Ферма

30. ПЕРЕПРАВА

Цепляясь за тянущиеся к воде корни, они спустились к реке. Солнце чуть выглянуло из-за горизонта. Шур внимательно вглядывался в колыхающуюся желто-коричневую поверхность Аракунаги. Словно поймав его взгляд, из воды выглянули два перископа. На длинных желтых стебельках вращалась пара настороженных, злобных глаз. Затем показались три ноздри, с шумом втянувшие воздух и тут же выдохнувшие его обратно, взметнув небольшой фонтанчик.

– Урсун, – прошептал Шур.

Отряд невольно отпрянул от берега. Перископы исчезли в небольшой шишковатой голове, как две автоматические антенны. Голова, похожая больше на комок мокрой глины, исчезла под водой. Вслед за ней тремя волнами скользнуло гладкое змеиное туловище, на секунду продемонстрировав острый акулий плавник.

– Я не умею плавать, – решительно заявил Харпер.

– Если здесь вотчина урсунов, значит, нет аллигаторов. Они для урсунов, как жабы для самих аллигаторов, – успокоил компанию Шур. – Это, скорее всего,– детеныш, – добавил он.

Макс осторожно подошел к самой воде.

– Я слышал, они предпочитают падаль, – не слишком уверенно предположил он.

– Твои сведения устарели, приятель, – возразил Шур, перемещаясь поближе к Максу.

Макс наклонился над рекой, тщетно силясь рассмотреть урсуна сквозь мутную толщу.

– Урканцы запекают их в глине, – продолжал делиться познаниями Шур.

– Как будем переправляться? – нервно прервал его Трэш. – За нами наверняка выслали погоню.

– Они чего-нибудь боятся? – спросил Шура Самарин.

– Несварения желудка, – мрачно пошутил Харпер.

– Если бы у нас был мешок негашеной извести, мы высыпали бы его в реку у берега, и их бы как ветром сдуло. С другой стороны, можно подождать. Урсуны не очень терпеливы, они не любят осторожной добычи, которую нужно долго выслеживать. Вполне возможно, что минут через десять этому мальцу надоест нас ждать, и он отправится за более легкой жертвой.

– Да, похоже, этот, как ты его назвал, детеныш отчалил, – Макс удовлетворенно кивнул, подобрал валявшуюся на берегу палку и для верности пошуровал ею в воде.

– Вот, видите.

– Может, лучше соорудить плот, – с сомнением возразил Харпер.

– Какой, к черту, плот! – взвился Трэш, – У нас каждая секунда на счету.

– Будешь держаться за меня, – предложил Харперу Макс. – Река в этом месте не очень широкая. Я ее в три гребка сделаю.

Харпер скептически взглянул на противоположный берег, прикидывая расстояние.

– Да уж, «неширокая». Может, хоть не плот, так какое-нибудь бревно. Повалим дерево…

Трэш с досадой махнул рукой и решительно двинулся к воде. Как только он занес ногу над желто-коричневой поверхностью, оттуда стрелой вылетел «комок грязи» с глазами и намертво вцепился в Трэша, почти полностью заглотнув ступню. Опорная нога бывшего магната заскользила по мокрой поверхности берега, состоящей преимущественно из супеси и суглинка. К реке потянулась жирная борозда. Трэш истошно заверещал. Урсун не тащил свою жертву в воду, как это делают аллигаторы, он с тихим довольным урчанием буквально всасывал ее в себя, не двигаясь с места. А-а-а-и-и-а-а!!! С ноги Трэша сорвался ботинок и сразу исчез в недрах речного чудовища. Трэш рухнул на пятую точку, тут же попытался вскочить, но урсун двигался быстрее. Его голова снова выстрелила из воды и схватила теперь уже босую конечность Трэша. А-а-а-и-и-а-а!!! Перископы выскочили наружу и снова спрятались в грязной от ила коже. Маленькие глазки успели торжествующе зафиксировать застывшую в ступоре группу людей. На толстой шее судорожно дернулся кадык.

– А-а-а-и-и-а-а!!!!!

Шур сбросил с себя оцепенение и начал срывать со спины вещмешок. Макс ухватил Трэша за руку и рванул на себя. Его пятки резко съехали вниз. Джинсы звонко поцеловали глинистый берег. Рывок был настолько силен, что коричневая тварь не смогла удержать Трэша, и он благополучно шлепнулся рядом с Харпером. Самарин помог ему встать. Урсун, не долго думая, схватил обе ноги Макса, демонстрируя, насколько широко может раскрываться его пасть, лишенная всяких намеков на челюсти. Теперь чудовище почти полностью выползло на берег. Только хвост его оставался в воде, яростно взбивая ее в желто-коричневый коктейль. Урсун обладал только двумя передними конечностями. Трехпалые лапы были снабжены перепонками. По бокам цилиндрического туловища тянулись два плавника. Еще один торчал на спине.

