Фартовый. Лихие 90-е

2. Нет я не верю, что это все нельзя вернуть

— Ром, Ромыч! Вставай, мать твою!

— А он дышит хоть?

— Может, скорую?

Меня тормошит сразу несколько рук, и от этих движений голова раскалывается, будто по мне проехался каток. Блин. Не каток, а трамвай! Капец. Значит я выжил. Похоже, да. А страху-то, страху-то было…

— Ты дебил? — злится кто-то. — Давай ещё ментов до кучи, чтоб нас тут всех разом накрыли.

Где-то на фоне всего этого различаю голос неутомимого Кузьмина:

Нет я не верю, что это все нельзя вернуть

Нет я не верю, что нет просвета в этой тьме

Нет я не верю, что только в бедах жизни суть

Нет я не верю, что нет счастья на земле…

Капец, кассета по второму кругу пошла. Морщусь. Наверное, меня обратно в ветеринарку притащили. Или в депо. Нет, точно, в ветеринарку. Ещё Кузьмин не допел…

Чувствую, как по лицу медленно катится капля. Надеюсь, не позорная слеза. С трудом поднимаю руку и трогаю след. Холодный. Провожу выше — на лбу лежит несколько кусочков льда.

От прикосновения они разлетаются, по шее текут отвратительные холодные струйки. С первой помощью дело у Антохи поставлено из рук вон плохо… Как же они кошаков реанимируют и прочую живность?

— О, шевелится!

— Это инстинкты! Курица тоже без башки ещё бегает.

Волной проносится громкий ржач. Нет, всё-таки, в депо…

Голоса незнакомые, и среди них явно нет ни Кира, ни Антохи. Ну да, они же не знают, наверное… Хотя могли же видеть или слышать.

— У Романыча башка-то на месте, — встревает неуверенный бас.

Походу ещё какой-то Романыч пострадал. Вагоновожатый, наверное.

— Льда ещё принесите! — к мужскому хору подключается женский резкий и въедливый голос с командными нотками. — Разорались, бестолочи. В зале услышат!

Как электродрель. На удивление, гул в комнате становится тише. Толпа переходит на шипящий шёпот.

— Ромыч, вставай, говорю! — меня хватают за край рубашки, слегка приподнимают и бросают обратно.

— А-а-а! — вскрикиваю я. — Голова! Капец! Вы чего творите, трамвайщики хреновы! На рельсах не убили, так здесь хотите прикончить?

— Живой! — раздаётся одновременно с разных сторон.

— Вставай! — тормошат меня.

— Что за рельсы? Тебе совсем кукуху отбили?

С трудом продираю глаза.

Фокусируюсь на рыжей круглой морде, которая явно ждет пояснений. Игнорирую вопрос и оглядываюсь.

Я в помещении, похожем на каморку папы Карло. Белые стены усеяны крючками, на которых зацеплена одежда. На потолке одинокая лампочка на проводке. Я лежу на продавленном диване, голова — на плотном комке, камень мне что ли подложили. Шея затекла так, что не могу пошевелиться.

Надо мной склоняются несколько лиц — парни, девчонки, лет по восемнадцать-двадцать. Смотрят испуганно, внимательно, озабоченно.

— Смена! — кричит кто-то за их спинами.

Толпа, которая меня окружает, моментально реагирует на этот резкий возглас. Все подскакивают, суетятся, поправляют одежду и разом высыпают из комнаты. Становится тихо, если не брать в расчёт радио. Сейчас там наяривают «Эйс оф Бейс»:

All that she wants is another baby

She’s gone tomorrow boy

All that she wants is another baby е-е…

Надо уходить… Ощупываю затылок. В голове одни вопросы. Почему я в этом странном помещении? Это точно нихрена не Антохина больничка. Как я здесь оказался? С кем меня спутала эта молодежь? Что там с этим игроманом? И где та подлая собака, что меня цапнула?

Странно, нога не болит. Но противостолбнячные всё равно колоть придётся. Пипец… Как же вся эта хрень не вовремя навалилась.

Спустя минуту возвращается блондинка с резким голосом.

— Как ты? — неожиданно смягчается она и почти заботливо прикладывает к моему лбу бумажные салфетки.

