Феликс убил Лару

17.

Абрам Фельдман, услышав по радио, что может начаться новая война с еропкинцами, решил было быстро уходить в Польшу, но перед этим зашел в райсовет, где ему выдали продуктовый набор, очень богатый, с водочкой, килькой, балтийской селедкой, палкой сервелата, крупами и макаронными изделиями. В коридоре навстречу Моисеичу шел военком Прыткий И.И. Фельдман оперативно развернулся, прямо как солдат, и рванул было к лестнице, но услышал добродушный окрик военкома. Пришлось вновь развернуться и, широко улыбнувшись, зашагать к комиссару.

– Чего ты обосрался? – приобнял Абрама Прыткий И.И. – Евреи не подлежат мобилизации. Ты ж у нас один. Райка Нелюдимова вообще женщина, да и за восемьдесят ей. А может, и не еврейка она. Подумаешь, имя «Райка». У нас вот в военкомате работал писарем человек по фамилии Гавно. Не Говно, а Гавно Михал Сергеич. Не менял паспорт, сколько ни предлагали: говорил, что батя носил такую фамилию, и он не откажется от нее. Во как бывает… Так что чеши домой, наслаждайся продуктовым набором!.. Евреи у нас в Михайловской области как… – Прыткий И.И. не нашел сравнения. – Как… Короче, живи, Абраша, кушай кашу! – сочинил военком хокку, хлопнул Фельдмана по плечу и помчался выписывать повестки титульной нации.

Абрам вернулся домой, кое-что оставил себе на потом – крупы, макароны, подсолнечное масло и горох. Остальные драгоценности понес на опушку леса Ивана Франко, где уже гуляла компания во главе с Ванькой Ивановым.

Компания встретила Фельдмана гиканьем и гуканьем, так как еврей явился со своим саквояжем, в котором всегда было. Водку выпили быстро, закусив балтийской селедкой, палку сервелата разодрали по-волчьи, с рычанием и воем, а после выудили на свет четверть с «Горынычем», самогоном от старухи Нелюдимовой. Выпили по стакану и отяжелели.

– А правда война с еропкинскими будет? – поинтересовалась Нюрка, зажевывая алкоголь зеленым луком.

– Эх… – успел сказать кто-то.

В этот момент баллистическая ракета с диким воем, врезалась в свекольное поле и единым мигом уничтожила всю Михайловскую область. Леса сгорели вместе с их обитателями, и города с людьми расплавились в кисель… Сохранилась в области одна печная труба, растущая из земли словно стела памяти. Возле трубы на дымящихся ножках еще стоял черно-белый телик «Рубин-205», который через минуту упал и разбился на мелкие части…

На Тель-Авивском кладбище Трумпельдор, на участке номер 1222, на глубине двух метров под землей, в гробу первого советского космонавта зазвучала музыка. «Союз нерушимый республик свободных…» – играли часы. Они повторяли ноты еще очень долго, но никто их не услышал, кроме оживившихся покойников.

Берлин–Шпревальд–Майорка–Баку–Москва, 2024