрена ты здесь крутишься? — на крыльце появляется один из охранников, которых я видел в кабинете управляющего. Игорь, кажется. — Быстро к себе! Забыл, где лестница для челяди находится?

— Князь там ещё? — спрашиваю я.

— Выкинули давно Князя твоего.

Ёлки… надо, наверное, продолжить играть в этот квест и подождать блондинку Иру. Она, по крайней мере, знает, куда меня везти. А если это не игра? Тогда всё херово и даже не знаю, куда бежать. В полицию? В психушку? В посольство? Помогите, меня занесло в другое время без документов? Жесть, твою ж мать!

А если таблетки всё-таки ни при чём, и у меня не поехала крыша, а это всё действительно происходит? Нет, чисто на секундочку предположить… Я ж тут долбанусь! Тогда… что тогда? Назвался груздём, продолжай лечение. М-да… Вообще-то мне назад надо! У меня пациент из окна сиганул! Я вам точно говорю, мне назад…

А точно ли надо?

Эта мысль обжигает и делает неподвижным. А действительно, надо ли мне назад? К больному сердцу, к неприкаянности и одиночеству, к ипотечной хате, к сраным долгам… А ведь тут нет никаких долгов! Никаких долгов! Жизнь с чистого листа. Да, даже жалко немного, что это лишь игра воображения.

Никаких долгов и новая молодость. Возможность всё начать с нуля.

Нет я не верю, что это все нельзя вернуть

Нет я не верю, что нет просвета в этой тьме

Нет я не верю, что только в бедах жизни суть

Нет я не верю, что нет счастья на земле…

Кем я там мечтал стать, пожарным? Нет, это чересчур, конечно, но вся жизнь была бы впереди! Бляха! И если это не действие Антохиных колёс, то, так и быть, я остаюсь. С соточкой в кармане, к тому же. А если мне Антоха всё-таки подмешал что-то, я его так отделаю, что, в любом случае, останусь не внакладе.

Так… ладно, играем до конца. Квест значит квест. Куда идти? Есть же у этого Ромы дом? Пожалуй, надо вернуться, найти его одежду и переодеться. Не пойду же я в этой стрёмной жилетке. Там и документы, наверное. Паспорт, прописка, ключи от дома. Ну, Ромка, давай, показывай, где живёшь. Как ты тут вообще? Я тебе так скажу, если мы типа поменялись и ты вместо меня вселился в моё тело, я тебе не завидую, брателло. Совсем не завидую.

Лестницу для челяди я не знаю, естественно. Единственное, что я точно запомнил, так это дорогу от зала сюда. Возвращаюсь тем же путём. В комнате отдыха никого, а вот одежды дохрена. И что мне по карманам шмонать, чтобы выяснить, где моя?

Нет, лучше я подожду Иру. Три часа? Не беда. Зато она знает, где я живу! Ну что, умный я? А то! Заваливаюсь на диван и через пару минут проваливаюсь в крепкий и в кои-то веки беззаботный сон.

Периодически чувствую, что мне на ноги кто-то садится, но я настолько вымотан, что у меня нет ни сил, ни желания смотреть, кому я там мешаю.

— Вставай! Да вставай же! — кто-то сильно трясет меня за плечи.

Кажется, у меня дежа-вю.

А что если я сейчас открою глаза, и всё станет по-прежнему? Очнусь у Антохи в операционной. А ещё хуже — дома.

— Ромик, хорош дрыхнуть!

Надо мной снова зависает блондинка Ира.

Не дома… Хм… Продолжаем игру…

— Не уехал ещё? Это ты правильно! Пошли, подкину тебя, раз дождался. У меня лекция через час, так что пошевеливайся. Переодеваться-то будешь?

Она хватает с крючка шорты с белой футболкой и кидает в меня. Вот и проблема личных вещей решена.

Мы спускаемся по лестнице и выходим из здания через служебный вход. Так, значит, вот он выход для челяди. Парковка наполовину пустая. Ира открывает дверцу синей «четвёрки» и садится за руль.

— Падай, — кивает она.

Я сажусь рядом. Она везёт меня через весь город в новый район, ФПК. Пробуждающиеся улицы производят странное впечатление. Будто кто-то запустил киноленту с хроникой. И звуковая дорожка удивительно органично ложится на эти кадры. Радио поёт о прощании, и мысли в моей голове смешиваются и рассыпаются, вытесняемые нежным и милым голосом:

Ах, как хочется вернуться,

Ах, как хочется ворваться в городок!

На нашу улицу в три дома,

Где все просто и знакомо на денек.…

Да вот только на денёк ли… Я жадно вглядываюсь в выплывающие из утренней тени серые улицы, бесконечные киоски, растяжки, жуткую рекламу. Я смотрю на руины предыдущего мира и… совершенно необъяснимым образом сердце… ёкает что ли…

Вот, честное слово, никогда не тосковал по девяностым, б-р-р… С другой стороны, это ж молодость, всё равно же много всего было… хорошего, бесшабашного, весёлого даже… Но, опять-таки, я-то не в своей молодости, а хрен знает где, без денег и без малейшего представления, что делать… В чужом мире.

Надеюсь, я скоро проснусь и… И окажусь где? В прекрасном и безоблачном будущем? Тьфу… Лучше уж, наверное, новая попытка. И почему меня не занесло, куда пораньше? Век в девятнадцатый, к Пушкину поближе.

Ловлю себя на мысли, что всерьёз думаю, будто оказался в прошлом. А что, а вдруг это действительно новая жизнь? Шанс изменить всё коренным образом? Бывает же такое? Ну, в книжках, например…

— Ну, вот, — прерывает мои мысли Ирина. — Приехали.

— Вот это? — показываю я на последнюю в ряду шестнадцатиэтажную коробку.

Двор перекопан, кругом кучи песка. Стройка. Ирина хмыкает.

— Какой подъезд?

— Последний — показывает она рукой.

— А квартира?

— Девятнадцатая. Это экзамен что ли?

— Может, поднимешься, покажешь?

— Балбес, — смеётся она. — Хочешь, чтобы твоя Инга меня с лестницы спустила, а тебе перекусила шею?

— Серьёзно? — удивляюсь я, осознавая, что есть ещё какая-то женщина…

— Более, чем серьёзно, — кивает Ирина. — Ну, ты смотри, может, действительно тебе лучше всё забыть и уже никогда не вспоминать?

Я открываю дверцу и выхожу.

— А этаж-то какой? — спрашиваю, заглядывая в салон.

— Иди уже, — качает она головой. — Вечером не опаздывай. Единственная уважительная причина — смерть.

Ага… Возможно, это как раз её последствия. Я поворачиваюсь и иду к дому, шаря по карманам. Вытаскиваю два ключа на колечке. Инга, значит? Ну ладно… Посмотрим, что там за Инга такая… В этот момент моё внимание привлекает странный звук. Я резко оборачиваюсь и… твою мамочку! На меня несётся псина! Та самая, здоровенная и злобная псина, что совсем недавно впилась мне в лодыжку!

Я делаю один шаг, другой и, моментально разгоняясь, как ракета, лечу к дому! Твою же мать!!! Двор пустой, ни лавки, ни турника. На обочине новенький красный москвич, огибаю его, тыкаюсь в чёрную тонированную иномарку, мчу дальше и спотыкаюсь о бордюр.

Прямо за спиной раздаётся грозное рычание. Грёбаная псина!