Ферма

29. ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ

Они судорожно запихивали друг друга в индикар.

– Кто поведет? – весело орал Макс, уверенно поглядывая на Шура. Шур, не отвечая, взялся за штурвал, даже не усевшись как следует в кресле пилота. От входных дверей бункера, шатаясь из стороны в сторону, бежал Лоррд Икс и что-то кричал. Обеими руками он держался за разбитый затылок. Трэш, глядя на него, от души хохотал.

Винты рвали пространство в клочья. Воздух разбегался по взлетной площадке, гул моторов утверждал собственные звуки. Все оставалось позади. Впереди были лишь перистые облака и несмелый рассвет. Макс голубел глазами вдаль. Его душа опережала индикар и самые смелые предположения. Самарин спал на плече у обезумевшего от счастья Харпера.

Шур выжал рычаг до отказа, наслаждаясь надвигающейся высотой. Внизу безумствовал Трехглазый.

– Эй, пилот, – кричал Макс в унисон двигателям, – это первый класс? Когда подадут завтрак? Я чертовски голоден.

Шур улыбался, не обращая внимания на нытье в боках.

– Сигизмунд, у меня в вещмешке саморазогревающиеся консервы. Поешьте, – покровительственно бросил он через плечо.

Вся ватага с урчанием принялась за консервы. Пол в мгновение ока усеялся крошками от армейских галет. Они чувствовали себя нашкодившими школьниками, которым по прихоти судьбы сошла с рук очередная дерзкая шалость.

Синь ворвалась в кабину пилота, разбросав в разные стороны белесые хлопья облаков. Небо было ярким и жизнеутверждающим.

– Курс на Уркан, – торжественно доложил Шур, закладывая вираж.

– Борт 239, ответьте земле, – требовательно прохрипел динамик. Шур уставился на него, как на гремучую змею. Чавканье за его спиной смолкло, и, когда Макс хрустнул галетой, все едва не оглохли, а Шур чуть не выронил штурвал.

– Борт 239, как слышите? – не унимался динамик.

– Земля, слышу вас хорошо. Прием, – осторожно ответил Шур.

– Бэззл? – спросил динамик.

– Какой еще Бэззл? – прошептал Шур, зажав рукой микрофон и вопрошающе оглядываясь на своих спутников. – Бэззл – на базе.

– Почему следуете на Уркан?

– Мы ведем преследование сбежавших клонов.

– Повторите.

– Мы ведем преследование сбежавших клонов. Они направляются к Уркану.

– Вы нарушаете инструкцию. У клонов нет средства переправы в Уркан.

– Какой переправы? – удивился Шур, в этот раз забыв прикрыть мембрану, и вновь посмотрел на остальных.

– Борт 239, назовите сегодняшний пароль.

С каждой фразой динамик становился все недоверчивее.

– Конечно, земля. Черт, – снова зашептал Шур, – это индикар ВБС. Банда Трехглазых – подразделение ВБС, и склад у стены – это склад ВБС.

– Тяни время, – предложил Трэш, – пролетим, сколько сможем, а там выпрыгнем.

– Надевайте парашюты. Живее.

В салоне началась суета. Самарин, к примеру, вообще не знал, как пользоваться тем, что ему представили как парашют. Больше эта штуковина походила на стульчак, и пристегивать ее следовало к пятой точке.

– Борт 239, назовите пароль, или мы будем вынуждены посадить вас по лучу.

– Называю пароль – «Третий глаз».

Динамик некоторое время шелестел, а затем смилостивился:

– Пароль верен. Кто у штурвала?

– Да что б тебя! – Выругался обрадовавшийся было Шур. – Не понял, повторите.

– Мы включаем луч.

– Эй, у штурвала Крисп! – в отчаянии закричал Шур, вспомнив имя, с которым к нему обратился дежурный.

От земли к индикару метнулась серебристая стрела. Не поверили. Или их успел предупредить очнувшийся Разговорник.

