Федералист

Федералист № 25

Александр Гамильтон

Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. –

М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 172–177.

Комментарии (О. Л. Степанова): Там же. С. 577.

Декабря 21, 1787 г.

К народу штата Нью-Йорк

Вероятно, могут настаивать, что вопросы, рассмотренные в предшествующей статье, подлежат ведению правительств штатов и не касаются Союза. В таком случае все ставится с ног на голову в основном принципе нашей политической ассоциации и на практике приведет к передаче заботы о совместной обороне от главы федерации к отдельным членам. План тягостный для некоторых штатов, опасный для всех и пагубный для конфедерации.

С нами соседствуют территории Британии, Испании и индейских племен, они не граничат с определенными штатами, а окружают Союз от штата Мэн до штата Джорджия. Опасность, хотя и в различной степени, следовательно, общая. И следовательно, средства защиты против нее должны быть предметом общей заботы и совместно финансироваться. Некоторые штаты в силу своего положения прямо уязвимы. К ним принадлежит Нью-Йорк. Если принять план действий порознь, то Нью-Йорк должен будет нести все бремя мер, необходимых для обеспечения его непосредственной безопасности, а также содействовать в конечном счете безопасности своих соседей. Это несправедливо в том, что касается Нью-Йорка, и не обеспечит безопасности другим [c.172] штатам. Такая система имеет различные неудобства. Штаты, на долю которых может выпасть в равной степени поддержание необходимых мер, не смогут много сделать и не захотят в течение продолжительного времени нести тяжесть всех расходов. Безопасность всех будет, таким образом, зависеть от скупости, расточительности или неспособности некоторых. Если у этих некоторых ресурсы станут более обильными и внушительными и пропорционально увеличатся их возможности, то другие штаты без промедления встревожатся, узрев, что вся военная мощь Союза находится в руках двух или трех его членов, по всей вероятности самых сильных. Это побудит каждого обзавестись противоядием, отговорки найдутся без труда. Военные учреждения, питаемые взаимной подозрительностью, разрастутся за пределы их естественных или должных размеров, а будучи в отдельном распоряжении членов, станут средством ограничения или уничтожения национальной власти.

Уже указывалось на причины, по которым правительства штатов совершенно естественно склонны соперничать с правительством Союза, в основе этого соперничества лежит жажда власти, а в любой схватке между федеральными властями и одним из членов Союза народ будет более склонен объединиться со своим местным правительством. Если, ко всему прочему, честолюбие членов Союза подогреет отдельное и независимое обладание военной мощью, возникнет сильный соблазн и окажется очень легким делом отречься от своих обязательств и в конечном счете подорвать конституционный авторитет Союза. С другой стороны, свобода народа находится в большей опасности в этом случае, чем когда национальная вооруженная мощь пребывает в руках национального правительства. В той мере, в какой армию можно считать опасным орудием власти, лучше, чтобы она находилась в руках тех, к кому народ склонен относиться с наибольшим подозрением, чем у тех, кого он меньше всего подозревает. Вековой исторический опыт свидетельствует о том, что народ подвергается большей опасности, если средства попрания его прав у тех, кто менее всего под подозрением.

Создатели нынешней конфедерации, полностью осознавая опасность Союзу при отдельном владении военными силами каждым штатом, в недвусмысленных [c.173] формулировках запретили им иметь военные корабли или войска, если на это нет согласия конгресса. Существование прерогатив федерального правительства и военных учреждений в пределах компетенции штата не меньше противоречат друг другу, чем должное пополнение федеральной казны – системе квот и реквизиций.

Есть другие признаки, помимо уже указанных, в которых в равной степени проявляется неуместность введения ограничений на компетенцию национальной законодательной власти. Цель изложенного возражения – не допустить постоянных армий в мирное время, хотя нас и не информировали, насколько хотят расширить запрещение: на создание ли армий или на сохранение их в мирный период. Если речь идет о последнем, то формулировка лишена точного смысла и не отвечает поставленной цели. Стоит создать армии, и тогда что такое “сохранение их” вопреки смыслу конституции? Сколько времени потребуется для установления нарушения? Неделя, месяц или год? Или мы можем сказать, что они будут существовать столько, сколько существует угроза, приведшая к их созданию? Отсюда следует допущение – их могут сохранять в мирное время против существующей или потенциальной угрозы, а это означает немедленное отклонение от буквы запрещения и дает большую свободу для толкований. Кому же судить о том, что угроза продолжает существовать? Это, несомненно, дело национального правительства и сводится к следующему: национальное правительство в целях отвращения обнаруженной угрозы может прежде всего собрать войска и затем держать их в готовности, пока оно считает, что мир и безопасность общества подвергаются опасности. Легко усмотреть, что такое свободное истолкование открывает самые широкие возможности нейтрализовать это положение.

Ожидаемая полезность подобной формулировки должна основываться на предполагаемой вероятности или по крайней мере возможности сотрудничества исполнительной и законодательной властей в любом замысле узурпации. Если это когда-нибудь случится, легко ли будет сфабриковать данные о нависшей угрозе? Вооруженные нападения индейцев, инспирированные Британией или Испанией, всегда под рукой. Какой-нибудь иностранной державе может быть даже [c.174] предоставлена возможность совершить провокации, за которыми вновь последует умиротворение своевременными уступками. Если с разумными основаниями мы можем предположить, что такое сотрудничество налажено и дело это оправдано должными шансами на успех, тогда армия, независимо от причин ее создания, может быть использована для выполнения этого замысла.