Надо же, тыкает мне. Я ж ей в отцы гожусь, если не в деды.

Так, она выходила за салфетками, а остальные наверное разъехались по маршрутам… Ну, раз это смена, наверное, это всё-таки депо. А ментов по какой-то причине они вызывать побоялись. Значит… значит, признают, что это их вина, а, стало быть… А стало быть, это я удачно попал. Минимум долг Киру я с них стрясу.

— Давай, дружок, быстренько приводи себя в порядок! Умыться бы тебе. Хорошо, что кровь на рубашку не попала.

— Башку не отрезали — вот что хорошо.

— Хан, конечно, урод, но не опасный. Убивать он точно не будет, побоится.

— Какой Хан? — спрашиваю машинально.

Может, водитель.

— Какой Хан? — переспрашивает она, пристально всматриваясь мне в лицо.

Что ты во мне увидеть хочешь своими детскими глазёнками? Читаю удивление, смятение, неуверенность и досаду.

— Ты что, ничего не помнишь? — восклицает она, взмахивая руками.

Лёд съезжает со лба и проваливается мне за шиворот. И голос у неё снова становится неприятным и напористым.

— Да не сверли ты мне дырку в голове, — восклицаю я, прикрывая глаза, — и так раскалывается. Чуть на тот свет не отправили. Не каждый день по тебе трамвай проезжает. Если хочешь, чтобы я молчал и не писал заявление ментам, придётся как следует раскошелиться!

— Ром, да ты про какой трамвай? — она выглядит реально удивлённой. — Всё-таки сильно тебе прилетело.

— Не прилетело, а приехало.

Ой… а что с моим-то голосом? Пионэрский какой-то. Рука непроизвольно тянется к шее. Вроде, всё на месте, разрезов и бинтов нет. Почему Рома, интересно? У меня же документы при себе были. Или в комнате еще кто-то остался?

— Ладно, некогда мне тут с тобой возиться, — машет рукой девица. — Эту смену, так и быть, отдохни. А вот на следующей филонить уже не получится.

Блондинка выскакивает за дверь. Оставшись один, я осматриваю комнату: помимо дивана по стенам стоит еще кресло и несколько облезлых стульев. В углу — небольшой стол, уставленный чашками. Кроме меня никого больше нет.

Что она там говорила про рубашку? Хорошо, что кровью не заляпал? Да тут радоваться надо, что я в принципе жив остался. Шевелюсь, разговариваю. Даже двигаться могу. Могу ли?

Осторожно приподнимаюсь — затылок сковывают тиски. Медленно ощупываю голову. Ладно, норм, глядишь, еще поживу.

Куда эти черти пиджак мой дели? Неужели спёрли? Натянули взамен какую-то уродскую синюю жилетку.

На левой груди бейдж — чёрным на золоте написано «Роман». А, ну теперь понятно, почему они меня Ромкой кличут…

А радио не сдаётся:

… у каждого есть своя голова

Не думай ни о чём, что может кончиться плохо

Эй, приятель посмотри на меня!

Делай как я, делай как я,

Эй, посмотри на меня!

Делай как я!

Ну, это уже перебор, честно говоря, хотя про голову — в точку. Я стягиваю жилетку и бросаю ее на стул. Рубашка, кажется, тоже не моя. Белая, но у моей ткань была тоньше и явно дороже. Ну, жучары. Молодняк, а не побоялись взрослого дядьку раздеть. Подогрели, обобрали. То есть, подобрали, обогрели

А, кстати… Я начинаю хлопать себя по карманам, где мой мобильник? Карманы пустые, к тому же они почему-то зашиты. Что за хрень? Встревоженно озираюсь, словно мой телефон может быть где-то рядом, но его, естественно, нигде нет.

— Миронов, ты не охренел ли часом? — не замечаю, как в комнате снова появляется девушка-дрель.

Стоит, уперев руки в бока, и явно ждёт ответа. А она симпатичная. Маленькая злючка. Но глазки ничего, и попка тоже.

— Если ты обо мне, то нет, — лениво потягиваюсь, медленно опускаясь обратно на диван.