Луч, словно острый бивень, нацелился в брюхо индикару. Шур инстинктивно оттолкнул штурвал. Индикар качнуло, а затем, лишившись уверенных рук своего капитана, он резко нырнул в сторону. Луч прошел мимо, осветив салон бриллиантовыми брызгами.

– Прыгай! – орал Макс, тряся за плечи Самарина. Самарин упирался руками и орал в ответ:

– Где кольцо?

– Какое, к черту, кольцо? – возмутился Макс, – ты бы еще про серьги спросил. Прыгай. Будет время, поищем твое кольцо.

Он ударил Самарина между лопаток, угодив сухими жесткими костяшками пальцев прямо в позвонок. Острая боль заставила Самарина охнуть. Как будто в спину его укусила огромная оса с тупым жалом. Расслабившиеся мышцы рук и одновременно дернувшийся индикар лишили Самарина возможности остаться в салоне и выяснить подробности пользования парашютом. В лицо ударил восходящий поток. Самарина несколько раз перевернуло, и он увидел над головой густой кустарник.

Индикар накренился и под углом устремился ввысь, надсадно жужжа, словно тяжело груженный грузовик, пытающийся одолеть крутой подъем. Людей швыряло по салону, как спички в полупустом коробке. Трэшу повезло – его буквально вышвырнуло наружу. Остальные продолжали барахтаться, «собирая» попутно все углы. Шур в этой кутерьме еще и пытался прицепить парашютный стульчак.

Внезапно индикар выпрямился. Дыхание его двигателей стало ровнее. Луч вцепился в сопла и задрожал, как натянутая струна. Серебряный канат, уходящий вниз. Он был настолько осязаемым, что по нему хотелось спуститься, обжигая ладони.

– Быстрее! – скомандовал Шур и, щелкнув последней пряжкой, рванул к раскрытому люку.

Ветер бил в лицо остервенело и неутомимо. Глаза слезились, голову отбрасывало назад, выламывая шею. Шур шагнул прямо в облако, ожидая, что его сейчас расплющит ветром о корпус индикара. Но его неожиданно повлекло вверх. На мгновение он испугался, что через секунды вылетит в открытый космос, где вечная чернота охладит его жизненный пыл.

Двигатели индикара утробно урчали. Так животное обнаруживает затаившуюся ярость. Серебряный аркан медленно, но верно тащил машину к земле. Они с лучом были, как два борца, схватившие друг друга в смертельном захвате, и тот, кто сильнее, постепенно пригибал шею противника, заставляя хрустеть сопротивляющиеся кости.

Макс сгреб Харпера в охапку и поволок его к люку. Глаза Харпера улыбались.

– Я увлекался дельтапланеризмом, – крикнул он Максу.

Его веселый тон не мог обмануть Макса. Он прекрасно видел, что Харпер – практически в полуобмороке, который вызвала болтанка. Макс торопился. Может оказаться слишком поздно. Индикар тащило к земле все быстрее. Гул его турбин затихал, они вращались все медленнее. До полной остановки оставалось всего ничего.

Они успели.

Самарин напрасно волновался, забыв, что он все-таки в далеком будущем, где техника более совершенна, чем в его отсталом времени. Парашют оказался автоматическим. Он реагировал на вес тела своего клиента. Лететь на нем было одно удовольствие. Самарин полулежал в удобном кресле, в которое превратился так удививший его стульчак. Мгновенно раскрывшимся крылом управлять было легко и просто. Вокруг него коршуном кружил Сигизмунд Трэш, отчаянно жестикулируя. Чуть поодаль тревожно ерзал в своем кресле Шур. Две точки справа над головой, скорее всего, были Харпером и Максом.

Воздух лез обниматься, стараясь примоститься рядом на краешке. Фамильярно трепал уши и ерошил волосы.