Если же во избежание таких последствий решат расширить запрещение на само создание армий в мирное время, тогда Соединенные Штаты явят собой весьма странное зрелище, которое когда-либо видел мир, – страна, лишенная по своей конституции возможности готовиться к обороне до начала нападения. Коль скоро церемония официального объявления войны в последнее время выходит из употребления, приходится ждать появления неприятеля на нашей территории, что является легальным оправданием для правительства начать набор людей для защиты государства. Мы обречены получить удар перед тем, как начать подготовку к ответу на него. От политики, согласно которой государства предвидят отдаленную угрозу и встречают надвигающийся шторм, нам говорят, нужно воздержаться, что противоречит аксиомам свободного правления. Мы-де должны отдать нашу собственность и свободу на милость иностранных захватчиков и, по нашей слабости, пригласить их захватить нагую и беззащитную жертву, ибо опасаемся, что правители, которых мы сами избрали и которые зависят от нашего волеизъявления, могут поставить под угрозу свободу, злоупотребляя средствами, необходимыми для ее сохранения.

В этой связи я ожидаю, что мне заявят об ополчении страны как ее естественном форпосте, всегда могущем обеспечить национальную оборону. Этой доктрине мы, по существу, обязаны тем, что едва не потеряли свою независимость. Она обошлась Соединенным Штатам в миллионы долларов, которые могли быть сохранены. Факты из нашего собственного прошлого свидетельствуют о том, что нельзя полагаться на такую опору, и они настолько свежи в нашей памяти, что нас не введут в заблуждение такие разглагольствования. Правильные операции в войне против регулярной и дисциплинированной армии успешны только при применении такой же силы – соображения экономики, не менее чем [c.175] стабильности и успешного ведения дел, подтверждают это положение. Американское ополчение в ходе прошлой войны* своей доблестью во многих случаях воздвигло вечные памятники своей славе, однако самые храбрые бойцы чувствуют и знают: одними их усилиями, как бы ни были они велики и ценны, нельзя было добыть свободу для их страны. Война, как и многое другое, является наукой, которую можно постичь и усовершенствовать прилежанием, упорством, временем и практикой.

Любая насильственная политика, противоречащая естественному и проверенному ходу дел человеческих, терпит поражение. В этом случае Пенсильвания дает тому подтверждение. В билле о правах этого штата заявлено, что постоянные армии опасны для свободы и их нельзя содержать в мирное время. Штат Пенсильвания тем не менее во время глубокого мира на опыте местных беспорядков в одном или двух округах решился создать войсковую часть и, по всей вероятности, будет держать ее, пока в обществе существует видимость опасности миру (о создании войсковой части в Пенсильвании см. статью 6. – Ред.). Поведение штата Массачусетс дает урок по тому же предмету, хотя в иной сфере. Этот штат (не ожидая санкции конгресса, как того требуют Статьи конфедерации) был вынужден собрать войска для подавления внутреннего восстания (ссылка на восстание Шейса; см. статью 6. – Ред.) и все еще оплачивает корпус, чтобы не допустить возрождения мятежного духа. В конституции Массачусетса не содержится никаких препятствий принятию такой меры, но этот случай поучителен для нас в том отношении, что аналогичные события могут совершаться как при наших правительствах, так и при правительствах других стран, что иногда делает существенно важным содержание военных сил в мирное время для обеспечения безопасности общества, и поэтому неуместно контролировать в этом отношении компетенцию законодателей. Это также учит нас, применительно к Соединенным Штатам, как мало склонны уважать права слабого правительства даже его избиратели. И еще это учит в дополнение ко всему остальному: бумажные условия совершенно [c.176] недостаточны, когда идет борьба за общественные потребности.

Основной аксиомой конфедерации Спарты было требование, чтобы пост адмирала не занимал дважды один и тот же человек. Участники Пелопоннесской конфедерации, потерпевшие сокрушительное поражение на море от афинян, потребовали, чтобы Лисандр, который с отличием служил на этом посту, возглавил объединенный флот. Спартанцы, дабы удовлетворить союзников и сохранить видимость верности своим древним установлениям, прибегли к тонкой уловке, наделив Лисандра всей властью адмирала, но с номинальным титулом вице-адмирала. Этот пример выбран из множества подобных, которые можно привести в поддержку уже указанной истины, проиллюстрированной случаями и из нашей истории: нации практически не обращают внимания на правила и аксиомы, по сути своей противоречащие нуждам общества. Мудрые политики проявят осторожность, чтобы не связать правительство невыполнимыми ограничениями, ибо понимают: каждое нарушение основных законов, хотя и продиктованное необходимостью, наносит ущерб священному почитанию, с коим правители должны относиться к конституции страны, и создает прецедент для других нарушений, в которых вообще нет необходимости как менее настоятельных и ощутимых.

Публий [c.177]

КОММЕНТАРИИ

Американское ополчение в ходе прошлой войны... – Гамильтон считал, что разговоры о солдате-гражданине, а следовательно, о превосходстве ополчения над регулярной армией – опасная болтовня. В этом отношении он развивал наследие Дж. Вашингтона, который во всеоружии опыта Войны за независимость указывал: “Полагаться в какой-то степени на ополчение, конечно, смешно. Люди, оторванные от сладостей личной жизни, непривычные к звону оружия, совершенно не знакомые с военным делом, не уверенные в себе, при встрече с подготовленными и дисциплинированными войсками, искусными в военном деле, робеют и готовы бежать от собственной тени”. Что до офицеров ополчения, подбиравшихся в штатах, то, по словам Дж. Вашингтона, используя их, “ни один человек, дорожащий своей репутацией, не может отвечать за последствия”. В статье 29 Гамильтон с удовлетворением констатировал, что ополчение будет обучаться, а офицеры назначаются штатами в соответствии с критериями, установленными федеральным правительством. [c.577]

К тексту