– Сука-а-а-а!!! – заорал Макс, пытаясь перевернуться на живот, одновременно царапая прибрежную грязь в тщетной попытке за что-нибудь ухватиться.

Шуру наконец удалось открыть вещмешок. Он лихорадочно шарил в нем дрожащей рукой, пытаясь достать винтовку. Это ему удалось, когда колени Макса были уже покрыты зеленоватой, густой слизью. Этой слизью урсун как бы смазывал ноги жертвы, чтобы они лучше проходили глотку. Глаза Макса лихорадочно метались по берегу в поисках хоть какого-нибудь оружия. Тщетно. Только комья глины, следы чьих-то копыт и лап, несколько гнилых коряг да хлопья пены у самой кромки воды. В сельве на противоположном берегу раздался вопль какого-то животного, потревоженного развернувшейся схваткой.

Шур нащупал винтовку и дернул ее наружу. Его кисть запуталась в завязках вещмешка как в силках, винтовка же, следуя законам инерции, вылетела наружу и, сделав двойное сальто, щучкой нырнула в Аракунагу. Плюх… и круги.

– Сука-а-а-а!!!

Самарин метнулся вперед и схватил Макса под мышки. Самарина за пояс обхватил Сигизмунд Трэш, в брючный ремень Трэша вцепился Харпер, сзади к Харперу пристроился Шур. Они превратились в некое подобие сороконожки: перепачканные глиной, с извивающимися от напряжения телами. Меньше всего это зрелище напоминало инсценировку старинной детской сказки.

Колени Макса уже скрылись в бездонной пасти урсуна. Ноги спасателей беспомощно елозили по глине, как новички-конькобежцы. Урсун, почувствовав свою победу, выдал победное урчание и, по-бульдожьи мотая головой, заелозил, отступая обратно в реку. Миллиметр за миллиметром вслед за ним тащилась вся компания.

Внезапно вдоль линии берега взорвалась полоска пара. Полоска трещала и дымилась несколько мгновений, а затем вспыхнула перламутровой стеной, которая рассекла торжествующего урсуна пополам. Вся цепочка рухнула, как костяшки домино. Макс опять завопил. Ему показалось, что его ноги навсегда остались в отрезанной части урсуна. Так оно и было. Его ноги действительно остались в урсуне, но только в его первой половине, включавшей раздувшуюся шею, потухшие глазки и одну переднюю лапу (зверя разрезало наискось).

Стена, протянувшаяся вдоль реки, дышала жаром и угрозой. От нее ощутимо распространялись гудение и легкая вибрация, которая мелко-мелко колебала воздух, усиливая напряжение ситуации.

– Что это? – изумился Самарин.

Макс продолжал драть горло, очумело разглядывая свои ноги, спеленутые чужим телом. Перископы вылезли из своего убежища и печально поникли. Из одного сетчатого глаза катилась трогательная слеза. Из уголка рта, обхватившего колени Макса, текла зеленая слизь. Макс не мог оторваться от этой картины, пока Шур не отвесил ему полновесную затрещину. Макс замолчал, словно взорвавшийся телевизор. По его шее ручьем тек пот, провонявший страхом. В одной из капелек барахталась мошка. Тоненько всхлипнув, он попытался стянуть с себя мертвого урсуна, чтобы освободить ноги. Первая попытка окончилась неудачей. Пальцы отказывались прикасаться к страшной голове. К горлу предательски подступала желчь, наполняя рот противным привкусом и угрожая вывернуть наизнанку желудок. Макс оглянулся на спутников в поисках помощи.

На него никто не обращал внимания. Все смотрели на перламутровое чудо, выросшее по мановению ока.

– Вот что они имели в виду, когда говорили, что здесь нет переправы… – пробормотал Шур.

– Может быть, ее можно как-нибудь отключить? – спросил Трэш.

– Скорее всего, она включилась автоматически, как только Макс пересек границу.

Сквозь стену можно было видеть смутные очертания противоположного берега. На нем как раз происходило оживленное движение. Какие-то рогатые существа пришли на водопой и громко с удовольствием фыркали, шумно лакая воду. Пример урсуна красноречиво доказывал, что сквозь эту стену лучше смотреть, чем пытаться пройти.

Шур задрал голову.

– Стена недостаточно высока, – сообщил он о своих наблюдениях, – можно что-нибудь соорудить.

– Хорошо, что не стали переправляться ночью, – ворчал Харпер.