Трэш тыкал пальцем в пространство. Самарин осторожно глянул вниз. То, что он принял вначале за заросли кустарника, оказалось зарослями деревьев. Их широкие, раскидистые кроны были плоскими, как лужайки. Они сливались одним сплошным, шевелящимся газоном. Широкие листья ложились друг на друга внахлест, почти не оставляя просветов, через которые можно было бы составить представление о характере поверхности. А вдруг там болото? – испугался Самарин, инстинктивно поджимая ноги. Как только они коснулись зелени, и нагрузка уменьшилась, парашют с тихим шелестом начал складываться. Самарин раскинул руки, стараясь за что-нибудь уцепиться. Мимо все мелькало, как на картинах колористов, которые он видел на выставке в ЦДХ (около тысячи лет назад?). Черные и зеленые пятна. Он ударялся о ветви. Щеку ожгло, словно ударом хлыста. И наконец пятки соприкоснулись с землей. Он ожидал парализующей боли, но ноги почти беспрепятственно погрузились по колени во что-то мягкое, похожее на промокшую перину. В нос ударил затхлый запах гниения. Болото, – обречено согласился сам с собой Самарин, заваливаясь на спину. В лицо ударили десятки блистающих копий. Они рассекали полумрак джунглей неумолимыми прямыми. Самарин чувствовал себя в шкафу иллюзиониста, когда тот протыкал картонные стенки клинками под восторженный рев публики.

Некоторое время Самарин смотрел вверх. Кроны сравнительно невысоких кривых деревьев смыкались над ним, словно прохудившаяся крыша, сквозь щели которой солнце пыталось дотянуться до самого дна. Самарин попробовал отстегнуть парашют. Вязкая почва, образованная перегнившей листвой, не позволяла принять устойчивое положение. После нескольких бесплодных попыток встать вместе со стульчаком Самарин сдался и отстегнул карабины и пряжки, оставаясь почти в лежачем состоянии. Освободившись от парашюта, он наконец принял вертикальное положение и осмотрелся. Глаза потихоньку привыкали к полумраку. Вскоре он обнаружил, что кое-где попадаются небольшие кочки. Если перепрыгивать с одной на другую, то можно передвигаться достаточно быстро.

Рядом отчаянно затрещало, и метрах в пяти от Самарина ухнул Трэш, оставив после себя вертикальную просеку, которой немедленно воспользовалось солнце, чтобы ворваться на территорию вечных сумерек. Самарин живо представил себе, как эта картина выглядит сверху: вот они один за другим, будто брошенные камни, падают в зеленое море, оставляя после себя черные воронки.

Трэш, сквернословя, пытался выдрать ноги из перегноя. Откуда-то справа раздался крик. Затем еще один. Ему ответили слева. Так переговариваются грибники, боясь заблудиться. Трэш, прислушиваясь, наклонил голову, скосив глаз точно ворона.

– Харпер, – комментировал он, – а вот Шур. Макс. Все на месте.

– Эгей! – крикнул он, сложив ладони рупором.

– Эй! Эй! Эй! – ответило ему не то эхо, не то призраки. Из-за деревьев показался Шур. Следом, с трудом передвигаясь, волочились Харпер и Макс.

– Это, кстати, еще не джунгли, – обрадовал их Шур, – не бойтесь, через пару миль мы выйдем на открытое место.

– Пару миль!? – завопил Трэш. – Пару миль… да мы полжизни на них потратим.

– Спокойно, – остановил его Шур, – так, мистер…

– Можно просто Макс.

– Очень приятно. Эдвард. Макс, я и Самарин полезем на деревья. Нам нужно как можно больше нарвать листьев. Выбирайте побольше и поплотнее. Будем делать лыжи.

Лазать по этим деревьям было довольно простым занятием, чему способствовали многочисленные наросты и бугры, которыми покрывались скрученные, скособоченные стволы. Сорванные листья сбрасывали Харперу и Трэшу, которые сортировали их и аккуратно складывали.

