Фартовый. Лихие 90-е

24. Что наша жизнь? Игра!

Любопытное дело… В который раз я оказываюсь на грани жизни и смерти за последние несколько дней. Странная история от начала и до конца. Есть ли у всего этого цель и какова моя задача, если она, конечно, имеется? Да и в состоянии ли я сделать хоть что-нибудь в этом диком и свирепом мире слетевшей с рельсов Руси? И если всё-таки я в состоянии, не странно ли, что весь потенциал и возможности могут быть превращены в ничто маленьким кусочком металла?

Раздаётся ещё один выстрел, и у меня складывается впечатление, будто Хан палит куда попало. Бах! Бах!

— Сука! — хрипит он, поворачиваясь в мою сторону. — Сука!

Только теперь я замечаю, что он держится одной рукой за глаз и тут же соображаю, что рулетка крутится, а шарик не стучит, не прыгает и не перескакивает с лунки в лунку.

Альфа и омега, первый и последний день в казино. Попал, как Давид в Голиафа. Но выстрел раздаётся с другой стороны. Кажется, Топор успел перебежать за другой стол и засел там, как за бруствером. И сумел перезарядить свою пушку.

Хан, не успев в меня выстрелить, резко приседает, прячась за столом.

Наступает затишье. Пахнет порохом. Под ложечкой сосёт. Хан использует паузу для того, чтобы перебазироваться. Я наклоняюсь и вижу, как он перебирается ближе ко мне. Ах ты ж скотина.

Топор высовывается из-за своего укрытия, а я бешено озираюсь, выбирая, в какую именно сторону мне рвануть. Хан резко вырастает прямо передо мной и тут же раздаётся выстрел со стороны Топора.

Хан снова укрывается за столом, а я, пользуясь моментом, прыгаю в сторону и в два прыжка оказываюсь за большой колонной. И в ту же секунду в неё прилетает пуля, выбивая крошку и белую пыль.

Раздаётся ещё несколько выстрелов, но из-за колонны мне не видно, что там творится. Поэтому, осторожно выглянув с другой стороны, я принимаю решение сделать два шага и спрятаться за барной стойкой.

Раз, два… и я на месте, никто меня не подстрелил. Хорошо. Зато у Топора с Ханом дела похуже. Звучит ещё несколько выстрелов, а потом я различаю только шаги. Вернее, даже прыжки. Противники, судя по всему, меняют позицию, стараясь оказаться в более выгодном положении.

Перебегают, перебегают, перескакивают и вдруг… короткая перебежка в мою сторону, то есть в сторону бара. На всякий случай я быстренько перехожу за холодильник, разделяющий внутреннюю часть бара на две части и выступающий как крепость.

Я приседаю и осторожно выглядываю, пытаясь понять, что именно происходит, и… мать твою за ногу! Хан осторожно заходит за стойку. Меня он не видит, потому что двигается спиной вперёд. Он пятится, как кошка на полусогнутых ногах и внимательно, вытянув шею, всматривается вглубь зала. Приседает и начинает перезаряжать свою пушку. Блин… присел бы поближе ко мне… Я аккуратно, миллиметр за миллиметром, чтобы не звякнуть, вытаскиваю из ящика бутылку шампанского.

Щёлк, щёлк… Хан заканчивает перезарядку. Я снова очень осторожно выглядываю, опустившись на самый пол. Чтобы он меня не заметил. Твою мать! Он снова пятится в мою сторону… Пятится, пятится, пятится и вдруг… бум… упирается спиной в холодильник. У меня сердце обрывается.

Место здесь хорошее, весь зал просматривается. Контрольная высота… И защита от противника. Но блин… если он заглянет за холодильник, а он, рано или поздно, обязательно заглянет, мне придёт песец. Можно отстреливаться из бутылок шампанского, но их тут всего шесть… Твою мать! Твою мать! Что делать? Я здесь в тупике и выйти явно не смогу. Бляха!