Стена переливалась багрово-желтым. Временами от нее исходил легкий дымок. Солнце окончательно взошло, и его лучи, казалось, питали стену энергией, заставляя то вспыхивать, то тускнеть.

– Так, – уже привычно начал распоряжаться Шур, – Самарин, возьми в вещмешке лазерный нож и начинай пилить деревья. Макс, помоги ему, будешь придерживать стволы. Я думаю, нам удастся соорудить что-нибудь вроде стремянки.

– Пойдем, братишка-клон, – весело хлопнул Самарина по плечу Макс, уже успевший отойти ото всех предыдущих ужасов. Его ноги, освобожденные от мертвой хватки урсуна, страшно воняли, но это нисколько не смущало их владельца. Он слегка пританцовывал от удовольствия, как бы убеждая самого себя в том, что его конечности в целости и прекрасно функционируют. Складки на джинсах улыбались миру сквозь засохшую зеленую слизь.

– А я думаю, что ничего у вас не получится.

Шур стремительно оглянулся. Из кустов на него смотрели из-под окровавленной повязки три злобных глаза. Два человеческих и один пулеметный.

– Ах ты, тихий сукин сын, – процедил Шур, опуская руки. Только сейчас он осознал, что его винтовка находится на дне Аракунаги по ту сторону перламутровой стены.

Лорд Икс выглядел слегка утомленным. Лицо было бледным, видимо, от потери крови. Рубашка сильно изорвана, ноги по колено в грязи.

– Постройтесь в одну шеренгу, – коротко приказал он.

Самарин, Макс, Трэш, Харпер и Шур молча подчинились. Они стояли у перламутровой стены, как приговоренные к расстрелу. Именно так они себя и чувствовали.

– Шаг назад, – тихо продолжил Трехглазый.

Еще ничего не осознав, они отступили назад.

– Шире шаг, – уточнил внезапный пулеметчик.

Они отступили еще.

– Два шага назад, – продолжал гипнотизировать их Трехглазый.

Они подчинялись в каком-то трансе. Слишком ослаблена нервная система, чтобы сопротивляться даже такому неискусному и грубому напору. Макс поскользнулся и упал навзничь. Пальцы его судорожно взметнувшейся руки погрузились в перламутровую стену. В этом месте стена вспыхнула с мстительной жадностью. Запахло жареным мясом, дыхнул клуб дыма. Нечеловеческим усилием Макс откатился в сторону и сел, с удивлением разглядывая свою правую руку, держа ее за запястье неискалеченной левой. На трех пальцах – указательном, среднем и безымянном – не хватало по одной фаланге, на мизинце отсутствовал кончик вместе с ногтем. Большой палец выглядел виноватым. Обрубки были обугленными и совсем не кровоточили. Макс завыл.

Остальные отпрянули от стены, на время забыв о пулемете, который сжимал в руках чертовски злой Убийца-Разговорник.

– Назад, – напомнил им о себе Бэззл (Лорд Икс все-таки звучит несколько напыщенно, на что ему, кстати, намекали и в отделе спецопераций ВБС, когда он выбирал себе этот идиотский псевдоним). Беглецы вновь построились. Несколькими короткими командами Бэззл притиснул их к стене почти вплотную. Они стояли, боясь шевельнуться. Предательски скользкая глина и пологий берег превращали каждое неосторожное движение в смертельную угрозу.

– Ты, – повел Бэззл стволом в сторону Харпера, – пердун старый, чуть не раскроил мне башку. На стульях, козел, надо сидеть, а не бить ими по голове уважаемых людей.

– Вэбэсовская шестерка, – беззлобно огрызнулся Харпер.

– Да где бы вы все были, если бы не ВБС?!

– Дома бы сидели и пили чай, – спокойно отозвался Трэш.

– Наверное, вам будет интересно: вашего самопального дружка Сидхартху забальзамировали для музея клонирования. Из него сделали чучело. В ВБС отличные таксидермисты.

– Таксидермисты-садисты… – пробормотал, поникнув, Трэш. Его губы подрагивали и извивались, как два розовых червячка.

Бэззл нервно рассмеялся.

– Выбирайте: или я разнесу вас в клочья из этой штуковины, – он погладил пулемет по стволу, – или вы сделаете еще шаг назад.

– По-моему, пулемет лучше, – с напускной серьезностью обратился к своим спутникам Макс, – разорим ВБС на несколько десятков таллеров.

– А я думаю, – произнес Шур, пристально глядя на Разговорника, – лучше нам броситься врассыпную. Посмотрим, сумеет ли он достать всех.

– Конечно, не сумеет, – ответил за Бэззла Вальдес, раздвигая ветви деревьев. – Один, – добавил он, – а вот вдвоем мы славно позабавимся. Стрельба по летающим тарелочкам.