— Это был не вопрос! — вскипает она. — Какого хрена ты раздеваться начал?

— Не в цеху! — злюсь я. — Говори потише, и без тебя тошно. Я выжил-то исключительно чудом. И «Ретро ФМ» выключи, пожалуйста. Сил нет слушать.

— Чего? — морщит она лоб. — Выжил он! Было бы с чего выживать!

— Да меня чуть в фарш не перемололо, а вы полицию вызывать отказываетесь!

— Полицию? Давай тогда и Терминатора заодно вызовем! Вот в Америку поедешь, там и будешь вызывать, кого захочешь! Развалился тут, туша ленивая!

Она слегка пинает меня коленкой. Машинально хватаю её за ногу и щиплю за мягкое бедро.

— Ну знаешь ли! — качает она головой и слегка отстраняется. — Если управляющий услышит хоть слово про бабки или ментов…

Хм… лапать, значит, можно, а про ментов молчок? Внимательно вглядываюсь в её лицо. Брови и верхние веки приподняты, нижние веки напряжены, губы немного вытянуты. Говоря про управляющего, она явно испытывает страх. И да, хоть стервозная, но симпатичная.

— … ты вылетишь отсюда с черной картой, — заканчивает она. — В один миг.

Какая нафиг чёрная карта? Типа, карта пациента? Так это же депо…

— Так, дочка, — говорю я. — Можешь мне сказать, где точно я нахожусь?

Блондинка сердито на меня зыркает.

— Не валяй дурака! — чеканит она — Давай, вставай и на рулетку! Дилером! Быстро!

А потом она наклоняется и… вдруг чмокает меня в губы.

— Давай, мой хороший… — шепчет барышня. — Родина посылает тебя в бой…

От этого неожиданного манёвра я окончательно запутываюсь и резко дёргаюсь. И тут же хватаюсь за голову.

— А-а-а!

— Ром, я серьёзно, — блондинка протягивает мне еще одну пачку салфеток. — Я понимаю, что тебе хорошенько прилетело. Но если ты и сейчас не появишься в зале, вся смена попадает на штраф, и тогда тебе точно кранты. Никто твою производственную травму во внимание не примет. Давай-ка, шевелись. На одну смену я тебя отмазала, а вот на следующие — не обещаю.

— Я так-то не Рома, но за кисс гран мерси.

Она качает головой, берёт из моей руки салфетку и вытирает мне лицо и шею.

В коридоре раздается шум и через мгновение в комнату вваливается толпа. Лица другие или я их просто не помню.

— Ну ты как?

— Мощно тебя Хан приложил.

— Ты все еще валяешься? Там на руле засада! Ромик, ты ж дилером заявлен!

— Давай уже, вставай! Заманал ты меня! Боец с раной! Всего-то шишка небольшая, — блондинка продолжает пилить.

Странно, но при ней остальные как-то схлопываются. Неужели эта пигалица тут за главную?

Я поднимаюсь, слегка пошатываюсь, но почти сразу ловлю равновесие.

— Блин, да заправь ты рубашку в брюки. Ну, давай, твою мать! Рома!!! Пошёл!!!

Последние два слова она буквально орёт и меня выносит звуковой волной. Я толкаю дверь и успеваю огрызнуться:

— Я не Рома!

Но тут… О-о-о! Твою ж мамочку!!! Это…

Это же казино! Настоящее!!! Я стою в большом зале казино! Огни, треск рулетки, гомон голосов, оживление и предвкушение! Всё это обрушивается на меня в один миг.

Казино, казино, казино!

Карты, девушки, деньги, вино!

Мой внутренний Добрынин хрипит этот гимн разгулу и безграничным ожиданиям. И… блин, теперь я понимаю. Да мне всё, абсолютно всё ясно. Совершенно ясно, что это никакое не депо и уж точно не больница. Да и зачем человеку, по которому проехал трамвай, больница? Не нужна, ясно дело.

Всё это значит только одно. Я умер. Умер и попал в рай для игроков или…

Девчонка, только что целовавшая меня в губы, яростно шипит и толкает в спину.

… или в ад, заканчиваю я свою мысль.

— Вон твой стол! — показывает она пальцем. — Проснись и пой, крошка!