По залу пробегает Топор. Мне не видно, но кто ещё? Блин, а где, кстати СОБР? Куда они делись, ёлки-палки? Будто отвечая мне, доносятся далёкие звуки выстрелов. Выкуривают бандосов, судя по всему.

Шаги Топора звучат ближе и Хан вдруг резко поднимается, я слышу шуршание ткани. Снова выглядываю. Он стоит с вытянутой рукой, как охотник, собираясь мгновенно реагировать, как только появится цель.

Шаги стихают и Хан внимательно прислушивается. Сердце у меня стучит так, что я боюсь, как бы он не услышал этот стук. Хлопает дверь и снова звучат шаги. Прикрываясь этими звуками я рывком поднимаюсь на ноги и беру бутылку за горлышко, как дубину. Я действую бесшумно, как мне кажется, но Хан вдруг замирает, пытаясь понять, что не так. Почувствовал… Почувствовал, гад. Или действительно услышал сердце. Или дыхание. Или движение воздуха оттого, что я поднялся. А может, у него просто звериная интуиция.

Он замирает и начинает медленно-медленно поворачиваться в мою сторону. Я могу просто спрятаться за холодильником, но он обязательно сюда заглянет. Сейчас — точно. Я не сомневаюсь ни одной секунды. Да у меня уже и нет этой секунды. Ни одной. Даже доли секунды нет.

Я делаю шаг вправо, выступая из-за холодильника, одновременно взмахивая рукой. Реакция у Хана что надо. Даже не понимая того, что происходит за его спиной, он начинает уклоняться и уходить вправо, да только сейчас это уже ровным счётом ничего не решает.

Я с силой, быстро и резко опускаю руку с зажатой в ней бутылкой, и бью Хана по голове. Третий раз. Ленин, лопата, а теперь вот бутылка игристого вина. Она взрывается, выстреливая стеклянными осколками и вмиг вспенившейся влагой.

Надеюсь, третий раз будет финальным. Хан беззвучно падает к моим ногам.

— Топор! — успеваю крикнуть я и тут, как по мановению волшебной палочки, в зал врываются собровцы.

Начинается шухер, суета, беготня и внимательные взгляды начальства.

— Это наш сотрудник, — объясняет кому-то Барин, указывая на Топора. — В службе безопасности работает. Больше года уже. А это…

— Это крупье, — приходит ему на помощь Серов, бледный и взволнованный, словно это он здесь с Ханом играл в прятки и другие игры.

Проходит часа три, прежде чем заканчиваются следственные действия. Хана с пробитой головой увозят в лазарет.

— Надеюсь, в этот раз он не сможет выскочить из крепких рук милиции, — качаю я головой.

— Не успеет, — усмехается Топор. — Теперь он мой кровник. Я уже отправил парней прозондировать, как быстро его смогут мочкануть.

— В тюряге ж вряд ли, — пожимаю я плечами.

— Не беспокойся, — уверенно обещает Топор и поворачивается к Барину. — Ну, а ты что же, Олега Владимирович? Почему не предупредил, что не будет у вас стрелки с нотариусом? Мы туда приехали, а там такое началось. Сколько наших парней покосило. Это как понимать-то?

— Георгий Никифорович, так я же не мог, — оправдывается он. — Меня же буквально за руки РУОП держал, каждый шаг, каждый жест отслеживал. Сказали, чтобы я не смел вам сообщать, это типа часть плана у них была.

— Кто же там такие планы составляет? Получается, они через Хана хотели прокурора подловить, да?

— Получается, так…

— А это значит, что Коломеец теперь будет, как без рук. Он же был повязан с прокурорскими. Вот то-то…

Топор берёт мобильник и набирает номер.

— Антоха, это Георгий Никифорович. Да. Смотри… Да погоди ты. Готовь парней своих и завтра лети к Коломейцу. Вышибайте их с территории. Тихо, помолчи. Делай, что говорю. Никто им не поможет. Вышибай быстро и эффективно. Одним ударом.