Он помахал новеньким бластером.

– Я отличный стрелок, если вы не знали, – продолжил Вальдес, – будет забавно отсекать на бегу отдельные части ваших глупых тел.

Для убедительности он взмахнул крест-накрест бластером, срезав несколько веток.

Никто не торопился исполнить план Шура. Два Разговорника – это слишком.

– Как твои ребра, Шур? – участливо спросил Вальдес.

– Ублюдки, – отозвался Шур.

– Нормально, если ты сумел добраться сюда.

Бэззл тревожно взглянул за спину пленникам. Все невольно обернулись.

– Черт! – выругался Вальдес и угрожающе поднял бластер.

Самарин повернулся и увидел, как стена с тихим шипением исчезает. Раз, два, три, и вместо стены – черная полоса на песке, повторяющая изгибы реки. Гудение и вибрация прекратились. Через реку переправлялось стадо буйволов. Впереди, широко раздувая ноздри, плыл огромный вожак. На людей он смотрел равнодушно. Они были для него все равно что деревья в лесу на том берегу, куда он вел свое стадо, чтобы оно могло отдохнуть от палящего солнца в уютном полумраке. Воду разрезали два или три плавника урсунов – они спешили уступить дорогу. Буйволы нескончаемой вереницей входили в воду.

– Как это гуманно – отключить защитный экран, чтобы не покалечить животных! – Восхитился Трэш, обращаясь к Вальдесу и Бэззлу.

– Идиот, экран действует только в одном направлении. Знаешь, сколько урканцев сгинуло в Карфагене из-за этого?

Трэш пожал плечами.

Тем временем первая половина стада, ведомая вожаком, достигла уже середины реки. К берегу приближалась поднятая ими волна.

– Круто! – восхищенно присвистнул Макс.

– Ладно, хватит с вас зрелищ, пойдемте, – мотнул головой Вальдес в сторону леса.

– На кой черт нам тащиться через лес с этими ублюдками, – остановил его Бэззл, – по большому счету нам нужен только Шур. Остальных можно оставить здесь. Потом приедет похоронная команда и заберет тела, чтобы показать их народу по окончании Охоты.

– Тебе совсем мозги отбили? – зашипел на него Вальдес.

– Ты прислан в мое подчинение, – подбородок Лорда Икса взлетел, а синий глаз в треугольнике на лбу злобно прищурился, – причем из-за собственной глупости. Ты думаешь, я не знаю о твоем провале?

– Провал?! Мой провал?! – задохнулся от возмущения Вальдес. – У тебя уничтожили всю базу, до единого человека. Отборное подразделение стерто в порошок раненым агентом МБР. И ты смеешь говорить мне о провале?! Они все нам нужны. Особенно Самарин. Самарин особенно, – с нажимом повторил последнюю фразу Трэш.

– Достанут на Толлане сотню Самариных, а мы можем упустить их в грязевых сугробах в лесу.

– Ты, может быть, и можешь упустить! – заорал Вальдес.

– Они нас затопчут! – крикнул Трэш.

Буйволы уже выходили на берег. Глаза вожака наливались кровью, как малиновым ликером. Сминая глину копытом, он косился на двуногих чужаков, не желавших уступить дорогу.

– А-а-а, – заголосил Трэш и кинулся между буйволов в воду. Он тут же упал лицом вперед и скрылся под желто-коричневым одеялом. Стена не разрезала его пополам. За какие-то доли секунды всем стало ясно, что автоматика не рассчитана на взаимное встречное движение. Не все, ой, не все урканцы сгинули в Карфагене! Примеру Трэша тут же последовал Шур, как угорь скользнувший в реку. Лишь несколько пузырьков некоторое время выдавали его присутствие, но и они исчезли. Макс, Самарин и Харпер стартовали одновременно. Буйволы возмущенно заревели, стегая себя по бокам хвостами.

Бэззл инстинктивно нажал на гашетку, увидев, что пленники пытаются скрыться. По крайней мере, этим он мог как-то оправдаться перед начальством за совершенно безумный поступок. Крупнокалиберный пулемет подскочил и беспечно затарахтел. Первой же пулей вожаку откололо половинку массивного рога. Она подлетела и, вращаясь, заблистала на солнце, как таинственный бумеранг. Затем из нескольких буйволов вырвало клочья мяса, и животные взбесились.

– Прекрати! – кричал Вальдес, но было уже слишком поздно. Буйволы перешли на галоп.

От Вальдеса остался только идентификационный жетон, глубоко втоптанный в грязь, а от Бэззла – покореженный пулемет и обрывок кожи со следами татуировки.