Спустившись вниз, Шур продолжил уроки выживания. Многие деревья были, словно проволокой, обвиты каким-то вьющимся растением (Шур назвал его по-научному, но все моментально забыли). Используя лазерный нож, Шур нарезал вьюн (назовем его так) и принялся мастерить нечто вроде лаптей. Широкие, упругие листья, связанные вместе, держали приличный вес и позволяли достаточно уверенно передвигаться на местной зыбкой почве.

Шли следуя интуиции Эдварда Шура. Шли на запад, высоко вскидывая колени. Перегнившая грязь липла к листьям тяжелыми комьями. Колени болели невыносимо. В мышцах скапливалась молочная кислота, угрожая будущей болью. Несколько раз останавливались. Шур, Макс и Самарин снова забирались на деревья и рвали листья, чтобы заменить пришедшие в негодность «лыжи».

К концу дня кочек стало попадаться все больше и больше, а почва стала тверже. Правда, с деревьев свисали на длинных и очень прочных нитях омерзительные зеленые гусеницы размером с ладонь. Висели они достаточно мирно, но если попадали за шиворот, то оставляли на теле красные болезненные следы. Вскоре почти все чесались.

Под вечер услышали шум воды, и Шур поднял руку, подавая знак к остановке.

– Река, – глубокомысленно изрек Харпер.

На его опухшем от комариных укусов лице глаза можно было найти, лишь поднявшись вверх по течению двух соленых ручейков, вытекавших из еле заметных щелей. Как он разбирал дорогу, одному Богу известно. Бедный старик.

Шуру удалось заставить всех пройти еще немного и выйти на берег реки.

– Аракунага, – сказал он, раздвигая ветви. – Она впадает в Срединный океан. А начинается в предгорьях Саропт, в самом сердце Горного Уркана.

Аракунага извивалась желто-коричневым телом под низко нависшими деревьями. На противоположном берегу тянулась за горизонт колыхающаяся субстанция сельвы.

– Предлагаю поесть, – блеснул зубами в надвигающейся тьме Макс. Соорудили привал. Маленький костерок, который Шур, скрепя сердце, разрешил развести, отгонял комаров и мошек. Река вздыхала водоворотами и шепталась с прибрежными зарослями трота. Макс травил анекдоты. Харпер вспоминал о рыбалке на Зеркальных озерах в Ароппе. Трэш пытался сделать самокрутку из найденных где-то диких побегов смарта.

– Смотри не окосей, – предупредил его Шур, – это тебе не тонизирующая жвачка. Это чистый продукт. Голову может запросто оторвать.

В ответ Трэш протянул ему тлеющую самокрутку. Продолжая сетовать на отсутствие в отряде дисциплины (поймают, как кроликов, поймают и поджарят), Шур взял самокрутку и с удовольствием затянулся. Его зрачки расширились, а лицо Трэша внезапно стало размером с полную луну. Всплески воды в реке зазвенели малиновыми колокольчиками, каждый шорох листвы стал отчетлив и изящен.

– Макс, – спросил он, еле ворочая одеревеневшим от смарта языком, – говорят, ты был агентом МБР. Коллега?

Макс неторопливо подсел к костру и взял протянутую самокрутку. Отказаться было нельзя, иначе проявишь неуважение к собеседнику. Если он откровенен до смарта, то и ты должен быть откровенен до смарта. А смарт – это предел. Макс вдохнул пахучий дым через ноздрю и тут же дернулся, как от хорошего тумака.

– Природа! – восхищенно прокомментировал он. – Экология. Никакой химии, коллега.

– А еще говорят, что ты – клон, – продолжал Шур, отрицательно помотав головой, когда Макс попытался вернуть ему самокрутку. Макс пожал плечами и отдал ее Самарину. Самарин задумчиво повертел ее в руках.

– Клон, – охотно подтвердил Макс.