Ну, ладно, что бы это ни было — последний всплеск затухающего сознания, коматозный бред или действие сильных обезболивающих — надо успеть получить кайф! Чувствую одним местом, что долго это продолжаться не будет.

Впрочем, бред бредом, а жбан болит не по-детски, так что обезболивающие можем из списка предположений исключить. Я встаю к столу. Твою ж мать, я значит дилер. Точняк. Я крупье. А может, это вообще новая жизнь? Типа за все мои муки в прошлой жизни я получил награду — жизнь новую и прекрасную, при картах и при бабках. Хе-хе-хе…

Как там, нет я не верю, что нет счастья на земле…

Хреново только, что я попал не в тело игрока. По ту сторону стола намного круче. А если это Рай, то и деньги здесь, по идее, должны быть безлимитными.

— Рома! — шипит сквозь зубы блондинка и строит страшную гримасу. — Ты работать собираешься? Ставки уже сделаны.

Теперь я считываю по микродвижениям её лица исключительно гнев. Ну-с… Итак, поиграем. Что тут у нас? Рулетка? Отлично! Всегда хотел попробовать крутануть шар.

Тянусь за ним. Бляха, а что с руками? Руки-то не мои…Зависаю, рассматривая пальцы, ногти и вены. Переворачиваю ладонями вверх. Молодые руки, длинные пальцы, здоровые суставы. Охренеть!

— Ты обдолбался, что ли? — шипит блондинка мне на ухо. — Тебя же реально треснули не сильно.

Да когда она уже свалит? Кроме меня ей как будто заняться больше нечем. А может, точно обдолбался? Антоха подсыпал чего-то? Или тот молодой хлыщ? В ветеринарке наверняка подходящие таблетосы найдутся… Да! Вот почему мне не пёрло. И… твою мать! Кир! Ну, как же так!

Я вдруг ясно вспоминаю его каменное лицо и тот быстрый взгляд… Бляха! И сигналы! Точно! Как же я сразу не обратил внимания! Как так, Кир⁈ И четыре туза! То есть, если бы я не бросил карты, этот молокосос сделал бы каре из тузов!

Вот тебе и другалёк. И, главное, чего он хотел добиться? Зачем?

Я озабоченно озираюсь. За столом сидят двое — миловидная шатеночка с весьма привлекательными изгибами тела и сухой, желчный, похожий на кощея очень немолодой чувак. Пробежав по Кощею, мой взгляд возвращается к девушке. У неё и личико подстать фигурке — губки, глазки, вернее, глазищи… Огонь ляля!

Она встречается со мной этими глазищами и тут же их отводит. А я не отвожу и продолжаю на неё пялиться.

— Ром, — зло шепчет блондинка, — тебе правда что ли мозги отшибло?

— Я не Рома, — тихонько отвечаю я сквозь зубы.

— Точно. Делай спин, дебил!

Справа от рулетки стоит хмурый чувак в тёмно-синем бархатном пиджаке, с причёской, как у Александра Серова и такой же ямочкой на подбородке. Да вот только никаких песен он не поёт, а, играя желваками, смотрит на меня прям-таки с яростью, гневом и злобой.

Тоже мне, король эстрады нашёлся. Да пошли вы все! Сейчас повернусь и уйду! А, нет, надо же руль крутануть! Точно! Сейчас, прямо в «зеро» метну!

Беру шарик в руку. Ух-ты, тяжеленький. Как его правильно запускать-то? Пофиг, плёвое дело, сколько раз в кино видел.

Раскручиваю колесо, зажимаю шарик пальцами, выталкиваю его и… Вместо того, чтобы закрутиться и запрыгать по ячейкам с числами он резко вылетает. Тут же. Молниеносно.

Дикий, похожий на звериный рык, вопль Кощея сообщает, куда эта хрень улетела вместо того, чтобы красиво встать на зеро.

Упс…

Нашёл из-за чего орать. Если мы в Раю или типа того, то он, по идее, вообще ничего чувствовать не должен. А этот хрен визжит как поросёнок. Значит, может быть, у нас открыли подпольное казино. И тогда это круто!