Он отключается и обводит комнату глазами.

— Ладно, надо ехать. Хана тоже нет теперь. Нужно забирать его хозяйство, пока все клювами щёлкают. Рома, ты молодец, кстати. Лихо ему приложил. Череп с тобой пока будет. На всякий случай.

— Вот, кстати, — обращается к Барину Серов. — Олег Владимирович, это ведь тот самый Миронов, про которого я говорил.

— Да? — хмуро смотрит на меня Барин. — Молодец, Миронов. Премию получишь.

— Премию не надо, — усмехаюсь я. — Я ведь увольняюсь. Виталий Андреевич в курсе. Вы мне вместо премии перстень отдайте.

— Какой ещё перстень?

Серов поджимает губы.

— Талисман свой чудесный.

— Перстень Достоевского, — объясняет Серов.

— Нет, это никак нельзя. Я лично его в карты выиграл. Это талисман.

— Что за перстень, дорогой? — интересуется Топор.

— Чистая безделица, — пожимаю я плечами. — Он раньше моим был, вот я его и хочу вернуть.

— Исключено, — качает головой Барин.

— Ну-ка, покажи, — кивает Топор.

Серов вопросительно смотрит на Барина и тот кивает, даёт разрешение.

— Да, много за него не выручишь, — качает головой Топор, рассматривая кольцо. Да и вообще не похоже, что он старинный. Не жмись, Барин, отдай Ромке. Он же казино поднял за пару дней, пока твои тут только спускали.

— Не могу, Георгий Никифорович, — качает он головой. — Правда, не могу.

— А ты, я смотрю, вообще ничего не можешь, да? — начинает злиться Топор. — Перстень отдать не можешь, хоть я тебя прошу, предупредить не можешь, что Хан засаду устроил, бабки зарабатывать тоже нормально не можешь, да? А зачем ты мне здесь нужен? Не зря ведь Хан на твоё добро пасть разинул, а? Может, доведём вопрос до конца? Только не в пользу Хана, а в мою пользу. Чё скажешь? Грома нет, теперь я вопросы решаю. Скользкий ты тип, Барин.

— Перстень не проблема, — хмуро говорит Барин. — Забирай.

— Да, перстень не проблема, — соглашается Топор, — а вот Барин проблема. Хотел, чтоб мусора Хана приняли, а он нас перестрелял перед этим?

— Георгий Никифорович, разумеется ничего подобного я не хотел.

— А почему не предупредил?

— Мне не разрешили.

— Не разрешили? Да ты чё? Сегодня предупредить не разрешили, а завтра бабки платить не разрешат? Или как? Как тебе можно запретить предупредить?

— Я про засаду-то не знал!!!

— А я думаю, знал… — пронизывает его взглядом Топор.

— Да что ты говоришь! У нас с Громом никогда такого дерьма не было. Я человек слова, ты сам знаешь.

— Не уверен, — мрачно качает головой Топор. — Не уверен. Но ничего, время покажет, что ты за человек.

— Сынок, как же так? Как такое возможно? — мать постоянно повторяет эти вопросы. — Это ж такие деньжищи! Как? Откуда?

Ответ она не ждёт и не требует. Обнимает меня, целует, лохматит волосы и смеётся. Мы сидим на кухне, мальчишки бегают по квартире, мать периодически покрикивает на них, но делает это беззлобно, понимает, что после тесной коммуналки им хочется полностью оценить простор нового жилища.

— Мам…

Она тут же откладывает колбасу, которую нарезала, и поворачивается ко мне.

— Добытчик мой! — чмокает в макушку. — А это точно наша теперь квартира?

И этот вопрос уже прозвучал за сегодня не единожды.

— Наша. Точно, наша.

Она облегчённо вздыхает, но уверен, что к этой теме мы ещё вернёмся.