– А клоны в МБР служить не могут! – весело заключил Шур.

– А? – повернулся к Максу Трэш.

– А вот и могут!

– Не, не могут, – замотал головой Шур, – я же не клон.

– Ты не клон, – подтвердил Макс, внимательно оглядев Шура, – а я – клон. Но я не служил агентом. Я работал в техническом отделе.

– Энтомолог? – прищурившись, спросил Шур.

– Ага, – подперевшись кулаком, ответил Макс и зевнул.

– Какой энтомолог? – встрепенулся Трэш.

– Специалист по «жучкам», – разъяснил Шур, – подслушивание, подглядывание. Иногда их называют вуайерами. Но я считаю, это – слишком оскорбительно. А энтомолог – слишком длинно. Мы называем их термитами.

– Это потому, что мы любим устанавливать «жучки» в деревянных панелях.

Шур и Макс рассмеялись, как старые знакомые смеются хорошо известной лишь им одним шутке. Трэш напряженно молчал, вглядываясь в Шура.

– Сигги, ты чего? – наконец не выдержал Шур.

– Где ты был? И как ты нас нашел? Сука.

– Ну, знаешь!

– Знаю. Сука.

– Да ладно вам, – попытался урезонить их Макс, – завтра будем в Уркане. Главное – переправиться. Говорят, здесь водятся аллигаторы.

– И урсуны.

– Я был у Спилмена Раша.

Даже у Макса отвисла челюсть.

– Он пытал меня.

Эдвард Шур рывком задрал рубашку, и все увидели два пятнышка у него по бокам.

– Он засунул мне под ребра две вязальные спицы, смазанные какой-то отравой, я чуть не вывернулся наизнанку. А ты меня – сукой.

– Э-э, браток, – остановил его Макс, – он тебя не пытал.

– Конечно, не пытал, – с жаром поддержал его Трэш, – он купил его, как в свое время покупал и я.

– Это не спицы, – продолжил Макс, – и он тебя не пытал.

– А что?

– На концах этих спиц были закреплены маленькие передатчики. В настоящий момент они торчат в тебе и посылают сигналы Спилмену Рашу. Он их пеленгует и с точностью до нескольких десятков метров узнает наше местонахождение. Варварский способ. Лет триста-четыреста назад такие жучки устанавливали агентам, отправлявшимся в глубокий тыл врага. С них и разговоры писать можно.

– Так вот почему мне так легко удалось оторваться, – застонал Шур.

– И что делать? – встревожился Харпер. – Столько трудов насмарку. Они с минуту на минуту могут быть здесь.

Харпер затравленно оглянулся на заросли, словно ожидая, что оттуда немедленно раздастся лай собак-следопытов и выскочат люди ВБС, на ходу выкрикивая команды.

– А давайте его убьем, – равнодушно предложил Трэш, – и спустим вниз по реке. Пусть ищут.

– Сигги, – попытался урезонить его Шур.

– Неплохая идея, – сощурил глаза Макс, – он нам сильно нужен? – Спросил он Трэша.

– Как скрипка богомолу, – ответил Трэш и отвернулся, уставившись в темноту. Шур сидел, не двигаясь, как бы перестав интересоваться происходящим. Макс с любопытством рассматривал их обоих. Самарин все еще вертел в руках тлеющую самокрутку.

– Я люблю варенье с косточками, – после долгой паузы произнес Трэш, – так здорово сплевывать бобки на блюдце.

– Значит, убивать не будем, – резюмировал Макс.

– Если бы они хотели нас поймать… – пустился в объяснения Трэш.

Самарин затянулся и обжег при этом губы. В мозгу словно взорвался хрустальный шар. Мириады осколков закружились в темноте, сверкая каждой своей гранью. Звуки стали совершенно другими. Мир стал совершенно другим. И он стал совсем не тем, каким был до этой секунды. Он превратился в Самарина-2 и ступил в лабиринт, ожидая электроудара.