— После смены ко мне, — цедит «Серов», надевает маску любезного хозяина и бросается к пробитой башке Кощея.

Ой ну не надо такое страдальческое лицо делать, пожалуйста.

— Павел Аркадьевич, ради Бога, простите! — чуть ли не вприсядку пляшет перед раненым лосем тот, который «после смены ко мне».

Пофиг! Я вам ничего не должен, когда захочу, свалю отсюда. И вообще я не собираюсь к нему топать. Могу и домой уйти. По сути, меня здесь ничего не держит. Паспорт только отдайте. При мысли о доме сводит скулу.

Дома ждёт холодная постель

Злобная хозяйка, а в глазах бабки…

Ладно, пока и здесь нормально. Побарахтаюсь, присмотрюсь, разберусь. Походу, всё-таки, подпольное казино. Надо раздобыть фишек!

— Допрыгался, — качает головой моя блондинка. — Теперь и я из-за тебя огребу.

— Ты-то за что?

Она игнорирует мой вопрос, исчезает и через мгновение появляется с щуплым пареньком с лицом, усыпанным юношескими прыщами. Они тут за персоналом совсем не следят.

— Вить, вставай на руль. А ты, — делает паузу, подбирая слова, — инспектором!

— Делайте, пожалуйста, ставки! — деловито заявляет Прыщ. Хватает шарик, ловко закручивает его и тот летит не в сторону, а ровно по колесу.

— Как ты это сделал? — вырывается у меня восторженное восклицание.

— В смысле, как? Обычный же спин. Что встал? — он слегка толкает меня в бок. — Сказали же инспектором садиться.

Ага, садиться — уже точнее. Справа от стола, где маячил Серов, стоит высокое кресло. Залезаю на него. Вот теперь можно передохнуть и осмотреться.

Ловлю на себе изучающий взгляд шатенки. Блин… она красотка. Губки сочные, глаза оленьи, похожа на молодую Одри Хэпберн. Только взгляд грустный, задумчивый, глубокий.

За столом она одна. Неуверенно ставит по две фишки. Проигрывает. Снова две, опять мимо. К концу нашей смены от ее стопки ничего не остаётся. Девушка вздыхает, кидает пронзительный взгляд и уходит.

В зал снова вываливает толпа заспанных крупье. Они подходят к стойке, заглядывают в бумажку и растекаются по столам.

— Слышь, ну ты попал, — передо мной возникает рыжая круглая морда.

Морда сама по себе несимпатичная, да ещё и неприятно лыбится.

— Ага, попал, прям в башку — киваю я, пытаясь сообразить, где я его видел.

— Тебе всё шуточки, да? — довольно ухмыляется он. — А ведь Князь с тебя просто так не слезет.

А-а, понял, он в каморке был, когда я только в себя пришёл. Я отворачиваюсь. У меня нет никакого желания продолжать этот разговор, но морда явно хочет сказать что-то ещё.

— Вон он, смотри, рыщет, тебя ищет.

— Чего?

Рыжий явно радуется, что надо мной сгущаются какие-то тучи. Злорадствует, сучонок. Он показывает большим пальцем себе за спину, и я сразу понимаю, о ком он говорит. Явно о том крепком кавказце с неприязненным и очень злым лицом, горящими глазами и брезгливо искривлённым ртом. Сильвестр, блин, Сталлоне.

Он пробирается, бесцеремонно расталкивая игроков и сканируя каждый дюйм пространства. Я его первый раз вижу, но объяснять ему, что я не тот, кто ему нужен, почему-то не хочется. Блин, пожалуй пора сматывать удочки…

— Насколько я помню, он тебе в прошлый раз обещал кокушки отрезать. По ходу, приехал с тесаком.

— Юрик, хорош трепаться! — опять появляется блондинка. — Тебя инспектором поставили, нет?

Ухмылка слетает с морды рыжего, а я слетаю с кресла. Она хватает меня за рукав и тащит за собой. И в этот момент я замечаю, что тот кавказец, тот самый Князь с горящими глазами смотрит прямо на меня. Наши взгляды пересекаются… И он тут же бросается в нашу сторону…

— Стой давай! — кричит он, делая грозные знаки. — Стой, говорю!