— Ириш, колбаску вот тоже неси! — мать подаёт Иринке тарелку с нарезками, и та скрывается в зале накрывать стол к новоселью. — Такая девушка замечательная, — вздыхает ей вслед. — Присмотрелся бы, сынок. И милая, и хозяйственная, а какие булочки печёт…

Да, булочки — это весомый аргумент, чтобы начать отношения с девушкой.

— Я вот что сказать хотел. Ты упыря этого не пускай сюда, хорошо?

— Какого? — удивлённо поворачивается и тут же спохватывается. — Что ты! Ноги его здесь не будет!

— Адрес ему, главное, не говори. И вот ещё что, — достаю из кармана свёрток, который приготовил заранее. — Здесь деньги. Спрячь получше. В банк не неси, дома спрячь. Так, чтобы никто даже подумать не мог.

— Да, сынок, конечно, — она берёт сверток, разворачивает его, охает и опускается на стул. — Тут же…

— Да, — беру её за руки и закрываю деньги бумагой. — Убери. И на рубли пока не меняй. Сохраняй как можно дольше. Когда-нибудь за эти деньги пацанам по квартире взять сможешь.

— Да где я менять-то буду? Я ведь и не знаю даже, как это делать.

— В «Сбербанке» менять можно, но ты не торопись. Скоро денежная реформа будет, чтобы деньги сохранить, их нужно в валюте держать.

— Реформа?.. — она смотрит рассеянно, всё ещё находясь в шоке. — Ты точно знаешь?

— Абсолютно точно.

Раздаётся звонок в дверь, мать суетливо прячет свёрток под фартук и выбегает в спальню.

— Где тут наши новосёлы? — в квартиру вваливается группа женщин с детьми, они тут же заполняют собой всё помещение, и комнаты уже не кажутся просторными.

Мать садится во главе стола счастливой хозяйкой вечера. Первые три тоста посвящены мне — спас, помог, решил проблемы… После четвёртого выхожу на балкон.

Передо мной зеленью растекается парк. И вся жизнь впереди. Невероятное ощущение восторга и кайф от того, что теперь тебе доступно всё.

— Не помешаю? — в проёме появляется Ирина. Она прикрывает балконную дверь и подходит ко мне.

Она всё такая же милая блондинка, но что-то в ней изменилось, едва заметное, не могу уловить.

На щеках играет лёгкий румянец. Она прикусывает губу, бросает на меня взгляд и тут же отводит его. Кажется, у нас намечается серьёзный разговор.

— Ирин, — начинаю первым. Она слегка вздрагивает и на губах появляется лёгкая улыбка. — Я хотел тебе сказать одну вещь.

— Я тоже тебе хотела что-то сказать… — перебивает она, подходит почти вплотную и кладёт руки на плечи.

Она уже прикасалась ко мне, чмокала и целовала, но сейчас — другое. Чувствую её волнение, оно окатывает меня волной, но я тут же беру себя в руки.

— Давай всё же я начну, — беру её ладони, чуть сжимаю их и, понизив голос, говорю. — Ты мега-крутой друг.

— А-а… — она выдёргивает ладони, складывает руки на груди и отворачивается в полоборота. — Друг, значит…

— Ирин, я уеду скоро. Не знаю, вернусь или нет. Но ты, главное, помни, что…

— Не надо, Ром, — она отмахивается от меня. Голос дрожащий, на глазах наворачиваются слёзы.

Не такое признание она ожидала услышать, но… ничего другого я ей предложить сейчас не могу.

Даю ей время успокоиться и смириться с новым форматом наших отношений. Иринка сдерживает истерику и лишь несколько раз всхлипывает.

Я внимательно наблюдаю за двором, в котором вот-вот должно появиться что-то важное для нас.

— Наконец-то! — довольно хлопаю по перилам и подмигиваю Иринке.

Она непонимающе хлопает глазами.

— Пойдём, — беру её за руку и веду к выходу из квартиры.

Мать выразительно поднимает брови вверх, когда мы проходим мимо, а мальчишки кричат вслед «жених и невеста, тили-тили-тесто». Вот только у нас никакое не тесто, а так, приятельство в лёгкой форме.

По пути подхватываю сумку, которая уже ждёт меня у входной двери. Мы выходим на улицу, я всё ещё сжимаю Иринкину ладошку.

— Вот, — показываю ей на ярко-синюю новенькую «тойоту», за рулём которой сидит Череп. Успел, значит, в салон заскочить до закрытия.

— Что вот? — непонимающе переспрашивает она.

— Машина твоя.

Череп выходит, отдаёт мне ключи, а я протягиваю их Иринке. Она отрицательно качает головой и отстраняется от меня на шаг.

— Моя вот там стоит, — машет в сторону своего жигулёнка.

— Нет, Ирин, с этого момента ты пересаживаешься в эту карету, — вкладываю в её ладонь ключи и слегка подталкиваю к машине.

Мне нравится наблюдать за её реакцией. Недоверие, неприятие, отрицание, неверие, колебания, торг, радость, взрыв эмоций и безумный восторг.

— Как?.. — едва выдыхает она. — Что?..

— Бери-бери! — киваю на тачку. — Считай это моей благодарностью за то, что столько со мной возилась.

Иринка садится в машину, осторожно вставляет ключ в зажигание и заводит её. Нежно поглаживает руль, проводит рукой по панели.

— Ром… Это правда моя? — спрашивает осторожно, но и с надеждой.

— Правда-правда! Череп, подтверди?

— В бардачке доки, красотуля. Тачка твоя.

— А можно?

Иринка не дожидается ответа, газует и срывается с места.

— Слышь, Фартовый! — Череп сплевывает себе под ноги. — Может, и мне чего подаришь? Я так-то тебя тоже поддерживал, в натуре же, братан.

— А я разве не подарил? — усмехаюсь.

— Чё? — зависает он. — Ааааа, ты про тёлочку что ли? Зачётная, кстати, деваха. Вчера такого жару мне дала…

Череп смачно причмокивает, показывая уровень горячности Алёны. Его восторги прерывает мерс, который въезжает во двор.

— А что ты хочешь, чтобы я тебе подарил? — спрашиваю я.

— Тачку давай, — пожимает он плечами.

— А ты знаешь, что она за тачку свою делала? Ну, мне делала.

— Чё? — настороженно спрашивает он.

— Лучше тебе не знать, брателло, — смеюсь я, — не мужское это дело.

— Э, ну ты хорош, прихватывать. Чё за дела такие! Я за тебя под пули лез!

Он тоже смеётся.

— Ладно, сделаю тебе подарок. Только не подарок, а премию, а подарки пусть Бэмби тебе делает. Вернусь с чемпионата, займёмся с тобой. Ты присмотри ещё троих человек толковых, помнишь, что я тебе говорил?

— Помню, — хмуро кивает он.

— А этого узника совести выпустил?

— Да выпустил, ты уж третий раз спрашиваешь. Выпустил.

— Хорошо, молодец. Ну, всё тогда. С собакой гуляй. Корми вовремя. Ну, и встретить меня не забудь.

— Так тебя поди Топор до дома довезёт.

— Ладно, я позвоню тебе на мобилу. Я кстати тебе телефон подарил, ты забыл уже?

— Так это для работы же.

— А у нас, что жизнь, что работа — всё одно.

— Ну, да.

— Ладно, Эдик…

— Какой тебе Эдик! — злится он.

— Эдуард, Эдуард. Забылся, сорян.

— Сорян тебе.

Я хлопаю его по плечу и иду к тачке Топора. Водитель выходит и открывает багажник.

— Готов? — спрашивает Топор, когда я усаживаюсь к нему на задний диван.

— Всегда готов.

— Поехали, — даёт он отмашку.

— Поехали, — киваю я.

В самолёте мы сидим в первом классе. Мне это дело безразлично, но Топор шикует. Пьёт водочку и запивает томатным соком.

— Ну что, Фартовый, поборемся за приз?

— Конечно, — усмехаюсь я. — Ещё как поборемся.

— Приз пополам, да?

— Только в этот раз, Георгий Никифорович. А потом будем смотреть, что к чему. Я поеду за границу съезжу, пощиплю идеологического неприятеля.

— Почему неприятеля-то? Они ж теперь друзья наши.

— Притворяются, — хмыкаю я. — Притворяются.

Я закрываю глаза и представляю своё будущее. Вернее, пытаюсь представить. Хрен его знает, что там и как. Вот, к примеру, скоро денежная реформа, Верховный Совет будут бомбить, много всего… Могу я на это повлиять? Не знаю… А на что могу? И как, главное? Стать олигархом? Поздновато, наверное. А может тупо набивать деньгами карманы и жить в своё удовольствие?

Ну-ну… Думаю, вряд ли вторая жизнь мне дана для того, чтобы её прожигать. Да и надоест это. Без дела человек не может. Но на ближайшее время дело моё предопределено. Что наша жизнь? Игра! Мда… Я начинаю проваливаться в сон и, засыпая, напоминаю себе, что надо с Маринкой сгонять в Турцию. Поваляться на песочке… А ещё… А ещё я едва слышно шепчу:

— Как же хорошо…

Хорошо жить… И да здравствует юность… Ага…

На флопе тройка, семёрка и дама. Все пики. Количество возможных комбинаций — бесчисленное множество.

За столом нас остаётся четверо. Крепыш слева держит в руках четвёрку с шестёркой и молится, чтобы на стол легла пятёрка и у него сложился стрит. Я знаю ход игры и её финал. Знаю, как поступит каждый из игроков. Знаю, кто в итоге заберёт банк. Знаю, потому что сам планирую всю игру.

У толстячка в шляпе пара валетов. Он надеется на тройню, но и его ждёт разочарование. Рядом с ним девушка. У неё восьмёрка с королём, и в этой партии ей светит ровно ничего.

Передо мной две карты рубашкой вверх. Впереди несколько долгих минут, во время которых игроки по очереди будут блефовать и пытаться доказать, что именно у них охеренная комбинация, и вся остальная компания должна дружно бросить свои карты.

— Даже не посмотришь? — пытается кокетничать девушка.

Спасибо, не нужно, нам с тобой точно не по пути. Кивком показываю, что успею. Ей не обязательно знать, что я и так в курсе — там два красивых жирных туза. Автобусы, как называют их на казиношном сленге.

И как только закончится ваша попытка прощупать соперника, к моей паре добавится ещё такая же.

На последнем круге на стол ложится последний туз. Толстячок заметно оживляется. Ещё бы, у него теперь две пары, можно шикануть ва-банк. Девушка скидывает карты и выходит из-за стола. Следом отправляется и второй партнёр. На этом турнире каждому игроку даётся только один шанс.

Я забираю банк и перехожу на следующий круг.

Ставки сделаны, господа!

Конец

p.s. Дорогие друзья!

Книга закончена. Кажется, Роман смог вписаться в новую жизнь и разделался с проблемами, оставленными ему предыдущим Романом. У него есть силы юности и опыт зрелости. Его ждёт несомненный финансовый успех, и все дороги открыты. Что он выберет, мы не знаем. Но не сомневаемся, что у него всё сложится отлично.

Спасибо, что прошли с нами до конца истории про Романа, спасибо за ваши комментарии и тёплые слова.

В ближайшее время выйдут наши новые книги. Сначала у Егора, а чуть позже у Дмитрия. Чтобы не пропустить новинки, подпишитесь на нас, и тогда вам придут уведомления о наших новостях, блогах и новых стартах.

Ещё раз спасибо, всем здоровья и благополучия!